Преемственность политической системы

Преемственность политической системы

Преемственность политической системы в России никто и никогда не смог понять. Вести речь о ней, так же, как и о демократии в условиях родного отечества, означает говорить о мифе.

Рассуждая о роли народа и общества, мы всегда немного лукавим. В свое время мой близкий друг, великий русский матерщинник Юз Алешковский, написавший книгу «Кыш и два портфеля», а также множество выдающихся матерных песен, сказал: «Что значит – «слова народные»? Как вы себе это представляете: двести сорок миллионов уродов сели на завалинку и давай слова сочинять? Такого не бывает!» Точно так же и с политической деятельностью – народные массы никогда не смогут выдавить из себя хоть немного значимую партию. В любом случае должна появиться отдельная яркая личность с феноменальной харизмой, которая, тонко чувствуя создавшуюся в стране ситуацию, провозгласит: «Так жить нельзя!» И уже дальше на этом уровне возмущения произойдет консолидирующее движение. Однако с фразы «так жить нельзя» начинается скорее движение к осознанному протесту, чем к структурированной политической жизни.

Возникает вопрос: если на уровне «мы не пойдем, мы не будем, мы против» существует некое отторжение, достаточно ли этого для возникновения политического движения? Да и можем ли мы вообще говорить о том, что в России есть политические партии? Ведь надо очень долго ковыряться пальцем в ухе, в носу, а потом снова в ухе, чтобы понять, кто это? Вообще, партии – это кто и что, и существуют ли они? Можно сказать: ну конечно, у нас же «Яблоко», у нас Явлинский. Он такой умный, он все знает. Но когда начинаешь слушать то, что говорит Явлинский, удивляешься: а почему это партия? Что делает его партией? И чем его слова отличаются от слов того же Никиты Белых, которого можно будет признать партийным лидером, только если все остальные неожиданно умрут. Смотришь на СПС и спрашиваешь: «Деточки, вы кто? Каковы ваши политические воззрения?» Ведь постаревшие уже дети из СПС что-то бормочут на полном серьезе, выдавая уставшими голосами набор тривиальных истин, с которыми давным-давно никто не спорит. Невозможно создать политическое движение исходя из того, что дважды два четыре, а трижды три девять! Не получится. Все им говорят: «А кто против-то? Ну а чем вы отличаетесь от других?» – «У нас есть Чубайс». – «Да заберите себе Чубайса!» Этого недостаточно.

Смотришь на «Единую Россию»... Мне дико нравится эта куча серьезных людей. Особенно такие, как Андрюша Исаев – постаревший комсомолец с задором. Не покидает ощущение, что одну пластинку, на которой было написано «анархо-синдикалист», из них вытащили, а другую, с надписью «единоросс» вставили. А он ее содержимое так же искренне излагает. Что меня всегда восхищало в людях, так это искренность по заказу. Это не хорошо и не плохо, это данность. Всегда существовал такой тип – тип политических животных. Пиком своих достижений единороссы считают сформировавшуюся у них идеологию. А зачем она вам? Ну кто вам сказал, что у партии должна быть идеология? Кто придумал эту чушь?! Кто будет читать программу партии? Разве люди, которые отдают свое сердце той или иной партии, читают ее программу? Да никогда. Они исходят из совершенно иных соображений. Разве люди, глядя на Геннадия Андреевича Зюганова, думают о том, что он олицетворяет КПРФ – наследницу великих идей диалектического и исторического материализма? Они этого не понимают. Они смотрят на Зюганова и восхищаются: «Как хорошо сшит немецкими рабочими костюмчик Геннадия Андреевича. Замечательно пошит! И голос у Геннадия Андреевича такой солидный». Как говорила Валерия Ильинична Новодворская – этакий «шкапчик славянской работы». И действительно, стоит Геннадий Андреевич прямо, говорит правильно и хорошо поставленным голосом. О злободневном – непростой судьбе сельского учителя.

Но почему это все должно иметь какое-то отношение к партиям? Ведь когда вы идете голосовать, по большому счету, вы не партии выбираете, а лица. Вы просто определяете для себя – симпатично вам это лицо или нет. К сожалению, в последнее десятилетие в России голосование, как правило, носило протестный характер. Мы голосовали не столько за то или иное лицо, сколько против. На этом даже молодежные движения вырастали. Когда человек входит в реальную жизнь, он часто говорит: «Какие же вы все вокруг противные!» Главный же фактор противности предельно ясен: «Вы находитесь на том месте, которое я хочу занять». Поэтому молодой человек не может не удивляться: «Разве там уже кто-то есть? А я? А мне куда, такому замечательному, деться? Значит так, вы все старые, вы коррупционеры, вы тугодумы, вы все плохие! Мы сейчас всех будем выгонять. Вам, отжившим, на смену придем мы, радостные и молодые!» – «С чем придут радостные и молодые?» – спрашиваем. «Мы против того, что есть!» – говорят они. «Замечательно, – соглашаемся мы, – а что будет вместо этого?» И тогда наступает момент истины: «А вместо этого будет хорошо!» – «Хорошо – это как?» А Бог его знает.

В свое время, когда я в очередной раз женился, мой нынешний тесть, Виктор Михайлович Коклюшкин, произнес замечательный тост. Он сказал так: «Я желаю вам, чтобы у вас не отобрали то, что у вас уже есть». Этот тост применим и к политике. Консерватизм в политике имеет принципиальное значение, потому что иногда перемены приводят к резкому ухудшению ситуации, особенно в политической системе. Посмотрите на несчастную историю России: был ли там хоть один сколько-нибудь значимый период, когда преемственность власти была; когда власть передали из одних рук в другие, а люди, взявшие ее, говорили: «Спасибо большое, вот теперь мы будем развивать»? Можно просмотреть всю историю России и убедиться, что этого не происходило. Почему? Когда-то Редьярд Киплинг сказал о России, что она считает себя самой восточной страной на Западе, хотя на самом деле является самой западной на Востоке. Если четко осознать, что мы навряд ли являемся частью западной цивилизации, по крайней мере, в политических аспектах жизни, тогда политическая картина России будет выглядеть совсем по-другому.

За все время нашей истории было ли хоть раз, чтобы граждане с оружием в руках бились за свои свободы и добились их? Хоть раз было, чтобы люди пришли и сказали: «Нам плохо, а мы хотим, чтобы нам было хорошо. Мы больше терпеть не можем этот абсолютизм, прям душой чувствуем, что Петр I вражина, сейчас пойдем его и...»? Хоть раз такое случалось? Хоть раз было, чтоб народ сказал: «Хочу демократию! Не знаю, кто такая, но фамилия красивая. Хочу!»? У нас перемены начинались только тогда, когда плохо было царю: с родителями ошибся, или ему взяли не того воспитателя, или он вдруг начитался зловредной литературы. Или масонским воздухом надышался и почувствовал в себе бациллу любви к народу. И сказал он: «Не так мы живем!» Примерно как Борис Николаевич Ельцин на заседании правительства сказал: «Не так сидим!» И все – после этого много голов полетело. Когда одному царю в голову что-то ни с того ни с сего взбрело – начались реформы Петра. А когда другому – приблизился Сперанский, потом, когда очнулся – возвратился Аракчеев. Затем опять какому-то что-то приспичило, и он сказал: «А действительно, как-то некрасиво с крепостным правом, как-то неловко». Что на это сказал великий и могучий русский народ? Он сказал: «Царь-батюшка, что ж ты делаешь, изувер? Не трогай нас, мы тебя не покинем!» Да и семнадцатый год тоже: не случайно бронепоезд тушку Калинина и иже с ним по стране возил. Объясняли они гражданам, что за октябрьский переворот в России произошел и кому он был нужен. И после этого хотим говорить о том, что народные массы требуют свобод. По-моему, это вранье, настоящее огромное вранье! Особенно когда растешь в советское время и тебе рассказывают сказки о демократических деятелях. И еще о том, что дедушка Ленин написал статью «Три источника и три составные части марксизма». Там все друг друга по очереди будили, зажигали, разжигали. Ужасно забавная жизнь была. Или, скажем, где-то в Лондоне тихий интеллигентный, отнюдь не пролетарий, по фамилии даже не скажу какой, да и не фамилия это его, а псевдоним, потому что он незаконнорожденный, издает интеллигентнейший журнальчик. Кто-нибудь интересовался, какой у журнальчика «Колокол» был тираж? Так, смеха ради, когда-нибудь поинтересуйтесь. Тираж был умопомрачительный. Просто сойти с ума! Вся прогрессивная общественность только его и читала – все сто пятьдесят человек! Как сядут на завалинке и давай читать-переживать.

Получается крайне забавная ситуация: в России движущей силой к прогрессу, к Западу и демократии, что, кстати, отнюдь не синонимы, все время оказывалась власть. Вы вспомните, сколько людей в 1991 году вышло к Белому дому? В масштабах страны – единицы, как и в 1993-м. Ужас в том, что у нас огромная страна, а на танки пошли единицы. Означает ли это, что мужество тех людей, которые все же вышли, становится менее ценным и менее важным? Конечно, нет. Означает ли это, что их личный подвиг и самоотверженность менее значимы для истории? Разумеется, нет. Но означает ли это, что их жертвенности достаточно для того, чтобы весь народ чувствовал себя демократом? Ни при каких обстоятельствах! Ни при каких обстоятельствах. Существует несколько субъектов политики. Один из них – это все мы, то есть общество, но наше влияние на политическую жизнь достаточно опосредованно. Большинство людей не ходят голосовать, они доверяют свою судьбу кому-то еще. И политика, вроде бы и воздействуя на каждого из нас, свое основное внимание обращает на тех, от кого зависят результаты выборов. Ведь важно не только то, как посчитают наши голоса. Важно, кто пойдет голосовать. А пойдут отнюдь не все. А из тех, что пойдут, многие ли посчитают себя принадлежащими к той или иной партии? Нет, таких людей будет еще меньше. А из тех людей, которые, голосуя, относят себя к той или иной партии, сколько будут заинтересованы в наличии у партии идеологии, а не в преимуществах от членства в ней? Вы будете неприятно поражены. Жалкие крохи.

В России политическая жизнь носит извращенный характер. Большинство людей относятся к политике с чувством недоверия и отторжения. Если я поинтересуюсь у любого из вас, то он наверняка скажет, что считает политиков плохими людьми. Априорно. Когда говоришь, например, «депутаты Государственной Думы», первая реакция людей – уроды. «Почему? Ты кого-то из них знаешь?» – «Ну, не знаю». Это классически русское отношение к власти. Хороший человек во власти быть не может. Порядочный человек политикой заниматься не будет. И если он случайно очутился в политике, то это его беда. Ведь большинство людей воспринимает наших политиков скорее как деятелей шоу-бизнеса, но никак не в качестве радетелей за свои интересы и борцов за наши с вами права. Как ни странно, они эту нишу отдают журналистам, что, конечно, более чем несправедливо. Считается, что политики это люди, у которых есть проблемы с моралью, и им элементарно не хватило талантов, чтобы добиться успеха в чем-то другом, потому-то они и пошли в политику. Это тоже несправедливо, ведь сегодня уже выросло новое поколение политиков. И оно должно сломать стереотип отношения общества к себе. Общества, которое по своей структуре не политизировано, но эмоционально. Общества, которое все воспринимает глазами и ушами, но не успевает донести информацию до мозга. У нас есть преемственность эмоциональной любви или не любви, но никак не анализа политических воззрений. Если спросить, в чем состоят политические воззрения Владимира Вольфовича Жириновского, реакцией будет всеобщий смех и улыбки. Но, на самом деле, Вольфович является одним из самых серьезных политиков на российской арене, много лет точно и ясно выстраивающий своей образ и превративший политику в высшей степени прибыльный бизнес. Вот только понять, в чем суть политических воззрений Жириновского, невозможно ни за какие деньги.

Мы считаем, что Жириновский есть политик непонятных воззрений, а как насчет воззрений Лимонова? Это же вообще отдельный персонаж. Я считаю, что такие, как «лимоновцы» и все с ними связанное, вечны. Это партии, которые собирает вокруг себя эдакий стареющий сатир. Просто когда мужик стареет, ему частенько хочется молодого тела, и когда у него не получается этого тела заполучить, он создает политическое движение. Основная задача – поставка молодых дамских тел стареющему лидеру. И под это подводятся глубокие теоретические базы, придумываются акции, пишутся прокламации. А в итоге ему все завидуют и, главное, все девчонки его. И это круто. Может, просто вывести прыщи с морды, тогда станет еще круче?! Когда не хватает денег на «Клерасил», люди вступают в НБП, так, что ли?! И это я еще не беру фашистов и нацистов, эти вообще зоологический случай. Скины и все прочие ясны абсолютно. Скина очень легко идентифицировать. Как минимум, по надбровным дугам, которые видно километра за два вперед. Сразу понятно, что секса в его жизни не случается никогда. А если такое недоразумение и происходило когда-либо, то всего один раз по ошибке и то в далеком прошлом, у его родителей, о чем они до сих пор интенсивно жалеют. Денег у него нет, он их может получить, только если даст кому-нибудь по голове и отберет. Таков портрет русского нациста! Он ненавидит всех: женщин за то, что они никогда не будут благосклонны к нему; мужчин за то, что они симпатичнее, чем он. Такая трагедия. Идет марш людей с такими лицами, и думаешь: не хватает только надписи сверху – «Колонна института им. Сербского». Или что-то вроде того. Когда они не на марше, врачи литрами выдают им «Новопассит», они принимают солнечные ванны, купаются, пьют седативные средства и чувствуют себя счастливыми. Хотя, конечно, им тяжело себя счастливыми ощущать, поскольку они не знают, как это слово пишется.

Но – о преемственности политической власти. Давайте посмотрим, что вообще лежит в основе политики? Зачем политики вынуждены биться за голоса избирателей? Ведь им противно это делать, потому что денег стоит. Но они постоянно бьются. Зачем? Почему они вынуждены биться за ваши голоса? Все просто. Для кого придумывается партийная идеология? Для очень узкого круга людей, являющихся политическими животными. Кем придумывается? Людьми, заинтересованными в существовании политологии как науки, которые занимаются развитием политологической мысли, которые действительно пытаются вычленить, осознать, что есть политика, как может существовать общество, как соотносятся законы управления человеческими нациями и, если угодно, основные морально-этические постулаты? А когда мы можем говорить, что то или иное устройство общества морально или аморально? Меня удивила прямая линия президента Путина – на редкость низкий был рейтинг. И я думаю, всем было понятно почему. Прямую линию «засушили». Сделали такой отчетный доклад. Было очень скучно смотреть. Картинка 1978 года: доярки, дояры, колхозницы и колхозы, трактор. Не хватало только песни «А Ленин такой молодой, и юный Октябрь впереди». Все остальное уже было. Путин, как мог, пытался в этом плыть, отвечая на заготовленные вопросы скучных людей. Казалось, что ты смотришь плохой художественный фильм: все персонажи были одеты в костюмы, купленные только что за углом. В реальной жизни, если приглядеться, можно увидеть, что у кого-то совсем новенькая рубашечка, у другого – уже не очень. А здесь? Показали народ Путину, а люди как будто только что вышли из ателье для партийной номенклатуры. Их нагримировали, и теперь они говорят: «Дорогой ВВП... я, дояр Петров...» А Президент Российской Федерации с высокой трибуны говорил какие-то совсем протестантские, но крайне важные вещи. В частности, он сказал, что закон не может быть аморальным. Вообще сама идея, что закон должен быть моральным, очень непроста, потому что как только мы с вами начнем разбираться, что же такое мораль, станет ясно, почему должна существовать наука и почему надо изучать историю человечества.

Какую мораль мы с вами подбираем? Какая мораль должна лежать в основе законотворчества? Какую мораль проповедует каждая партия? Если пойти еще дальше, то фраза «закон не может быть аморальным» определит, что и творцы закона не могут быть аморальными. А тогда нам понадобится совсем иное отношение к людям, которые творят закон. По большому счету, политическая деятельность в одной из своих форм направлена на законотворчество. И если угодно, во многом она является определяющей. И если вы осознаете мораль людей, пришедших в ту или иную партию, которые потом, получив места в Думе, способны будут творить те или иные законы, то станет понятно, на основании каких моральных устоев и ценностей будут созданы правила, по которым нам с вами предстоит жить. Отсюда будет понятно, насколько воплощение законов будет соответствовать или не соответствовать морали, царящей в обществе. Если при восприятии моральной нормы разрыв между политическим классом и народом будет гигантским, то ничего не получится. Именно поэтому пока наши законы созданы для Них, а не для Нас. Жить по законам, которые принимают Они, Мы не можем. Да Они и сами по ним не живут. Они живут скорее по понятиям. По понятиям своей тонкой социально привилегированной прослойки, где действует особая, сложная, неведомая внешнему наблюдателю система отношений. Как правило, совершенно порочная, никак не связанная с моралью общественной.

Некоторые считают, что каждую мою передачу вначале просматривает Сурков. Каждую. Правда, она выходит в прямом эфире, но это не важно – «он успевает». Успевает даже изменения внести, если нужно. После моей передачи про разводы и Романа Абрамовича был довольно любопытный звонок от господина Шувалова, который сказал: «Знаешь, мне понравилась твоя передача, но вот напрасно ты стал говорить о том, что закон – это плохо. Потому что Александр Стальевич Волошин как раз сказал: «Плох закон или хорош, его все равно надо соблюдать, потому что это закон». Я ему говорю: «Вот в этом как раз и есть ваша принципиальная, семейная ошибка». Надо понимать: если закон не является дорожкой в английском парке, которую народ предварительно протоптал, а ее потом гравием посыпали, то он всегда будет нарушаться большинством людей. Не может закон противоречить здравому смыслу и вере граждан в то, что хорошо, а что плохо. Не может и не должен. И то, что сказал президент, может стать революционным, если найдутся в стране силы, способные его поддержать.

В чем заключается преемственность политической воли? В деньгах? В рычагах, которые дают возможность претворить ее в жизнь? Да. Преемственность политического класса связана не только и не столько с идеями, сколько с источниками финансирования и пониманием, что с их потерей можно не только выпасть из жизни, но и очутиться в совершенно иных условиях обитания. И, как правило, с неприятными людьми вокруг, в странной мышиной форме в «полосочку». И решеточка такая на окнах. Не исключено и тяжелое забвение в Англии. Давайте посмотрим, что же общего у всех тех, которые называли себя партией власти, начиная с девяностых годов. Можно, конечно, себе придумать и сказать, что все они в любой период времени выступали за стабильность России. При этом надо закусывать губу и небрежно смахивать слезу. Все они мечтали о великой, единой и нерушимой... Сейчас это называется суверенной демократией. Ну, а какой псих возразит против этого? Какой нормальный человек, занимающийся политикой в России, будет говорить: «Нет, требую немедленного обнищания России, срочной сдачи всех ее позиций врагам, разделить ее на миллион маленьких провинций и за недорого сдать Бушу. Что не возьмет Буш, сдать тем, кто возьмет. Еще есть братья-китайцы!» Дураков же нет.

Все говорят одно и то же: «Мы хотим, чтобы...», но рецепты какие-то у всех гниловатые. По крайней мере, большая часть страны доверяет не рецептам, а устам и лицам, которые эти рецепты произносят. И чем более нормален человек, их произносящий, тем выше степень доверия. Если оценить политическую жизнь России, то станет очевидно, что ее и не может быть. Посмотрите: если мы с вами рассматриваем любую область жизни, то всегда говорим о том, как там важна преемственность. Например, театральная школа: есть система Станиславского, есть система Чехова. Это, по крайней мере, сто лет конкуренции, сто лет борьбы, сто лет доказанного экспериментально, и какими последователями это доказано! Какие имена, что с одной, что с другой стороны! Великие имена! А теперь посмотрите на политическую жизнь России. Мы долго будем мучиться, разбирая, где у нас славянофилы и где эти... как их... ну эти – другие. Другие у нас есть? Должны быть. Нет, ну, точно есть. Да, конечно, есть, но кто их знает? У нас еще кадеты были, кажется. Да. И эти, эсеры. Да. И мы, главное, прекрасно знаем их политические воззрения, особенно по книгам Ильфа и Петрова. И все, точка! Потом пришли большевики, и политическая жизнь в стране тихо умерла.

К сожалению, эти аналогии справедливы, только когда мы говорим о политике как науке или искусстве. Почему? Потому что в России публичная политика только нарождается, потому что в России дебаты как таковые вообще не играют никакой роли. К передаче «К барьеру!» всегда есть два вопроса, которые задают чаще всего. Первый: «Почему вы так часто приглашаете Жириновского?», и второй: «Когда вы, наконец-таки, позовете Жириновского?» Количество ярких, умных, говорящих людей, способных быть интересными на протяжении пятидесяти двух минут эфира, в России крайне невелико. Чтобы быть политиком в нашей стране, совершенно не обязательно быть выдающимся оратором, совершенно не обязательно быть выдающимся мыслителем, но абсолютно необходимо быть выдающимся царедворцем.

Политика в России все более и более становится технологичной, все меньше нужды в трибунах, не надо выходить к народным массам и кричать. Для того чтобы победить на выборах, надо уметь договариваться. Надо уметь организовывать и уметь воздействовать. И даже не на политический класс, потому что с ним надо договориться, чтобы тебя поддержали те или иные структуры и те или иные средства были привлечены. Потому что без поддержки тех, кто является сутью и солью политического класса, вы не получите доступа к ресурсу как финансовому, так и к массово-информационному. А ведь только используя эти ресурсы, вы сможете достучаться до тех, которые поднимают руки и говорят: «Я пойду на выборы». Идеи, которые вы должны транслировать политическому классу, как правило, не будут иметь ничего общего с теми идеями, которые вы должны транслировать людям, приходящим к избирательным урнам. Почему? Да потому, что бабушке глубоко наплевать на наши умствования о том, что мы строим. Бабушка никогда не сможет с первого раза написать два слова «суверенная демократия», не сможет и не поймет. И она не должна это понимать, потому что «суверенная демократия» – термин для совершенно другого круга людей. Это вопрос трансляции: как перевести политическую идею на язык, понятный простым людям и воспринимаемый ими как суть и основа своего бытия? К сожалению, сейчас в России это невозможно, поскольку основой политического класса любой другой страны в том или ином виде является крупная собственность. Осознание же человека как собственника и сложившееся отношение к защите своих прав собственника и является, кстати, основой демократии. Поэтому когда разные люди из «Яблока», СПС и прочего будут говорить, что демократия это независимые суды и средства массовой информации, знайте – это вранье, это абсолютное вранье. А правда совсем в другом. Демократия как таковая зиждется на мерзком экономическом постулате – на уважении к частной собственности. Если есть уважение к частной собственности, на этом камешке начинает строиться здание всего демократического государства. Строятся законы, защищающие право человека на частную собственность, выстраивается политическая система, проводящая эти законы в жизнь, появляются партии, защищающие как эти законы, так и правоприменительную практику, появляются средства массовой информации, способные вокруг этого существовать. Но если нет уважения к частной собственности, никогда никакой демократии не будет.

В России нет и никогда не будет демократии по американскому образцу! Мы не американцы, система ценностей, находящаяся внутри каждого из нас, принципиально отличается от системы ценностей, живущей внутри англичанина, француза или американца. Это не делает нас лучше или хуже, просто мы другие. Мы иные, наше мироощущение и понимание, что хорошо и что плохо, что справедливо и что несправедливо, другое. Поэтому вся наша история другая. Мне вполне серьезно говорят: «Нам бы просто лет восемьдесят пожить спокойно при демократии – и будет по-другому». Не будет! Не можем мы «пожить лет восемьдесят при демократии», потому что все, что здесь было, не инопланетяне принесли. Ни революцию семнадцатого года, ни семьдесят лет советского режима, ни царское бесправие. Они появились не вопреки русскому народу, они являются продолжением и проявлением его ментальности. Именно поэтому та политическая деятельность и политическая жизнь, которая проистекает сейчас на наших с вами глазах, по своей сути несет в себе все что угодно, но только не западную кальку с понятия политики. Именно поэтому политическая деятельность в России настолько пронизана фрагментами шоу-бизнеса, морализаторства, откровенно дурного религиозного чувства и мощного российского неприятия всех и вся. Такое мощное, живущее на инстинктивном уровне желание сказать: «Да идите вы все!»

Когда нынешнее политическое движение пытаются каким-то образом залакировать, задвинуть сверху, натянуть на него какую-то скромную кепочку и сказать: «Вот это теперь будет называться...», ничего не получается. Через несколько мгновений все эти политические движения и стремления трещат по швам и выясняется, что их уже не одно, и не два, а двадцать два. И никакие умствования, никакие идеологические беседы не играют никакой роли. Вопрос, с кем ты захочешь оказаться в одной упряжке, с кем ты пойдешь, чаще зависит от того, как твой потенциальный единомышленник играет в футбол, каков он как человек, насколько он вызывает у тебя симпатию, как персонаж. Это гораздо важнее его политических воззрений.

Скажите, а как часто в течение дня вы прощаете себе не совсем точные поступки и поведение, и как часто вы не прощаете окружающим их проявления себя? Ведь мы всегда находим оправдание собственной подлости, мы всегда говорим: «Ну это же они, я-то что? А все такие! А кто не пьет?!» Но когда речь идет о том, что они должны были что-то сделать для вас, но не сделали, вы говорите: «Да как ты мог, ты же должен был!» Эти двойные стандарты у нас присутствуют всегда, мы никогда не спрашиваем с себя «по гамбургскому счету». Никогда! Мы всегда требуем от них, все перекладываем на их плечи и никогда ничего не требуем от себя. В каждом из нас живет проявление рабской ментальности: нам важно, чтобы нас не трогали, чтобы вовремя была еда и некие материальные условия, а все остальные вопросы решайте сами, нас это устроит. Вот это самое страшное проявление нашей ментальности.

У рабской ментальности всегда есть жуткая обратная сторона – агрессивная. Яркий пример: месье Поткин и ДПНИ со своим агрессивным стремлением захватить и отобрать. Откуда такое страшное желание взять чужое, сказав: «Вас здесь не стояло?» «У нас есть право всего лишь потому, что мы родились такими», – абсолютно скотская формулировка. Возникает вопрос: а что ты сделал для того, чтобы родиться русским, татарином или украинцем, ну что ты для этого сделал? Договорился со сперматозоидом, из которого потом смог развиться? Да ни черта ты для этого не сделал. Я тебя даже больше спрошу, я тебе задам сложный вопрос: а что ты можешь сделать, чтобы стать теперь другим? И где гарантия, что в тебе не затесалась пара капель другой кровушки? Яркий математический пример: Чингисхан. Известно, что в одной Европе у него сейчас шестнадцать миллионов прямых потомков живет. У старика Авраама, который жил за много-много лет до Чингисхана, я даже боюсь подумать, сколько прямых потомков. Где гарантия, что в каждом из вас нет хотя бы пары капель не той кровушки? С этим же ничего нельзя сделать.

Но рабская агрессивность подразумевает простые ответы: бей, насилуй, уничтожай! И вот здесь возникает самый сложный вопрос: как быть, что делать, кому верить? Тогда и появляются люди, которые чувствуют настроения в обществе, формализуют их, излагают на бумаге, выступая, если угодно, кристаллизаторами общественной дискуссии. Возникает целое сообщество людей, которые пытаются почувствовать и определить, что движет политическим классом. Что движет людьми? Ведь очевидно, что никакой народ в Америке не формировал две партии, которые сейчас являются основными. Сделали это вполне конкретные представители политического класса, которые сгруппировали вокруг себя единомышленников. И только многовековая история, умение вести политические дискуссии и грамотно, понятно излагать свои мысли для каждого привели к тому, что люди вдруг стали заявлять: «О да, я республиканец!» На вопрос «Почему?» есть простой ответ: «Потому что и мои родители были республиканцами». А я вам задам такой вопрос: «Поднимите, пожалуйста, руки те из вас, кто знает, за кого голосуют их родители. А теперь, пожалуйста, продолжайте держать руки те, кто голосует так же, как их родители». Поверьте, таких практически нет, потому что мы с вами традиционно и постоянно живем в эпоху перемен. Нас не покидает вечное ощущение того, что старшее поколение ни черта не знало о жизни, поэтому мы так плохо живем сейчас. Следовательно, нет смысла придерживаться их советов, раз они нам не оставили ничего, кроме головной боли.

Традиционные, устоявшиеся политические партии и движения могут складываться только тогда, когда жизнь становится стабильной. Хотя, с другой стороны, стабильная жизнь зачастую обеспечивается политическими партиями и отсутствием на самом верху в политическом классе неразрешимых противоречий. Когда политики наверху договариваются о том, что-де давайте теперь будем общаться только мирными методами, возникают предпосылки для существования сколько-нибудь значимого во времени политического движения. Оно потом действительно может перерасти в политическую партию, у которой появится преемственность. Как ни странно, политическая партия с историей – это категория зажиточной, благополучной страны, а не наоборот. По-другому, к сожалению, никогда не бывает. У нас, конечно, есть история КПСС, но это образование смешно называть партией. Чтобы не было иллюзий: в России всегда была некая хитрая форма КПСС. Всегда. Переломный момент в истории России, с которого действительно возникли предпосылки формирования политических партий, наступил в 1996 году, когда были нагло фальсифицированы выборы президента, в которых, по всем показателям, победил Зюганов. И по результатам подсчета голосов, и по всему прочему. Вот тогда уровень нарушений теми, которые имеют наглость называть себя демократами и которые убили демократическую идею в России, был феноменален.

Так больше никогда и никому у нас не выкручивали руки. Но именно тогда поступок Геннадия Андреевича Зюганова открыл новую страницу в истории России. Он мог бы тогда устроить такое, что Ющенко показался бы нам просто дитятей. Если бы Зюганов сказал: «А ну-ка, все мои сторонники, давайте на штыках снесем этот прогнивший режим!», то в России было бы море кровушки и никому бы мало не показалось. Но Геннадий Андреевич впервые пошел по цивилизованному и демократическому пути. Впервые! Именно с этого момента Коммунистическая партия перестала быть авангардом «бла-бла-бла», а стала по своей природе достаточно цивилизованной социал-демократической партией. И с этого момента начинается новый период в истории. И именно благодаря тому движению Зюганова стал возможным приход к власти Путина.

К сожалению, все существующие властные механизмы обслуживают интересы чиновников с большой радостью и на счет раз. Бесполезно идти в суды: суды не коррумпированы, они просто не понимают, с какой такой радости они должны защищать интересы тех людей, которые не занесли и за которых не позвонили? Бессмысленно говорить о том, что происходит с человеком, когда ему надо обратиться в милицию. Бессмысленно говорить о стариках, которые должны общаться с «собесами». Вообще бессмысленно говорить о людях, когда они сталкиваются с чиновниками. В такие минуты любой человек чувствует себя если не рабом, то как минимум крепостным. Он идет на поклон, он несет с собой хоть что-то, чтобы задобрить этот кусок смердящей мрази, которая считает себя хозяином всего. Эта ситуация абсолютно ненормальна. Конечно, там, наверху, сидит добрый царь, до которого важно достучаться, и он тут же все исправит. Фигня и вранье!!! Нет, добрый царь, наверное, где-то там и сидит, народ не обманешь, народ знает, но есть старинная русская народная поговорка: «Любит царь, да не любит псарь». Так что нам предстоит основная борьба за право народа быть услышанным. Вариантов для этого много, но я не имею в виду прямую линию с президентом. Конечно, играет роль наличие прямых линий в партиях, когда партии начинают аккумулировать людскую боль, обслуживать не только собственные интересы, но и помогать людям, когда начинают говорить: «Слушайте, но это же действительно беспредел!»

Интервьюируя Медведева, я спросил у него по поводу изъятия книг. Так после этого пошел ряд статей на тему «Ну это же вранье, журналисты все врут». Мол, «мы обзвонили все книжные магазины, и они говорят, что никакие книги никто не изымал». И я подумал: каким же надо быть дураком, чтобы после того, как Медведев сказал, что изымать книги – это преступление и за это надо сажать, звонить и спрашивать: «А у вас книги изымали?» Неужели там ответят «да», чтобы тут же отправиться в тюрьму? В реальности же все произошло в новом «Книжном мире» на Академической. Там действительно был приказ изъять книги. Но народ возмутило, что стали изымать книги авторов с грузинскими фамилиями. Правда, народ не возмутило то, что начали прессовать грузин, занимающихся бизнесом. Не возмутило то, что Чхартишвили прижали по налоговой линии. Это все, типа, нормально, а книги уже нельзя, это уже чересчур: «Ну, дать в морду какому-нибудь грузину на улице – это я еще могу понять, но книги изымать – как же можно, ну что вы!»

В этом вся Россия – в отсутствии шкалы разумности. Так что, кроме существования политического класса, который слышит боль народную и реально понимает невозможность феодального государства, должно произойти в обществе и еще кое-что. У нас, наверное, после Дмитрия Лихачева больше не осталось моральных авторитетов. У нас нет камертонов нормальности. У нас нет людей, с мнением которых считались бы настолько, чтоб могли бы сказать: «Да, действительно, что-то мы озверели, что-то здесь не так». И в этом трагедия общества, потому что в России всегда существовали традиционные структуры власти, а также некая моральная власть, те самые моральные авторитеты. Для общества было очень важно, чтобы в одном кабинете не было соединения морального авторитета и высшей власти. По понятным причинам. Например, все хотят, чтобы Путин остался на третий срок: «Ах, Путин! Вдруг барин уйдет, боже мой!» Ну хорошо, барин не ушел – остался на третий срок, четвертый, пятый, а потом выходит он на трибуну и говорит: «Да-ра-гие дру-зья...» Мы хорошо помним, как блестящий, талантливый, смелый и прогрессивный Леонид Ильич Брежнев превратился черт-те во что! В аморфную амебу, примерно как дедушка Ельцин, которым управляла семья и делала все, что хотела. Путин, к счастью, это понимает. Но проблема в том, что на данный момент Путин просто обязан быть демократичнее и прогрессивнее, чем народ, которым он управляет. Это он должен говорить: «Спокойно, всем утереть слезы!» Но это же бред.

Преемственность в политике определяется преемственностью семейственного воспитания. Как закон, так и политика не имеют права быть аморальными. А в России мораль зиждется, к сожалению, не на вере, не на традиции и даже не на великой русской культуре, а на том, что раньше называлось домашним воспитанием, традицией семьи и традицией русской, а потом уже советской интеллигенции. Что отличает вас от любого другого, если вы интеллигент? Умение сострадать. Я как-то спросил у Юры Шевчука: «Как тебе удается писать настолько пронзительные песни?» И он сказал: «Знаешь, надо просто каждое утро мозоль с души срезать». Настоящими политиками, политиками с большой буквы, становятся те, кто умеют «срезать с души мозоль», чтобы слышать не только интересы своей семьи и политического класса, но и воспринимать те посылы, которые тревожное сознание народа отправляет в окружающую действительность.

Вот только политиком не так просто стать. И дело тут не в разнице поколений, а в страстном желании найти свое место, которое обязано у вас быть. Когда я рос, мне говорили, что надо быть профессионалом, и потому, когда человек говорит: «Мне восемнадцать лет, и я хочу стать политиком», хочется его спросить: «А кто вы по профессии?» Когда человек в столь нежном возрасте заявляет: «Я профессионально занимаюсь политическим движением», хочется сказать: «Замечательно, а профессия-то твоя какая?» Мне часто возражают, мол, демократия и политика – это профессия. Но это вранье! Когда человек говорит, моя профессия политик, это звучит как: «Моя профессия – синьор из общества». И в этом большая беда, потому что каждому возрасту свойственны свои забавы. Человек не должен быть аполитичным, бесспорно, но политику-то все воспринимают в каждом возрасте по-своему. По-своему воспринимают справедливость и несправедливость и делают выводы, соответствующие их возрасту и уровню образования. Если представить себе на мгновение, что все существующие политики исчезли и власть перешла в руки шестнадцатилетних, то можно с уверенностью сказать, что через три дня у нас в стране будет кровавая бойня.

Вместе с тем, когда на вопрос: «Кто вы по профессии?» люди отвечают: «актер или журналист», меня это обычно настораживает. Мне всегда казалось, что это скорее вторые профессии. Если ты о чем-то пишешь, ты должен знать предмет, о котором пишешь. Если ты на полном серьезе рассуждаешь об экономике, не мешало бы знать, о чем рассуждаешь, иначе смешно будет тебя читать. Например, почему многие современные американские актеры настолько сильнее наших, и почему, например, актеры советской послевоенной школы были лучше нынешних? Они войну прошли, они пришли из реальной жизни, они ее знали. В отличие от молодой поросли. И у нас с политиками та же проблема: когда ты видишь эту лощеную харю, которая в шестнадцать лет попала в некое политическое движение, а в тридцать лет благополучно стала депутатом Госдумы, думаешь только о том, что она, то есть он, ни хрена не знает о реальной жизни. Вообще. Он знает о внутренней системе роста в партии, о сложных системах взаимоотношений между партийцами, о том, где, когда и как выстроить отношения, когда и на какую акцию они поедут, но о реальной жизни он не знает. К сожалению, политика – это иная форма жизнедеятельности. Неслучайно во многих странах существует возрастной ценз на должность президента. Почему президент не может быть моложе определенного возраста? Да вот поэтому. Когда люди говорят вам, что политика – это их профессия, не воспринимайте это всерьез.

Для того чтобы стать хорошим политиком, необязательно становиться управленцем. Зачем для этого изучать политику? Изучайте управление. Политик не тот, кого можно воспитать в пробирке. Понимаете? Политик – совершенно другой человек. Один из самых талантливых современных политиков – это Володя Груздев. Он молодой, потому вы, конечно, его не знаете! За этим человеком числится большое количество либеральных законов, принятых Государственной думой. Он бьется до конца. Суворовец, воевал в Африке, был награжден, потом основал «Седьмой континент». Он очень богатый молодой парень, который входит в список «Форбс». Еще один парень, которого вы тоже наверняка не знаете, Игорь Баринов. Он командовал подразделением в «Альфе», вся грудь в орденах. Первая чеченская, вторая чеченская, сейчас депутат Госдумы. Занимается конкретными делами. Тихий и скромный парень. Не на виду. Есть и такие политики. Думаете, он заканчивал политическую школу? Нет, он просто кровь свою проливал и знает, о чем говорит. Он не лощеный, не выращенный в пробирке бюрократ, который считает себя преданным той структуре, которая его туда запустила, и будет обслуживать ее интересы. Нет. Он парень, который знает реальную жизнь. И он понимает, когда люди говорят ему о своей реальной жизни. Когда к нему приходят ветераны, он понимает их заботы. Андрюха Воробьев, молодой пацан совсем. На больших должностях в «Единой России». Тихо и спокойно служил в армии. Правда, был в Нагорном Карабахе, награжден, ну и дальше тяжелая конкретная жизнь. Депутат Госдумы.

Новая поросль в политике пока еще не видна, но она есть. Отношения-то к политикам пока все еще будут строиться по таким, как Жириновский и Митрофанов, которые на плаву. Политика сейчас уходит в другой уровень, становится технологичной. Но чтобы быть технологичной, надо знать реальную жизнь. Иначе выращенные в пробирке «Нашими», «Ненашими» и прочими всегда будут относиться с ненавистью к людям, которые не из их сообщества. У них всегда будет работать закон отрицания людей из реальной жизни, потому что они не из того детского садика. И это им на комплексы будет наступать. Пока народ воевал в окопах второй чеченской войны, они спокойно учились основам политологии.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.