Глава 2 Путешествие во времени

Глава 2

Путешествие во времени

Владимир Смирнов стал живописцем вопреки всем правилам — ведь его в России не приняли ни в одно из художественных училищ, ни в одну из студий. Когда на выставке его работ мэр Юрий Лужков спросил Владимира о жизненном и творческом пути, тот застенчиво улыбнулся, глядя на мэра с высоты своего роста (примерно метр девяносто):

— Нигде не учился. В юности перерисовывал ассигнации и облигации. Так, для собственного удовольствия.

Мэр рассмеялся; художник добавил: им руководила не корысть, а интерес к ювелирной технике.

…Трудно представить судьбу юноши, прибывшего в столицу с окраины. Из станицы Белореченской, где он родился в 1950-х годах, Владимир приехал без гроша в кармане, с одним желанием — рисовать, учиться живописи. Безуспешно обивал пороги училищ и студии. Это напоминает судьбу знаменитого сейчас русского баритона Чернова, земляка художника. Однако Чернов смог все же получить в России музыкальное образование. А вот Володя Смирнов из-за особенностей своего духовного склада даже среди товарищей по школе прослыл чудаком и, соответственно, школу окончил чудом. Он с детства верил во все миры нашей Галактики и в их разумных обитателей. На сеновале в родной станице часами мысленно и вслух разговаривал со звездами, как с живыми существами. Казалось: они видят и слышат его, даже посылают в ответ лучи или меняют свой цвет. Поражали воображение срывавшиеся с неба звезды — они летели к нему в гости.

— Тогда я был еще так мал, что ничего не знал о метеоритах, — заметил он мимоходом. — Люблю и сейчас наблюдать Млечный Путь, а при яркой Луне настежь распахиваю окна. Когда засыпаю, вижу будущие мои картины, потом пишу их без эскизов и набросков.

Владимир работает не как импрессионисты — у них на холсте остаются цветные точки, а у него молекулы. И при этом он — реалист. Как это пришло? Главная тайна Владимира Смирнова — путешествия во времени. Это не образ. И невозможно было бы поверить этому, если бы не сходство наших интересов — я доподлинно знаю, что он действительно побывал в Афинах периода расцвета Эллады, видел египетские пирамиды четыре тысячи лет назад и висячие сады Семирамиды, инков и майя, древних славян за тысячу лет до крещения Руси. Так рождались живописные циклы его историко-космических работ, чаще всего достоверные в деталях.

Он видел, что храмы Акрополя составляли единое целое. Его взволновала волшебная гамма отблесков и переливов света на колоннах и скульптурах, гирлянды цветов, украшавших Пропилеи, где мужчины, пришедшие в эту древнегреческую святыню, кланялись богам, но не так, как христиане: они вынимали из ножен свои мечи, давали клятву и затем передавали оружие старцам, входя на священную территорию Акрополя.

Художник видел огромные статуи Акрополя. Тела их слегка тонированы. Лица раскрашены празднично-чистыми красками. Вокруг цветы и виноград. Фрукты и другие дары природы. Важная деталь: стены Парфенона выложены были тогда мозаикой — то было сплошное сказочное панно по мотивам греческих мифов. Когда он рассматривал его, переводя взгляд вниз и вверх, колонны наклонялись и двигались. Иллюзия, конечно. В Парфеноне перед Афиной почудилось большое зеркало. Но это был позолоченный мраморный бассейн. Его вода покрыта пленкой какого-то масла. В ней отражались Афина и боги. Потолок храма напоминал потолок планетария, только он, конечно, прямоугольный, с неизвестными звездами и изображениями богов. И все это отражалось в бассейне.

С художником проводили эксперимент, на который он согласился: записывали его биотоки во время перемещения в древние Афины. И потом десять дней он с трудом воспринимал окружающее: его чуть не задавила машина, и он лишь чудом остался жив, когда падал с балкона. Там, в Афинах, исчезли все представления о реальных расстояниях и мере вещей нашего мира.

Прошло девять лет. Художник путешествовал с семьей по Европе. И вот впервые попал в Афины уже нашего времени общепринятым способом. Акрополь был вполне реальным: древние камни и полуразвалины. Вдруг… на каменистой тропе за поворотом возник старый грек, тоже вполне реальный. Но что это? Он предлагает Владимиру купить репродукцию. Художник замер. На репродукции — Парфенон с мозаикой на стенах, похожей на ту, которую увидел он некогда. Были у грека во множестве и другие репродукции, но только одна, та, которую он словно приготовил для Владимира, поразила его. Он не смог ее купить: цена была непомерна. Но, выхватив фотоаппарат, стал немедленно ее фотографировать за особое вознаграждение. В отеле он проявил пленку. Его фирменный «Никон», как оказалось, ничего не снял. Кадры были засвечены, все до единого.

Я видел эти кадры. Засветка такого типа хорошо мне известна как уфологу. Она такая же, как при неудавшихся съемках больших НЛО.