Bonus #Италия #Сардиния Хорошо ловится рыбка-сардинка

Bonus #Италия #Сардиния

Хорошо ловится рыбка-сардинка

Tags: Бедная падчерица богатой истории. – Рустам Тарико, Стефано Габбана, Ленни Кравиц и русские в Billionaire. – Бухта Луны, остров Морторио, вилла Берлускони.

Сардиния – место нереста миллиардеров. Сардиния – рай для экономных туристов. Там все бесконечно дорого. Там все за три евроцента. И это все так. И не так. В общем, слушайте…

Несчастлив был мальчик, родившийся в Италии в 1960-х.

Потому что, когда мальчику исполнялось 10 лет, он узнавал, что великие открытия сделаны и неоткрытых островов нет (впрочем, мальчики от этого открытия рыдали не только в Италии).

А еще через 10 лет итальянский парень понимал, что в Италии не осталось романтических побережий. Что Римини, воспетый Феллини, – это просто такой (прости, господи!) Сочи, забитый папиками с матронами и обильно произведенными bambini. И что, скажем, дивный крохотный Портофино под Генуей раскуплен богачами до квадратного миллиметра: цены такие, что к утесу с бывшей виллой Муссолини не подползешь.

И тогда – в ранних 80-х – жаждущие свободы, моря, любви, солнца и пляжей итальянцы открыли для себя остров Сардиния. Как открывают дверь и консервную банку, как открывают в соседке по дому любимую. Вхождение в сардинскую дверь и сегодня оставляет чувство первооткрывания и первооткрывателя. Редко где такое сохранилось.

* * *

Я полетел на Сардинию увидеть миллионерские яхты; потусовать с миллиардерами и их дочками; проверить, каков на вкус отель, который выглядит как горстка рыбацких хижин, но в котором самый дешевый номер стоит 600 евро («У тебя недорогой отель», – сказала мне девочка, которая с мамой копила деньги в Москве, чтобы искать пр-р-рынца в местах королевских кочевий: зимой – в Куршевеле, летом – на Сардинии). Еще я хотел поужинать в ресторане Cipriani, брате нью-йоркского Cipriani, который славен политической кухней, в которой варятся герои капитолийского бомонда. И, наконец, я хотел побывать в клубе Billionaire, с которого, по слухам, был содран весь российский клубный устав.

Самолетик из Рима летел над морем, потом над безотрадной гористой местностью: безотрадность смущала, но остров был явно огромен. Дорога по направлению к местной Жуковке, поселку Порто-Черво, петляла по кручам над берегом, – ничего, доложу вам, особенного; видали мы и покруче. Отель – если не ошибаюсь, Le Palme – тоже не потрясал. Ну да, приличный номер, эдакий «под старину», с намеренно побитым кафелем и живой ящерицей на балконе – но, друзья мои, новодел, как ни маскируйся под деревушку, весело раскинувшуюся на берегу, остается новоделом.

Времени до коктейля Bellini, который в Порто-Черво положено пить умело спускающему миллионы плейбою, было тьма. Я взял машину и спросил паренька, заведовавшего на пляже лежаками, в какую сторону лучше ехать – Costa Paradiso или Costa Smeralda?

– Ты русский? – спросил парнишка меня. – Ты будешь вечером в Billionaire? Там будет русская вечеринка! Там будут русские девушки! Умоляю (он был готов бухнуться на колени) – проведи меня туда!

В глазах его светилась вся похоть мира, помноженная на всю глупость адолессантства, полагающего, что стоит прокрасться на закрытую вечеринку, как девушки тут же предпочтут тебя ювелиру Фавасу Груози или экс-премьеру Сильвио Берлускони.

Я улыбнулся настолько виновато, насколько мог. Он потух и ткнул пальцем в фотографии направлений. Скалы на Райском берегу, Costa Paradiso, походили на преддверие ада. И я выбрал Изумрудный берег, Costa Smeralda, – ощущая себя если не его волшебником, то, по крайней мере, Страшилой Премудрым.

* * *

Только представьте себе: лениво валяется в Тирренском море у подошвы Италии гигантский – почти 400 километров в длину! – остров, на котором век за веком ничего не происходит.

Ну, обитает какой-то невнятный народ, древние нураги, строит в горах из камней круглые башни и крохотные дома, к морю почему-то не снисходит. Римская империя добирается до Сардинии через пень-колоду: ей здесь некого завоевывать и нечего делать (до нас дожила пара невеликих развалин). Новейшая история тоже обошла Сардинию стороной: на сопоставимой по размеру Сицилии отметилась мафия, а здесь – разве что скотоводы, положившие на алтарь местной кухни мелкорубленого молочного поросенка. Именно поросенок (а не сардины-анчоусы) считается фирменным местным блюдом. И вот какой вывод в конце 1980-х делал из перечисленного амбициозный бизнесмен-итальянец (а ведь нашему мальчику было к тому времени уже под 30!). Земля дешева, пляжи – безлюдны, а песок на них – лучший в Италии: надо скупать. И в эпоху всеобщего помешательства на экологии, сбоку припеку слабо обжитых бухт и бухточек стали расти имитирующие деревушки отели, стоящие ныне в сезон до $7000 за номер за ночь и привлекающие всех, кто эти деньги согласен платить.

Отсталость обернулась плюсом.

Сардиния – кажется, единственное место на море в Европе, где отелей-мастодонтов, отелей-небоскребов нет вообще.

* * *

Я ехал по Costa Smeralda без руля и ветрил, то есть без цели. Первые ощущения всегда самые нежные, они стираются на второй или третий день, и вот эту стертость чувств мы называем жизненным опытом. Я задумался, а когда скосил глаза вбок, то чуть не дернул рулем. В прорези деревьев, за полоской моря виднелась даже не скала, не скалища, не гора, – а нечто. Каменная шляпища, торчащая из моря высокою тульей. Я не задумываясь, свернул в поворот, за которым обнаружились, как сказала бы чеховская барышня, «миленький» поселочек, пристань и лодки, игравшие роль такси.

– Это что? – спросил я лодочника, все еще не веря глазу.

– Остров Таволара, – был ответ. – Сейчас соберем людей и рванем, скажете, когда забрать обратно.

Я оценил слово «run» («побежим»), а не «go» («пойдем»), когда через пять минут мы даже не рванули, а полетели, как торпеда летит в цель, подпрыгивая на волнах. Но запомнилось даже не это, а необитаемость Таволара. При желании на песчаной косе можно было изыскать место под нудистский пляж. Вода была сине-зелена; в очках с поляризационным эффектом все выглядело космически, включая остров, который в высоту (полкилометра) был больше, чем в ширину.

Я плескался дельфином молодым и не верил, что такое может быть в хорошо изученной Европе.

Потом несколько раз, уже в другие приезды, я открывал для себя на Сардинии пляжи, доступные только с воды; пляжи с розовым песком и с белым; пляжи, за полосой которых начинались озера, в которых стояли фламинго; пляжи, где громоздились мягкие скалы, выеденные водой и ветром так, как будто Сардиния лизала их вместо мороженого.

И всюду всегда находилось место на паркинге.

* * *

Вот первая фраза из английского путеводителя по Сардинии (русского нет): «Шла вторая неделя августа, когда по радио сообщили, что ежедневно 10–12 тысяч человек высаживаются в аэропорту Олбии; я удивлялся, что под их массой Сардиния до сих пор не опрокинулась в море северной стороной. Я в это время был на юге Сардинии, на пляже с идеальным песком, на 15 километрах которого встретилось не более 30 человек, и я был единственным иностранцем. Где это было, не скажу, потому что нашел это место сам».

Так что у нас есть шанс.

Если, конечно, мы всерьез не застрянем на Изумрудном берегу, или на Райском, или в Порто-Черво, потому что они-то как раз все – на обсиженном миллионерами севере.

* * *

В тот же день в девять вечера, в абсолютно золотых, 24-каратных, лучах заката я с группой товарищей отдыхал в Порто-Черво на террасе Chopard, утыканной хрустальными гробиками с бриллиантами, открытыми взгляду публики, как мумия вождя – посетителям Мавзолея. В компании были дизайнер Надя Сказка, состоявшая в ту пору в подругах Ильи Лагутенко; светская хроникерша Аня; светский фотограф Левитин и менеджер водочной империи «Русский стандарт» кудревласый плейбой Антуан. Пили мы, впрочем, не «Стандарт» и даже не «Империю», а положенное шампанское с персиками: тот самый Bellini по 25 евро за порцию.

В небе нарастал звук пчелы; пчела обрела вид вертолета.

– Сейчас я покажу свою грудь, и вертолет приземлится, – сказала Сказка.

Она опустила лиф платья.

Вертолет приземлился.

На террасе зааплодировали, за исключением мужчины по соседству, в котором я узнал экс-президента Украины Кучму. Из вертолета вылезло телевидение с камерами. Море кишело лодками. Мы шли ужинать в «Чиприани», поднимаясь по террасам, утыканным магазинами вроде Lora Piana, где все свитерки под тысячу евро, потому как связаны из смеси пуха, выщипанного вручную из живота ягнят, и шелка.

В ресторане не покидало чувство, что проходит большой, прекрасный съезд Cosa Nostra. За столами восседали крупных черт жгучие женщины, в дугах бровей которых еще читалась красота их юности; в ушах сияли те самые шопаровские бриллианты, рядом лежали сумочки от Versace и сидели мужья в черных очках и с зачесанными назад шевелюрами. Каждый из них был готов отдать кошелек за молодую любовницу, и жизнь – за семью. Затем появился Берлускони в небрежно наброшенном на плечи голубом свитерке, который наверняка был соткан из смеси шерсти тех самых ягнят с шелком. Сходство со съездом усилилось.

В ужине, честно говоря, самым впечатляющим был счет – что-то около 300 евро на брата; я поблагодарил небеса, что не моей идеей было сюда идти, следовательно, не моей обязанностью – платить.

Выход из ресторана одновременно был входом в Billionaire. О да, всё не всё, но многое русский клубный гламур, от почившей московской «Шамбалы» до живого питерского Jet Set Beach, содрал отсюда: лежаки под балдахинами на улице, бассейн с идущим на бортике шоу, иерархию танцполов и vip-залов. Мы сидели в ложе, забронированной владельцем «Русского стандарта» Рустамом Тарико.

– Ты кто? – спросил Тарико, возникший из ниоткуда сразу с двумя блондинками. Он был напряжен, как напряжен человек, который знает, что его деньги интересуют людей больше, чем он сам, а потому неизбежно подозрителен к незнакомцам.

Я представился. Затем подошел владелец команды Renault «Формула-1» (да, собственно, и Billionaire) Флавио Бриаторе. В соседнюю ложу маленькому индусу носили один за другим полуторалитровые «магнумы» шампанского, из ведерок били фейерверки. Мало кто узнавал в индусе стального короля Лашми Митала, всемирного номер два из «Форбса». Я пошел на танцпол; было весело, один из танцующих показался мне знакомым, я прокричал по-английски:

– Слушай, мы, кажется, встречались в Лондоне? Или в Москве?

– Не помню, – прокричал он в ответ, – в Москве я скоро буду. Меня зовут Стефано. Сейчас будет шампанское.

Когда я вернулся за столик, Сказка мотнула головой:

– А я и не знала, что ты знаком с Габбаной. О чем это вы с ним там болтали?

– Я ему понравился, – поперхнулся я.

Каменной глыбы Таволара не существовало на свете. Не существовало сардинского вина ценой 3 евро за 2 литра, нурагских построек и тихих доверчивых крестьян. Не существовало ничего, что я принимал за единственную реальность днем.

Я понял, что пора на свободу, к морю. Дорога к свободе пролегала мимо туалета; из него как раз выходил Ленни Кравиц.

* * *

Я потом научился совмещать две Сардинии: транжирящую, танцующую, сверкающую бриллиантами, ночующую на собственных яхтах – и тихую, безлюдную, изумрудно красивую, блистающую архипелагом La Maddalena с десятком необитаемых островов, куда добираются за 15 евро рейсовым корабликом, и в цену входит обед с пастой, которой можно есть сколько съестся.

Первая Сардиния была для ночи, для экскурсии в резервацию миллионеров, и пропуском в нее были шикарная рубашка и выражение лица типа «устал я от ваших тусовок». Вторая же была для дня, и в ней для дресс-кода хватало шортов и майки. В этой второй Сардинии очень хорошие отели были дешевы, только находились не в Порто-Черво, а чуть-чуть в стороне, где-нибудь под Порто-Ротондо.

Однажды в этой второй Сардинии мы с моей женой плыли на паромчике из Санта-Мария Наваррес в усеянную пещерами Бухту Луны и по пути поругались. Я гордо ушел к пещерам; жена осталась на пляже. Вода стояла высоко, в дальние пещеры пришлось плыть, волна била в камни, я с трудом забрался в расщелину, где море добывало красную глину. Я просидел в пещере час, лелея обиду; когда же обида умерла, выяснил, что обратного хода нет. Разошедшиеся волны обнажали камни, по которым было не пройти и над которыми было не проплыть. Меня распирало от смеха, что так глупо попался, и мне было страшно, что море может и правда убить. Я думал о жене, которая сейчас волнуется, потому что вот-вот обратный рейс (пожалуйста, прости меня!) и стал поджидать, когда самая высокая волна даст возможность перемахнуть через камни (вот она!) – и перемахнул. И мы потом пили то самое, дешевое отличное вино, а потом ехали сквозь горы – и с одной стороны тоннеля были тучи и дождь, а с другой солнце и небо, и читали бесконечные надписи agriturismo, мелькавшие там и сям, и видели этот сельхозтуризм, с его палатками без удобств, разбитыми прямо в оливковых рощах, с его горожанами, за свои деньги доящими хозяйскую козу, и это было новым развлечением и увлечением мальчугана, рыдавшего от огорчительного открытия, что неизвестные острова все открыты.

На следующий день мы взяли напрокат катер – его здесь дают по водительскому удостоверению – и за сорок минут долетели до островов Соффи и Морторио, где осторожно, чтобы не погнуть винт, ввели лодку, как лошадь, под уздцы, в какую-то тихую бухточку и провели там весь день, утерянные для мира. А на обратном пути сбились с курса и пристали к чьей-то вилле, и купались у нее, пока не прочли, что здесь запрещено швартоваться, купаться и вообще быть, – и мы рванули обратно, и потом нам одни люди объясняли, что это вилла Берлускони, а другие люди – что Путина, и мы потом слышали так часто про Путина и Берлускони, что получалось, любая дорогая вилла на острове принадлежит одному из двух связанных крепкой дружбой мужчин.

А потом мы погрузили машину на паром и отправились на французскую Корсику, где портовый городок Бонифацио, знававший Бонапарта, стоит на обваливающихся в воду скалах, дико похожих на засахаренный слоистый торт.

Впрочем, Корсика и Бонапарт – из другой истории.

* * *

И напоследок вернусь к заголовку. Рассказ Сэлинджера The Perfect Day For Banana Fish, переведенный на русский как «Хорошо ловится рыбка-бананка», содержит в названии игру слов, известную по словосочетанию «банановая республика». Banana – это все, кому привалило случайного наследства, или случайной власти, или случайных нефтедолларов, – в общем, случайных денег. И banana fish, таким образом – не только Elops saurus, сельдь большеглазая, но и, в некотором роде – золотая рыбка. Или, если хотите, золотая сардинка.

Собственно, больше про Сардинию мне нечего сказать.

2007

COMMENT

Да, собственно, какие тут могут быть комментарии?

Не считая того, что в тот самый вечер, проведенный в клубе Billionaire, я умудрился чуть не подраться с Флавио Бриаторе.

Дело в том, что девушки, прошмыгнувшие с Рустамом Тарико, оказались воровками. В vip-зоне они стырили кошелек с невероятными тысячами у дочки основателей авиакомпании «Сибирь», подчистили кофточки Lora Piano у светских хроникерш, – хотя Лашми Митал, кажется, не пострадал. Тарико сообщил о случившемся Бриаторе, Бриаторе заменил охрану, а новая охрана меня в vip-зону не пустила.

Возмущенный, я грубо заорал на командовавшего охраной мужика в расстегнутой рубашке с волосатой грудью:

– Get out! It’s my place!

Это, конечно, было идиотское заявление. Мужик (а это оказался Бриаторе, я не узнал его) яростно ответил тем же.

Мы сцепились.

Не знаю, успел ли заснять это Левитин, а теперь не спросить – в 2013-м Валера неожиданно умер от сердечного приступа, и всем, кто был знаком с этим отчаянным матерщинником, умеющим «отстреливаться» из фотоаппарата как из автомата, – стало дико не хватать этого (как стало очевидно сейчас, но не было видно тогда) трогательного и трогательно верящего в лучших ангелов наших душ парня…

Завизжавшие хроникерши предотвратили драку, подобно тому как графитовые стержни в ядерном реакторе предотвращают цепную реакцию. И – надо отдать барышням должное – мои защитницы сказали, что немедленно уезжают «из этого дерьмища».

На семерых у нас была одна машинка-smart, напоминающая размерами швейную. Правда, это был удлиненный (метров до двух) вариант: нечто вроде smart-лимузина. Вместились. У девчонок ноги торчали наружу через окна. Классное было возвращение.

Тот паренек, что выдавал на пляже лежаки, – он бы оценил!

2014

Данный текст является ознакомительным фрагментом.