26 апреля 1942 года

26 апреля 1942 года

Недавно наши бойцы захватили два мешка с немецкой полевой почтой: письма на фронт и письма с фронта. Я просидел ночь над листками, покрытыми готическими буквами. Не скажу, чтобы это было увлекательным чтением. Нам теперь приходится все время заниматься душевным миром гитлеровцев. Это примитивный и скучный мир. Лучше разводить кроликов или наблюдать за барсуками. Немец выпуска 1942 года однообразен, заранее знаешь все, что он может написать своей невесте и невеста напишет ему.

Все же немецкие письма назидательное чтение. Если они не открывают нам ничего нового в психологии, они помогают в оценке военного положения. Немецкая армия развинчена. Солдаты начали думать, а для гитлеровских солдат — это микроб смертельного заболевания. Из десяти писем восемь полны жалоб, шесть дышат сомнением, три отмечены отчаяньем. Конечно, эта статистика случайна: что значат триста писем по сравнению с миллионами солдат? Но это не первые письма, которые я читаю. Прибавьте сотни дневников, рассказы пленных, секретные немецкие сводки. Немецкий солдат усомнился в победе — таково главное завоевание зимней кампании 1941/1942-го.

Однако во многих письмах еще чувствуется надежда на весну. «Весной начнется большое наступление», «Когда подсохнет, мы двинемся вперед», «Весной будет большая игра — или выиграем, или продуемся». Немцы надеются не столько на майское солнце, сколько на майские танки. Офицеры вместо «мая» часто ставят «июнь» или более туманно — «лето». Так или иначе все говорят о готовящемся наступлении.

Один штабной офицер философствует: «Основной удар, по-видимому, определяется проблемой нефти. Кроме того, для фюрера операции в России связаны с мыслями о победе на всех фронтах, и я не удивлюсь, если мы здесь должны расчищать дорогу к последним восточным бастионам Англии…» Другой офицер в письме к другу, находящемуся в Париже, мечтает: «Если нам удастся весной занять политические центры России, мы сможем повернуться на запад, и тогда мы будем справлять рождество в Германии — с английскими плюм-пудингами…»

Гитлер все надежды возлагает на моторы. Танки и авиация, авиация и танки — вот его козыри. Германия не спала зиму. Она готовилась к тем боям, которые, по всей видимости, будут решающими. Конечно, не спали и русские. Предстоят большие танковые сражения, и небо по оживлению не уступит земле.

В течение двух последних месяцев, разговаривая с пленными, я слышал все те же ответы: «Недавно из Франции…», «Недавно из Бельгии…», «Недавно из Голландии…». На прошлой неделе я встретил пленного фельдфебеля Макса Германа, который объяснил, что он со 104-й группой транспортных самолетов прибыл из Ливии. Я не знаю, верно ли, что фон Рундштедт уехал с Украины в Париж. Возможно. Но вместо одного Рундштедта из Франции на Украину прибыли десятки тысяч солдат.

До сегодняшнего дня Гитлеру удается воевать на одном фронте. Мы это не только знаем, мы это чувствуем.

Теперь многое зависит от решительности наших друзей — я говорю это прямо, как человек, знающий силу и слабость демократий. Давно уже сказали, что война — это не только наука, это еще искусство. Остается добавить: война — это еще чувство. Будь у людей большая голова и крохотное сердце, не было бы в яслях детей и не было бы на свете победы.

Мы видели среди трофеев самолеты, выпущенные с немецких заводов в феврале 1942-го, орудия, изготовленные немцами в марте 1942-го. Гитлер их не коллекционирует, он воюет. Радостно мы встречаем описания английских операций на французском побережье: мы верим, что это разведка. Вчера зенитчики читали при мне о десанте в Булони, о резиновых подошвах, которые помогли англичанам. Потом один из них сказал: «Здорово!.. Но вот когда у них во Франции окажутся не только бесшумные подошвы, а и шумные пушки, тогда дело пойдет к победе… Почему я говорю о том, что Гитлер не коллекционер самолетов или танков? Свыше трехсот дней мы воюем как можем — изо всех сил. Первые в мире мы нанесли тяжелый удар слывшей непобедимой германской армии. И вот мы читаем, сколько самолетов производят США, сколько танков изготовляют доминионы…»

В мирное время стены Лондона перед троицей покрывались плакатами: «Лето во Франции…», «Лето в норвежских фиордах…», «Лето в Швеннингене…», «Лето в Остенде…». Может быть, эти слова горят на звездном небе затемненного весеннего Лондона?

Передо мной немецкий приказ командующего 18-й армией «О подготовке зимней кампании 1942–1943». Гитлер забыл о своих «молниях»… Но брать Гитлера осадой — это значит погубить вместе с фашизмом труд многих поколений, это значит оставить нашим детям, пустыню. Тот, кто хочет все сберечь, может все потерять.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.