…То ли крысы бегут с корабля

…То ли крысы бегут с корабля

По мере роста сопротивления либеральной перестройке со стороны державников их противники предпринимали все новые попытки, чтобы дискредитировать это сопротивление. Так, в начале 90-го в либеральных СМИ все чаще стало мелькать определение «русский фашизм» по отношению к представителям державного лагеря. Одними из первых это определение вытащили на свет члены объединения «Апрель», которые написали Открытое письмо в Политбюро (среди его подписантов были: Роберт Рождественский, Булат Окуджава, Юрий Щекочихин, Андрей Дементьев, Андрей Нуйкин, Яков Костюковский, Семен Лунгин, Александр Борщаговский, Тимур Гайдар, Наталья Иванова и др.). В нем они на полном серьезе стращали руководителей страны тем, что… Впрочем, послушаем самих «апрелевцев»:

«История ХХ века знает до деталей, как складывался в Германии с начала 20-х годов путь захвата власти нацистами. Был и в нашей истории пакт Молотова – Риббентропа, вторая попытка, мы убеждены, приведет к катастрофе. Склады наши набиты самыми смертоносными видами оружия, от которого никакой героизм спасти человечество уже не сможет. Те, кто сегодня готов по головам рвануться к власти, а значит, и к тем страшным арсеналам, не сентиментальны…

Сейчас каждый из нас стоит перед решительным выбором между демократией и фашизмом, свободой и тиранией, перестройкой и срывом ее. От этого выбора никому уклониться не удастся. И каждому придется ответить персонально за свой выбор – перед народом, историей и собственной совестью…»

Ничего не скажешь, слова высокие. Впрочем, на то они и писатели, чтобы витать в подобных эмпиреях. Однако когда спустя полтора года СССР рухнет благодаря стараниям тех же «апрелевцев», хотя бы один из них покается перед народом, понесет персональную ответственность? Дудки! А все потому, что жуткую историю про «русский фашизм» эти борзописцы для того и придумали, чтобы еще больше заморочить людям голову и сделать процесс распада страны еще более необратимым. Это, кстати, хорошо понимали державники, однако к весне 90-го сила, увы, была уже не за ними. История вернулась назад бумерангом. Если в 17-м русский народ, разуверившись в либералах, поддержал государственников в лице большевиков, то теперь наступило время реванша.

И все же державники делали отчаянные попытки изменить ход истории. В марте 74 писателя России (среди них были: Валентин Распутин, Леонид Леонов, Петр Проскурин, Александр Проханов, Владимир Бондаренко, Татьяна Глушкова, Станислав Куняев, Игорь Шафаревич, Вадим Кожинов и др.) направили свое Открытое письмо в Верховные Советы СССР и РСФСР и ЦК КПСС. Приведу из него несколько отрывков:

«В последние годы под знаменем обновленной «демократизации», строительства «правового государства», под лозунгами борьбы с «фашизмом и расизмом» в нашей стране разнуздались силы общественной дестабилизации, на передний край идеологической перестройки выдвинулись преемники откровенного расизма. Их прибежище – многомиллионные по тиражам центральные периодические издания, теле– и радиоканалы, вещающие на всю страну.

Происходит беспримерная во всей истории человечества массированная травля, шельмование и преследование представителей коренного населения страны, по существу объявленного «вне закона» с точки зрения того мифического «правового государства», в котором, похоже, не будет места ни русскому, ни другим коренным народам России.

Тенденциозные, полные национальной нетерпимости, высокомерия и ненависти публикации «Огонька», «Советской культуры», «Комсомольской правды», «Книжного обозрения», «Московских новостей», «Известий», журналов «Октябрь», «Юность», «Знамя» и др. вынуждают заключить, что пасынком нынешней «революционной перестройки» является в первую очередь русский народ. Представители трех его ныне живущих поколений, начиная от ветеранов Великой Отечественной войны, спасших мир от гитлеризма, представители разных социальных слоев и профессий – люди русского происхождения – ежедневно, без каких-либо объективных оснований именуются в прессе «фашистами» и «расистами» или же – с сугубо биологическим презрением – «детьми Шарикова», то есть происходящими от псов. Это прямо приводит на память гитлеровскую пропагандистскую терминологию относительно русских, «низшей» славянской расы.

Регулярному расистскому поношению подвергается все историческое прошлое России – дореволюционное и послереволюционное…

Лживо, глумливо переписывается история России, так защита Отечества, святая героика русского патриотического чувства, трактуется как «генетическая» агрессивность, самодовлеющий милитаризм. «А с кем только не воевала?! – сокрушается насчет «забияки» России член Политбюро ЦК КПСС А.Н. Яковлев в «Литературной газете» (14 февраля с. г.). – И все это в памяти. Все это формирует сознание, остается в генофонде… Психологически – наследие отягчающее…»

Пряча в тени истинных «коричневорубашечников» сегодняшнего дня, антиконституционно вторгшихся со своим международным сборищем в самое сердце России – Москву (еврейско-сионистский съезд 18–21 декабря 1989 года), развернувших практическую деятельность, ультрарасистскую пропаганду по всей нашей стране, «прогрессивная» пресса, в том числе печатные партийные органы, насаждает кощунственное понятие «русского фашизма», «нацизма российского», «российского неонацизма» – явления, которого у нас никогда не было…

Фантом «русского фашизма» придуман для разнообразных, в том числе и внешнеполитических, конечно, целей. По замыслу его изобретателей, он способен с помощью средств массовой информации решительно отвлечь внимание народов нашей страны от какой-либо внешней опасности государству.

Фантом «русского фашизма», «антифашистская» истерия в средствах массовой информации СССР, развернутая по этому мнимому поводу, призвана вместе с тем загодя затруднить возможность союзнических блоков нашей страны с другими государствами в случае общей для нас и для них внешней угрозы.

Выдумка о «русском фашизме» насаждается и для того, чтобы оправдать разрушение Советской Армии, подрыв оборонной мощи нашей страны.

Внедряемая в массовое сознание – у нас и за рубежом – ложь о «русском фашизме» была разработана, в частности, во имя аннулирования внешнеполитических следствий Второй мировой войны, результатов победы Советского Союза и европейских стран антигитлеровской коалиции – всех народов, поднявшихся для разгрома фашистской Германии…

Сионисты и просионисты в советской прессе (среди них – и народные депутаты СССР, и некоторые работники Идеологического отдела ЦК КПСС, и отдельные лица из Политбюро ЦК КПСС) гримируют преступный лик сионизма, «отмывают» его, с криводушием утверждают уже, будто «сионизм… оклеветан ООН», принявшей с 1948 года свыше тысячи резолюций по осуждению сионистской агрессии на Ближнем Востоке и определившей сионизм как форму расизма и расовой дискриминации…

Даже формальная констатация еврейской национальности конкретного лица или лиц обрекает русского человека (а впрочем, и украинца, и белоруса, и чуваша, и азербайджанца, и т.д.) на клеймо «антисемита». Такая объективная констатация расценивается как посягательство на «права человека», на – нововведенную – «национальную тайну», как «злостное» раскрытие ее, приравниваемое к разглашению врачебной да, кажется, и государственной тайны. Ибо права «высшей» нации на деле включают в себя разом: и сокрытие национальной принадлежности, и, напротив, спекулирование ею (ее льготным статусом), и национальное самозванство, маскировку под чужим именем, и националистическую гордыню. Это обеспечивает в итоге свободу от исторической ответственности и тем паче от того национального «покаяния», которого вымогают у других народов страны, в первую очередь – у русского народа…

В связи с расширяющимися вне воли русского народа дружественными контактами СССР с Государством Израиль свободный экспорт сионизма в нашу страну стал грозной реальностью, и опасность его для всех народов страны выдвинулась на первый план. Эта опасность привычно маскирует себя разнообразными фактическими и идеологическими подлогами. Так, не отличаются ото всех названных выше подлогов и подрывные, сеющие злобу и панику слухи о готовящихся еврейских погромах в Ленинграде, Москве и других городах России. Эти слухи едва ли не ежедневно в последние месяцы транслируются телевидением, раздуваются прессой…

Соотношение: 1,5 млн. общего тиража патриотических периодических изданий, выходящих на русском языке, против 60 млн. (не считая моря «неформальной» газетно-журнальной прессы) тиража русскоязычных, но проповедующих русофобию, оскорбляющих национальное достоинство русского народа, – такое соотношение решительно нетерпимо как разрушительное для России!

Вместе с тем мы призываем всех русских людей – рабочих, крестьян, национальную интеллигенцию:

несмотря на все беды, угнетение, унижение, которые постигли в ХХ веке наш народ, всегда помните о национальном достоинстве великороссов, завещанном нам нашими славными предками, тысячелетней историей России;

ежедневно помните, что мы, русские, – высокоталантливый, геройски отважный, знающий радость осмысленного, созидательного труда, могучий духом народ. Что «русский характер», «русское сердце», бескорыстная русская преданность истине, русское чувство справедливости, сострадания, правды, наконец – неистребимый, беззаветный русский патриотизм – все это никем не может быть изъято из сокровищницы человеческого духа.

Воспрянем же! Возьмем в свои руки судьбу нашей Родины – России!»

Отметим, что это открытое письмо было опубликовано только в патриотических изданиях, которые, как мы помним из текста, распространялись в России тиражом всего 1,5 миллиона экземпляров (против 60 миллионов либеральных изданий). Об этом письме ничего не было сказано ни по Центральному телевидению, ни в радиоэфире. Это была вопиющая ситуация, которая, по сути, и определила будущий крах СССР – либералы имели куда большие возможности для ежедневной «промывки мозгов» советскому народу, чем державники. Не забудем приплюсовать сюда и важнейшее из искусств кинематограф, который также практически полностью был в руках все тех же либералов. О том, как далеко зашла ситуация с этой «промывкой», говорит хотя бы следующий пример.

В «письме 74-х» его авторы выступали против «упразднения в качестве состава преступления таких реальностей, как измена Родине, сотрудничество с иностранными фирмами и правительствами на основе государственных интересов страны». Подобная просьба была вполне закономерна, учитывая, что за последние несколько лет, под флагом рыночных преобразований, в СССР приехали тысячи иностранных специалистов, среди которых были и агенты западных спецслужб (как штатные, так и внештатные). Если приплюсовать сюда и огромную армию так называемых агентов влияния из числа представителей советской интеллигенции, то масштабы антигосударственной деятельности, творимые тогда в СССР ее врагами, можно смело назвать катастрофическими. Но поскольку власть бездействовала, именно писатели-державники взяли на себя миссию предупредить ее о возможных последствиях подобной ситуации (кинематографисты по этому поводу хранили стоическое молчание, поскольку, как мы помним, первыми протянули руку помощи западным спецслужбам – ликвидировали контршпионский кинематограф как жанр).

Либеральная общественность немедленно отреагировала на этот призыв державников, причем право дать отпор им предоставила также и иностранным гражданам. Так, в газете «Московские новости» была опубликована заметка профессора Бохумского университета (ФРГ) Фридхельма Деннингхауса, в которой тот заявлял следующее:

«С какой же целью раздаются эти неоправданные обвинения, против кого они направлены? Неужели против тех, кто открывает людям путь к свободному, никаким подозрениям больше не подвергаемому сотрудничеству с иностранцами, кто поощряет создание совместных предприятий? Неужели против тех, кто стремится к созданию «общеевропейского дома»?..»

Когда спустя полтора года рухнет Советский Союз, многим бывшим советским людям станет понятно, какие цели преследовали те самые иностранцы, кто стремился к созданию у нас «общеевропейского дома». Мало того, что они активно способствовали развалу Советского Союза, так они еще и Россию так «обчистили» за широкой спиной Ельцина, что результаты этой «чистки» ощущаются до сих пор. А ведь именно державники буквально глотки себе сорвали, пытаясь докричаться как до власти, так и до народа и предупредить их об опасности «ползучей Антанты». Но их предупреждения так никто и не услышал.

Тем временем к весне 1990 года большая часть советской либеральной интеллигенции начала отворачиваться от своего недавнего гуру Михаила Горбачева (напомним, что державники сделали это еще раньше – в пору расцвета «одноглазой» гласности, когда стало понятно, под чью дудку пляшет генсек). Как мы помним, свой авторитет у простого народа Горбачев начал стремительно терять примерно год назад, а у либерал-интеллигентов это прозрение наступило чуть позже. Однако все-таки наступило. Ярким примером этого прозрения стала премьера в мае 1990 года документально-публицистического фильма Станислава Говорухина «Так жить нельзя!», где самым суровым образом осуждалась перестройка «по-горбачевски». Вот как писал Д. Быков:

«Так жить нельзя!» – фильм обо всем сразу. Об отвратительной, грубой и одновременно беспомощной милиции. О бардаке, беспробудном пьянстве, грязи, нищете, лжи, бюрократизме, развале, разврате, падении нравов, коррупции и далее по тексту… В смысле всеобъятности этот фильм – самое мощное, пускай и самое хаотическое, кинематографическое высказывание о той реальности, на которую у народа открываются глаза после первоначальной эйфории горбачевской «оттепели». Великая заслуга Говорухина заключается в том, что он первым преодолевает эту эйфорию. Еще недавно он симпатизировал Горбачеву, но когда жить при нем становится нельзя, и чем дальше, тем все более нельзя, Говорухин начинает высказываться о перестройке и ее прорабах резко…»

Между тем пока Говорухин кричит во все горло, что «так жить нельзя», многие его коллеги считают, что так жить не только можно, но и нужно. Например, в том же мае в СССР приезжает из США представительная делегация американских кинодраматургов, приглашенная сюда Гильдией советских сценаристов. Несмотря на то что цель у этого мероприятия далеко идущая – наладить более тесное сотрудничество и в скором времени, возможно, начать производство совместных кинолент, что позволило бы советской стороне практически на халяву ездить в Штаты, – сами американцы в заявленную цель почти не верят. И в Союз они приехали исключительно в туристических целях: посмотреть загадочную Россию, а также оценить ее хлебосольство. На последнее советская сторона не скупится. Как пишет И. Васильева:

«Программа оказывается настолько насыщенной по части банкетов и иных гастрономических радостей, что для разговоров «по сути дела» времени почти не остается. Одно из самых насущно необходимых по замыслу (сценарный кризис в СССР уже очевиден) мероприятий становится лишь еще одним штрихом к характерному для времени «пиру во время чумы».

То есть пока простой советский люд давится в очередях за продуктами первой необходимости и опасается лишний раз выйти на улицу, где правит бал бандитский беспредел, господа кинематографисты живут вполне припеваючи, просаживая в кутежах деньги, «вырученные» в кооперативном кинематографе.

В те же майские дни в Каннах проходит очередной (43-й по счету) Международный кинофестиваль, который становится настоящей «русской» сенсацией. Если в прошлом году в Каннах не было ни одного советского фильма, то теперь их туда приехало целых пять: один мультипликационный («Его жена курица» Игоря Ковалева, конкурс) и четыре полнометражных («Мать» Глеба Панфилова, конкурс; «Такси-блюз» Павла Лунгина, конкурс; «Замри-умри-воскресни!» Виталия Каневского, программа «Особый взгляд»; «Черная роза – эмблема печали, белая роза – эмблема любви» Сергея Соловьева, вне конкурса). Кроме этого, в работе жюри принимает участие советский режиссер Алексей Герман.

Как видим, подбор участников «русского десанта» весьма характерный: сплошь одни представители либерального советского кинематографа, в том числе один бывший секретарь СК СССР (Глеб Панфилов), один действующий (Сергей Соловьев) и один классик (Алексей Герман). Налицо была явная коррупция, войну с которой либералы в свое время объявили одной из приоритетных своих задач. Однако именно при них она стала еще более вопиющей (причем не только в кинематографе, а практически во всех областях экономики и политики). Взять, к примеру, «шедевр» Сергея Соловьева «Черная роза – эмблема печали…», который был представлен во внеконкурсной программе Каннского кинофестиваля.

У себя на родине эта сюрреалистическая галиматья с треском провалилась в прокате, явив широкой общественности яркий пример того, как можно огромные деньги (бюджет фильма составил 400 тысяч рублей) выбросить на ветер (отметим, что это было время повального дефицита, карточек на многие продукты питания и других подобного рода перестроечных «радостей»). О том, как рядовые зрители встречали соловьевский «шедевр», лучше всего расскажет очевидец – тогдашний директор Киновидеообъединения Магаданской области В. Кочергин:

«Черная роза – эмблема печали…» была продана на нашу область, минуя даже нас. Хотя после просмотра мы Сергею Соловьеву сказали: если ты нам приплатишь, мы еще попробуем это показать. Он продал фильм Соцжилбанку, тот продал нашему обкому комсомола две копии по 100 тысяч рублей каждая, комсомольцы кинулись к нам в кинотеатры – своих-то залов у них нет. Я дал отбой, запретил. Дело дошло до бюро обкома партии. В итоге мы приняли компромиссное решение: цена за билет – 3 рубля, 40% – комсомолу, показ – неделя в центральном кинотеатре. Объявили, рекламу развесили, везде написали: «Кому фильм не понравится – все претензии к первому секретарю обкома Котову, телефон такой-то». И в эту неделю – после такой скандальной истории с выступлениями областной молодежной прессы, с листовками и так далее – загрузка нашего кинотеатра «Горняк» составила 2% при плановой – 68%. Контролеры заявили, что они не будут стоять на контроле, отрывать билеты, потому что зрители приходят плевать им в лицо за этот фильм…»

Вот такой «шедевр» был отправлен на престижный кинофестиваль в Канны представлять советское киноискусство. Что, впрочем, справедливо: подобные творения наглядно демонстрировали всему миру ту магистральную линию, которая была присуща перестроечному советскому кинематографу.

Между тем приезд столь внушительного советского «десанта» в Канны в 1990 году был тесно завязан на большую политику. Это была определенная пиар-акция со стороны западных либералов с целью международной поддержки своих советских коллег. Дело в том, что в последнее время в западной печати появилась целая серия публикаций об ужасах жизни в СССР (в том числе и о развале кинематографа), которая произвела на западного обывателя поистине шокирующее впечатление. Поэтому, дабы доказать обратное, в Канны не только впустили внушительный киношный десант из СССР, но и буквально осыпали его градом наград. Так, Павел Лунгин был удостоен специального приза за режиссуру, Глеб Панфилов получил приз за выдающийся художественный вклад в кинематограф, а Виталию Каневскому «обломился» приз «Золотая камера» за лучший дебют. Кроме этого, советский документальный фильм «Лебединое озеро. Зона» получил «Приз молодости» и разделил премию ФИПРЕССИ с одним из главных фестивальных фаворитов – фильмом Кохэя Огури «Смертельное жало».

Между тем по мере все большего развала советского кинематографа киношные либерал-реформаторы первой волны со спокойной совестью стали один за другим покидать свои посты. Начал этот процесс, как мы помним, Элем Климов, передавший бразды правления СК в руки Андрея Смирнова. Этот человек еще два года активно гробил советский кинематограф, а потом, убедившись, что тот уже не возродится, покинул свой пост на внеочередном VI съезде СК ССР в июне 1990 года.

Отметим, что в преддверии съезда в советских СМИ было несколько публикаций, которые трезво оценивали деятельность либералов из СК. Так, в «Правде» с резкой критикой этих деяний выступил патриарх советского кинематографа режиссер Александр Зархи, а в «Литературной газете» – кинокритик Юрий Гладильщиков. Последний, в частности, так отозвался о лентах, которые либералами были названы шедеврами перестроечного кинематографа:

«Никогда еще, наверное, так часто не рождались шедевры, которые уже через полгода никого не волновали. И «Письма мертвого человека» у нас были объявлены шедевром. И «Асса» – шедевр постмодернизма, уже потому, наверное, что там полная сиювременная мешанина: мафия и молодые нонконформисты, Брежнев и КГБ, рок– шлягеры и романтическая любовь. И «Фонтан» – шедевр. И «Маленькая Вера». И «Слуга» (действительно достойные картины, но в нашем восторженном сознании их значимость возросла неимоверно)…»

О либералах из нового СК, которые любую критику по своему адресу воспринимали чуть ли не с истерикой, было написано следующее:

«Секретари Союза во главе со Смирновым вели себя не менее решительно и нервно, чем закованные в кожу комиссары 1917 года, при всякой вылазке врага хватавшиеся за маузер…»

А вот как были оценены прежние руководители советского кинематографа:

«Административная Система была порочна, легко могла растоптать, но обладала и некоей саморегуляцией, позволяющей появляться крупным картинам. Даже Ермашу и то было надо, чтобы советские фильмы имели успех в мире, и ему, наверное, хотелось, не ссорясь с ЦК, иметь одновременно репутацию покровителя искусств…»

О перестроечном кинематографе начала 90-х было написано следующее:

«Рынок прогрессивно развивает в нас провинциализм. Наряду со своими оригинальными фильмами мы снимаем все больше «американских», но очень плохих. Мы бросаемся в жанры, где неинтересны Западу, никогда не достигнем его уровня и проиграем ему – в том числе и на внутреннем рынке…

Говоря «чистый рынок», мы не просто обрекаем наш забитый, ограбленный, лишенный своей среды обитания народ на киновампиров и киноперверсии – мы все вместе идем к катастрофе. Ибо если при безбожности, разгильдяйстве нашем, при бедности, при озлобленности всеобщей планка культуры опустится еще ниже… Куда же ниже?

Авось, мы еще и переборем в кино все проблемы и выберемся – вместе со страной.

А может, кино наше просто исчезнет, не выдержав испытания рынком, и тогда мы войдем в Книгу рекордов Гиннесса как пример самой быстрой самоаннигиляции культуры, ибо никто, кроме нас, не способен столь быстро растерять то, что было…»

Спустя некоторое время Ю. Гладильщикову на страницах той же «Литературной газеты» ответил сам руководитель СК СССР Андрей Смирнов. Название у статьи было весьма характерным: «Мы уйдем с высоко поднятой головой…». Справедливости ради стоит отметить, что Смирнов был вправе заявить подобное: миссию свою по развалу советского кинематографа он и в самом деле выполнил блестяще и теперь мог спокойно почивать на лаврах, уйдя в кинодраматургию и клепая мало кому нужные сценарии.

В статье Смирнов сообщил, что согласно социальному опросу в Союзе кинематографистов 74,8% его членов считают предпринятый в мае 1986 года кардинальный поворот в киношных делах совершенно необходимым. В подобных итогах опроса тоже не было ничего странного, поскольку подавляющая часть киношников продолжала оставаться при деле: строгала в рыночных условиях «чернуху» и «порнуху» без всякой гос– и самоцензуры, зарабатывая на этом вполне приличные деньги. А то, что к подлинному искусству это не имело никакого отношения, их волновало мало – уж такой оказался духовный уровень большинства советских кинодеятелей в конце перестройки. Это вам не жертвенные революционеры 20-х или энтузиасты 50-х. Но над всеми ими возвышались, конечно, руководители СК вроде того же А. Смирнова. В своем интервью «ЛГ» на вопрос корреспондента «Не заслонит ли коммерция подлинных культурных ценностей?» он заявил следующее:

«На первых порах, наверное, заслонит. Свобода тем и хороша, что всему возвращает свою подлинную цену. Ну хорошо, сейчас чуть не в каждой картине голая девка, Сталин, лагерь, мафия. Сколько времени можно эксплуатировать эти приманки? Два-три года, не больше. А дальше – рынок насыщается: чтобы сбыть свой товар, приходится как следует шевелить мозгами. А для этого надо как минимум быть профессионалом. В отсутствие идеологической дубинки рынок требует куда больше и мобильности, и талантов. Грош цена традициям нашей культуры, если рынок ее погубит. Нет, не верю я в это…»

Ну, сколько талантов родил рынок времен перестройки, мы теперь хорошо знаем – единицы. То, как остальное большинство «талантов», по Смирнову, «шевелили мозгами», мы тоже в курсе – это «шевеление» у многих до сих пор в печенках сидит. Но вообще Смирнов, конечно, большой оригинал. Послушать его, так выходит, что почти четыре года киношники активно «опускали» советского зрителя – голыми девками, бандитами, Сталиным с Берией, – но стоило прийти настоящему рынку, как это «опускание» враз бы прекратилось и на головы счастливых зрителей посыпались бы шедевры уровня Толстого и Достоевского. А если, мол, не посыплются, то тогда грош цена традициям нашей культуры. Заметьте, не Смирнову и К° грош цена, а нашим традициям.

Вообще в либеральной среде перестройщиков, подобных А. Смирнову или Э. Климову, принято оправдывать: дескать, были наивными, хотели, как лучше. Однако наивным можно оставаться год, ну, два, а потом (если ты умный человек, а не чушка какая-то) происходящее в стране и в отрасли должно было привести к прозрению. Тем более что рядом были коллеги из стана державников, которые практически без устали во все горло кричали: мол, что же вы творите с кинематографом, со страной? Однако почти никто из стана «птенцов V съезда» так и не прозрел. То ли и в самом деле они были слепцами по призванию, то ли хитрецами, которые за слепотой ловко скрывали свои тайные помыслы: словить рыбку в мутной воде, а потом хоть трава не расти.

Наивность отдельных секретарей обновленного СК уже тогда многих поражала. Взять, к примеру, талантливейшего режиссера и актера Ролана Быкова. На V съезде он произнес пламенную речь в защиту детского кинематографа. Тот, как мы помним, и в самом деле переживал не лучшие времена: в период поворота советского кинематографа на коммерческие рельсы детские фильмы практически перестали сниматься, поскольку стали нерентабельными. Будучи избранным в руководство СК, Быков возглавил Оргкомитет по вопросам детского и юношеского кино и даже обратился к руководству страны с предложением создать Всесоюзный центр детского и юношеского кино. Это предложение выглядело странно, поскольку уже существовала Киностудия имени Горького, которая была ориентирована именно на создание детско-юношеских фильмов. Ее и надо было реанимировать в этом направлении. Однако этого сделано не было, а вопрос с Центром волокитился целых два года.

В 1989 году Быков, став депутатом Верховного Совета СССР, все-таки умудряется пробить в «верхах» решение о Центре. Он получает название Всесоюзного центра детского и юношеского кино, в состав которого входят: мосфильмовская студия «Юность» и два объединения Киностудии имени Горького: «Глобус» и «Зодиак». Размещается Центр тоже в нехилом месте, а поистине «хлебном» – в бывшем здании Министерства хлебопродуктов. Казалось бы, ну теперь-то можно смело браться за конвейерное производство детских фильмов, тем более что Центр полностью освобождается от платежей в бюджет сроком на несколько лет. Но так мог думать только человек наивный, далекий от кинематографа. Ведь к тому времени, когда появился Центр, ситуация в советской киноотрасли благодаря деятельности либерал-перестройщиков выглядела еще более удручающе, чем до V съезда. По сути, это был уже наполовину криминальный кинематограф, «заточенный» исключительно в одном направлении – «ковать бабло». О каком детско-юношеском кино в ту пору вообще могла идти речь?!

В итоге созданные под крышей Центра киностудии, получив от него деньги и оборудование, немедленно начинают производить… ту самую «чернуху» и «порнуху». Причем в документах эти фильмы проходят как… детско-юношеские, чтобы с их производителей государство не брало налоги. В результате из почти 60 фильмов, выпущенных под эгидой Центра, только пять можно было отнести к детско-юношескому кино. Возникает вопрос: ради этого либералы пришли к власти на V съезде в мае 86-го? Ответ может быть только один: утвердительный.

Но вернемся к внеочередному VI съезду СК СССР. Он стал знаменателен тем, что радикальные рыночники вроде Андрея Смирнова на нем потерпели поражение от рыночников умеренных. Например, призыв Смирнова к коллегам бороться за то, чтобы в течение ближайших полутора лет союзное Госкино было ликвидировано, практически ни у кого в зале поддержки не нашел. Все понимали, что не только Госкино виновато в той ситуации, что сложилась в советской кинематографии, когда «концентрация мерзостей и патологии достигает критического уровня, а настроение полной безысходности превалирует» (строчка из доклада главы Госкино А. Камшалова).

На съезде было принято решение о преобразовании централизованного СК в Федерацию Союзов кинематографистов. В качестве кандидатов на пост руководителя этого новообразования было выдвинуто 18 человек. Поскольку двое из них (Глеб Панфилов и Александр Сокуров) на съезде отсутствовали, а еще 14 взяли самоотвод (Андрей Смирнов, Игорь Масленников, Станислав Говорухин, Эльдар Рязанов, Владимир Мотыль, Эльдар Шенгелая и др.), то в списках осталось только четыре кандидатуры: три режиссера (Булат Мансуров, Давлат Худоназаров, Карен Шахназаров) и один сценарист (Виктор Мережко). В итоге большинством голосов (400 проголосовали «за» и 80 против) был избран 46-летний Давлат Худоназаров.

Свою карьеру в кино он начал в 1965 году, когда закончил операторский факультет ВГИКа и стал снимать документальные фильмы у себя на родине – в Таджикистане. В 70-е он стал работать как оператор в игровом кино, сняв несколько картин, в том числе и знаменитую историческую трилогию, состоявшую из фильмов: «Сказание о Рустаме» (1971), «Рустам и Сухраб» (1972) и «Сказание о Сиявуше» (1977). Как режиссер художественных фильмов Худоназаров дебютировал в 1979 году телевизионным фильмом «Юности первое утро».

Судя по всему, выбор делегатов съезда был неслучаен. Худоназаров не принадлежал ни к одному из столичных киношных кланов (Москва, Ленинград), поэтому его нейтральность и была залогом для большинства, что он не станет кому-то специально потворствовать.

Тем временем на политическом ландшафте России происходят поистине тектонические сдвиги. Спустя несколько дней после съезда – 12 июня – в Москве открылся I Съезд народных депутатов РСФСР, на котором была принята Декларация о суверенитете России. Это был удар огромной силы по государственному суверенитету СССР, а значит, и по союзному государству как таковому. Действующий президент страны Михаил Горбачев вполне мог помешать этому процессу, но он и пальцем не пошевельнул. По мнению историка И. Фроянова:

«Горбачев бездействовал, поскольку суверенизация РСФСР и других республик соответствовала его плану разработки нового Союзного договора на конфедеративной основе как промежуточной ступени полного развала СССР…

Таким образом, в 1990 году в «перестройке» обозначились две линии ее развития. Первая, проводимая Горбачевым, вела медленно, поэтапно к развалу СССР и ликвидации общественного, политического и государственного строя; вторая, осуществляемая Ельциным (на I Съезде народных депутатов РСФСР он был избран президентом РФ. – Ф.Р.), была связана с обвальным крушением Советского Союза и ускоренной буржуазной реставрацией. Перед нами, следовательно, два пути, ведущих к одной цели. Их реализация сопровождалась драматической борьбой Горбачева и Ельцина за власть, которая так искривила историческую перспективу, что у многих сложилось мнение, будто Горбачев и Ельцин – полные антиподы, тогда как в действительности это были политики, связанные общей конечной целью. Здесь, по-видимому, надо различать субъективную и объективную стороны. В личном плане они – враги, а в историческом – сотрудники. Такова порой прихоть диалектики земных отношений…»

Связка Горбачев – Ельцин, имитируя внешнее противостояние, и в самом деле ускорила процесс развала великой страны. Это, кстати, поймут и на Западе, в частности в США. Во многом именно этим объяснялась та смелость американцев, которые в начале 91-го нападут на Ирак (операция «Буря в пустыне»), понимая, что ни СССР, ни тем более мировая общественность им уже не указ. Более того, Советский Союз даже будет приветствовать это вторжение и устами министра иностранных дел Эдуарда Шеварднадзе и члена Политбюро Александра Яковлева вдруг заявит, что советские войска вполне могут участвовать в конфликте в Персидском заливе на стороне американцев. То есть жертвовать жизнями своих солдат за дешевый бензин для Америки. Как говорится, приплыли! До развала СССР оставалось чуть больше года.

Обретение суверенитета Россией большинству россиян казалось благом, той самой счастливой возможностью наконец-то, после нескольких последних развальных лет, двинуться к светлому будущему. На самом же деле это была ловушка, поскольку российская элита к тому времени уже не была самостоятельной, а строго двигалась в том фарватере, который ей указывал Запад. По сути, это был только внешний суверенитет, который в итоге обернется еще большим закабалением титульной нации – русских. При Ельцине нация начнет стремительно разлагаться и вымирать. А вот евреи от этого суверенитета только выиграют, поскольку окажутся а) более сплоченными и б) будут ближе к государственной «кормушке». В отличие от русских, которые всю перестройку будут практически бездействовать, евреи создадут в СССР (в том числе и в России) огромное количество своих культурных и идеологических центров. Вот лишь неполный их перечень за три года (1989–1991): Московское, Рижское и Таллинское еврейские культурно-просветительские общества, Союз учителей иврита, Общество дружбы и культурных связей с Израилем, Еврейская культурная ассоциация, Еврейское историческое общество, Международный центр по изучению и развитию еврейской культуры «Тхия», Культурно-религиозный центр «Маханаим», Центр имени С. Михоэлса, Сионистская организация советских евреев, Конфедерация еврейских общин и организаций СССР ВААД (отметим, что по его инициативе Госдума примет закон о национально-культурной автономии в России), Еврейский научный центр, Институт изучения Израиля, Ассоциация иудаики и еврейской культуры в СССР, Ленинградский еврейский университет, Еврейский университет в Москве, Научный центр «Российская еврейская энциклопедия», Конвенция еврейских предпринимателей, Еврейское музыкальное общество и др. Только в 1988–1989 годах в Москве и других городах страны откроются отделения международных еврейских организаций Бейтар, Бней-Брит, ВИЦО, Хабад, Шамир, Маккаби, Сохнут и т.д. К моменту развала СССР в стране будет выходить более 90 еврейских газет и журналов.

Не менее мощным окажется «еврейский» прорыв и в советском кинематографе, что вполне объяснимо, если учитывать, что, даже несмотря на все ограничения, которые советские власти стали чинить евреям в этом виде искусства в последние два десятилетия, евреи все равно составляли значительный процент деятелей кино. Поэтому, когда перестройка открыла для них все шлюзы, они, что называется, «отбомбились» на всю катушку. Как писал уже известный нам специалист по советско-еврейскому кинематографу М. Черненко:

«На экраны Советского Союза обрушится шквал «еврейских» фильмов самого разного рода, жанра, тематики и проблематики, который позволит иным восторженным современникам, свидетелям и соучастникам этого обвала предположить рождение особого «еврейского» кинематографа, подобного тому, который существовал в середине двадцатых и начале тридцатых годов ХХ века. И хотя этого не произошло, тем не менее выброс «еврейской кинематографической энергии» был столь силен и могуч, что инерция его ощущается и спустя целое десятилетие…

В 1990 году на экраны Советского Союза вышло 22 документальных и игровых фильма, в которых, в той или иной степени, звучали еврейские мотивы. В 1991 году таких фильмов было 40. В следующем году волна начала спадать – первый слой тематики был снят, но общий счет сезона все же составил 26 названий. А в целом за три первых бесцензурных года на экраны Советского Союза, а затем и независимой России вышло 88 фильмов, касавшихся еврейской проблематики на нашем общем кинематографическом пространстве…

Отечественный кинематограф всего за три года свободы заполнил огромную «черную дыру», образовавшуюся после насильственной ликвидации еврейской культурной, общественной и вообще какой-либо национальной жизни на территории СССР. В течение трех сезонов советский экран возвращал советскому еврейству запущенные долги не просто с процентами, но с процентами сложными и сверхсложными, торопясь, захлебываясь от эмоций, азарта, страха…»

В этом пассаже странным выглядит заявление о дискриминации еврейской национальной жизни в СССР. Ведь у евреев была своя автономия – Биробиджанская АО, – где эта самая национальная жизнь была представлена в полном объеме. Точно в таком же, как это имело место в отношении других 100 народностей, которые населяли, к примеру, Россию. Советская власть всегда стремилась в равной степени развивать национальную самобытность народов СССР, другое дело, что на этом поприще не все проходило гладко. Но ведь это вполне объяснимо: такого многонационального государства, каким был СССР, в мире больше не существовало, поэтому естественно, что не все получалось. Однако заявлять о том, что у советских евреев «была ликвидирована культурная, общественная и вообще какая-либо национальная жизнь на территориии СССР», – значит откровенно лгать.

Наоборот, с тех пор как в начале 70-х Израиль взял курс на обострение отношений с СССР, советские власти делали все возможное, чтобы предоставить евреям еще большие права и возможности, причем даже в ущерб другим народностям СССР. Например, право уехать из страны и сменить место жительства имели только евреи и никто больше. А ведь на тот момент в СССР проживало более 100 народностей, из которых евреи были не самым многочисленным – всего около 2 миллионов человек. Другое дело, что концентрация евреев в советской элите (в науке и культуре) была несравнимо большей, чем у большинства других народностей. И это позволяло им диктовать руководству страны свои условия. Однако чем больше власти уступали евреям, тем больше им хотелось новых привилегий. В итоге эта игра в уступки и привела к тому, что еврейская элита решила одним разом разрубить этот «гордиев узел»: окончательно ликвидировать советскую власть и поиметь от этой победы максимум возможного. И к концу 1990 года многие факты указывали на то, что евреи близко подобрались к этой своей цели. И вновь обратимся к воспоминаниям М. Черненко:

«В конце 90-го, на волне первой дюжины «еврейских» фильмов, одновременно выплеснувшихся тогда на экраны, режиссеру Владимиру Двинскому, дистрибьютору Расиму Даргях-заде и мне, критику Мирону Черненко, пришла в голову безумная мысль провести в центре Москвы, на площади Маяковского, в кинотеатре «Москва», первый в истории государства российского фестиваль отечественных «еврейских» фильмов. И не просто провести, но открыть его в дни еврейской Пасхи. А если и этого мало, то отпраздновать заодно очередную годовщину образования «сионистского монстра» на Ближнем Востоке, именуемого Государством Израиль.

Сегодня трудно представить себе ажиотаж, разгоревшийся вокруг этой затеи: гудящую еврейскую толпу, теснившуюся у касс, пикетчиков из общества «Память», демонстрировавших свое арийское негодование по поводу сионистских безобразий. А рядом с ними, на всякий пожарный случай, патрулировали, стараясь не выделяться, спортивные ребята из молодежной сионистской организации «Бейтар», которые приехали из советского еще Киева…

На первом фестивале были показаны сразу несколько десятков игровых и документальных картин, снятых на всех, кажется, студиях тогдашнего Советского Союза – в Киеве и Ташкенте, Ленинграде и Москве, Душанбе и Свердловске, Минске и Алма-Ате… Речь шла о неожиданном появлении еврейской проблематики на экране, причем в массовом масштабе, и потому осмысливать уже приходилось не столько каждую отдельную картину, но весь феномен в целом. К тому же еврейская тема становилась модной. В нее, как во все, еще недавно табуированное всемогущей советской властью, было выгодно вкладывать деньги, благо немереные виртуальные безналичные спустя кратчайшее время возвращались вполне реальным «черным налом»…»

А что же державники, как они вели себя в те дни? В декабре того же года Союз писателей России провел в Москве свой очередной съезд. Обеспокоенность складывающейся в стране ситуацией звучала практически в каждой произносимой речи. Например, писатель Валерий Рогов заявил следующее:

«Возникшая внутри страны «пятая колонна» поборников западного образа жизни, а попросту «пятая колонна» Запада, уже многого достигла. Мы уже так далеко отступили от своих национальных и социальных идеалов, что положение, пожалуй, можно сравнить лишь с 41-м годом. Потому что дальше отступать некуда. Вспомним, как еще недавно кликушествовали прорабы перестройки: «Дальше!.. дальше!.. дальше!..» Теперь мы видим – и, по-моему, это осознает большинство народа, – что их «дальше» означает превращение страны в полуколониальную, раздробленную территорию, над которой будут властвовать транснациональные монополии.

Хочу обратить ваше внимание на такой факт. Беспрецедентным является в этом веке то, что американский президент Буш (отец нынешнего президента США. – Ф.Р.) на третьем году пребывания у власти никак не успевает – именно не успевает! – объявить традиционную президентскую доктрину. Потому что та цель, которой добивалась империалистическая Америка, а по нынешней терминологии имперские Соединенные Штаты, в борьбе за мировое господство, осуществляется ныне настолько стремительно, что никакая доктрина не способна определить задачи президентского правления.

Бушу и его администрации только бы успевать закреплять успехи в фантастическом отступлении Советского Союза от своих государственных целей и интересов…

Чем неотвратимей мы приближаемся к очередному «светлому будущему» – к первобытному капитализму, тем большим становится желание крикнуть: «Люди, не дайте себя одурачить в очередной раз!» И призвать: «Берегите заветы предков! Берегите те социалистические завоевания, которые делают человека достойным и уверенным в завтрашнем дне!»

Но вновь, как и раньше, эти слова не нашли широкого отклика у большинства советских людей, поскольку тираж их оказался слишком мизерным (материалы Съезда были опубликованы только в державных СМИ). Либеральные же издания уже в открытую пропагандировали западные ценности и не стесняясь, в открытую, называли Советский Союз «совком». Кроме этого, у российского народа появился новый кумир – Борис Ельцин, который под знаменами либералов повел россиян к очередному «светлому будущему».

Данный текст является ознакомительным фрагментом.