Глава I В городском саду
Глава I
В городском саду
Три неразлучных босоногих друга: загорелый крепыш Левка, тощий, длиннорукий и горбоносый Миша Кац и хрупкая, беленькая Сабина — увидели на круглой тумбе серую рукописную афишу:
ГОРОД УРАЛЬСК, ГОРСАД, РАКОВИНА
СО 2-го ИЮНЯ И ЕЖЕДНЕВНО!
Проездом обратно в столицу!
Большая эстрадно-цирковая программа!
Жонглеры АБАШКИНЫ, каскадеры.
ЧЕЛОВЕК-АКВАРИУМ или ЧЕЛОВЕК-ФОНТАН.
Акробаты, клоунада! ЧЕМПИОНАТ ФРАНЦУЗСКОЙ БОРЬБЫ!
Ежедневно борются три пары!
ИЗВЕСТНЫЙ БОРЕЦ ЯН ДОЙНОВ
ВЫЗЫВАЕТ БОРОТЬСЯ ЖЕЛАЮЩИХ
ИЗ МЕСТНЫХ ЛЮБИТЕЛЕЙ.
Перед борьбой парадный выход всех борцов.
Борьбой будет руководить арбитр
известный московский спортсмен П. ЛАРСОН.
Ведет программу ПАНИЧ. Партия баяна ПАНИЧ.
Начало представления в 8 вечера.
Начало борьбы в 9 ч. 15 м. вечера.
Окончание в 10 час. 30 мин. вечера.
СПЕШИТЕ ВИДЕТЬ!!!
Дирекция
На цирковое представление детдомовцам купили двадцать билетов. Бросили жребий. Левка попал в число счастливчиков.
В городской сад ребята пришли задолго до начала представления. Они сразу заметили широкоплечего атлета с лицом гориллы. Очень загорелый, в ярко-зеленой шляпе и белой майке, он сначала сидел в кассе: продавал билеты, — потом встал на контроле.
— На шее-то крестик, гляди! — шепнул ребятам Миша Кац.
— Не то, что у тебя, некрещеного, — пошутил Васильев.
— Проходите, проходите, пацанье, что уставились? — сказал борец, обнажив ряд крупных зубов.
— Ребята, на уши гляньте, — тихо сказал Васильев. — Жуткое дело!
Уши силача походили на пельмени, все хрящи были переломаны от бесконечных схваток на ковре.
Атлет надорвал билеты, и ребята уселись на скамью, с нетерпением ожидая начала.
— Вот бы пощупать его уши! — мечтательно сказал Левка. — Интересно, жесткие они или мягкие.
— Подойди, пощупай! — предложил кто-то из детдомовцев. — Такую плюху получишь, что сто раз перекувырнешься!
— Да, здоровый бычище, — сказал Миша Кац. — Вы думаете, они по-взаправдашнему будут бороться? У них заранее все подстроено. И роли распределены, как в театре. У них есть и герои, и комики, и злодеи.
— Ну да! — не поверил Левка.
— Я тебе говорю. Отец объяснял. Он-то знает точно! Всю жизнь в центральном проходе Одесского цирка главным билетером простоял. Они заранее сговариваются, кто на какой минуте под кого ляжет.
— Не бреши!
— Не верь, твое дело!
На эстраду хромающей походкой вышел человек в черном лоснящемся костюме и, поклонившись, сказал:
— Привет! Привет всем впереди сидящим! А также позади стоящим!
Зрители зааплодировали. На сцену выставили табурет с баяном, покрытым куском желтого бархата.
— Первым номером нашей программы — «Турецкий марш» в исполнении известного баяниста-виртуоза Панича, то есть меня!
Кончив играть, баянист раскланялся и объявил:
— Следующим номером нашей концертной программы...
В этот момент за спиной у Левки, прямо над его ухом, раздался оглушительный звон и стук. Левка обернулся и не поверил своим глазам. За ним сидели... его любимые киногерои: длинноусый тощий Пат в котелке и коротышка Паташон в своей неизменной чаплашке на бритой голове. Паташон бил в большие медные тарелки, Пат — в огромный барабан. Ударяя в него войлочной колотушкой, он вопил:
День гуляю, три - больной,
А на пятый выходной!
Ты, да я, да мы с тобой!
— Ой-та-ри-ра-ра! — вторил Паташон, продолжая нещадно колотить в тарелки.
Зрители дружно захохотали и захлопали. Никто и не заметил, когда артисты успели занять места на скамейке. Панич очень рассердился на клоунов:
— Будьте любезны, не поднимайте шума! Эти места не для вас! Эти места для публики!
— У нас сегодня выходной! Мы сегодня публика! — закричали артисты. — Значит, это наши места!
— А билеты у вас есть?
— Мы их отдали билетеру у входа!
— Сейчас узнаю! — строго сказал Панич и скрылся с эстрады.
Артисты растерялись.
— Ребята! — обратился Пат к Левке и Мише Кацу. — Одолжите нам, пожалуйста, свои билеты. Мы их предъявим и тут же вернем!
Едва ребята успели вручить билеты, как вернулся Панич.
— Никаких билетов вы контролеру не отдавали!
— Прошу не оскорблять! Вот наши билеты!
Панич извинился перед артистами, убедившись, что все в порядке.
— Ну, а если бы у нас билетов не было? — спросил Пат.
— Тогда бы я вас за шиворот и вон!
Пат и Паташон уставились на Левку и Мишу Каца и начали хохотать. За ними весь зал. А Левка и Миша Кац громче всех.
— А ну-ка, проверьте билеты у этих ребят! — хором закричали Пат и Паташон и побежали на сцену. Панич с извинениями вернул билеты ребятам и тоже поднялся на эстраду.
— Я продемонстрирую факирский номер под названием «Человек-аквариум» или «Человек-фонтан!» — объявил он.
Вынесли аквариум с лягушками и рыбками, ведро и поднос со стаканами. У ног баяниста поставили большое корыто. Панич зачерпнул стакан воды и выпил его залпом. За ним — второй, третий, десятый... Ребята не верили своим глазам, удивленно глядели на Панича, который все пил и пил воду.
Зал хором считал количество выпитых стаканов:
— Двадцать девять... Тридцать...
— В первый раз такой номер вижу, — сказал Миша Кац, — тридцать девять... сорок... Только от отца слышал...
Панич пил стакан за стаканом. Потом вставил в рот какую-то трубочку и выпустил через нее три высоких фонтана. Вставил новую — выпустил четыре. Новую — пять!
Артист подошел к аквариуму.
— Какой ужас! — брезгливо сказал за спиной Левки чистенький старичок. — Неужели и лягушек будет брать в рот? Это же негигиенично!
Старичок угадал. Артист глотал лягушек и выплевывал их в корыто, предварительно вежливо осведомившись у зрителей:
— Как пожелаете, товарищи? Чтобы лягушки выходили изо рта вперед головками или задними лапками?
В заключение номера Панич пил какую-то желтоватую, маслянистую жидкость, поджигал щепочку, прыскал на нее точно так, как делают хозяйки во время глаженья, и изо рта извергалось пламя.
— Неужели керосин? — удивился Васильев.
— Не может быть. Тут какой-то фокус! — сказал Левка.
— Какой фокус? Не чувствуешь разве? — пошевелил ноздрями Миша Кац. — Мне отец про такие номера рассказывал! Артисты так и называются: «керосинщиками».
Закончив номер, Панич объявил:
— Знаменитый атлет Ян Дойнов продемонстрирует упражнения с гирями и красоту фигуры!
Дойнов оказался тем самым силачом в ядовито-зеленой шляпе и белой майке, что сидел в кассе. Сейчас он был в одних трусах.
— Демонстрируются мышцы! — объявил Панич после того, как Дойнов пожонглировал гирями и штангами. — Бицепсы и трицепсы!
Атлет заложил руки назад за спину, сжав кисти вместе. На руках проступили могучие мускулы. Потом, положив руки на голову, согнув локти, Дойнов заиграл мышцами.
— Вот это сила! — завопили детдомовцы.
— Знаменитый танец «Ойра-ойра»! — объявил Панич.
Под кожей Дойнова в такт музыке заплясали мышцы.
— Для следующего трюка попрошу на сцену нескольких желающих! — пригласил Панич.
Левка и Миша Кац выскочили первыми. На эстраду выкатили легкую двухколесную тачку с одной оглоблей, к концу которой была прибита небольшая рейка.
— «Римская колесница»! — объяснил Панич. — Прошу усаживаться!
В тачку забрались человек двенадцать. Атлет повернулся к «колеснице» спиной, развел в сторону лопатки и захватил ими рейку. Громко задышав, он двинулся вперед и прокатил колесницу по сцене несколько кругов.
Зрители зааплодировали так, что Паничу с трудом удалось объявить антракт.
— Вот это силач! — восторгались детдомовцы, гуляя по саду. — Скорее бы борьба начиналась! Конечно, Дойнов всех уложит!
На одной из аллей громко возмущался чистенький старичок:
— Это же «дикая» бригада! Жульничество! Частная антреприза! В наше время! Самозванцы! Халтурщики! А номер с лягушками? Антисанитария! Тьфу!
— Чего же вы не ушли? — спросил старичка Миша Кац.
— Как же я уйду, не посмотрев борьбы, хлопчик? — рассмеялся вдруг старичок. — Знаю, что это липа, лавочка, а все равно каждый день ходить буду! Обожаю борьбу!
После третьего звонка ребята вернулись на свои места.
— Начинаем открытие чемпионата французской борьбы, организованного мною для борцов-профессионалов всех категорий! — объявил здоровенный толстяк в косоворотке. — Парад-алле! Маэстро, марш, прошу!
Панич заиграл «Марш гладиаторов». Неторопливой походкой, чуть вразвалку выходили борцы. Кто в линялых трусах, кто в поношенных трико разных цветов, с наколенниками на ногах. Описав круг, борцы выстроились в ряд, безразлично рассматривая зрителей. Самым красивым и молодым среди них был Дойнов. Но на арену его вызвали последним. Арбитр объявил:
— Вызываю на ковер премированного борца-геркулеса Яна Дойнова-Донца, ловкого, как рысь, гибкого, как змея, в весе ста шести килограммов, и непобедимого колосса Хаджи Мурата-второго, неоднократного победителя чемпионатов французской борьбы, мастера ураганного темпа, в весе ста пятидесяти килограммов.
В зале оживленно загудели:
— Слон!
— Бегемот!
— Туша!
— Гора!
Это была, конечно, самая интересная схватка. Дойнов блестяще владел техникой: вертелся вьюном, стоял на голове, пируэтами уходил от партнера. Лучше всего у него получались «мосты». Лысый, большеголовый Хаджи Мурат-второй, вызывая всеобщую ярость зрителей, ставил подножки, мучил «двойными нельсонами», зажимал Дойнову рот, нос, кусал его за ногу, бил с размаху по шее — отпускал «макароны» — пыхтел и рычал, как зверь.
— Есть! — наконец торжествующе пробасил Хаджи Мурат-второй и, хрипло, зловеще захохотав, уложил Дойнова на лопатки.
— Неправильно! За ковром! Не считается! — ревели зрители.
Арбитр пошел совещаться с судейской коллегией. Они долго о чем-то спорили. Арбитр вернулся и объявил решение:
— За время схватки борцы к фактическому результату не пришли! Однако, по существующим для данного матча правилам, жюри считает возможным победу засчитать Хаджи Мурату-второму, как проявившему большую инициативу! Правильно!
— Неправильно! Долой Хаджи Мурата-второго! Сапожники! — завопили зрители.
Дойнов неожиданно поднял руку, и все стихло:
— Прошу реванш!
— Реванш! Реванш! — закричали зрители.
После долгого совещания с членами жюри арбитр объявил:
— Решительная схватка без ограничения времени между Дойновым и Хаджи Муратом-вторым разрешается! Завтра пара будет бороться снова.
Зал заревел от восторга. Арбитр объявил состав пар, и борьба закончилась.
— Каждый день будем ходить! Любыми способами прорываться! — произнес разгоряченный, счастливый Левка, подходя к детдому.