Дмитрий Макаров О СТИХАХ ДЛЯ ДЕТЕЙ
Дмитрий Макаров
О СТИХАХ ДЛЯ ДЕТЕЙ
Советская литература для детей, являясь составной частью всей нашей литературы, имеет свои специфические признаки.
Писатель, адресующийся к детям, обязан, прежде всего, не забывать о своеобразии своего читателя, видеть в этом читателе не ребенка вообще, а ребенка определенного возраста. Иначе он рискует быть непонятым, не сможет оказать необходимого воздействия на читателя.
В свое время В. Г. Белинский указывал, что глубокое знание потребностей и особенностей детского возраста есть одно из важнейших качеств писателя для детей.
Писатель для детей должен всегда памятовать о том, что в детские и юношеские годы у человека закладываются основы всего его идейно-политического и морального облика, что именно в это время идет бурный процесс формирования взглядов, характера человека.
Короче говоря, основными специфическими признаками детской литературы и является обязательный учет возрастных особенностей читателя-ребенка и органическая связь с принципами советской школы. Только единство этих признаков и может определить подлинно детскую художественную книгу.
Эта особенность детской литературы не выделяет, однако, ее резко из всей литературы. Не выделяет, во-первых, потому, что детская литература это тоже литература, т. е. «мышление в образах» (В. Г. Белинский), «искусство слова» (А. М. Горький). Естественно, эти самые общие признаки литературы представлены в детской литературе в своеобразном виде, но они обязательны в первую очередь.
«Для детей предметы те же, что и для взрослых людей, только изложенные сообразно с их понятием, а в этом и заключается одна из важных сторон этого дела»
(В. Г. Белинский)[16].
Детская литература не выделяется резко из всей литературы, во-вторых, потому, что она имеет в поле своего зрения не только детского, но также и взрослого читателя.
В самом деле, может ли взрослый читатель игнорировать произведения, адресованные детям? Ведь он всегда является или отцом, матерью, старшим братом, или другом и воспитателем ребенка, т. е. всегда участвует в воспитании ребенка. И поэтому он не может быть равнодушен к детской книжке, не может не знать ее, как не может учитель не знать того учебника, по которому учатся его ученики.
Кроме этого, детская литература оказывает эстетическое, а значит и воспитательное, воздействие и на взрослого читателя. Для кого из взрослых не обаятельны, например, повести А. Гайдара или стихи В. Маяковского «Что такое хорошо и что такое плохо?» и многие другие замечательные произведения литературы для детей?
Общеизвестна истина, что интересной для детей является лишь та книга, которая может быть интересной и для взрослых.
Вышедшие в последнее время в Челябинском издательстве новые книги стихов для детей представляют для взрослого читателя некоторый интерес. Однако они не свободны от существенных недостатков.
* * *
В конце 1953 гола вышел в свет сборник Т. Вдовина «Про Олю».
Существенным недостатком большинства стихов Т. Вдовина является надуманность, абстрактность их.
Так, в первом же стихотворении «Коля» говорится о том, что «нет его (Коли. — Д. М.) счастливей, нет его богаче», потому что
Генерал сраженье
Выиграл для Коли.
Для него пшеница
Колосится в поле…
Инженер для Коли
Создает машину и т. д.
Сколько подобных стихов читали мы уже! Можно, конечно, и на старую тему писать, но надо внести в нее свои личные и прочувствованные, но отнюдь не вычитанные наблюдения.
Недостатком, о котором говорилось выше, страдают стихотворения «Весна», «Скоро в школу», «Первомай» и некоторые другие произведения сборника.
А. М. Горький неоднократно подчеркивал, что для детей надо писать особенно образно и конкретно, так, чтобы дети видели, представляли то, о чем прочли. В стихах Т. Вдовина этого нет. Прочитаешь, и почти ничего не видишь, не запоминаешь.
Другим серьезным недостатком стихов сборника является их бессюжетность. Бессюжетные стихи, в принципе, имеют право на существование в детской литературе, но стихи сюжетные куда более популярны среди ребят, и это легко объясняется особенностями детского восприятия. Сюжет уже сам по себе в какой-то мере привносит некоторое движение, динамику в произведение. Бессюжетные же стихи зачастую статичны, мертвы. Особое мастерство и талант необходимы, чтобы написать отличное бессюжетное стихотворение.
В сборнике Т. Вдовина наиболее удачным является стихотворение «Про Олю». Здесь есть сюжет, стихотворение запоминается.
Однако и это стихотворение имеет недостатки. Начинается оно так:
В сентябре на дворе
Мы играли с Олей,
И учила нас она,
Как сидеть
И как вставать
На уроках в школе.
В школе, действительно, начинают с того, что учат детей сидеть за партой. Но как же Оля учила этому ребятишек во дворе? Парты во дворе, конечно не было. Что заменяло ее, автор не говорит. Значит, представить конкретно, наглядно картину читатели-дети не смогут.
Неясно, наконец, почему злая собака не страшна семилетней Оле. Тоже следовало убедить в этом читателя, а не просто полагаться на одно лишь его доверие.
Серьезным недостатком книжки Т. Вдовина является то, что в ней совершенно не видно взрослых. Как будто дети живут сами по себе, а взрослые — сами по себе. Показательно, что в иллюстрации к стихотворению «Первомай» изображена воспитательница, ведущая детей на демонстрацию. Чутье реальной жизни подсказало художнику эту немаловажную «деталь». Но в самом стихотворении никакой воспитательницы нет. И около Оли нет взрослых. Упоминаемый в стихотворении «Скоро в школу» папа очень бледен и пассивен.
Генерал и инженер в стихотворении «Коля» лишь называются, но не показаны. А без этого, без показа активнейшей роли взрослых в жизни детей, невозможно, конечно, сколько-нибудь правдиво и полнокровно отобразить жизнь детей. Опыт основоположников советской детской литературы учит тому, что в детских книжках следует показывать не узенький, искусственно-замкнутый, якобы «типично-детский мир», а весь большой мир разнообразной нашей жизни, надо показывать педагогов, коммунистов, стахановцев, родителей, старших друзей вокруг детей.
В стихотворениях Т. Вдовина неоднократно заходит речь об октябрятах. В печати справедливо замечено по этому поводу, что такой организации давно уже не существует. Это также свидетельствует о том, что автор сборника «Про Олю» мало знает своих героев, от этого — ошибки.
Там же, где Т. Вдовин пишет о вещах, хорошо ему известных, он достигает определенных успехов.
Таковы «Загадки» в конце сборника. Здесь автор обнаруживает определенное умение владеть поэтическим словом, образно видеть и показывать явления, предметы.
Хороши загадки о венике, об азбуке, радуге, крапиве и поезде. На этот жанр также необходимо обратить нашим авторам больше внимания, так как загадки весьма популярны среди маленьких читателей, имеют немаловажное воспитательное значение, развивая детское воображение, сообразительность, наблюдательность.
Т. Вдовину, очевидно, следует активнее работать в тех жанрах детской поэзии, которые более близки духу устного народного творчества. В этом убеждают нас его «Загадки».
* * *
Сборник Л. Преображенской «Не боимся мы зимы» открывается стихотворением «Зимним вечером», в котором рассказывается о том, что старший брат начинает читать малышам «новенькую книжку про лисицу и мишку… И про всех лесных зверят…»
Все последующие стихи сборника и раскрывают содержание этой «новенькой книжки» про птиц и зверей Южного Урала.
Сборник Л. Преображенской уже в этом плане выигрывает по сравнению с другими своей композиционной определенностью, тематической цельностью.
Книга называется «Не боимся мы зимы». Против такого названия резко возражает рецензент «Сталинской смены» В. Володин. Он пишет:
«Название книги не соответствует ее содержанию. В самом деле, кто эти храбрецы, не боящиеся «злой зимы»? Дети? Но они сидят в тепле, а гуляют хорошо одетыми и в ясную, теплую погоду. Тогда, может быть, птицы и звери? Но для них зима — самый тяжелый период… Все они жалуются в книге на зиму».
На сложный для рецензента вопрос о том, кто же подразумевается под словами: «Мы не боимся зимы» — дети или животные, — вполне членораздельно отвечает сама книжка стихотворением «Сороки», из которого и взяты слова для названия книги:
…Бойко прыгают сороки,
Стрекотуньи-белобоки,
И трещат хвастливо: — Мы
Не боимся злой зимы!
…Не страшны нам холода,
Мы зимуем здесь всегда.
Вполне ясно и резонно, как видим, сказано, что речь в книге идет о животных, и именно о тех животных нашего края, которые «зимуют здесь всегда».
Возражая против названия книги, рецензент далее весьма односторонне по сути дела искаженно, передает содержание книжки:
«По книге, — пишет он, — бродят голодные волки, лисицы и косули, трусливый зайчик, порхает уставший долбить кору дятел, «бедняжка»-воробей и другие обитатели лесов и полей. Они жалуются в книге на зиму».
Так ли это? Нет, не так. Внимательное ознакомление с книгой обязывает изложить ее содержание иначе.
Из книги дети узнают, что к зиме зайчики, например, нарядились в «шубку беленькую вместо серенькой», так что теперь их «лиса, не увидит на снегу», у лисы же зимой появилась «красная шубейка. Хороша, удобна и тепла она…»
Л. Преображенская рассказывает, как приспосабливаются к зиме птицы и животные наших лесов.
Маленькие читатели отчетливо видят, что все животные, каждый по-своему, неплохо приспособились к зиме, каждый живет своей жизнью, так что зима, действительно, не так уж и страшна им, как это может показаться с первого, поверхностного взгляда. Правда, только волки зимой «прячутся за елками да зубами щелкают…», но на то ведь они и «волки»! Нельзя не согласиться, в этой связи, с «белочкой», заявляющей из своего «теплого дупла» волку:
Кто трудился летом —
Сыт всегда зимой.
Только ты надеешься
На один разбой.
Главная ценность книжки Л. Преображенской — в ее познавательности. Адресованная детям дошкольного и младшего школьного возраста, книга рисует конкретные картинки из жизни животных. Дети, несомненно, получают немало новых для них сведений, развивающих их ум, питающих пытливую любознательность ребенка.
Интересный материал дан Л. Преображенской и в интересной для детей форме.
Рассмотрим это на примере стихотворение «Дятел». Стихотворение, как и все другие, снабжено иллюстрацией. На картинке изображен прильнувший к стволу дерева дятел. Заметим, кстати, что совсем незаметно примет зимы на этой картинке. Наоборот, на веточках даже висят листочки… Дятел изображен неподвижно-мертвым, как чучело. В стихотворении — иное:
Дятел. Красный Колпачок
Опустился на сучок.
Как по лесенке высокой,
По стволу прошелся боком.
Вот мы уже и видим движущегося дятла — он откуда-то прилетел, опустился на дерево и легко и привычно, «как по лесенке высокой», «прошелся боком» по стволу. Неподвижно-мертвый в изображении художницы В. Челинцовой, дятел сразу ожил, пришел в движение.
Показав зимнюю жизнь дятла, автор говорит в заключение:
Много шишек у сосны.
Значит, есть ему всегда
И зимой в лесу еда.
Маленький читатель в итоге не только кое-что узнал о том, как и чем живет зимою дятел, но и увидел живую, как это и необходимо в художественной литературе, картинку.
Удача этого стихотворения достигнута рядом приемов. Во-первых, динамикой изложения. Глаголы — «опустился», «прошелся», «устал долбить», «осмотрелся» помогают нам видеть дятла все время в движении, как живого.
Несомненно, достоинством является также и умение Л. Преображенской находить образные, живописные определения и сравнения: «Дятел Красный Колпачок», «Как по лесенке высокой, по стволу прошелся боком», «Как стальной у дятла нос…»
Нередко встречаются в книжке стихотворения с более или менее развитым сюжетом, о роли которого в детском стихотворении выше уже говорилось.
Все это, в результате, позволяет поэтессе избежать основной опасности — статического, натуралистического описательства.
Слабостью книги Л. Преображенской является почти полное отсутствие пейзажа. Картин природы крайне мало в книжке. Многие стихи были бы только украшены зарисовками живописной южноуральской природы.
Значительно обогатилось бы содержание книги, если бы в чей мир животных был более тесно связан с жизнью людей. Именно из этой книжки дети, кроме всего прочего, должны были узнать и о том, какую пользу (или вред) приносят людям те или иные животные, чем ценны они для человека, почему человек организует, например, заповедники и т. д. Упоминаемый в стихотворении «Косуля» заповедник в этом плане — обильный материал не только для особого, отдельного стихотворения, но и для целого, нужного и интересного цикла стихов.
Напоминаем, что в своей программной статье «О детской литературе» А. М. Горький выдвигал перед писателями и такую тему, как «Животные и растения на службе у человека».
В заключение укажем на серьезный недостаток книжки, заключающийся в том, что привычки и повадки зверей подчас трактуются Л. Преображенской неверно. Волк в книге охотится за белкой («Белочка»), а лиса и рысь — за вороной («Лисанька», «Рысь»).
* * *
А. Гольдберг в книжке «Для тебя» поставил перед собой серьезную задачу — рассказать детям о славном пути трудящихся нашей Родины, начиная с того времени, когда «под ярмом своих господ в нужде и горе жил народ», и кончая событиями наших дней. Центрального, стержневого эпизода в книге нет.
Автор дает не конкретное изображение действительности, а приводит расплывчато-абстрактные выражения, которые, конечно, не запечатлеваются в детском представлении.
В итоге получается не связный, пронизанный единой мыслью, выразительный рассказ, а простое перечисление. Такое перечисление — на каждой странице:
«Он бастовал, он восставал — его на каторгу вели. Но он бороться продолжал… Он для себя ковал металл и сеял и косил».
Книга А. Гольдберга, кратко и поверхностно рассказывающая об истории нашей Родины, к сожалению, не заключает в себе ничего такого, что не было бы ребенку известно даже из начальной школы.
Повторять, конечно, можно, но необходимо общеизвестное раскрывать в каком-то новом и в более глубоком плане, в новой форме, подмеченной наблюдательным глазом самого художника.
Рассказ А. Гольдберга о пути Советского Союза по размеру невелик — всего около двухсот строк, но, тем не менее, страдает растянутостью, рыхлостью композиции. Критикуя подобные недостатки, Н. Г. Чернышевский, например, указывал:
«Посмотрите, любит ли ребенок растянутость, водянистость рассказа? Нет, он беспрестанно понукает вас: «Говорите скорей, скорей ведите к концу сказку, говорите только самое существенное».
И в силу того, что А. Гольдберг не сумел ярко выделить и показать «самое существенное», его рассказ получился, действительно, водянистым.
Не в пример другим нашим детским авторам А. Гольдберг решил нарисовать в своей книжке для детей образ взрослого. Представленный в лице отца-рассказчика, он наличествует во всем повествовании, от первой до последней страницы. И все же мы его не видим и не слышим так, как видели и слышали, скажем, генерала, который встретился с первоклассником Митей в стихотворении «В добрый час» В. Кузнецова. Это следствие того, что отец-рассказчик у А. Гольдберга совершенно лишен какой бы то ни было индивидуальной окраски, разговаривает языком трафаретным, безликим.
* * *
В поэме Т. Тюричева «Про наш завод» описана экскурсия пионерского отряда на ферросплавный завод. Пришедших вместе с педагогом экскурсантов встречает инженер завода. Он рассказывает им о значении заводской продукции, проводит их по заводу. Дети наблюдают за шихтованием, за работой дробилки и транспортера, за процессами электросварки, выпуска металла из печи. Перед детьми проходят люди различных профессий: инженер, слесарь, плавильщик, горновой, крановщица… В конце книги, завершая экскурсию,
«долго ребята смотрят на цех, где дело найдется по сердцу для всех».
Автор использует удачный, хотя, правда, и не новый в детской литературе, композиционный прием экскурсии, представляющий широкие возможности для выражения замысла. Благодаря этому встречи, наблюдения представлены читателю не хаотически, а в определенной последовательности. Авторское внимание правомерно привлечено лишь к наиболее важным моментам во всей производстве, к наиболее важным профессиям.
В результате, маленькому читателю дается самое первое и самое общее представление о заводе, о производстве металла.
В поэме нехватает, на наш взгляд, более широкого обобщения. Была бы очень желательна еще одна главка, подобная вступительной, в которой кратко были бы подведены итоги экскурсии. Автор уже в самом начале книги совсем забыл, что дети пошли на завод вместе со своим педагогом. А вот тут, в конце, после экскурсии, как раз и следовало бы автору вспомнить про педагога и дать ему слово для заключения. Тем более, что в действительности-то любой педагог, конечно, всегда обобщает и заключает результаты впечатлений и наблюдений маленьких экскурсантов. Здесь снова мы видим показательный пример блеклости и пассивности образов взрослых в детских книгах.
Автор говорит не вообще о заводе, а о том, что и как увидели дети здесь. В ряде мест Т. Тюричеву удалось найти нужные слова для передачи детских впечатлений. Так, например, весьма предметно и четко описаны электрокраны:
Высоко, под крышей
В движении плавном
Проходят огромные
Электрокраны.
Крюки их похожи
На знаки вопроса,
Их держат витые
Железные тросы.
Здесь одно только сравнение крюков с хорошо известными школьникам знаками вопроса делает описание четким и передает особенность детского восприятия. Типично детское восхищение слышится и в гордых словах Пети, пожелавшего стать плавильщиком:
— Мне нравится очень
Работа такая.
Смотрите, как льется
Река огневая!
И ты ею правишь,
Пути ей даешь,
В ковши наливаешь,
В изложницы льешь.
С первого взгляда может показаться сомнительным — не рано ли мальчик так свободно в своей речи оперирует терминами «ковши», «изложницы»? Но если вспомнить, что Петя особенно любознателен, что — «ведь не зря он прочитал много книжек про металл», а на экскурсии он «смотрит и вопросы непрерывно задает», — то станет понятным, что он действительно, хорошо знаком хотя бы с наиболее распространенными техническими терминами. А тем более теперь, пройдя по заводу, он определенно чувствует себя таким знатоком дела, словно сам уж и металл плавить помогал. Такой «знаток», конечно, постарается приукрасить свою речь и соответствующей терминологией.
В описании производства есть значительные неточности. В частности, вполне очевидно, что комсорг не может давать рабочим производственные задания. Это не входит в его функции, это дело руководителей производства. В целом ряде случаев автор забывает о своих читателях, пишет так, что дети, заведомо его не поймут.
Весьма серьезных упреков заслуживает язык книжки. Вся поэма пестрит узко-специальной терминологией: «ферросплавы», «вольфрамы», «молибден», «шихта», «грейдер», «электроды» и т. п.
Писатель для детей обязан, как и любой педагог, воспитатель, обогащать речь детей, расширять их словарь. Но в этом деле необходимо, во-первых, чувство меры, во-вторых, уменье.
Т. Тюричев не мог, конечно, да и не обязан, совсем игнорировать техническую терминологию, поскольку он пишет о производстве, о людях производства. Но необходимо раскрывать читателю смысл этих терминов.
Опыт литературы для детей свидетельствует о том, что речь детей можно, и в довольно широких масштабах, обогащать новыми словами, если эти слова точно и понятно объяснять.
В. Маяковский, например, в своей большой работе для детей не избегал многих малоизвестных для них слов. Вот нарисованная им картинка, изображающая английского купца, который «на китайца кидается» и самодовольно хвастает:
На людях
мы
кататься привыкши.
Китайцев таких
называем «рикши»
И маленькому читателю сразу ясен смысл нового слова. А как точно объяснены многие названия зверей в его книжке «Что ни страница, — то слон, то львица!» Другой большой мастер детской поэзии — С. Маршак в стихотворении «Как печатали эту книжку», знакомя детей с особенностями печатного дела, также объясняет непонятные слова по ходу повествования.
Там в самой первой мастерской
Есть ящики без крышки,
Их люди кассами зовут.
В них буквы разные живут…
На клетки ящик разделен —
По букве в каждой клетке.
Много новых слов удачно объясняет С. Маршак в поэме «Быль — небылица».
На этом опыте и следует учиться нашим авторам. У Т. Тюричева в этом плане есть отдельные успехи, — так, например, он удачно объясняет слово «силиций». Но такой пример, пожалуй, встречается как исключение. Другая попытка в этом направлении уже явно неудачна. Мы имеем в виду объяснение слова «грануль».
Горновой… дал сигнал
Гранулировать металл.
(Грануль — мелкая частица.
Вроде шарика она.
Чтоб металл мог раздробиться,
В бак вода подведена).
Из такого описания нельзя понять, что такое «грануль». Кстати, почему «грануль», а не литературно-правильное «гранула»?
Нельзя не вспомнить в этой связи слова Н. Г. Чернышевского:
«Детям очень многое можно объяснить очень легко, лишь бы только объясняющий сам понимал ясно предмет, о котором взялся говорить с детьми, и умел говорить человеческим языком».
Книга Т. Тюричева, не лишенная некоторых достоинств, нуждается в серьезной переработке.
* * *
Обзор четырех новых книжек для детей приводит нас в итоге к следующим выводам.
Во-первых, обращает на себя внимание узкий круг тем, разрабатываемых в рецензируемых книгах.
Наша советская жизнь многогранна и содержательна. Жизнь детей не отгорожена от всей нашей жизни — все явления, все факты нашей «взрослой» действительности находят то или иное отражение, преломление и в мире детей, обязательно оказывают влияние на них. И тем не менее как слабо все это отражается в наших детских книжках!
Трижды прав в этом отношении А. С. Макаренко, заявляющий, что
«трудно представить себе такую тему, которая не могла бы быть предложена детям. Сколько-нибудь серьезных и принципиальных ограничений «детской тематики» указать нельзя».
В рассмотренных же нами книжках не видно многих тем, например, грандиозного размаха нашего созидательного труда, энергичной борьбы советских людей и людей всего земного шара за сохранение и упрочение мира.
Нельзя представить себе детской жизни без школы, без пионерской и комсомольской организаций, без педагогов и воспитателей. А в рецензируемых стихах, как видим, если кое-где и упоминается педагог или отец, то он вскоре же и забывается. Вспомним, что у Гайдара, например, нет ни одного произведения для детей без ярких образов взрослых.
Очень слабый интерес наши детские поэты проявляют к родному краю — к его людям, его богатствам, его красотам.
Расширение тематики, особое внимание к изображению образов взрослых составляет одну из первоочередных задач южноуральских детских поэтов.
Бедность и узость тематики неминуемо порождают и однообразие жанров. Это также весьма заметно на материале рецензируемых книжек. Совершенна отсутствует очень важный, успешно разрабатывавшийся В. В. Маяковским, а затем С. Маршаком и С. Михалковым, публицистический жанр в детской поэзии. Отсутствуют очень популярные среди детей жанры сказки, басни, сатиры, юмористические стихи. А все это как раз такие жанры, которые позволяют в наиболее удобной и доходчивой форме разговаривать с детьми на самые разные темы. Почему нет в сборниках наших авторов, например, хлестких стихов, бичующих те или иные недостатки? Почему совершенно нет отрицательных образов?
Вспомним показательные на этот счет образы В. В. Маяковского, зло высмеивавшего маленького «Власа, лентяя и лоботряса», или знаменитые стихи С. Маршака «Лодыри и кот», или стихи того же автора, в которых высмеивались «художники и художницы», вырезающие «на партах узор». А как действенны стихи С. Маршака про неряху Гришку, у которого «жили-были книжки, грязные, лохматые, рваные, горбатые…»
Г. М. Маленков подчеркнул, что
«нам нужны советские Гоголи и Щедрины, которые огнем сатиры выжигали бы из жизни все отрицательное, прогнившее, омертвевшее, все то, что тормозит движение вперед».
Следовательно, и детские писатели обязаны развивать сатирические жанры; в решении этой задачи должны принять участие и поэты нашей организации, если они не хотят отстать от жизни.
Не занял подобающего места в творчестве наших авторов и жанр сказки.
В поэзии для детей обязательно надо стремиться к сюжетным стихам, и сюжеты находить яркие, остро конфликтные. Во многих же рассмотренных нами стихотворениях сюжета или совсем нет, или он очень расплывчат, как в книгах Тюричева и Гольдберга. Почему-то забыли наши поэты про традиционные уже в советской детской литературе героические и «необыкновенные» сюжеты. Или их в жизни мало? Совсем нет. А. М. Горький указывал:
«Природе ребенка свойственно стремление к яркому, необычайному. Необычайным и ярким у нас в Союзе является то новое, что создает революционная энергия рабочего класса. Вот на этом необходимо закреплять внимание детей, это должно быть главнейшим материалом их социального воспитания. Но об этом надо рассказывать, это надо показывать талантливо, умело, в формах, легко усвояемых».
Детская книжка должна быть и веселой и смешной. Горький указывал, что «с ребенком нужно говорить «забавно».
Если в сборнике Л. Преображенской кое-где и есть юмор, то остальные авторы явно предпочитают говорить с детьми сугубо серьезно.
Показательно, что иллюстрация художника Фехнера в книжке Т. Тюричева изображает инженера, беседующего с пионерами, веселым, улыбающимся. А в тексте этот «самый знатный инженер» опять-таки сугубо серьезен. В разговора с детьми он говорит про то, что «ферросплавы службу важную несут», говорит про феррохром да ферросилиций, вспоминает даже про латинский язык, а не скажет ни одного приветливого слова, остроумного замечания, веселой шутки. Столь же серьезны и папа-рассказчик в книжке А. Гольдберга. Да к сами дети в стихах редко смеются, играют, забавляются.
Сообразно с возрастными особенностями детей должны пользоваться авторы и средствами языка.
Книжка А. Гольдберга начинается так:
Мой сын! Садись поговорим.
Ты стал совсем уже большим
И ходишь в пятый класс.
Уже ты знаешь,
Мальчик мой,
Что ты растешь в стране такой,
Где весь народ наш трудовой
Живет одним сейчас:
Своим стахановским трудом
Прекрасней сделать жизнь и т. д.
Уже эти первые, казалось бы, самые ответственные строки вызывают серьезные возражения. Прежде всего, следует отметить, что так официально никогда не начинает никакой отец задушевную беседу с сыном, тем более беседу о Родине. Такие беседы возникают, как правило, случайно, по какому-нибудь непредвиденному поводу. А если иной отец и решил заранее провести с сыном такую беседу, так он ее начнет с какого-нибудь конкретного, самого обыденного факта, случая, а не с подобного вступления. Об аналогичной беседе на тему о прошлом и настоящем нашей Родины рассказывает С. Маршак в «Были-небылице». Там люди, захваченные на улице дождем, собираются в подъезде большого дома. Среди них и пионеры, интересующиеся естественным в этой ситуации вопросом: «Чей это дом?» Оказывается, раньше им владел богатый купец, а теперь — Моссовет. По этому поводу и завязалась и пошла непринужденная интересная беседа. Возникшая сама по себе, она овладела вниманием ребят, они задают один за другим вопросы своему собеседнику, старому москвичу.
А. Гольдберг, как видим, поступает иначе. Непонятно, далее, какой же оттенок мысли хочет выразить автор второй половиной фразы:
«Ты стал совсем уже большим и ходишь в пятый класс».
Если здесь после союза «и» нет необходимого по смыслу «уже», то непонятно, зачем автор заставляет отца сообщать сыну хорошо известный ему факт, что он ходит в пятый класс. И дальше: «Народ наш трудовой живет одним сейчас…» — трафаретно и абстрактно, невыразительно. У Т. Тюричева о комсомольце-плавильщике сказано:
Ниже в шихту опустив электроды,
Он медленным шагом в сторонку отходит,
Чтоб воздухом свежим слегка освежиться.
Все как будто на месте и все правильно. А между тем как искажают эти тяжелые, медлительные стихи образ боевого комсомольца! Как не подходят к его характеристике «медленный шаг», «тихонько садится», «в сторонку отходит». Автор совсем, очевидно, забыл, что на этой же странице он характеризовал своего героя совсем иными словами: «торопливая походка», «к печи подбегает», «стремительно встал»…
Подобных фактов холодного, бесстрастного отношения к слову можно найти немало в рецензируемых книгах.
Оставляет желать много лучшего и работа наших поэтов в области рифмы и ритма стихов. Так, Т. Тюричев рифмует «летку-сторонку». Л. Преображенская «ничуть — поют» и т. п.
Большинство стихов написано одинаковыми размерами.
Дальнейшее совершенствование мастерства, учеба на лучших образцах — такова сейчас одна из важных задач детских писателей.
Наша писательская организация, писатели, работающие в области детской литературы, должны выполнить свой долг перед маленькими читателями — дать им полноценные и интересные книжки о замечательной жизни нашего края, нашей Родины.