Десант покидает бухту

Десант покидает бухту

Ночная темень, быстро сгущаясь, вскоре стала почти непроницаемо черной. После душного августовского дня повеяло прохладой. Стоявший на палубе десантного корабля Николай Вилков вслушивался в приглушенные голоса ночи. Он знал, что на суда, рассредоточенные в бухте Авачинской губы, идет погрузка десанта.

Вот из-за сопок медленно выплыл шар луны. Он подымался все выше и, казалось, зажигал воду красно-желтым пламенем, так что стали хорошо различимы контуры портовых сооружений, темные силуэты боевых кораблей.

Острый слух Николая улавливал только шелковистый плеск воды о корпус корабля. Да снизу из матросского кубрика изредка доносился ласковый перебор баяна.

На соседнем корабле отбили склянки.

— Пожалуй, пойду отдохну, — сказал старшина.

— Правильно… Сейчас самое время. На Курилах будет не до сна.

— Да уж самураи зубами вцепятся в Курильские острова. Ворота на север, как они говорят…

Не успел Николай уснуть — заработали машины. Один за другим корабли стали отходить от причала.

Было ровно пять, когда старшина снова вышел на палубу. От воды потягивало холодом. А в теплом уютном кубрике десантники, переговариваясь, неторопливо набивали патронами диски, протирали автоматы.

Внимание Николая привлек совсем молоденький матрос, голубоглазый, со вздернутым носом, усыпанным веснушками. Он не участвовал в общей беседе, но внимательно ловил каждое слово товарищей.

«Где я его встречал? — размышлял про себя Вилков. Наконец вспомнил: „Да это же Петя Ильичев, пришел с недавним пополнением“». Но в следующую минуту он уже забыл о нем, потому что ввязался в горячий спор.

— Бой всем нам экзамен устроит, — громко доказывал Вилков. — Сразу видно будет, кто чего стоит!

— Так уж сразу, — возражали ему. — Поначалу-то кое-кто растеряться может…

— В том-то и дело, что необходимо тут же преодолеть такую растерянность, если она появится.

— Верные слова, — согласился со старшиной только что подошедший Ильичев. — Немцев одолели и с японцами справимся.

— На словах, что на гуслях, а на деле, что на балалайке, — не скрывая насмешки, произнес кто-то из старослужащих моряков. — Вот посмотрим, каким ты в бою окажешься…

— Посмотрим, — согласился Ильичев.

На митинге морских пехотинцев коллективно выработали содержание клятвы и единогласно приняли ее. «Родина-мать, — говорилось в ней, — идя на выполнение боевой задачи, клянемся тебе, родная Отчизна, что не запятнаем наше боевое победоносное знамя, будем бить врага так, чтобы раз и навсегда покончить с ненавистным японским империализмом, за счастье нашей Родины, за наш советский народ мы готовы отдать свою жизнь».

Первым поставил под ней свою подпись старшина 1 статьи Вилков.

Между тем корабли продолжали двигаться к острову Шумшу. Видимость была крайне ограниченной, что затрудняло переход, но в то же время благоприятствовало проведению операции. Оставаясь незамеченными с воздуха, десантные суда могли вплотную подойти к острову и, если туман не рассеется, высадить на вражеский берег передовой отряд, который захватит плацдарм и обеспечит высадку последующих сил десанта.

При планировании операции внезапность учитывалась как главный фактор. Запрещено было зажигать береговые маяки и огни во время следования кораблей вдоль побережья Камчатки, а также пользоваться до начала высадки радиосвязью. Применялись лишь флажные семафоры и световая сигнализация направленного действия.

Для соблюдения скрытности, казалось, было предпринято все, что только возможно. На берегу никто не знал маршрута и цели десанта: задачи частям и подразделениям ставились в походе.

Большое внимание при подготовке к высадке десанта уделялось партийно-политической работе. Каждому участнику операции вручена была листовка с призывом образцово выполнить свой долг перед Родиной. О том, как надо действовать в бою, говорила специально изданная «Памятка бойцу-десантнику». На всех кораблях провели митинги, партийные и комсомольские собрания. Во вновь сформированном батальоне морской пехоты была усилена партийная и комсомольская прослойка: из 783 человек в нем теперь насчитывалось 320 коммунистов и 173 комсомольца.

Политработники провели оперативную работу по разоблачению коварства японских империалистов, подчеркивая, что задача предстоящей десантной операции состоит в том, чтобы смелым и решительным ударом разгромить гарнизоны островов и выполнить боевой приказ с честью. Агитаторы побеседовали о бдительности, используя материалы из листовок, выпущенных политотделом базы.

Только в батальоне морской пехоты, высаживавшемся в первом броске, за день было подано 18 заявлений с просьбой принять в партию. Матрос Колчин писал в своем заявлении: «Прошу первичную парторганизацию принять меня кандидатом в члены ВКП(б). В боях с японскими захватчиками высокое звание коммуниста оправдаю с честью. Программу и Устав ВКП(б) признаю».

Теперь все десантники с нетерпением ожидали начала высадки, в том числе Николай Вилков.

В первый день плавания, который прошел спокойно, боцман, стоя на верхней палубе, увидел, как от корабля, где находилось командование головного отряда, отвалил юркий катер. Зарываясь носом в волну, он устремился к их судну. Когда с него сошли майор Шутов, командир отряда, с заместителем по политической части старшим лейтенантом Котом и ступили на палубу корабля, их плотным кольцом окружили десантники. Посыпались вопросы:

— Сколько еще ходу до острова Шумшу?

— Какие прогнозы на погоду?

Побеседовав с людьми, старший лейтенант Кот сложил в полевую сумку стопку исписанных разными почерками листков. Содержание их было примерно одинаковое: «Иду в бой. Прошу считать меня коммунистом». Так писали солдаты, матросы, сержанты, старшины.

Позднее катер Шутова пристал к кораблю командующего операцией.

Генерал-майор Гнечко вызвал к себе командира передового отряда, чтобы познакомить с характером оборонительных сооружений японцев на острове Шумшу и последними разведывательными данными, а также уточнить порядок выполнения задачи.

В полдень на корабль, где располагался штаб передового отряда, катер Шутова собрал командиров подразделений. Отправился туда и ротный командир Вилкова старший лейтенант Кащей. А когда вернулся, сразу довел конкретные задачи до всего личного состава.

Вилков понимал, что впереди еще десятки километров пути, полные всяких неожиданностей, трудностей. Предстояло высаживаться на незнакомый берег острова. И тут, конечно, помогут тренировки, которыми руководил старший лейтенант Кащей, чьим ближайшим помощником в этом деле был Николай.

Для тренировок выбрали участок Камчатского побережья, изрезанностью рельефа сходный с островом Шумшу. Здесь были оборудованы оборонительные сооружения примерно такие же, как на японском острове. Матросы и солдаты передового отряда с рассвета до глубокой ночи отрабатывали все детали высадки. На корабли и в казармы возвращались промокшие до нитки, от усталости валились с ног. Но никто не роптал, не жаловался на трудности. Каждый понимал, что как бы ни было тяжело на тренировках, в бою будет труднее. На занятиях не рвутся мины и снаряды, не свистят над головой пули. А там…

— Не к теще на блины идем, — говорил своим матросам Вилков. — К встрече с самураями готовимся.

Густой туман висел над морем. Временами он становился настолько плотным, что впереди идущий корабль различался с трудом.

— Даже погода на нашей стороне, — шутили моряки. — Пусть попробуют самураи обнаружить нас в таком киселе!

Собрав бойцов на политическую информацию, замполит повесил на переборке кубрика географическую карту, испещренную синими и красными жирными линиями.

Вилков примостился рядом со своими матросами Ильичевым и Додухом. Слегка подавшись вперед, все трое следили за тем, как замполит водил неотточенным концом карандаша по карте, разъясняя десантникам обстановку на советско-японском фронте.

— Наши войска ведут успешные боевые действия на Сахалине. Японцы оказывают особенно яростное сопротивление вот здесь. — Он энергично ткнул карандашом в карту. — Это важная железнодорожная станция Котон. Советские воины ночью прошли через болота, которые противник считал непроходимыми, и сейчас, видимо, штурмуют Котон.

— А как идут дела в Маньчжурии? — спросил Ильичев.

Сидевший позади него десантник с черными шелковистыми усами усмехнулся:

— Не спеши, хлопче, поперед батьки в пекло.

Замполит, заметив смущение Ильичева, улыбнулся ему.

— Что ж, вопрос правильный. В конечном счете, в Маньчжурии решается судьба войны с Японией. Там советским войскам приходится преодолевать сильное сопротивление Квантунской армии. Так вот, смотрите. В этом районе наши соединения осуществили прорыв вражеской обороны. Японцы в панике бегут, боясь окружения. Собственно говоря, Квантунская армия находится на грани катастрофы. Так что это облегчает нашу задачу. Конечно, рассчитывать на легкую победу не приходится. И каждому из нас нужно приготовиться к жестоким боям.

Замполит подробно рассказал об укреплениях японцев на Курильских островах, где противник сосредоточил свыше 80 тысяч солдат и офицеров. Одних аэродромов насчитывалось 9, способных принять до 600 самолетов. На побережье Второго Курильского пролива имелись две хорошо оборудованные и сильно укрепленные с суши и моря военно-морские базы, к которым были приписаны корабли так называемой Халактырской флотилии.

— Но мне хочется вам напомнить, — предупредил он, — что самым укрепленным из островов и самым близким к Камчатке является Шумшу. Вот его-то нам и придется брать.

До наступления сумерек десант периодически прикрывала истребительная авиация. Когда стемнело, в охранение со стороны океана вышли торпедные катера, следовавшие до того на буксире сторожевого корабля «Киров» и минного заградителя «Охотск».