АКТ ПЕРВЫЙ
АКТ ПЕРВЫЙ
Картина первая
Гостиная Калмыкова.
М а ш а (глядя в окно). Хорошо на улице — зелень кругом, птицы поют… Эх, если бы мне крылья: улетела бы к Николушке. И когда он придет? (Выглядывает в окно, мечтательно.) Коленька! Николушка! (Положив тряпку на окно, гадает на пальцах, зажмурив глаза.) Придет — не придет?
С пакетом в руке входит Чижов. Подкравшись, он быстро хватает Машу и целует. Маша приняла Чижова за Швецова, улыбнулась и склонилась к Чижову. Быстро вывернулась.
М а ш а. А-а!.. (Отскочив). Тьфу! (Хватает с окна тряпку, замахивается.)
Ч и ж о в. Маша, я любя, от души и сердца.
М а ш а. Уйдите со своим сердцем! Сейчас закричу и пожалуюсь барыне.
Ч и ж о в. Ты что, совсем одурела? Эх, Маша, от счастья своего бежишь!
М а ш а (затыкает уши). Не хочу слушать! (Наступая). Уйдите, чтобы глаза мои вас не видели.
Ч и ж о в. Совсем одурела. Ну, мне к князю…
М а ш а. Не смейте входить. Спит еще князь.
Ч и ж о в. А в этом ты мне не указ. (Проходит за портьеру).
М а ш а. Обирает работных людей и хвастается своим богатством. Управы нет на тебя. Черт постылый! (Обмахивает тряпкой мебель). Эх, жизнь… Уехать бы в деревню хлеб убирать и сено косить: как ни трудно, а все посвободнее.
Ш в е ц о в (заглядывает в окно). Маша, Машенька!
М а ш а (бросив на пол тряпку). Николушка, родной мой! (Бежит к нему.) Весь вечер и утро жду. (Швецов целует Машу.)
Ш в е ц о в. Что невеселая, Маша?
М а ш а. Нил у барыни откупить меня хочет, Николушка.
Ш в е ц о в. Вот гнида! Ты с Евгенией Николаевной приехала, — она только и может тобой распорядиться. А Евгения Николаевна, похоже, в большой дружбе с Павлом Петровичем. Я часто на лодке их катаю по пруду. От них и ждать помощи нам.
М а ш а. Эх, ничего-то ты не знаешь, Николушка. Уговорила барыня барина, чтоб Павла Петровича спровадить на Артинский завод, а для Евгении Николаевны облюбовала барыня Шмауса.
Ш в е ц о в. Не должно бы быть…
М а ш а. Своими ушами слышала. Уйти бы вам в горы к башкирам. Люди они добрые, а руки у нас крепкие — проживем.
Ш в е ц о в. Мы дело такое затеяли… Нельзя, Машенька. Вчера князь с Павлом Петровичем разговор вели о воле. Может, объявит царь волю, тогда мы без всяких помех сойдемся.
Со второго этажа спускается Елизавета Федоровна. Швецов спрыгивает в сад и скрывается. Маша уходит за портьеру. Входит Челноков, целует руку Елизавете Федоровне.
Е л и з а в е т а Ф е д о р о в н а. Как отдыхали, князь? Может, сны видели? На новом месте сны, говорят, сбываются. Присаживайтесь.
Ч е л н о к о в. Спасибо. Отдохнул великолепно. А снов не помню, не видел.
Е л и з а в е т а Ф е д о р о в н а. Вы рано просыпаетесь, Михаил Никитич, и поздно ложитесь, так ведь здоровье можно разрушить. У нас слуги и те спят позже. А немцы и не просыпаются в это время.
Ч е л н о к о в. Прошу прощения за ранний визит: кавказская привычка.
Е л и з а в е т а Ф е д о р о в н а. А говорят, что вы уже пять лет как на Урале.
Ч е л н о к о в. Кавказская выучка, Елизавета Федоровна, долго не забывается.
Входит Калмыков.
К а л м ы к о в. Здравствуйте, Михаил Никитич. Как почивали?
Ч е л н о к о в. Благодарю вас. Только что получено письмо от господина министра. (Вынимает конверт и подает Калмыкову.) Англичане окончательно отказались увеличить нам доставку стали.
К а л м ы к о в (читает). Да-с. Что бы все это значило?
Ч е л н о к о в. Я имею сведения, что англичане готовят оружие для Турции.
К а л м ы к о в. Канальи! Каков же выход?
Ч е л н о к о в. Выход один: недостаток стали мы должны восполнить сами, на уральских горных заводах.
К а л м ы к о в. Не у нас ли в Златоусте?
Ч е л н о к о в. Именно здесь. Златоуст для этого имеет все необходимые условия.
К а л м ы к о в. Ах, боже мой, какие же здесь условия?
Е л и з а в е т а Ф е д о р о в н а. Здесь хорошие условия медведей разводить.
К а л м ы к о в. Вот именно.
Ч е л н о к о в. Позвольте. Вчера я был в мастерской господина Аносова. Он уже готовит свою сталь и может возглавить новое дело.
К а л м ы к о в (глядя на жену). Господин Аносов?
Ч е л н о к о в. Господин Аносов. Я знаю его немного по горному корпусу.
Е л и з а в е т а Ф е д о р о в н а. Ох, не доверяйтесь ему, князь! Будьте осторожны. Господин Аносов не столь умен, сколь горд.
К а л м ы к о в. Правильно, матушка. Мечтатель и фантазер.
Ч е л н о к о в. Я вчера видел его сталь. Она не уступит английской.
К а л м ы к о в. Зато дороже английской в четыре раза. Да-с.
Е л и з а в е т а Ф е д о р о в н а. Господин Аносов груб. В каждом деле суждение свое отстаивает, не считаясь, ни со званием, ни с чином. Куда б лучше разговор иметь вам, князь, с Гансом Францевичем Шмаусом. Умница! (Уходит на второй этаж.)
К а л м ы к о в. Иногда жены видят больше нас. Лиза права. Господин Шмаус — крупнейший знаток: три тысячи серебром в год сам государь ему назначил.
Ч е л н о к о в. На вашей фабрике любой немецкий мастер получает больше, чем вы, директор.
К а л м ы к о в. За морем, говорят, телушка полушка, да рубль перевоз. Мы у себя дома.
Ч е л н о к о в. И терпим, когда в нашем доме хозяйничают иноземцы.
К а л м ы к о в. Не нашего ума дело, князь. Я сейчас приглашу господина Шмауса, а вы уж судите сами. (Подходит к двери своего кабинета.) Нил!
Ч и ж о в. Чем могу быть полезен, Иван Иваныч?
К а л м ы к о в. Ганс Францевич, наверное, уже здесь. Зови.
Ч и ж о в. Павел Петрович здесь, а Ганс Францевич еще не приходили.
Ч е л н о к о в. Господин Аносов?
Ч и ж о в. Да.
Ч е л н о к о в. Пусть войдет.
Ч и ж о в. Слушаюсь. (Смотрит на Калмыкова, ожидая разрешения.)
К а л м ы к о в. Зови.
Чижов уходит, входит Аносов.
А н о с о в. Здравствуйте, господа.
К а л м ы к о в. Здравствуйте.
Ч е л н о к о в. Здравствуйте, Павел Петрович, садитесь.
А н о с о в. Благодарю. (Садится.)
К а л м ы к о в. Сколько сделали мечей?
А н о с о в. За эту неделю четыреста.
К а л м ы к о в. Четыреста? Та?к вы нам в два месяца перекуете полугодовой запас английской стали.
А н о с о в. Все мечи откованы из своей стали, Иван Иванович.
Ч е л н о к о в. Вот видите, какое хорошее начало. Я сегодня же извещу об этом горного начальника и господина министра.
К а л м ы к о в. К чему поспешность, князь? Сталь дорога больно.
А н о с о в. Моя сталь дороже английской, это верно. Но ведь вы, Иван Иванович, знаете почему?
Ч е л н о к о в. Объясните, пожалуйста.
А н о с о в. Отливку стали я вынужден производить в немецких тиглях. А один такой тигельный горшок стоит 25 рублей.
К а л м ы к о в. Вот мы и заставим столицу и горного начальника думать: что ж выгодней — сталь ввозить из Англии или тигли из Германии?
Ч е л н о к о в. Хрен редьки не слаще. Надо освобождаться от ввоза и того и другого.
А н о с о в. Михаил Никитич, это и моя заветная мечта. Я глубоко убежден, что на Урале у нас все для этого имеется. Нужно только смелее за дело браться.
К а л м ы к о в. Фантазий у вас много и смелости хоть отбавляй. А я уверен, что господин Шмаус не решится на это дело.
Ч е л н о к о в. А мы ему и не предложим.
К а л м ы к о в. Это как же? Готовить сталь без господина Шмауса?
Ч е л н о к о в. Я думаю, что нас выручит господин Аносов. Как, Павел Петрович?
А н о с о в. И рад бы, Михаил Никитич, да руки у меня связаны. При существующих на фабрике порядках много стали не сваришь.
К а л м ы к о в (встал). Позвольте, какие же порядки?
А н о с о в. Для расширения производства стали нужны деньги, их у меня мало. А больше того, поддержка нужна ваша, Иван Иваныч. А вы во всем — за Шмауса.
К а л м ы к о в. Я на службе у государя и должен отчитаться за каждую потраченную копейку. Да-с. А что до господина Шмауса, так ему сам государь доверяет. Вам следовало бы самому приглядеться к господину Шмаусу и поучить у него своих людей. Гордость ваша не к месту тут.
Ч е л н о к о в. Иван Иванович, право, не ожидал, что вы можете так переоценивать чужую помощь и не верить в силы народа своего, в разум свой. (Встал и отошел.)
А н о с о в. Это неуважение не только к народу своему, но и к себе.
К а л м ы к о в. Не уважать господина Шмауса за одно то, что он иностранец, непристойно вам, Павел Петрович.
А н о с о в. Я почитал и почитаю всех ученых мира. Немало пользовался их трудами, учился. Но учиться у господина Шмауса нечему.
К а л м ы к о в. Однако, как вы долго зло помните, Павел Петрович! Все еще не можете простить господину Шмаусу историю с карандашами. Ха-ха-ха…
Ч е л н о к о в. Позвольте, какую историю?
К а л м ы к о в. История, князь, вышла очень смешная: Павел Петрович скупил в городе все карандаши, извлек из них графит и стал подмешивать его в сталь. Ганс Францевич подсчитал, что для вооружения такими мечами одной армии потребовалось бы скупить карандаши во всех пяти частях света. Ха-ха-ха… Вот они, фантазии, к чему приводят!
Ч е л н о к о в (глядя на Аносова). Ничего не понимаю.
А н о с о в. У нас на фабрике, уже на свалке, мой мастеровой обнаружил три пуда английского графита. Для наших работ важная находка. Из этого графита я изготовил отличный тигельный горшок: качеством он во много крат превосходил немецкий и обошелся нам всего в три рубля. Господин Шмаус узнал об этом. Воспользовался моим отъездом в горы, забрал все остатки и сжег в кричной печи. Заметьте, не в дело употребил, а сжег в печи.
Ч е л н о к о в. Возмутительно. Что ж тут смешного?
К а л м ы к о в. Я смеялся над карандашами.
А н о с о в. Но ведь мне пришлось прибегнуть к этому для окончания задуманной работы.
Ч е л н о к о в. Ничего смешного в этой истории нет. Создать свой, русский тигельный горшок — это в некоей мере уже победа.
К а л м ы к о в. Да что там русского — одна глина.
А н о с о в. Графит есть у нас на Урале. Мой товарищ, горный инженер господин Лещенко, куски графита встречал даже на поверхности.
К а л м ы к о в. На Урале графит? Это охотничья сказка.
А н о с о в. Разрешите мне сделать разведку.
К а л м ы к о в. Не могу разрешить, — горный начальник запретил.
Ч е л н о к о в. Не отчаивайтесь, Павел Петрович. Думайте, как быстрее и больше приготовить русской стали. (Пожимает руку.) Поможем вам.
Аносов уходит.
К а л м ы к о в. Вы всерьез, князь?
Ч е л н о к о в. Вполне. Господин Аносов — надежный инженер.
К а л м ы к о в. У господина Шмауса большие связи.
Ч е л н о к о в. Господина Шмауса интересует нажива. Судьбы российской металлургии не могут его волновать. (Входит Шмаус.)
Ш м а у с. Привет. Вы меня приглашали?
К а л м ы к о в. Да, да, Ганс Францевич. Знакомьтесь, уполномоченный нашего горного начальника, князь Челноков.
Ш м а у с (здоровается, садится). Вчера знакомились в моей мастерской.
К а л м ы к о в. Хотелось бы знать ваше мнение, Ганс Францевич, по очень важному вопросу.
Ш м а у с. Я к вашим услугам.
К а л м ы к о в. По высочайшему повелению государя нашей фабрике приказано удвоить выпуск холодного оружия.
Ш м а у с. О, правильно!
К а л м ы к о в. Государь, господин министр (глядя на Челнокова) да и мы возлагаем на вас все свои надежды.
Ш м а у с. Наш большой долг — помочь России.
Ч е л н о к о в (с иронией). На ваше великодушие мы только и полагаемся.
Ш м а у с. Я могу заключить контракт.
Ч е л н о к о в. Мне не все ясно. Потребуется много людей, знакомых с этим делом.
К а л м ы к о в. Надеюсь, что Ганс Францевич и наших людей обучит. Не так ли?
Ш м а у с. У нас есть такое соглашение.
К а л м ы к о в (Челнокову). Можно приступить и к контракту.
Ч е л н о к о в. С контрактом придется подождать. Я поставлю в известность господина министра и горного начальника, что господин Шмаус дал согласие на отливку стали. Мне хотелось бы знать сроки.
Ш м а у с (встал). Самим готовить сталь?
Ч е л н о к о в. А вы разве нас поняли иначе?
Ш м а у с. Я полагал, что сталь даст Англия.
К а л м ы к о в. Англия даст немного. Остальное придется самим делать.
Ш м а у с. О! Иван Иванович, отливка стали — сложное дело. Очень сложное.
Ч е л н о к о в. Решайте. Я должен написать об этом в столицу.
Ш м а у с. Письмо писать один час. Для отливки потребуются печи, тигли, люди.
Ч е л н о к о в. Но ведь господин Аносов приготовил тигель из английского графита.
Ш м а у с. Аносов! Аносов один тигельный горшок делал целую неделю. И он годится детям на горшки.
Ч е л н о к о в. Я не понимаю вас, господин Шмаус, что вы хотите?
Ш м а у с. Мне нужно время подумать, посоветоваться с профессорами в столице.
Ч е л н о к о в. У нас нет времени ждать.
К а л м ы к о в. Не понимаю, князь.
Ч е л н о к о в. Пусть господин Шмаус советуется, думает. А мы это дело сейчас же возложим на господина Аносова. У него есть успех. Людей своих он обучил.
Ш м а у с. Ха-ха-ха, господин Аносов имеет успех. Ха-ха… Может, он и моих людей обучит? Вы, господин Челноков, есть шутник.
Ч е л н о к о в. Почему же? Господин Аносов окончил горный корпус с золотой медалью.
Ш м а у с. Медаль, господин Челноков, украшает грудь, а не голову.
Ч е л н о к о в. Вашу голову, господин Шмаус, украшает всего лишь шляпа. Да и та, если не ошибаюсь, из нашего материала.
Ш м а у с (вскочил, схватил шляпу). О! О! Вы так со мной! Я могу покинуть фабрику. (Убежал на второй этаж.)
Ч е л н о к о в. Никуда не уйдет. Россия для него, что дойная корова.
К а л м ы к о в. Ах, боже мой! Зачем же грубости? Он может покинуть фабрику, Россию. Мы же будем в ответе, что мы без него?
Ч е л н о к о в. Россию он не покинет. Таких глупцов, как у нас в столице, он нигде не найдет. (Уходит.)
К а л м ы к о в (стоит в отупении). Вот каналья! Отродясь такого не видал. В столице все глупцы…
Входит Чижов.
Ч и ж о в. Вы меня сторонитесь, Иван Иванович, а я вам служу, как верный пес. Сейчас случайно разговор ваш слышал, не удивляюсь. Князь Михаил Никитич Челноков (оглядываясь) состоял в заговоре против самого государя…
К а л м ы к о в. Да ты в своем уме, Нил?
Ч и ж о в. Достоверно все известно. Живет под наблюдением. Отбывал срок на Кавказе, а сейчас на Урал перевели.
К а л м ы к о в (опускаясь в кресло). Что ж это! Зови Лизу, Лизу сюда! (Чижов уходит на второй этаж.) Пока не поздно, господина Аносова со всеми фантазиями — на Артинский завод. В глушь каналью!
З а н а в е с.
Картина вторая
Справа — озеро, слева — лес. Вдали видны горы. Осень. Горит костер.
А н о с о в (насвистывая песню, складывает в мешок камни). Богатую коллекцию собрали. (Показывает Швецову.) Что, по-твоему, содержит в себе этот камень?
Ш в е ц о в (берет камень, рассматривает). Медь, Павел Петрович, — вот они, красные жилки.
А н о с о в (берет у Швецова камень). Это — наш ключ к медным залежам. (Кладет в мешок.) Богатства Урала неисчислимы, но мало разведаны. Все есть на Урале — от благородных металлов до железной руды. Мы пользуемся крохами этого богатства. А ведь будет время, когда на склонах гор этих построят множество фабрик и заводов. И все у нас будет свое — ничего не нужно будет ввозить из других стран.
Ш в е ц о в. Найти бы графит, так мы и сейчас обошлись бы без заграницы.
А н о с о в. Найдем и графит. По всем соображениям, должен быть тут графит. Сделаем из него славные тигли и сварим сталь не в пример английской. (Вынимает из чехла кинжал.) Вот такую сварим, булатную. (Отрезает бечевку, завязывает мешок.)
Ш в е ц о в. Разрешите полюбопытствовать. (Берет кинжал, рассматривает.) Ах, красивый какой! Не Ивашка ли Бушуев разукрасил его так?
А н о с о в. Хороши рисунки мастера Бушуева, но и они со временем сотрутся, а эти вечны. Эти кристаллы имеют такое красивое расположение.
Ш в е ц о в. А где их делают, ножи эти?
А н о с о в. Сейчас нигде. Секрет изготовления булата утерян давно. Родиной булата считается Дамаск. И вот что загадочно… Ведь техника в то время совсем в пеленках находилась. Надо полагать, что сталь получали прямо из руды — на горне.
Ш в е ц о в. А наши, русские, знали что-нибудь про булат?
А н о с о в. Вероятно, знали. В XII веке было написано сочинение «Слово о полку Игореве», там говорится, что воины Всеволода поражали половцев булатными мечами. (Справа раздаются крики: «Эге-ге!») Наши ребята что-то нашли. Пойдем поглядим.
Уходят. Из-за куста к костру подползает Карась в лохмотьях, в изорванной папахе, заросший, босой. Озираясь, греется у костра. Заметив мешок Аносова, торопливо развязывает его. Из мешка высыпались камни.
К а р а с ь (взял в руку камень). Крепенький барский хлебец, не укусишь.
Ш в е ц о в (пришел вслед за Карасем). Что ищешь?!
К а р а с ь. Иззяб я… Обогреться у огонька хотел…
Ш в е ц о в. Чай, в мешке огонька не бывает.
К а р а с ь. Два дня не ел. Хлебушка раздобыть хотел.
Ш в е ц о в. Беда с тобой. Ну, грейся. (Бродяга сует к костру руки, ноги.) Аккуратней, не обожгись. Дальний будешь?
К а р а с ь. Из деревни Рыбьевой, Владимирской губернии.
Ш в е ц о в. А звать как?
К а р а с ь. Яков Карась.
Ш в е ц о в. Не врешь?
К а р а с ь. Нешто я некрещеный, врать. Истинный бог, Карась. У нас в Рыбьевой все фамилии такие: Ершов, Окунев, Налимов, Щукин. Барин так надумал, каждому назначил фамилию, зависимо от характера.
Ш в е ц о в. У-умный был у вас барин, нечего сказать! (Достает кусок хлеба, дает бродяге.)
К а р а с ь. Куда там: ума палата! (Жует.) Он Антона Налимова за суперечье в раки перекрестил. А тот взбеленился, пустил красного петуха в усадьбу барину. Да и скрылся в ту же ночь. И сейчас где-то в бегах.
Ш в е ц о в. А ты давно в бегах?
К а р а с ь. Я не в бегах, а в укрытии. Уж и запамятовал — никак годков шестнадцать. С той зимы, когда Златоустовскую фабрику от купца Кноура в казну забирали.
Ш в е ц о в. Вот оно что. Значит, ты вроде как здешний, свой. (Дает ему еще кусок хлеба.) Подкрепляйся. Ремесло имеешь?
К а р а с ь. У доменной печи каталем робил три года, потом два года сподручным у кузнеца.
Ш в е ц о в. А много вас в лесах?
К а р а с ь (махнув рукой). Числа нет.
Ш в е ц о в. А что ж они?
К а р а с ь. Одни воли ждут, другие истинной веры ищут.
Ш в е ц о в. Хм? Воли ждут… Кто же подаст им эту волю?
К а р а с ь. Как судить. А может быть, заступник какой объявится. (Таинственно.) Говорят, что сын Емельяна Пугача за отца мстить собирается. Объявился бы только! А уж народ валом повалил бы. Башкиры, как один, ждут. Жизнь невмоготу.
Ш в е ц о в. Ожесточился народ…
К а р а с ь. Куда там! Жизни, почитай, нет никому. А мужику больше всех достается — секут нашего брата не жалеючи и барин, и управляющий, и староста; секут в полиции, на конюшне, в поле и на дому — хоть заживо в могилу ложись.
Ш в е ц о в (внезапно). Переходи к нам на фабрику. Я могу с барином поговорить.
К а р а с ь. Куда там, на фабрику! Ведь убег я оттуда. Опознают — прибьют.
Ш в е ц о в. Никто и знать не будет. У нас своя мастерская. Мы тоже все подневольные, а свыклись, робим.
Слева слышатся крики: «Эге-ге!» Потом раздается выстрел. Входит Аносов.
А н о с о в. Ребята наши, похоже, заблудились. А это кто таков?
Ш в е ц о в. Бродяга, Павел Петрович.
А н о с о в. Любопытно. Давно в горах живешь?
К а р а с ь. Давно. Весь Урал излазил. Со зверями по одной тропе ходил.
А н о с о в. Весь Урал?.. (Внезапно.) А не приходилось тебе встречать черный камень?
К а р а с ь. Не только камни, вся жизнь наша черная.
Ш в е ц о в. Павел Петрович спрашивает, не встречал ли ты где черный камень, вроде угля.
К а р а с ь. Вроде угля? (Задумывается.) Вроде встречал. (Вспоминает.) У соседнего озера видел. Года три назад в озере воды мало было, так он на поверхность выходил.
А н о с о в. Хорошо помнишь?
К а р а с ь. Вот те крест! Могу достать.
А н о с о в (показывает камешек). За один вот такой кусочек я тебе хорошо заплачу.
К а р а с ь. Достану. (Вскочил и убежал.)
Ш в е ц о в. Сбежит он.
А н о с о в. Почему? Он же сам согласился. Ну, я пойду поищу наших.
Берет ружье и уходит. Следом за ним уходит Швецов. С мешками входят Жбанов и Петухов.
Ж б а н о в. Знак подали, а сами ушли.
П е т у х о в. Груз тяжел, в путь бы надо. До стоянки-то вон сколько!
Ж б а н о в. Не знаю, как ты, Мироныч, а я совсем занемог. Сказать надо Павлу Петровичу — домой пора.
П е т у х о в. Что ты, Архипыч, нешто можно возвращаться без графита.
Ж б а н о в. А если его, скажем, нет на Урале.
П е т у х о в. Ну, что ты! Раз Павел Петрович говорит, значит, есть. Давай перекусим лучше. Двигайся сюда, к огоньку, тут способнее. (Греет руки.) Угощайся шаньгой.
Ж б а н о в. Живешь, ить, перебиваясь из кулька в рогожку. Ни во что ставят простых людей. Они там бесятся от жира, в свое удовольствие гоняют на казенных лошадях, а ты такие тяжести на себе носишь. И Павел Петрович тоже, все горы готов разобрать нашими руками.
П е т у х о в. Напраслину о человеке говоришь, Архипыч. Разве не видишь, что Павел Петрович сам в немилости у них. Его благодарить надо, что вырвал нас от Шмауса. И опять же науке обещает нас обучить. Не вдруг то.
Вбегает Яков Карась, мокрый, в шапке держит гальку.
П е т у х о в (отскочил). Свят! Свят! С нами крестная сила! (Ухватил палку, Карась отскочил.) Убью! На месте убью, сатана окаянная!
К а р а с ь. Я по воле барина нырял-то.
Ж б а н о в. А ты кто?
К а р а с ь. Яков Карась я. Ох, холодно!
Ж б а н о в. Подходи, грейся. А в шапке что?
К а р а с ь. Камень черный. Для барина.
Ж б а н о в. Как же ты достал?
К а р а с ь. С берега, нырком, до дна.
Ж б а н о в. Вода-то ледяная. Гляди, Мироныч, какой гальки набрал.
К а р а с ь. Для барина старался. Понравился он мне, барин ваш.
П е т у х о в. Правильно, Яков, угадал. Хороший барин у нас. Ты голодный, чай? (Дает шаньгу.)
Входят Аносов и Швецов.
А н о с о в. Какой молодец, вернулся!
К а р а с ь. Вот, барин, камешек тот черный, со дна достал.
А н о с о в (оживленно). А ну, а ну, давай его сюда! (Рассматривает камень.) Графит! Право слово, графит. Ну, обрадовал ты меня, Карась. Спасибо тебе, братец! От меня спасибо и от металлургии русской спасибо!
К а р а с ь. Не стоит, барин. Ну, а коли для дела камешки эти, для людей русских, так что ж, я рад, барин. И я ведь русский.
З а н а в е с.