Враг моего врага – это мой флот

Английский флот состоял из 140 кораблей куда меньшего размера, многими из которых командовали каперы, и насчитывал десять тысяч человек. Даже легальные корабли за прошедшие годы были переоборудованы или перестроены, чтобы стать похожими на быстрые, хорошо вооруженные пиратские суда, захватывавшие испанские доходы. То, чего недоставало английским судам с точки зрения размера, они компенсировали огневой мощью. Помимо обычных мушкетов на них были еще и необычно дальнобойные пушки, созданные специально для того, чтобы топить корабли в открытом море.

Флотом командовал кузен королевы, лорд-адмирал Говард Эффингемский, но вице-адмиралом был не кто иной, как сэр Френсис Дрейк. Командные посты были доверены офицерам, среди которых были и дворяне, и пираты. Странное сочетание было характерным не только для команд и вооружения, но и для всего британского подхода к сражению. Англичане использовали новую тактику, которая, как и дизайн кораблей, была отточена за несколько десятилетий пиратства в открытом океане. Испанцы двигались в сомкнутом строю, который было сложно пробить или подойти к нему, так как они ожидали, что англичане попытаются пойти на абордаж и захватить их корабли. Но дело в том, что у англичан не было никакого интереса захватывать испанские корабли, если не считать нескольких судов, на которых перевозили все деньги[202]. Им требовалось лишь одно: уничтожить испанцев до того, как они достигнут Англии.

21 июля английский флот встретился с испанской Армадой. Испанцы намеревались сломить любое сопротивление противника. Но вместо того чтобы атаковать, английский флот с безопасного расстояния открыл огонь по полумесяцу Армады. Англичане использовали пушки с большой дальностью стрельбы, расстреливая по очереди самые крупные корабли испанцев, хотя Армада все-таки продолжала входить в Ла-Манш. Процесс был длительным. Строй полумесяцем защищал большинство кораблей, и испанцы не собирались ломать строй. Адмирал написал Елизавете, что «их сила удивительно велика, но мы постепенно ощипываем им перышки»[203]. В первые несколько дней англичанам пришлось довольствоваться тем, что они следовали за Армадой, выбирали корабли по одному и вынуждали их вступить в бой.

Испанцы собирались встретиться с герцогом Пармским и забрать дополнительную резервную армию из двадцати тысяч солдат, которых предполагалось переправить на ожидавшие их испанские военные суда. Но когда они попытались сделать это 27 июля, оказалось, что войско герцога не может преодолеть небольшое расстояние, потому что на них охотятся английские корабли. Армаде пришлось бросить якорь возле Кале у побережья Франции[204]. Это стало поворотным пунктом в сражении. С этого момента стало ясно, что английский флот очень изменился. 28 июля, после полуночи, англичане подожгли восемь своих кораблей и направили их в бухту, куда загнала себя Армада. Испанские галеоны не только были сделаны из дерева и холста, они были буквально забиты порохом, предназначенным для сражений на суше. Как только горящие суда подошли ближе, испанские галеоны превратились в гигантские пороховые бочки.

Незачем и говорить, что Армаде пришлось нарушить строй.

Те испанские суда, которые не сгорели или не взорвались, были вынуждены сняться с якоря и в панике бежать из бухты. Как только Армада оказалась на открытой воде, преследующий ее английский флот смог воспользоваться еще одним своим преимуществом. Английские суда были не только меньше и быстрее, они могли плыть в любом направлении. А вот гигантские испанские Джаггернауты могли плыть исключительно вперед. Быстрые, отлично вооруженные гибридные суда плавали вокруг массивных военных кораблей, обстреливали их со всех сторон, чтобы потопить их, но не брать на абордаж. Когда и без того плохая погода окончательно испортилась, англичане погнали тяжелые испанские суда к побережью нидерландской провинции Зеландия, где они разбивались на мелководье.

Тем временем на побережье самой Англии стояла испуганная армия из семнадцати тысяч стариков и мальчиков. Больше англичанам собрать не удалось. Под усиливающимся ливнем и жутким ветром они ждали, чтобы вступить в бой с пятьюдесятью пятью тысячами солдат Армады и герцога Пармского, если те сумеют прорвать английскую оборону. Это больше не было противостоянием воли, борьбой за ресурсы или даже инстинктом захвата. Перетягивание каната между Англией и Испанией превратилось в открытую войну за выживание. Возможность победы над армией захватчиков была настолько ничтожной, что в войска выехала сама королева и поклялась «жить или умереть» со своим народом.

Пожалуй, это был самый драматичный момент ее правления. Елизавета облачилась в белое бархатное платье и серебряные доспехи и приехала в войска на белом коне, чтобы произнести самую великую в истории Англии речь перед сражением. «Я знаю, что у меня тело слабой и беспомощной женщины, но у меня сердце и дух короля». Она сказала своим солдатам о своей решимости «в разгар сражения жить или умереть среди вас; положить за моего Бога, и мое королевство, и мой народ честь мою и кровь, превратившись в прах».

Елизавета не знала, что битва уже выиграна.