МИЛИЦИЯ

МИЛИЦИЯ

Еще в 1985 году рядовой сотрудник правоохранительных органов испытывал страх перед вышестоящей инстанцией — КГБ. Взаимоотношения этих двух структур описывались формулой: «Вы следите за порядком, а в важные дела не лезете». Существовал официальный совершенно секретный приказ под номером 008, в котором говорилось, что если оперативник получил информацию, касающуюся ответственного партийного работника, то он немедленно должен был ее переслать по назначению — в КГБ — и забыть. Менты никогда не любили гэбэшников, но боялись их. Никто всерьез не думал, что самиздатовские книжки митьков в руках у студентов действительно представляют хоть какую-то опасность, и при этом любой милиционер понимал: чекист в случае возникновения разногласий мог повлиять на его карьерный рост и даже способствовать увольнению. Но когда по телевизору стали говорить то, за что раньше могли запретить выезд за границу, страх перед Лубянкой растаял.

Приказ 008 перестал выполняться сам собой, хотя официально его никто не отменял. Оперативники уголовного розыска теперь могли задерживать ответственных работников обкома ВЛКСМ и возбуждать в их отношении дело, не докладывая об этом ни в какие инстанции.

В эпоху перемен рядовой милиционер, работавший в городе, ощущал происходившее куда острее, чем его начальство, покидавшее кабинеты только по особым случаям. На улицах появились кришнаиты, художники, уличные музыканты — все те, кого, по привычным представлениям, должны были вот-вот схватить, но все же не хватали. Правоохранители, надышавшись воздухом свободы, перестали чувствовать опасность не только со стороны КГБ, но и со стороны собственных начальников. Они стали отказываться задерживать панков в кожаных косухах. В конце концов, во время выступления Демократического Союза у Казанского собора в марте 1989 года, сотрудники ОМОНа отказались разгонять толпу по приказу начальства, наблюдавшего за событиями с третьего этажа дома Зингера.

В том же году, лишь несколько месяцев спустя, и сами сотрудники милиции организовали акцию протеста, правда, с лозунгами экономического характера. Летом около двух сотен человек в воскресный день вышли на Дворцовую площадь с плакатами, на которых были выведены требования: «Мы не можем защищать людей, если наши семьи голодают». Зачинщиком митинга стал замполит 30-го отделения милиции Николай Аржанников, впоследствии ставший депутатом Верховного Совета СССР от партии Демократический Союз. На главную площадь города немедленно прибыл оперативный дежурный КГБ по фамилии Карпов, и появились солдаты внутренних войск, базировавшиеся по соседству, на Халтурина. Вопреки ожиданиям руководства госбезопасности, дежурный доложил, что ничего антиправительственного он в требованиях демонстрантов не видит, а офицеры ВВ стояли рядом с мятежными оперативниками, курили и посмеивались.

Сотрудники правоохранительных органов почувствовали свободу, но фактически их требования выполнены быть не могли. Боязнь любого начальства ушла, а лезть под пули и защищать чье-то личное имущество за мизерную зарплату никто не хотел. Начался отток самой креативной части сотрудников в нарождающийся бизнес, в криминальные и полукри-минальные структуры. Не без помощи этих ренегатов оставшиеся в органах стали довольно быстро коррумпированы.

Андрей Колпаков, родился в 1962 году

Я был старшим уполномоченным отделения спецслужбы. И когда Демократический Союз собрал огромный митинг и шествие, их было тысячи три или четыре, по Невскому еле можно было проехать. Это были от поклонников Виктора Цоя до взрослых для меня тогда людей, которые носили очки и явно имели высшее образование. Лица у людей были в основном приятными. Нам сказали туда идти, и я пришел туда с несколькими сотрудниками. Я увидел, что там собралось три или четыре поста наружного наблюдения, мы друг друга знали. Они подошли, сказали: «Нам велели фотографировать». И щелкают таким маленьким фотоаппаратом. Я им говорю: «Что тут фотографировать, вон телевидение снимает». И за Казанским собором стояло два кунга с омоновцами, а тогда омоновцев было двадцать человек. Это были чемпионы рукопашного боя — Снетков, Нестеров. Огромные, за 100 килограмм рыцари в бронежилетах. А мы подходим курить с ними. Курим, смеемся. Тогда я увидел в первый раз триколор. А на Доме книги, на третьем этаже, где сейчас кафешка, стоят несколько человек в папахах, то есть видно, что это либо генералы, либо полковники с огромными радиостанциями. В этот момент хрип, Нестеров берет радиостанцию, и происходит следующий диалог:

— Видите толпу?

— Очень трудно ее не увидеть.

— Рассекайте ее надвое.

— В каком смысле надвое и зачем.

— Ну их много, рассекайте надвое.

— Что они такого делают, чтобы я их рассекал.

— Они сейчас полезут на памятник Барклаю де Толли.

— Когда они полезут на памятник Барклаю де Толли, тогда я кого-то сниму с этого памятника.

А дальше дословно было так:

— Вы слышите, что они кричат?

— Да они все правильно кричат,— отвечает им Нестеров.

Дальше там молчание на третьем этаже, видимо, он оглох от такого ответа. Потом, наконец, говорят:

— Да я вам приказываю.

— Да я вас вижу, вы там, на третьем этаже. Вы спускайтесь вниз, вместе рассекать и будем.

И в этот момент все, кто стоял рядом с Нестеровым — и мы, и двое омоновцев,— заржали. И вот это ощущение, что вон там стоят наши генералы, эти что-то орут с флагами, а мы смеемся, стало конечной точкой, стало понятно, что власти нет, что-то в стране изменилось.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.