ШУБА С ЦАРСКОГО ПЛЕЧА

ШУБА С ЦАРСКОГО ПЛЕЧА

Наши далекие предки ходили в звериных шкурах… Это расхожее утверждение обычно принимается на веру. Всплывают в памяти виденные в музеях живописные сцены из жизни пращуров. Встает Геракл с наброшенной на плечи шкурой поверженного льва. Представляется Витязь в тигровой шкуре…

Между тем может возникнуть и ряд недоуменных вопросов. Шкуры каких зверей служили людям одеждой? Заворачивались в медвежьи? Сшивали заячьи шкурки? Но, главное., без особой обработки шкуру на тело не наденешь: тяжела, обремененная влагой и жиром. И вскоре начинает загнивать, делаться жесткой, ломкой. А как носили эти шкуры — в виде накидки на плечах? Или набедренной повязки? Летом, как и зимой? В любом климате, в любую погоду?

Однако подобные вопросы не опровергают несомненного факта: человек приспосабливал звериные шкуры для своей одежды. С незапамятных времен. И надо только разобраться в том, как в самом деле эти шкуры превращались в элементы костюма.

Слово «костюм» стоит здесь не для того, чтобы избежать повторения слова «одежда». Это не синоним. Понятие «костюм» шире, оно включает в себя все, что искусственно изменяет облик человека. Таким образом, костюм — это и одежда, и прическа, и всяческие украшения, которые человек надевает на себя. К костюму специалисты относят и косметику, и маникюр, и даже очки, и трость. Одежда, разумеется, — могущественнейшая часть костюма. И она доныне не чужда «звериной шкуре», только не в ее первоначальном виде.

Если рассматривать шкуру вообще: как своего рода одежду живого организма, то нельзя не признать, что это замечательнейшее создание природы. Надежная граница между живым существом и окружающим миром. Здесь размещено множество «контрольных постов», чутко воспринимающих тепло, холод, ветер. Коснется ли кожи капля воды, острые шипы или бархат — информация точна, и реакция не заставляет себя ждать.

В ходе эволюции за миллионы лет клетки кожи трансформировались в гривы и когти, рыбью чешую и панцирь черепахи, нежную оболочку губ и «подушечки» на лапах кошачьих. В конечном счете все это помогает нашим «братьям меньшим» защищаться и добывать пищу, маскироваться и легко передвигаться, переносить жару и стужу.

Предок наш, что промышлял охотой, мог уже именоваться гомо сапиенс — человек разумный. И потому решал, как мог, задачи благоустройства своей жизни. Старался приспособить для своих нужд то, что попадалось под руку. Сухие ветки — для костра. Кости мамонта — в остов хижины. Из острого камня получался примитивный нож. И шкура убитого зверя — не пропадать же такому добру! Укрыть шатер годится. Постелить на пол — мягкое приятное ложе. Каменными скребками очистить до самой кожи изнутри и набросить на себя в непогоду. Впрямь не так зябко. Да и выглядишь в меховой накидке внушительней, необычней, привлекательней для соплеменников.

Не с тех ли доисторических времен берет начало увлечение нынешних франтих или франтов мехами? Вопрос можно было бы отнести к разряду шуточных, но перенесемся на юг Африки, на берега реки Лимпопо. Там обитают бечуаны, которые еще в прошлом веке находились на сравнительно низкой ступени цивилизации, как наши далекие предки. Этнографическое описание быта этого племени содержит любопытные подробности. Каждый взрослый бечуан мастерил себе парадный костюм. В худшем случае из тщательно подобранных по тону шкурок диких кошек, тушканчиков. Более удачливых отличала накидка из меха серебристого шакала. Власть имущие расхаживали в леопардовых манто. Наконец, всеобщее восхищение и зависть вызывала наброшенная на плечи вождя племени шкура антилопы с волочащимся по земле хвостом.

Подчеркнем, что такую роль играл мех близ экватора, в жарком климате. Другое дело, например, в Сибири, где меховая одежда — насущная необходимость. Возьмем хотя бы ненецкую шубу — паницу. Верхняя часть этой одежды кроится из бобрового, беличьего меха. Нижняя часть состоит из нескольких сшитых полос оленьего, собачьего. Воротник обычно выкраивается из цельной шкуры оленя. В этом особый смысл: длинный ворс не пропускает сквозь разрез холодный воздух. Все отработано на практике не одним поколением северян. Такая паница и удобна, и сравнительно легка, и, ничего не скажешь, нарядна.

На пожелтевших страницах книги, увидевшей свет в 1777 году под названием «Описание всех в Российском государстве обитающих народов», этнограф И. И. Георги описывает одежду камчадалов. «…У нижних шуб, кои называются у них парками, есть в верьху такой же, какой бывает в рубахе, ворот, сквозь который едва проходит голова. Рукава и полы до колена. Шубы сии делаются из оленьих или тюленьих кож, выкрашенных с внутренней или закожной стороны ольхового корою в темный цвет; в подоле распещрены по Тунгузскому обычаю красным шитьем и обложены не только бахромою, но и другими волосяными пучками. Нижняя шуба — куклянка — подобна также рубахе, только распашная в верьху и в низу: делается же из оленьих, а больше из собачьих кож. Она полнее нижней шубы, парки, и достигает до самых лодыжек».

Спустя века такая одежда могла несколько измениться, так же как стилистика и орфография в языке, но основные критерии сохранились. Одежда должна делаться из доступных материалов, быть удобной применительно к обстоятельствам и по возможности красивой. Последнее, пожалуй, лучше сформулировать так: «Отвечать сложившимся эстетическим требованиям». Ведь каждая эпоха, каждый народ по-своему понимает и создает рукотворную красоту.

После Южной Африки и Сибири перенесемся теперь в Центральную Европу начала нашей эры. Римский историк Тацит сообщает об одежде германцев: «Носят они и шкуры диких зверей, те, что обитают у берегов реки, — какие придется, те, что вдалеке от них, — с выбором, поскольку у них нет доставляемой торговлей одежды. Последние убивают зверей с разбором, по снятии шерсти нашивают на кожи куски меха животных, порождаемых внешним Океаном или неведомым морем».

Выходит, и тогда бывали в ходу экзотические, «импортные» элементы костюма.

Все меха хороши, да только не все одинаково хороши, так недаром считалось исстари. Даже в те «баснословные года», когда охотник выходил за околицу деревни или городские стены и вскоре возвращался с добычей.

Старинные русские грамоты упоминают «куны» и «белы» — шкурки куниц и белок. И они же являются единицами стоимости товаров, эквивалентами денег. В смоленской грамотей 1150 года лисья шкурка оценивалась в 12 кун. Можно прикинуть, во сколько обходилась беличья или лисья шуба — беднякам не по карману. Знатные господа располагали шубами горностаевыми, собольими. Купцы, как в пушкинской сказке, «торговали соболями, черно-бурыми лисами».

Правда, драгоценные шубы берегли и носили по большим праздникам: такая шуба могла послужить и сыну, и внуку. А в домашнем кругу не грех обойтись простой, «санной» шубой и в ней ездить по хозяйским надобностям. Зато в гости или на царский двор надевали шубу парадную и за столом не снимали этот знак богатства и знатности. Едва ли не высшей наградой в те допетровские времена на Руси была шуба с царского плеча. Можно не сомневаться в том, что это была не последняя шуба у самодержца. Для хранения царских одежд соорудили ряд кладовых, которые занимали в Москве целую улицу. Впрочем, порой на праздники царские шубы давали царедворцам только поносить, а потом снова прятали в сундуки.

Ныне королей, облаченных в меховые одежды, встретишь разве что на игральных картах. Почти перевелись на свете правители такого рода. Но вот безудержная погоня за ценной пушниной привела к печальным результатам. Такие звери, как куница, морской котик, соболь и другие, оказались на грани исчезновения. Человечество слишком жадно и опрометчиво срывало шубы с «царского плеча» природы. И богатство это в наш век изрядно оскудело. Хотя «мягкая рухлядь», как встарь называли пушнину, составляет известную долю в экспорте нашей страны.

Водятся на территории Советской державы более ста видов животных, из которых можно выделать мех. И лиса, и песец, и волк, и заяц, и белка, и нутрия, и выдра… Следует заметить, что натуральный мех — чуть ли не единственный элемент костюма, оценить который по-настоящему под силу лишь экспертам, знатокам пушного дела. Существуют объективные критерии ценности, градации мехов. Скажем, лучше всего сохраняют тепло шкурки песца, бобра, куницы, волка, а шубы из кроликов, сурка, хомяка — все равно что на «рыбьем меху». Если по износостойкости одежде из меха выдры ставят 100 баллов, износу нет такой шубе, то сшитые из шкурок сурка, хомяка, зайца едва тянут на 15 баллов, а то и на 5. Это значит, что через сезон-другой мех теряет свою крепость, становится второсортным.

Впрочем, и новенькие шкурки одних и тех же зверей отличаются по внешнему виду, по красоте. Если, например, это лиса, то среди обычной, красной выделяется камчатская «огневка». А среди черно-белых высшую оценку получают те, у которых стопроцентная «серебристость». Дорог голубой песец, но он еще дороже, когда на шкурках разные оттенки голубизны. И бывшие «белы» — беличьи шкурки — также не в одну цену: чем зверек рыжей, тем хуже, тем его мех низкосортней. А уж на пушных аукционах ценители рассматривают каждую партию мехов как произведение искусства.

И вправду: тут уж природа постаралась! Однако в XX веке окончательно выяснилось, что сильно оскудела земля такими «произведениями». Ныне такие звери, как серебристо-черная лисица, голубой песец, соболь, нутрия, обитают скорей на звероводческих фермах, чем на воле. Но тиражировать такую «продукцию» весьма непросто. «Звериная шкура» в качестве пушнины в наши дни незаурядная часть костюма.

Следует ли из этого, что она, эта «звериная шкура», уходит в область преданий? Ни в коем случае, если рассматривать ее, так сказать, в широком плане, во всей полноте. Заполучив в незапамятные времена «шубу с царского плеча» природы, люди по достоинству оценили этот дар. И поняли, что распорядиться им надо бережно, по-хозяйски.