#Италия #Тоскана Другая жизнь

#Италия #Тоскана

Другая жизнь

Tags: Dolce vita, Пининфарино, просто Фарино и москательная лавка. – Машина по цене двухкомнатной квартиры в Риме. – Как мы с женой попали на тот свет и почему там было хорошо.

Бог его знает, как они на меня вышли; пришло письмо.

В итоге все развивалось как роман (слог тому доказательством).

Неведомый герр Вальтер Лаймер предлагал провести пару дней за рулем олдтаймеров Alfa Romeo под Флоренцией. Я никогда не слышал про компанию Nostalgic с регистрацией в Мюнхене и сайтом в доменной зоне. it; я недавно провел в Тоскане неделю и не люблю повторяться в поездках (mondo longo); и не доверяю незнакомцам. Но я согласился.

На заре гламура мне довелось написать, что мужчина должен уметь сделать женщине подарок: поездку на остров, где накрыт стол на двоих. Пригласить на прогулку, спуститься к воде, там – катер… А сам я был не то что подонком, но пацаном, поскольку своей женщине такого не подарил. Vita brera, пора было исправляться.

Вторая же причина состояла в том, что герр Вальтер не требовал денег вперед.

Это если уж до конца быть честным.

* * *

Во Флоренцию от нас нет прямых рейсов, и отлично: внутри Европы лучше не летать, а ездить. Тогда ее карта – листаемый текст (сказано пошловато, но точность меня извиняет). Пять часов из Парижа в Биарриц – скоростным поездом, тогда песчано-сосновые ланды, la lande, начнут прорисовываться на подъезде к Атлантике, как в «Подростке былых времен» Мориака. Полтора часа из Рима во Флоренцию – тем же Eurostar: можно поймать момент, когда за окном нежные холмы Умбрии заменятся еще более нежными холмами Тосканы, с их вечной дымкой, fumana.

Я смотрел в окно на Тоскану и поверх fumana (или даже foschia) видел отражение жены. Сквозь такой же туман где-то здесь спускался в ад Данте (почти в моем возрасте, кстати). Я обещал жене, что у нас все будет не просто хорошо, а прекрасно.

* * *

…Я же предупреждал, что получается не отчет, а romanzo, где порой смысл заключается в сбивчивости, в воздушных проколах (нет, это – в стихах), в уходе от сюжета. И важно сказать вот что. Массовость туризма позволяет легко менять страны, но не эпохи. Колизей навечно разрушен, и нынешние его центурионы – ряженые для фотосъемки. Самый крутой исторический туризм, кстати, сегодня в России, где в подмышке Вичуги или Шуи еще живы какие-нибудь «Хозтовары» с раздельным существованием дебелой продавщицы и дебелой кассирши… Я не о том? О том. Просто итальянский неореализм, от де Сика до Феллини, разглядел в той, 50-х годов, продавщице – Лоллобриджиду. Или наоборот. И вот ты вечером сидишь в ресторане «Цветы», который придумал Володя Овчаренко, владелец галереи «Риджина», и зачарованно смотришь «Сладкую жизнь», которую показывают прямо на стене. Но все же за окном – иллюминация Тверской, снос и реставрация, питерские чекисты и интервальные фонды. Понимаете, да? Когда имитация создает настроение – это одно. Но боже упаси принять имитацию за реальность.

И я больше не буду отступать от канвы.

* * *

На вокзале во Флоренции – секунда в секунду – ждал минивэн. Мы заехали в аэропорт, забрали немецкую девушку Гудрун (она тоже ехала с нами) и рванули прочь от города с высиженным (по Бродскому) Брунеллески яйцом, образующим купол Duomo. Через час колесики чемодана катились по выложенной кирпичом дорожке Il Borgo di Vescine: это полдюжины крестьянских домов на вершине холма, превращенных в отель. Я знавал в Италии такие дико уютные гостиницы: с балками, с окном в ванной (сквозь них порой прошмыгивают любопытные ящерки), с бассейном, со старыми камнями.

– Век шестнадцатый? – спросил я жену.

– Может, и старше.

Ужинали в – как это сказать? – в том, что по-французски называется chateau, в винном хозяйстве, принадлежащем семье Paladin (ей же принадлежал и отель). В закатной мгле вокруг на километры тонули виноградники и оливковые рощи Кьянти – не надо спрашивать, что мы там пили.

– Dmitry, – спросила вдруг Гудрун, нервничая, – а правда, что на этих машинах нет усилителя тормоза?

Я рассказал про спортивную честность старых машин, где нет усилителей, а есть прямой разговор ноги с тормозом и руки с рулем. Это называют еще «чувством карта». Так выстроены и некоторые современные спорткары вроде Lotus Elise. «Спайдеры» Alfa Romeo, обещанные нам с утра, – из того же ряда.

Я, кажется, зря ей это сказал.

Всего нас собралось человек 10, считая Вальтера и его компаньона Герта. Я отметил англичанина Мартина, дико похожего на молодого Тома Уэйтса, болтливого голландца Аарта и красавицу-итальянку Лючию.

– Вальтер сказал, – шепнула жена, – что наш отель тринадцатого века. Дизайн у наших «альф» от Pininfarina, который вообще-то когда-то был просто Farina. У этих Фарина до автомобилей лавка с мылом была…

Я спросил Лючию, чем она занимается. Она смущалась, ей не хватало иностранных слов – и протянула карточку. На ней значилось: «Компания Paladin. Lucia Paladin». Улыбнулась и подлила вина из собственных подвалов.

…В окно ночью постукивала ветка. На ней росли разом желуди и какие-то абсолютно круглые шарики. Туман рассеялся, все было залито звездами, как было залито ими и 50, и 800 лет назад.

* * *

Утром было солнце. Вальтер сказал, что лишь дважды во время заездов шел дождь. Он снимал чехлы с автомобилей, выстроенных под стеной. Под ними машины казались маленькими и плоскими, как банки сардин. Когда флот обнажился, я ахнул. Я видел такие машины в черно-белой «Сладкой жизни» и, возможно, в «Похитителях велосипедов». А здесь были алый лак, голубой лак. И машины были такими нереально маленькими, какими были автомобильчики с педальками в моем детстве, которое никто не превратил в прекрасную эпоху, потому что в СССР снимал фильмы Бондарчук, а не Феллини.

Я сразу понял, что выберет жена – самый большой красный Alfa Romeo Spider 2600, с двумя рядами кресел. В 1958-м такие стоили 25 000 дойчмарок, цену квартиры с двумя спальнями в Риме, их покупали американцы.

Мы мягко тронули с места: road book под рукой, наш Spider во главе колонны, где были еще один 2600-й и несколько двухместных «Джулий» и «Джульетт». Дорога шла по холмам мимо Fonterutoli, Arezzo, Badesse. Я подумал, а жена произнесла вслух: «Сказочно красиво». Когда ты живешь с женщиной 18 лет, ты молчишь либо оттого, что все сказано, либо потому, что вы думаете одинаково. Но самым сильным ощущением был не вид на Кьянти, а то, что на спортивном Alfa Romeo с объемом двигателя 2,6 литра и развиваемой скоростью 230 км/ч отсутствовали ремни безопасности, а кресла не знали, что такое боковая поддержка и были мягки, как диван.

И вот без ремней, без защиты, без крыши на алом с хромом авто мы с женой ехали по петляющей дороге на высоте 600 метров над уровнем моря.

И это было сильно, солнечно, замечательно, но вовсе не то, чего я ожидал. Я притормозил. Пусть впереди едет хохочущий, не замолкающий ни на секунду Аарт.

* * *

– Но все равно: это же очень красиво, – сказала жена. – Ты расстроен, что ты не Мастроянни? И что это сильно напоминает экологический туризм? Но мы ведь только начали!

Я кивнул. Я выбрал в жены правильную женщину. Теперь нужно было, чтобы ставка на Аарта сыграла. Мы ехали на 50-летней машине, пребывающей в прекрасной форме, но все же не на машине времени.

Когда прекрасный до невозможности вид с белыми доломитовыми холмами, расчесанными полями, домами и кипарисами вдруг обернулся запруженным автобаном, я понял, что не ошибся в Аарте. Мы, слава богу, сбились с начертанного пути. И после короткого совещания остатками колонны решили как партизаны уходить с автобана в ближайшую деревню, откуда звонить за подмогой Вальтеру.

Так мы оказались в, если память не изменяет, Asciano.

Там были церковь с прикрученным к тыльному фасаду волейбольным кольцом, заправка с колонкой (ровесницей Alfa Romeo), кафе со столами на улице и смотревшие на нас старики. То есть они не пялились, но смотрели так, как должен смотреть праведник после смерти на рай, в котором вместо кущ и серафимов обнаружились тот самый дом, в котором жил у бабушки в детстве, и та самая река, и тот пес, что бежал за тобой на реку.

– Вот ты для них сейчас и есть Мастроянни. А твоя московская тусовка и есть твоя сладкая жизнь, если ты, дурак, до сих пор это не понял, – сказала жена.

Лючия принесла кофе, я спросил, сколько стоит, она покачала головой: здесь цены наверняка еще были в лирах, здесь было еще 35 лет до введения евро, и это был не твой мир, но у тебя был действительный пропуск в него, сверкающий лаком и хромом пропуск, с огромным, как штурвал, рулевым колесом и крохотным рычажком указателя поворота, который не отключается автоматически, потому что в 1958-м до автоматического отключения еще не додумались.

И пропуск должен был действовать как минимум 10 минут, через которые обещал приехать Вальтер и на которые хватит 10 миллилитров ристретто, который в Asciano почему-то подают под именем эспрессо.

* * *

– Да! Конечно! Это нормально – сбиваться с пути! Хотя бы потому, что кофе в дороге я предусмотреть забыл! У нас впереди монастырь с потрясающими фресками! У нас обед! Но можно просто поехать, куда захочешь, хоть в Рим!

Вальтер появился ровно через 10 минут.

Когда на следующий день после привала не завелась моя новая любовь, малышка «Джулия» (с олдтаймерами всякое случается) – он через те же 10 минут привез на замену «Джульетту».

Вальтер был из северных итальянцев, наполовину немецкая кровь. Ему нравилось и удавалось сочинять день. И если обед в описанном Данте тысячелетнем замке (том, что «корона дьявола») предполагал клецки с рикоттой в пюре из тыквы с розмарином и баранину, тушенную в санджовезе с фенхелем, – то сменявший его ужин, ясное дело, таил простую домашнюю пиццу на воздухе. Пиццу, кстати, отлично готовил находящийся в найме у Лючии Сергей – бывший ракетчик из Белоруссии, рассказывавший нам, что поздней осенью отель закрывают, потому что дорогу в горах заносит снегом; и что у него здесь есть друг-почтальон; и что они с женой абсолютно, неправдоподобно счастливы, то есть именно здесь, в Кьянти, они начали действительно счастливо жить.

Он же рассказал историю, как какая-то из русских дам, приехав к ним и зайдя в дом, выбежала с криком «Мусик, нам вместо пяти звезд подсунули крестьянскую хибару!».

– Но это был исключительный случай, – добавил Сергей.

Мусиков, правда, так и не переубедили, они уехали, – да и слава мадонне.

* * *

Если ты попал по своему пропуску в другую жизнь, можно не спешить. Однажды мы запарковались у церкви, где шло венчание, и дети, сопровождавшие жениха и невесту, просили разрешения сфотографироваться у нашей машины, и мы специально оставили им дверцу открытой, а сами пошли внутрь церкви, и оказалось, что это церковь при университете Сиены. Еще там были терракотовая собака, сидевшая на стене, сказочной красоты сад и комнаты, из которых никто не гнал; бил колокол.

А в другой день, или месяц, или год мы поехали в саму Сиену, всю из рыжего кирпича, где главная площадь вырезана прямо в земле в форме раковины, и там по праздникам скачки, а еще в Сиене строили самый большой в мире собор, но не достроили, так что из улицы растут стены без крыш.

А потом началась осень, и холмы стали черными и прозрачными, и дорогу в горах занесло, и почтальон жаловался, что в баке застывает солярка, а мы пили кафе у окна, зная, что каждая чашка приближает сезон, когда, случается, к нам в Asciano заезжают люди на шикарных красных спортивных машинах, и мужчина за рулем одной из них мне смутно знаком.

2007

COMMENT

Дима Быков много раз уговаривал меня сесть за роман. Даже, нет, не так: «Когда ты сядешь за роман?!» – возмущался он. Быков настоящий писатель, то есть демиург. Он создает скелет сюжета, наделяет его сухожилиями структуры, кровеносной системой идей, мышцами сюжета, кожей слов. А у меня талант не костей – только кожи. Я умею коллизии описывать, но не придумывать. Не я один такой: вон Лимонов писал-писал исключительно про собственную жизнь, а когда все написал, перестал быть писателем, ушел в революционеры. Но у него, – ах, какая была жизнь: эмиграция, нищета, любовь с негром на помойке! А мне про что писать – про поездки на «Альфа-Ромео»?

Но иногда я, если вы обратили внимание, забываюсь, и пишу про «Альфа-Ромео» и Вальтера Лаймера так, как будто это роад-стори и как будто Вальтер в этой истории герой, и даже этот комментарий я пишу сейчас так, как будто это мысли героя за рулем, когда он едет и едет, едет и едет по ведущей в небеса дороге.

И Быков давно махнул на меня рукой. «Черт с тобой, – сказал как-то он. – С тобой и с Радуловой. Может, вы поднимаете журналистику до литературы».

Милый мой Быков, я занимаюсь тем, что упорядочиваю хаос хроник до уровня смыслов. И если пишу, что Овчаренко давным-давно закрыл на Тверской свой ресторан «Цветы», а галерею «Риджина» не закрыл, перенес на Винзавод, то тут же добавляю, что правильно сделал, потому что и галерея, и ресторан – это такие бизнесы, что каждый требует тебя всего без остатка, и невозможно без ущерба совмещать.

И все же… Может, и правда – за роман?

2014

Данный текст является ознакомительным фрагментом.