III Что тормозило нормальное развитие

III

Что тормозило нормальное развитие

Что представляют и представляли собой эти четыре препятствия даже при Февральской республике, даже при конституции 1848 года, — сколько зла они принесли, сколько добра заглушили, какое прошлое они стремились увековечить, какой прекрасный общественный строй мешали осуществить, — все это было открыто взору обществоведа, это понимал философ, но об этом не имел никакого представления народ.

Эти четыре старинных учреждения, громоздкие, массивные, опирающиеся одно на другое, сплетающиеся корнями и вершинами подобно густой чаще старых могучих деревьев, повсюду душили и заглушали пробивающиеся юные всходы новой Франции. Там, где могли бы быть жизнь, движение, объединение, местное самоуправление, единодушный почин, царил административный произвол; вместо разумной бдительности патриота и гражданина, который в нужный момент поднимается с оружием в руках, — тупое, пассивное послушание солдата; там, где могла бы ключом бить живая вера, правил католический священник; там, где надлежало быть справедливости, был судья. А будущее было здесь под ногами страждущих поколений, оно не могло выйти из-под земли и дожидалось.

Знал ли об этом народ? Подозревал ли? Догадывался ли?

Нет.

Напротив. В глазах большинства, и особенно в глазах средних классов, эти четыре преграды были четырьмя устоями. Судейское сословие, армия, администрация, духовенство — вот четыре основы порядка, четыре общественные силы, четыре священных столпа древнего французского строя.

Попробуйте посягнуть на них, если посмеете!

Скажу не колеблясь: если бы все шло нормально, своим чередом, если бы не вмешалось провидение, если бы Второе декабря не обрушилось на нас со всей своей ошеломляющей убедительностью, то в том состоянии ослепления, в котором находятся лучшие умы при естественном развитии общества, при наших Собраниях, — да не сочтут меня их хулителем, но всякий раз, когда честность сочетается с робостью, а это бывает нередко, они охотно позволяют управлять собой середине, то есть посредственности, — при наших инициативных комиссиях, волоките и баллотировках Франции еще долго пришлось бы терпеть несменяемых судей, централизованное управление, постоянную армию и бюрократическое духовенство.

Конечно, могущество трибуны и могущество печати — это две великие силы цивилизации, и мне ли оспаривать и преуменьшать их значение? Но посмотрите, сколько всевозможных усилий делали трибуна, печать, слово, книга только для того, чтобы пошатнуть всеобщий предрассудок, защищающий эти четыре пагубные учреждения? Сколько же усилий понадобится для того, чтобы сокрушить их, сделать истину очевидной для всех, преодолеть сопротивление заинтересованных, пристрастных или невежественных людей, просветить общественное мнение, общественную совесть, официальные власти, для того чтобы провести эти четыре насущные реформы сначала в умы, а затем и в законы? Подсчитайте-ка, сколько понадобится выступлений, речей, газетных статей, законопроектов, контрпроектов, поправок и контрпоправок, докладов, контрдокладов, сколько событий, инцидентов, полемики, обсуждений, утверждений, опровержений, сколько бурь, сколько шагов вперед, назад! Дни, недели, месяцы, годы, десятилетия, полвека!