1 октября 1941 года
1 октября 1941 года
Я знаю наших врагов. Моя жизнь сложилась так, что в течение последних пяти лет они все время близко — то надо мной, то рядом. Я видел их в небе Испании и на улицах Парижа. Видел в их логове — Берлине. Видел у нас, под Брянском. Я изучил эту породу.
Гитлер воспитал существ особого рода. Трудно их назвать людьми. Это прежде всего солдаты. Они натасканы на одно — на войну. Они разбираются в военном деле, хорошо вооружены и считают, что война — естественное состояние человека. Их познания в области гуманитарных наук ничтожны. Из гитлеровцев, с которыми я разговаривал, никто не знал имен Шекспира, Сервантеса, Толстого. Им привили отвращение к мирному труду. Это автоматы с автоматами.
Наивно говорить об идеологии гитлеровской армии. Для современного немца географическая карта — это карта кушаний и напитков в ресторане. Их идеология определяется аппетитом. В каждой армии могут быть грабители и мародеры. Но особенность армии Гитлера в том, что ее основа — грабеж. Генералы издают «Правила для отбирания имущества». Офицеры и солдаты с немецким педантизмом записывают в записные книжки и дневники, что именно они награбили за день. Они идут в бой, вдохновляемые предстоящей добычей. Это голодные крысы, которые распространились по Европе.
Население Германии разделяется на тех, кто получает посылки из захваченных стран, и тех, кто их не получает. Экономика Европы изменилась. В центре ее находится мощное государство кочевников. Нацистские кочевники совершают набеги на другие страны. Они оставляют жен и детей дома, шлют им меду и товары. Миллионы немок стали соучастницами мирового грабежа. Я просматривал сотни писем. Когда-то немки были сентиментальными. На письмах были следы слез. Теперь на них как бы следы голодных слюнок. Современные Гретхен требуют, чтобы им прислали русские меха, украинское сало или колбасу, полотно, чулки, мыло. Можно подумать, что их мужья отправились не на войну, а на базар.
Гитлер привил молодым немцам захолустное ницшеанство. Война приучила их к распущенности. Жестокость стала общим явлением. «Когда я расскажу Эмме, как я повесил русскую большевичку, Эмма мне отдастся», — пишет один из этих «сверхлюдей». Другой обобщает: «Женщины любят только жестоких». Садизм стал повседневным явлением. Гитлеровцы спокойно записывают в своих дневниках: «расстреляли детей», «пытали пленных», «повесили партизан». Одна банда выкопала мертвеца на кладбище и глумилась над трупом, о чем участник «забавы» рассказал в своем дневнике между двумя описаниями обедов. Нужно вспомнить темноты немецкого экспрессионизма, фильмы вроде «Доктора Каллигари», чтобы понять, на что способна озверевшая молодежь Германии. Зверства не индивидуальные поступки отдельных солдат. Погромы в ряде городов были организованы командованием. Мы ознакомились с приказом верховного командования, в котором рекомендуется не оказывать раненым русским медицинской помощи.
Для гитлерюгенда, для эсэсовцев, для солдат моторизованных частей война опасный, но веселый спорт, добыча, не оплаченная рабочим потом, возможность пытать и насиловать, посылки женам и невестам, ордена и почет.
Сорокалетние солдаты не похожи на молодых: эти способны задумываться. Они помнят книги и газеты, выходившие до Гитлера. Они помнят также 1918 год и разгром Германии, тогда тоже хваставшей десятками побед. Сорокалетние чересчур много помнят. И Гитлер их не жалует. Они окружены молодыми. Старики — в тылу. Там они ворчат под английскими бомбами. К нам пожаловала немецкая молодежь.
Кто станет отрицать силу германской армии? Технически мощная страна жила одним: готовилась к войне. Рейхсвер поставил Гитлеру кадры. Конечно, военные специалисты не очень-то любят австрийского маляра. Но Гитлер им нужен, как они нужны Гитлеру. Наконец, вся индустрия Европы от Шкоды до Крезо работает на германскую армию. Никогда еще не было на земле такой военной машины.
Мы не склонны преуменьшать силы врага. Вся тяжесть его ударов теперь направлена на нас. В оккупированных странах остались сорокалетние, австрийцы или полукалеки. Немецкая авиация забыла о Лондоне. Немецкие танки забыли про Египет. Перед нами армия, которая в кратчайший срок уничтожила Францию, Польшу, ряд других государств. Мы не отделены от нее океаном. У нас нет и Ла-Манша. Разбойная орда — наши соседи. За сто дней войны немцы заняли много наших городов. Мы пережили ряд испытаний. Нелегко нам было потерять Киев… И все же я уверен в нашей победе.
В боях мы узнали силу и слабость немецкой армии. Воспитанная для грабежа и зверств, гитлеровская молодежь нахальна, требовательна и неврастенична. Исполненные глубокого презрения к миру, немецкие солдаты не ожидали отпора. Они искренне обижены на сопротивление русских. Все они пишут и говорят о «фанатизме» наших бойцов. Те, что участвовали в походе на Францию, особенно возмущены. Они надеялись, что у нас найдется генерал Корап и министры типа Маршандо или Бернагарэ, которые, в свою очередь, подыщут русского Петэна. Вместо этого они видят единение советского народа, отчаянное сопротивление, оказываемое до конца той или иной окруженной частью, пустые города и партизан.
Казалось, немецкие солдаты должны были бы закалиться после двух лет войны. Но эти погромщики остались городскими неженками. Во Франции они ездили по хорошим дорогам, ночевали в гостиницах с комфортом и ели обед из четырех блюд. Здесь им приходится туго. Их пехота не привыкла ходить пешком. Солдаты после переходов в тридцать километров начинают хныкать: они ждали орденов, а не мозолей. Скверные дороги приводят их в ярость. Они жалуются на холодные ночи в лесу или в болотах. А теперь конец сентября — русская зима еще впереди. Немецкие части далеко от своих баз. Дороги с наступлением темноты пустеют: немцы боятся партизан. В декабре будет темно в три часа дня. В большинстве захваченных областей немцы нашли пустыню: все вывезено или сожжено. Немцы пришли к нам за харчем, а солдатам дают после 30 километров марша 300 граммов хлеба. Разнузданная солдатня начинает бесчинствовать, и фельдмаршал фон Лееб, вместо того чтобы принимать парад на ленинградском Марсовом поле, вынужден умолять своих солдат не нападать на немецких часовых, охраняющих склады.
Наглости и аффектированной храбрости немецких войск мы можем противопоставить спокойное мужество русского народа. Ни разу я не слышал бахвальства, выкриков, залихватских песен. Героизм советских бойцов лишен внешнего пафоса, он как бы является продолжением прежней трудовой жизни. Сплошь да рядом, когда поздравляешь героев и дивишься их подвигам, они отвечают: «Иначе нельзя было…» Необычное им кажется обычным. Самопожертвование объединяет всех. Мы видим, как гибнут наши новые школы, библиотеки, заводы. Все это строилось недавно, строилось с огромным напряжением, требовало жертв. И это гибнет. Одно уничтожают немецкие бомбы, другое приходится уничтожать нам, чтобы не оставить врагу. Это делается спокойно — с горечью, но с выдержкой. Так колхозники косили невызревшие хлеба или жгли скирды, когда подходили немцы.
Гитлер рассчитывал на гражданскую войну, на пятую колонну, на распад молодой государственности. Эти расчеты были наивными. Никогда еще не было в стране такой внутренней сплоченности. Горе и ненависть к врагу — нет цемента крепче…
Конечно, танки, минометы, автоматы незаменимы на войне. Наши бойцы идут против врага не с голыми руками. Рабочие на наших заводах работают исступленно, никогда я не видел такой ожесточенной работы. Мы надеемся, что наши технически мощные союзники бросят гирю на чашу весов. Но помимо оружия на войне существуют люди. Боевой опыт Красной Армии растет с каждым днем. Это — мозг. Есть у нас и сердце. Его нет у немцев. Трудно каждый день идти на смерть из-за краденого гуся или из-за честолюбия берлинского маньяка — завод кончается, как в механической игрушке. Наши люди идут на смерть за нечто очень простое и очень значительное: они отстаивают свою землю и свою свободу. Выбора для них нет. Мы либо победим, либо погибнем. Это знает каждый боец.
Сто дней и сто ночей идут страшные бои. Мы живем, сжав зубы. Мы много потеряли. Немцы выиграли столько-то квадратных километров, но они с каждым боем теряют веру в свою победу. А мы знаем: мы их одолеем, перетрем, доконаем. Мы не потеряли ничего от нашей веры. Стоит поглядеть на бойца в блиндаже — спокойного парня, который говорит: «А как же?.. Жить хочется…» Это он говорит перед тем, как выйти навстречу смерти. Огромная любовь к той жизни, которая только-только открывалась перед молодой страной, — вот что должно победить гитлеровских «кавалеров черепа».
Данный текст является ознакомительным фрагментом.