Глава V. Загнанные в угол. Июнь — декабрь 1940

Глава V. Загнанные в угол. Июнь — декабрь 1940

«Но наиболее замечательной чертой этого времени было пламя, которое внезапно вспыхнуло и осветило всю Британию. Это не было просто пламя патриотизма, его поддерживала и питала пылкая ненависть лично к Наполеону».

Сэр Генри Бэнбери, «Воспоминания о войне с Францией, 1790–1810».

Провал экспедиции в Норвегию, потрясающие победы немцев в Голландии, Бельгии и Франции, объявление в июне 1940 войны Италией кардинальным образом изменили стратегическую ситуацию в Европе. Она стала настолько неблагоприятной для Британии, что большинство наблюдателей на континенте и очень многие в Америке решили, что все кончено. Однако британский народ, вдохновляемый Черчиллем, думал совершенно иначе.

Несчастья только сильнее сплотили его, как уже не раз бывало в прошлом. Англичане снова проявили несгибаемое упорство, которое обычно никто не замечал, хотя оно всегда было присуще национальному характеру. Они знали, что их родина подвергнется ожесточенным бомбежкам с воздуха, что угроза вторжения вполне реальна, что их атлантические коммуникации находятся в страшной опасности. Но англичане твердо верили в свой флот. Этот надежный щит уже не раз спасал страну от попыток вторжения с континента. Англичане знали, что Ла Манш является гораздо более серьезным препятствием, чем самая широкая река. Они презирали Муссолини и его опереточных вояк и были совершенно уверены, что Средиземноморский флот адмирала Каннингхэма, хотя он значительно уступает итальянскому, еще покажет себя. И самое главное, впервые за много лет англичане были уверены в том правительстве, которое этот кризис привел к власти. И как выяснилось довольно быстро, все эти надежды имели под собой прочное основание.

Самой трудной и срочной из проблем, которые встали перед Черчиллем, правительством и Адмиралтейством в начале июня, была потеря французского флота в Западном Средиземноморье. Кроме того, следовало помешать державам Оси захватить французские корабли, находящиеся в африканских портах. Благодаря превосходству Флота Метрополии над германским, первая проблема решалась довольно просто. Еще до конца месяца в Гибралтаре была создана мощная эскадра под командованием вице-адмирала сэра Джеймса Сомервилла. По причинам, которые и сегодня остаются неясными, она была названа Соединением Н. Сначала эскадра состояла из авианосца «Арк Ройял», линейного крейсера «Худ», 2 линкоров и небольшого числа крейсеров и эсминцев. Гибралтар был идеально расположен, чтобы эта эскадра могла оказывать влияние во многих направлениях. Выйдя на восток, она через несколько часов оказывалась в центре Средиземного моря. Двигаясь на запад, она могла прикрыть важный маршрут из Фритауна, Сьерра-Леоне. Эскадра могла выйти и в Атлантический океан, если появлялась угроза в его северной части. В этом случае Соединение Н могло объединиться с Флотом Метрополии адмирала Форбса. Во всей истории морской войны невозможно найти более яркий пример умелого использования хорошо защищенной базы и гибкости морской мощи, чем создание Соединения Н в Гибралтаре в июне 1940.

Пока формировалась эскадра Сомервилла, Адмиралтейство срочно решало вопрос, следует ли адмиралу Каннингхэму сохранить свои позиции в восточном бассейне, или нужно вывести его флот оттуда — частично в Гибралтар, частично через Суэцкий канал в Красное море и Индийский океан. Главной опасностью для него был не итальянский флот. Армия Нила настолько уступала итальянским войскам, находящимся в Ливии, что могла и не удержать базу флота в Александрии. Если итальянцы прорвутся в дельту Нила, то положение флота станет чрезвычайно опасным. Однако, когда Первый Морской Лорд адмирал флота сэр Дадли Паунд запросил мнение адмирала Каннингхэма относительно вероятного отхода флота, последний ответил, что «искренне надеется, что такое решение никогда не будет принято». Через несколько дней после этого решительного ответа вопрос был окончательно отставлен.

Соединению Н исполнилось всего несколько дней, как на Сомервилла упало то, что Черчилль назвал «одной из самых противоречивых и трудных задач, которую когда-либо получал британский адмирал». Он получил приказ следовать к Орану со всей эскадрой и предложить адмиралу Женсулю, который командовал французским флотом, 4 альтернативы. Женсуль мог либо присоединиться к нашим силам, либо выйти с уменьшенными экипажами в британские порты или порты Французской Ост-Индии, либо затопить свои корабли в течение 6 часов. Сомервилл должен был добиться демилитаризации французских кораблей любой ценой. Если все эти предложения будут отвергнуты, он должен был использовать силу и уничтожить французскую эскадру в Оране. Рано утром 3 июля в порт был отправлен парламентер для переговоров с Женсулем. Однако французский адмирал отказался обсуждать предложения. Последовавший обмен депешами не дал результатов. Французский адмирал, вне всякого сомнения, усилил возникшее напряжение, сообщив своему правительству, что ему предъявлен ультиматум «затопить в течение 6 часов свои корабли, или мы применим силу». Его нежелание сообщить о других предложенных вариантах, а также усиление давления на Сомервилла, которому после полудня передали из Лондона приказ «быстро решить вопрос, иначе вам придется иметь дело с подкреплениями», сделали трагедию неизбежной. И она вскоре произошла. Примерно в 18.0 °Cомервилл открыл огонь. Линкор «Бретань» взорвался, «Дюнкерк», «Прованс» и еще несколько более мелких кораблей получили серьезные повреждения. Погибло 1297 французов. Однако линейный крейсер «Страсбург» и 5 эсминцев вырвались из гавани, несмотря на атаку торпедоносцев «Арк Ройяла», и добрались до Тулона.

Необходимость столь резких действий Королевского Флота против своего бывшего союзника горячо оспаривается с того самого рокового дня. Единственное, что можно сказать уверенно — три британских адмирала, причастных к событиям: адмирал сэр Дадли Норт в Гибралтаре, адмирал Каннингхэм в Александрии и сам адмирал Сомервилл, — восприняли приказ правительства с чувством, близким к ужасу. Все трое верили, что, если бы им дали время для переговоров, то было бы найдено мирное решение. Адмирал Норт высказал это в своем письменном донесении Адмиралтейству. Именно этот рапорт стал яблоком раздора в британских морских и политических кругах после войны. Он же отчасти послужил причиной смещения Норта в октябре после неудачи экспедиции в Дакар.

Оран был не единственной заморской базой, где в июле 1940 находились французские корабли, и где пришлось искать решение болезненного вопроса об их будущем. В Александрии находилась эскадра адмирала Годфруа, состоящая из линкора «Лоррен», 3 прекрасных тяжелых крейсеров, 1 легкого крейсера и нескольких мелких кораблей. Она была отправлена в восточный бассейн еще до падения Франции, чтобы действовать совместно с флотом адмирала Каннингхэма. В портах Западной Африки от Касабланки до Дакара было разбросано большое число мелких кораблей, а также новые линкоры «Ришелье» и «Жан Бар», недавно вырвавшиеся из Бреста. 2 крейсера и авианосец находились в портах Вест-Индии. Как только было подписано франко-германское перемирие, адмирал Каннингхэм немедленно поднял вопрос о будущем французской эскадры перед адмиралом Годфруа. После долгих переговоров они пришли к личному соглашению, что корабли будут демилитаризованы в Александрии. Адмиралы подписали соглашение об этом 4 июля. Это был личный триумф Каннингхэма, так как события в Оране вызвали естественную неприязнь французских моряков. В один из моментов Адмиралтейство, возможно под давлением премьер-министра, едва не провалило мирное решение, отправив недальновидный приказ. Но Каннингхэм мудро решил положить его под сукно. Однако в отношении нового линкора «Ришелье», стоящего в Дакаре, было принято иное решение. 8 июля была предпринята попытка вывести его из строя, по возможности без больших потерь. Быстроходный катер с авианосца «Гермес» проник в гавань и сбросил глубинные бомбы под кормой линкора, чтобы повредить его рули и винты. Но бомбы не взорвались из-за слишком малой глубины гавани. После этого линкор атаковали торпедоносцы «Гермеса». Они сумели нанести ему некоторые повреждения, но не вывели линкор полностью из строя. Как мы вскоре увидим, атаки 8 июля не означали конца попыток покончить с линкором. Французские корабли в Вест-Индии, на борту которых находилось большое количество золота из казначейства и закупленные в Америке самолеты, дипломатическим путем удалось приковать к месту. Правда, дипломатии помог запрет на поставку нефти. В целом можно сказать, что там, где англичане пытались решить вопрос о французских кораблях силовыми методами, они добились только частичного успеха и породили неприязненные чувства среди французов. Там, где ничего не делалось, например, против большого числа кораблей в Алжире и Тулоне, французы приняли меры, чтобы ни одна боевая единица не попала в руки немцев и итальянцев. Возможно, для Черчилля самым лучшим оправданием использования силы перед британским народом и нейтральными государствами был демонстративный показ своей решительности. Так как в это время над Британией нависла самая серьезная угроза вторжения за всю ее историю, была необходима последняя капля решимости. Поэтому безжалостная твердость национального лидера в достижении цели имела серьезное влияние.

Сразу после эвакуации войск из Франции началась подготовка к отражению вторжения. Невозможно было ошибиться в целях концентрации немецких армий на побережье Ла Манша. 28 мая Адмиралтейство издало специальную директиву. В ней подчеркивалась необходимость атаки флота вторжения с моря и с воздуха еще до его выхода, а также указывалась важность заблаговременного выяснения даты его выхода в море. Однако, — если наша разведка и авиация не смогут дать своевременное предупреждение, необходимо будет «атаковать в точке прибытия» всеми имеющимися силами. Хотя Адмиралтейство ожидало, что противник попытается форсировать пролив самым коротким маршрутом (в районе Дувра), были приняты необходимые меры предосторожности и в других пунктах. Следовало прикрыть все побережье от Уоша до Ньюхэйвена. Основу ударных сил составляли 4 флотилии эсминцев при поддержке крейсеров, которые следовало расположить в устье Темзы или рядом с ним. Командующие базами на восточном побережье и в Ла Манше должны были сформировать аналогичные соединения. Эскортные корабли, в основном Командования Западных Подходов, должны были прекратить сопровождение конвоев и перейти в распоряжение южных командований. Следовало реквизировать большое число мелких кораблей, чтобы организовать прибрежные патрули. Эти меры вызвали резкие протесты командующего Флотом Метрополии адмирала Форбса, который утверждал, что, пока наши Королевские ВВС не уничтожены, а флот удерживает прочное господство на море, любая крупная экспедиция противника не имеет никаких шансов на успех. Если же противник все-таки решится на нее, мы узнаем об этом заранее и успеем вовремя перебросить корабли к угрожаемым пунктам. Конечным результатом все этого будет неизбежное сокрушительное поражение противника. Таким образом, отвлечение большого числа кораблей для чисто оборонительной деятельности и катастрофическое ослабление прикрытия атлантических конвоев, по мнению адмирала Форбса, были стратегическим идиотизмом. Он считал, что правильным стратегическим ходом будет сосредоточение главных сил флота в Скапа Флоу, откуда они смогут прикрыть и южное побережье Англии, и Ирландию. Следовало проводить агрессивные рейды в Северное море, чтобы показать противнику, что мы продолжаем твердо удерживать господство на море. Легкие силы должны по-прежнему заниматься эскортированием атлантических конвоев. Хотя такая стратегия опиралась на многовековой опыт нашей морской истории, она была отвергнута и командующими южных районов, и правительством. Сегодня стало совершенно ясно, что точка зрения Форбса была абсолютно правильной. Отказ от нее летом 1940 привел к резкому ослаблению Флота Метрополии, который был вынужден играть пассивную роль. В то же время наши потери в районе Западных Подходов начали расти с угрожающей скоростью. К августу стало ясно, что большинство эсминцев следует вернуть к эскортной работе. Разумеется, не следует думать, что наши крейсера и эсминцы в южных портах стояли без дела в течение критических месяцев. Они частенько проводили рейды в проливы и обстреливали порты сбора десантных кораблей. Однако германские документы показывают, что обстрелы с моря и бомбардировки не нанесли серьезного вреда. На другой стороне пролива адмирал Редер и его штаб не питали ни малейших иллюзий относительно трудности и опасности переправы большой армии через пролив в штормовую погоду при отсутствии контроля над морем. Но германская армия строила свои планы, полностью игнорируя эти факты. Генералам казалось, что они встретят не больше трудностей, чем при форсировании какой-нибудь речки. Только в конце августа удалось убедить армейское командование отказаться от плана высадки 13 дивизий на «широком фронте» в 200 миль от бухты Лайм до Рамсгейта. Его сменила высадка гораздо более скромных сил на «узком фронте» от Фолкстоуна до Ньюхэйвена в Дуврском проливе. Но даже в этом случае немцы так и не приблизились к решению проблемы перевозки большого числа солдат, техники и грузов через относительно узкий пролив. Чтобы дать хотя бы один пример полного отсутствия реализма, которое было характерно для германских планов, упомянем предложение буксировать через пролив речные баржи со скоростью 3 узла, что было просто смехотворно. Однако адмирал Редер не рискнул указать Гитлеру и его советникам на бредовость плана. Он лишь пытался хоть как-то улучшить его и приветствовал любую затяжку. Лазейку перед ним открыл Геринг. Командующий Люфтваффе пообещал сокрушить Англию одними воздушными атаками. Редер с радостью предложил подождать результатов этой попытки. В течение августа и сентября шли жестокие воздушные бои, в ходе которых Истребительное Командование нанесло Люфтваффе поражение. А потом оказалось, что осенняя погода слишком неблагоприятна для высадки десанта. 17 сентября Гитлер отложил операцию на неопределенное время. Мы все, кто пережил те тревожные дни, с сожалением узнали, что планируемая германская экспедиция не состоится. Ее результатом могла быть лишь решительная английская победа, такая же, как при Барфлере или в бухте Киберон. Совершенно очевидно, что такая победа изменила бы весь ход войны. Конечно, сегодня легко перечислять все факторы, которые привели к крушению грандиозных немецких планов вторжения, самым главным из которых было отсутствие у Германии морской мощи и полное непонимание ее значения. С другой стороны, Британия не только имела достаточное количество кораблей, но также и множество опытных моряков на этих кораблях, которые горячо жаждали сразиться с вражеским флотом вторжения. Наконец, мы можем подчеркнуть, что события лета 1940 еще раз повторили уроки прошлого — Людовиков XIV и XV, Наполеона, кайзера и множества других континентальных владык, пытавшихся завоевать Британию. А именно, заморская экспедиция не имеет никаких шансов на успех, если не разгромлен флот противной стороны и не установлено господство над водами, которые должен пересечь десант. Командир британского эсминца так описал все это в письме к другу: «Если ты не имеешь господства на море, твоя экспедиция будет иметь долгую подготовку и короткую жизнь Я не буду подходить вплотную к его дурацким кораблям, если только они не окажутся у меня на пути. Я не буду тратить время на таран гнилых барж. Только когда я расстреляю все свои снаряды и истрачу все свои торпеды, я стану использовать свои последние средства В любом случае их задача во много раз сложнее, чем наша». В то время мы имели наготове около 50 эсминцев. Все командиры были проникнуты тем же победным настроем, как и автор письма, а потому нежелание немцев подвергать свои войска страшному риску даже короткого морского перехода вполне понятно.

^{Маршруты британских атлантических и прибрежных конвоев, 1940–1941.}

Мы уже отмечали огромное стратегическое значение, которое имела оккупация немцами в июне 1940 всего атлантического побережья Франции. С точки зрения Адмиралтейства, самой важной задачей была реорганизация системы конвоев, чтобы все атлантическое судоходство теперь шло через Северный пролив, а не южнее Ирландии. Требовалось организовать новые конвои, которые будут следовать вокруг северной Шотландии, а также из портов восточного побережья. Нужно было также начать проводку сильно защищенных конвоев из мелких судов через Ла Манш. Эти перемены значительно повысили значение портов Клайда и Мерси на западном побережье, так как порты на восточном и южном побережье теперь можно было использовать только в случае крайней необходимости. Конечно, прибрежные конвои были очень уязвимы для атак подводных лодок, быстроходных кораблей и авиации. Мелководные районы, по которым они следовали, легко можно было засыпать минами. Таким образом, увеличение наших тральных сил приобрело наивысший приоритет. К лету 1940 они выросли до 700 кораблей, из которых более половины были оборудованы для траления неконтактных мин. Флотилии тральщиков теперь базировались во всех важных торговых портах, чтобы держать открытыми входные фарватеры. Остальные днем и ночью вели контрольное траление прибрежных вод. Кроме неизбежных опасностей поиска скрытых снарядов, тральщики часто подвергались атакам вражеских бомбардировщиков и истребителей. Потери, которые тральные силы несли от всех причин, были достаточно тяжелыми. Тем не менее, мы никогда не испытывали нехватки стойких просоленных рыбаков, которые составляли большую часть экипажей тральщиков. Теперь эти корабли по требованию Адмиралтейства строились на всех верфях империи, и мы быстро преодолели нехватку тральщиков, от которой страдали в первые дни войны. В целом же за 1940 год, несмотря на множество проблем, которые пришлось решать Адмиралтейству, потери на минах составили всего 201 торговое судно общим водоизмещением чуть больше полумиллиона тонн.

В это же время была создана система конвоев восточного побережья, которые следовали с интервалом 2 дня между Темзой и Ферт оф Фортом. Истребители с прибрежных аэродромов отгоняли вражеские бомбардировщики. Но летом особенно острой стала проблема истребительного прикрытия в Ла Манше, где конвои подвергались воздушным атакам с баз во Франции. В июле потери стали такими тяжелыми, что Адмиралтейство на короткое время приостановило следование конвоев через Ла Манш. Но потом проводка каждого конвоя была превращена в крупную операцию морских и воздушных сил, и трудности были преодолены. К осени возобновилось следование конвоев в обоих направлениях.

Во второй половине 1940 наиболее сложные проблемы возникли у нас в Атлантике. Через Северную Атлантику следовали «быстроходные» (9—10 узлов) конвои НХ из Галифакса и «тихоходные» (7? — 8 узлов) конвои SC из Сиднея. Тихоходные конвои SL из Фритауна, Сьерра-Леоне, совершали свой долгий 19-дневный переход с юга. Все эти конвои, а также соответствующие конвои из Англии теперь следовало проводить как можно дальше от новых баз германских подводных лодок и самолетов, что значительно увеличивало протяженность их маршрутов. Подходы к нашим портам через Северный пролив в Ирландское море стали артерией, от которой зависело все кровообращение страны. Именно северо-западные подходы к Британским островам стали ареной наиболее ожесточенных схваток наших эскортных сил и авиации с подводными лодками и дальними бомбардировщиками противника. Началась Битва за Атлантику.

Мы уже отмечали, что сокращение наших эскортных групп в ходе подготовки к отражению вторжения дало немцам огромные преимущества. Однако британская сторона в этот период совершила и другие ошибки, которые помогли противнику. Позднее командиры подводных лодок с ностальгией вспоминали «счастливые времена». На первое место мы по-прежнему ставили патрулирование районов, в которых, по нашему предположению, должны находиться подводные лодки, а также охоту за ними в открытом океане. Во-вторых, мы оказались совершенно не готовы к тактике, которую начали использовать германские подводные лодки. Волчьи стаи перешли к ночным атакам из надводного положения, действуя наподобие миноносцев. В таких условиях наши средства подводного поиска (Ас-дик) оказались бесполезны. Наши эскортные корабли, большинство из которых не имело радара, снова были вынуждены полагаться только на визуальное обнаружение противника. Хуже того, большинство кораблей, выделенных для сопровождения атлантических конвоев, в частности новые корветы, были слишком тихоходны, чтобы гоняться за подводными лодками, действующими на поверхности. Возможно, самым удивительным аспектом нашей неготовности к отражению подводной угрозы было то, что немцы использовали тактику, которая принесла им большие успехи в войну 1914 — 18. Они даже не делали секрета из того, что собираются вновь использовать ее. Еще в 1939 Дениц выпустил книгу, в которой указывал на преимущества такой тактики. Однако наши противолодочные силы были подготовлены только к борьбе с подводными лодками в погруженном состоянии. Следовало разработать новую тактику и обеспечить корабли новым оборудованием, чтобы успешно бороться с такими немецкими асами, как Прин, Кречмер, Эндрас, Фрауэнгейм, которые прославились именно в этот период. Учитывая все это, не следует удивляться, что немногие подводные лодки (в море находилось одновременно не более 15 единиц) добились таких потрясающих успехов.

В июне 1940, когда из-за угрозы вторжения прикрытие конвоев было сведено почти к нулю, подводные лодки потопили 58 судов водоизмещением почти 300000 тонн. Но это были еще не самые тяжелые месячные потери. В следующем месяце потери были лишь немногим меньше. 15 июля мы окончательно закрыли маршрут южнее Ирландии. 17 августа Адольф Гитлер объявил о полной блокаде Британии и предупредил, что будут уничтожаться даже нейтральные суда. Таким образом, немцы окончательно оставили попытки вести войну против британского судоходства с соблюдением международных законов. Подводные лодки из портов западной Франции теперь действовали в океане до долготы 25? W, то есть на 500 миль дальше, чем наши эскортные силы могли сопровождать конвои. На судоходных маршрутах бесчинствовали дальние бомбардировщики, с которыми мы практически не могли бороться. Они тоже наносили нам тяжелые потери. В августе наши транспорты продолжали гибнуть с той же скоростью. Возвращение к эскортной деятельности эсминцев, отремонтированных после боев в Ла Манше и освободившихся от дежурства в ожидании немецкого флота вторжения, принесло лишь кратковременное облегчение. Сентябрь оказался еще хуже, чем август, а в октябре несколько плохо защищенных конвоев были почти полностью уничтожены германскими лодками. Приведем только 2 примера. В период с 18 по 20 октября конвои SC-7 и НХ-71 потеряли 17 и 14 судов соответственно. Более того, несколько подводных лодок появились в узловых точках наших южных маршрутов возле Фритауна и нашли там множество легких целей. Наши общие потери в октябре достигли 103 судов общим водоизмещением 443000 тонн. Две трети потопленных судов пришлись на долю подводных лодок. Было ясно, что если потери не снизятся, наши коммуникации вскоре будут перерезаны.

К счастью, благоприятное стечение обстоятельств принесло некоторое облегчение в последние месяцы 1940.

2 сентября было ратифицировано соглашение с Соединенными Штатами, по которому они передавали Британии 50 старых эсминцев в обмен на аренду баз в Западном полушарии. Эти корабли быстро начали вступать в строй уже с британскими экипажами. Хотя корабли не проходили модернизации, имели устаревшее вооружение, страдали от поломок механизмов, мы находились не в том положении, чтобы заглядывать в рот дареной лошади. Во-вторых, наконец начали сходить со стапелей в значительных количествах наши собственные новые эсминцы, шлюпы и корветы. Это позволило увеличить численность эскортных групп. В-третьих, немцы отдали строительству подводных лодок такой низкий приоритет, что после 15 месяцев войны они даже не смогли возместить гибель 31 лодки, уничтоженных нашими силами. К концу 1940 численность боеспособных лодок германского флота опустилась до самой низкой отметки — 22 единицы. Медлительность, которую проявило гитлеровское командование в принятии программы массового строительства подводных лодок, несомненно, облегчила положение Британии. Но, разумеется, самый большой эффект имели не ошибки немцев, а усилия англичан по совершенствованию организации и подготовки наших противолодочных сил. Прежде всего, наконец-то была осознана необходимость формирования постоянных эскортных групп. То, что эти группы состояли из кораблей различных классов — эсминцев, шлюпов, корветов и траулеров — было слишком малым неудобством по сравнению с преимуществами, которые приносила сработанность и взаимопонимание. С этих пор принимались все меры, чтобы не разрушать сплоченные группы, даже если им приходилось выходить в море неполным составом. Во-вторых, были созданы новые базы подготовки противолодочных сил, где корабли доводили до совершенства эффективность своих действий. В-третьих, постоянно улучшалось взаимодействие между кораблями Командования Западных Подходов и самолетами Берегового Командования КВВС. Основы тесного взаимодействия морских и воздушных сил, которое в итоге принесло нам победу в Битве за Атлантику, были заложены именно в 1940.

Но подводные лодки и дальние бомбардировщики, наносившие удары по атлантическим конвоям, были не единственными системами оружия, которые противник использовал в то время против нашего судоходства. Поэтому нам следует обратиться к событиям на океанских просторах. Одной из множества забот, которые обрушились на Адмиралтейство и британское правительство после падения Франции, был вопрос: сумеет ли Испания устоять перед давлением со стороны Германии и не пропустить немецкие войска для атаки Гибралтара. Мы не могли позволить себе потерять эту важнейшую базу. Единственной возможной альтернативой Гибралтару были испанские и португальские острова (Мадейра, Канарские острова, острова Зеленого Мыса, Азорские). Была начата подготовка к их оккупации на случай, если Испания или Португалия не устоят перед давлением немцев. Но теперь-то мы знаем, что испанское правительство проигнорировало угрозы и посулы Гитлера, а потому угроза Гибралтару в действительности существовала только в нашем воображении. Но в 1940 Лондон этого знать не мог, поэтому было сформировано экспедиционное соединение, которое несколько месяцев находилось в готовности к немедленному выходу в море. Как и в случае с Исландией, которая была оккупирована в мае, только наша морская мощь позволяла нам найти разумную альтернативу Гибралтару, если мы потеряем возможность использовать эту базу.

Немецкие линейные крейсера «Шарнхорст» и «Гнейзенау», а также тяжелый крейсер «Хиппер», с которыми мы уже сталкивались во время эвакуации Нарвика в конце Норвежской кампании, находились в Тронхейме, пока «Шарнхорст» не завершил временный ремонт повреждений, полученных при взрыве торпеды «Акасты» 8 июня.

20 июня линейные крейсера вышли в море, чтобы вернуться в Германию. Однако «Гнейзенау» был тут же торпедирован подводной лодкой «Клайд» и вернулся в порт. Зато «Шарнхорст» благополучно ускользнул от наших подводных лодок и самолетов и 23 июня прибыл в Киль. Через месяц вернулся в Германию и «Гнейзенау» в сопровождении нескольких малых кораблей. Оба линейных крейсера были поставлены в док на ремонт. В июле и августе только «Хиппер» проявил какую-то активность, когда попытался совершить вылазку в арктические воды. Но потом последовало затишье на 3 месяца, когда почти все германские крупные корабли находились в отечественных водах. Хотя бомбардировщики КВВС предприняли множество налетов на Киль и Вильгельсхафен, они добились более чем скромных результатов.

Хотя германский флот занялся подготовкой своих тяжелых кораблей к новому набегу на атлантические коммуникации, он не оставил поле боя исключительно на попечение подводных лодок и бомбардировщиков. С самых первых дней войны несколько тщательно подобранных торговых судов проходили переоборудование во вспомогательные крейсера. К середине 1940 первые 5 из них («Атлантис», «Орион», «Виддер», «Тор» и «Пингвин») вышли в море. До конца года к ним присоединились еще 2 («Комет» и «Корморан»). Замаскированные рейдеры были серьезными противниками, так как имели по 6–8 современных орудий и торпедные аппараты. В большинстве случаев германские вспомогательные крейсера имели 1–2 гидросамолета для ведения разведки. Немцы не только обеспечили их самыми совершенными средствами маскировки, но и подобрали секретные точки рандеву в отдаленных районах океана, где они могли пополнить запасы топлива и боеприпасов с судов снабжения, почти не опасаясь помех. Все они использовали одну тактику, атакуя только одиночные суда, к которым старались подойти вплотную, притворяясь союзником, или нанося внезапный удар ночью. Как только один район становился опасным для вспомогательного крейсера, он либо менял маскировку, либо переходил в другой район. С британской точки зрения они представляли исключительно трудную проблему. Их было очень нелегко обнаружить, и только крейсер был вооружен достаточно сильно, чтобы уничтожить германский рейдер. Хотя центральная и южная Атлантика долго оставались их излюбленным местом охоты, в 1940 несколько раз рейдеры появлялись в Индийском океане и даже заходили еще дальше. Например, «Комет» вышел в Тихий океан с помощью русских ледоколов, совершив переход вдоль северных берегов Сибири.

Только в середине июля 1940 Адмиралтейство получило твердые доказательства действий замаскированных рейдеров. 28 июля в Южной Атлантике произошел первый из серии боев между германскими и британскими вспомогательными крейсерами. Плохо вооруженный британский крейсер «Алькантара», который во всем уступал германскому рейдеру «Тор», получил тяжелейшие повреждения, ничего не сумев сделать своему противнику. 1 декабря этот же рейдер и тоже на юге Атлантики столкнулся еще с одним слабо вооруженным лайнером «Карнавон Каста». Результаты боя были теми же самыми. Стало ясно, что ни один из 50 бывших лайнеров, которые Адмиралтейство превратило во вспомогательные крейсера, не способен справиться с мощным германским рейдером. Мы смогли выделить совсем немного крейсеров для действий в открытом океане. Те немногие крейсера, которые удалось вывести с основных театров военных действий, уже были задействованы для сопровождения войсковых конвоев, следующих на Средний Восток вокруг мыса Доброй Надежды. Но следовало принять хоть какие-то меры. Во-первых, большинство торговых судов теперь должно было следовать в составе конвоев. Во-вторых, началось патрулирование узловых точек, через которые проходило большинство судоходных маршрутов. В-третьих, надо было попытаться расстроить вражескую систему снабжения, раскрыв секретные точки рандеву. С течением времени эти меры должны были принести результаты, но следовало ждать. Поэтому, первые 6 месяцев океанской войны сложились в пользу противника. В 1940 германские рейдеры потопили 54 торговых судна общим водоизмещением 370000 тонн. Кроме того, их действия, или даже только слухи о появлении рейдера, вызывали многочисленные задержки и переадресации транспортов. Хотя это было меньше, чем мы потеряли от воздушных атак или мин за этот же период, и составляло всего 1/8 потерь от действий подводных лодок, общий эффект частых появлений противника в самых неожиданных местах оказался гораздо большим, чем действительно уничтоженный им тоннаж. Следует прямо признать, что командиры германских вспомогательных крейсеров вели военные действия, строго соблюдая все международные законы, если не считать одного печального исключения. Этим исключением был фон Руктешель, который сначала командовал «Виддером», а потом «Михелем». Его безжалостные действия были таким грубым нарушением всех законов, что после войны он был осужден, как военный преступник.

Но вспомогательные крейсера были не единственными вражескими кораблями, которые вели войну против нашего торгового судоходства во второй половине 1940. Очень скоро к ним присоединились несколько гораздо более опасных товарищей. «Шеер» и «Хиппер» были первыми германскими кораблями, покинувшими отечественные воды после перерыва, вызванного ремонтом повреждений, полученных во время Норвежкой кампании. Первый вышел в океан в конце октября 1940, а второй — в начале декабря. Они незамеченными проскочили в Атлантику через Датский пролив между Исландией и Гренландией. Первое указание на то, что карманный линкор снова вырвался на свободу, на наши самые важные морские коммуникации, мы получили 5 ноября, когда «Шеер» атаковал идущий в Англию конвой НХ-84. В тот день 37 торговых судов сопровождал только вспомогательный крейсер «Джервис Бей». Его командир, капитан 1 ранга Ю.С.Ф. Феджин без колебаний начал бой с могущественным противником, хотя исход этого боя был заранее ясен абсолютно всем. Но его отважное самопожертвование дало конвою время рассеяться. Поэтому погибли только 5 торговых судов. Адмиралтейство снова отправило в море большие силы, чтобы прикрыть конвои. Но «Шеер», испугавшись собственных действий, скрылся. К концу года он вышел на параллель Кейптауна, не потопив ни одного судна. Тем временем «Хиппер» попытался развить успех товарища на северных маршрутах. В день Рождества он столкнулся с большим и важным войсковым конвоем WS-5A к западу от мыса Финистерре и атаковал его рано утром. Но войсковые конвои, в соответствии с неизменной политикой Адмиралтейства, всегда имели сильное прикрытие. Поэтому германский крейсер был быстро отогнан, ничего не добившись. 27 декабря он прибыл в Брест после почти безрезультатного путешествия. Но его прибытие на западное побережье Франции стало началом долгого периода, когда германские корабли пытались использовать огромные стратегические преимущества, которые им давало обладание этой базой. Ведь Брест нависал над нашими судоходными маршрутами с севера на юг. Присутствие германских кораблей в Бресте являлось угрозой, которую мы не могли игнорировать. Поэтому позднее мы расскажем, как наш флот был вынужден держать крупные силы кораблей и подводных лодок возле этой базы. Одновременно бомбардировщики Королевских ВВС делали все возможное, чтобы вывести германские корабли из строя.

Так закончился год, который для Адмиралтейства и всего нашего морского командования оказался нескончаемой цепью кризисов, один острее другого. Ни на один день не ослабевало давление на Флот Метрополии. Началось с Норвежской кампании, в который были задействованы почти все его корабли и авианосцы. Потом были бои в проливах в середине лета с кульминацией во время эвакуации Дюнкерка и общим бегством из Европы. Затем центр тяжести морской войны переместился в Атлантику, где нам пришлось сражаться не только с подводными лодками и дальними бомбардировщиками, но и с вспомогательными крейсерами и военными кораблями, действовавшими в качестве рейдеров. Именно линкорам и крейсерам Флота Метрополии приходилось перекрывать северные выходы в океан. В то же время ему приходилось обеспечивать сопровождение важнейших средневосточных войсковых конвоев на первых 2000 миль их долгого путешествия. Соединение Н в Гибралтаре было сформировано из кораблей, которые были взяты из состава Флота Метрополии. Как мы увидим в следующей главе, объявление войны Италией заставило отправить из Скапа Флоу сильные подкрепления адмиралу Каннингхэму. В разгар этих непрерывных требований подкреплений на Флот Метрополии возложили обязанность очистки прибрежных вод от мин, а также сопровождений прибрежных конвоев. В это же время нашим морским операциям серьезно мешали необеспеченность наших баз и превосходство германской разведки. Первое было следствием «экономии» со стороны правительства в предвоенные годы. И лишь после войны мы выяснили, что немцы почти полностью раскололи все наши старые военно-морские коды. В августе 1940 нам только было ясно, что следует что-то предпринимать. Потом немцы восхищались оперативностью, с которой Адмиралтейство лишило их самого ценного источника информации.

Хотя в течение всего этого тревожного периода наша стратегия была вынужденно оборонительной, адмирал Форбс все время пытался собрать достаточно сил, чтобы совершать рейды в Северное море и к берегам Норвегии. Однако ему все время в этом мешали. Тем не менее, следует отметить, что его командиры неизменно старались использовать любую возможность тактического или локального наступления, которая предоставлялась. Это было одним из самых важных постулатов ведения оборонительных действий. Бой у Ла-Платы, 2 столкновения в норвежских фиордах, преследование германских линейных крейсеров и множество более мелких стычек показали нам, что, если замечен противник, не следует колебаться. Его нужно атаковать, несмотря на соотношение сил. Нести ответственность верховного командующего в начале войны, по крайней мере в демократической стране, всегда более чем сомнительное удовольствие. Всегда сталкиваешься с множеством трудностей и ошибок, в которых ты не повинен. Адмирал сэр Чарльз Форбс не был исключением. Сегодня его стратегические взгляды и цели, особенно срыв планов германского вторжения, выглядят совершенно правильными. Он оказался в состоянии выдержать груз, внезапно рухнувший на его плечи. Форбс сумел противостоять требованиям проведения некоторых операций, которые считал опасными и глупыми, например, лобовому штурму Тронхейма. Но именно это неизбежно привело его к конфликту с Адмиралтейством и Черчиллем. Поэтому никто не удивился, когда в декабре 1940 было объявлено, что Форбса должен сменить адмирал сэр Джон Тови. Но именно твердая рука Форбса, которая вела корабль в течение первых 15 месяцев войны, во многом позволила стране преодолеть кризис. Он передал своему преемнику гораздо более сильный и опытный флот, чем некогда получил сам.