Заключительное слово по политическому отчету Центрального Комитета 23 декабря

Товарищи! Я не буду отвечать на отдельные записки по отдельным вопросам, потому что вся моя заключительная речь будет по существу ответом на эти записки.

Затем, на личные нападки и всякого рода выходки чисто личного характера я не намерен отвечать, так как полагаю, что у съезда имеется достаточно материалов для того, чтобы проверить мотивы и подоплеку этих нападок.

Не буду также касаться “пещерных людей”, — людей, которые где-то там, под Кисловодском, собирались и всякие комбинации строили насчет органов ЦК. Что же, это их дело, пусть комбинируют. Хотел бы только подчеркнуть, что Лашевич, который здесь с апломбом выступал против комбинаторской политики, сам оказался в числе комбинаторов, причем в совещании “пещерных людей” под Кисловодском играл он, оказывается, далеко не маловажную роль. Что ж, бог с ним. (Смех.)

Перейду к делу.

1. Сокольников и дауэсизация нашей страны

Сначала отдельные возражения. Первое возражение — Сокольникову. Он сказал в своей речи: “Когда Сталин намечал две генеральных линии, две линии в строительстве нашего хозяйства, то он ввел нас в заблуждение, потому что он должен был иначе формулировать эти две линии, должен был говорить не о ввозе оборудования, а о ввозе готовых товаров”. Я утверждаю, что это заявление Сокольникова выдает его с головой, как сторонника тезисов Шанина. Я хочу сказать, что здесь Сокольников выступает по сути дела сторонником дауэсизации нашей страны. О чем я говорил в докладе? Разве я говорил об экспортно-импортном плане? Конечно, нет. Всякому известно, что мы вынуждены сейчас ввозить оборудование. Но Сокольников превращает эту нужду в принцип, в теорию, в перспективу развития. Вот в чем ошибка Сокольникова. Я говорил в докладе о двух основных, руководящих, генеральных линиях по построению нашего народного хозяйства. Я говорил об этом для того, чтобы выяснить вопрос о путях обеспечения нашей стране самостоятельного хозяйственного развития в обстановке капиталистического окружения. Я говорил в докладе о нашей генеральной линии, о нашей перспективе в том смысле, чтобы страну нашу превратить из аграрной в индустриальную. Что такое аграрная страна? Аграрная страна — это такая страна, которая вывозит сельскохозяйственные продукты и ввозит оборудование, но сама этого оборудования (машины и пр.) не производит или почти не производит своими собственными силами. Если мы застрянем на той ступени развития, на которой нам приходится ввозить оборудование и машины, а не производить их собственными силами, то мы не можем быть гарантированы от превращения нашей страны в придаток капиталистической системы. Именно поэтому мы должны держать курс на развитие у нас производства средств производства. Неужели Сокольников не может понять этой элементарной вещи? А ведь об этом только и говорил я в докладе.

Чего требует план Дауэса? Он требует, чтобы Германия выкачивала денежки на предмет выплаты репарационных платежей за счет рынков, главным образом советских, наших. Что из этого следует? Из этого следует то, что Германия будет давать нам оборудование, мы его будем ввозить, а вывозить будем сельскохозяйственные продукты. Мы, т. е. наша промышленность, будем, таким образом, находиться на привязи у Европы. Это и есть основа плана Дауэса. По этому поводу я говорил в своем докладе, что план Дауэса, поскольку он затрагивает нашу страну, построен на песке. Почему? “Потому, — говорил я, — что мы вовсе не хотим превратиться в аграрную страну для какой бы то ни было другой страны, в том числе для Германии”, ибо “мы сами будем производить машины и прочие средства производства”. Превратить нашу страну из аграрной в индустриальную, способную производить своими собственными силами необходимое оборудование, — вот в чем суть, основа нашей генеральной линии. Мы должны поставить дело так, чтобы помыслы и стремления хозяйственников были направлены в эту именно сторону, в сторону превращения нашей страны из страны, ввозящей оборудование, в страну, производящую это оборудование. Ибо в этом основная гарантия хозяйственной самостоятельности нашей страны. Ибо в этом гарантия того, что наша страна не будет превращена в придаток капиталистических стран. Сокольников не хочет понять этой простой и очевидной вещи. Они, авторы плана Дауэса, хотели бы ограничить нас производством, скажем, ситца, но нам этого мало, ибо мы хотим производить не только ситец, но и машины, необходимые для производства ситца. Они хотели бы, чтобы мы ограничивались производством, скажем, автомобилей, но нам этого мало, ибо мы хотим производить не только автомобили, но и машины, производящие автомобили. Они хотят ограничить нас производством, скажем, башмаков, но нам этого мало, ибо мы хотим производить не только башмаки, но и машины, производящие башмаки. И т. д. и т. п.

Вот в чем разница двух генеральных линий, и вот чего не хочет понять Сокольников.

Отказаться от нашей линии — значит отойти от задач социалистического строительства, значит — стать на точку зрения дауэсизации нашей страны.

2. Каменев и наши уступки крестьянству

Второе возражение — Каменеву. Он сказал, что мы, приняв известные решения на XIV партийной конференции по линии хозяйственной, по линии оживления Советов, по линии ликвидации пережитков военного коммунизма, по линии уточнения вопроса об аренде и наемном труде, — мы сделали тем самым уступки кулаку, а не крестьянству, что это есть уступки не крестьянству, а капиталистическим элементам. Верно ли это? Я утверждаю, что это неверно, что это есть клевета на партию. Я утверждаю, что так не может подходить к вопросу марксист, что так может подходить к вопросу только либерал.

Что такое те уступки, которые мы сделали на XIV партконференции? Укладываются ли эти уступки в рамки нэпа или нет? Безусловно, укладываются. Может быть, мы расширили нэп на апрельской конференции? Пусть ответит оппозиция: расширили ли мы нэп в апреле или нет? Если мы его расширили, почему они голосовали за решения XIV конференции? И разве не известно, что мы все против расширения нэпа? В чем же тогда дело? Да в том, что Каменев запутался, ибо нэп включает в себя допущение торговли, капитализма, наемного труда, а решения XIV конференции есть выражение нэпа, введенного при Ленине. Знал ли Ленин, что нэп будет использован на первых порах прежде всего капиталистами, купцами, кулаками? Конечно, знал. Но говорил ли Ленин, что, вводя нэп, мы делаем уступки спекулянтам и капиталистическим элементам, а не крестьянству? Нет, не говорил, и не мог этого сказать. Наоборот, он всегда утверждал, что, допуская торговлю и капитализм и меняя политику в направлении нэпа, мы делаем уступки крестьянству ради сохранения и укрепления смычки с ним, ибо крестьянство не может жить при данных условиях без товарооборота, без допущения некоторого оживления капитализма, ибо смычку мы не можем наладить теперь иначе, как через торговлю, ибо мы только таким образом можем укрепить смычку и построить фундамент социалистической экономики. Вот как подходил к вопросу об уступках Ленин. Вот как надо подходить к вопросу об уступках в апреле 1925 года.

Позвольте прочесть вам мнение Ленина на этот предмет. Вот как он обосновывает переход партии к новой политике, к политике нэпа, в своем докладе “О продналоге” на совещании секретарей ячеек Московской губернии:

“Я хочу остановиться на вопросе, как эта политика примирима с точки зрения коммунизма и как выходит то, что коммунистическая Советская власть способствует развитию свободной торговли. Хорошо ли это с точки зрения коммунизма? Чтобы ответить на этот вопрос, нужно внимательно присмотреться к тем изменениям, которые произошли в крестьянском хозяйстве. Сначала положение было таково, что мы видели напор всего крестьянства против власти помещиков. Против помещиков шли одинаково и бедняки и кулаки, хотя, конечно, с разными намерениями: кулаки шли с целью отобрать землю у помещика и развить на ней свое хозяйство. Вот тогда и обнаружились между кулаками и беднотой различные интересы и стремления. На Украине эта рознь интересов и сейчас видна с гораздо большей ясностью, чем у нас. Беднота непосредственно этот переход земли от помещиков могла использовать очень мало, ибо у нее не было для этого ни материалов, ни орудий. И вот мы видим, что беднота организуется, чтобы не дать кулакам захватить отобранные земли. Советская власть оказывает помощь возникшим комитетам бедноты у нас и комнезаможам” на Украине. Что же получилось в результате? В результате получилось, что преобладающим элементом в деревне явились середняки… Меньше стало крайностей в сторону кулачества, меньше в сторону нищеты, и большинство населения стало приближаться к середняцкому. Если нам нужно поднять производительность нашего крестьянского хозяйства, то мы должны считаться, в первую очередь, с середняком. Коммунистической партии и пришлось сообразно с этим отроить свою политику… Значит, изменение в политике по отношению в крестьянству объясняется тем, что изменилось положение самого крестьянства. Деревня стала более середняцкая, и для поднятия производительных сил мы должны с этим считаться” (см. т. XXVI, стр. 304–305; курсив везде мой. — И. Ст.).

И дальше, в том же томе, на стр. 247, Ленин делает общий вывод:

“Нам нужно строить нашу государственную экономику применительно к экономике середняка, которую мы за три года не могли переделать и еще за десять лет не переделаем” (курсив везде мой. — И. Ст.).

Иначе говоря, мы ввели свободу торговли, мы допустили оживление капитализма, мы ввели нэп для того, чтобы поднять рост производительных сил, увеличить количество продуктов в стране, укрепить смычку с крестьянством. Смычка, интересы смычки с крестьянством, как основа наших уступок по линии нэпа, — вот как подходит к делу Ленин.

Знал ли тогда Ленин, что нэпом, уступками крестьянству воспользуются спекулянты, капиталисты, кулаки? Конечно, знал. Значит ли это, что уступки эти были, по сути дела, уступками спекулянту и кулаку? Нет, не значит. Ибо нэп вообще и торговля в частности используются не только капиталистами и кулаками, но и государственными и кооперативными органами, ибо торгуют не только капиталисты и кулаки, но и госорганы и кооперация, причем госорганы и кооперация, когда они научатся торговать, будут брать верх (уже берут верх!) над частниками, смыкая нашу индустрию с крестьянским хозяйством.

Что же получается из этого? Из этого получается то, что наши уступки идут в основном по линии укрепления смычки и ради смычки с крестьянством.

Кто этого не понимает, тот подходит к делу не как ленинец, а как либерал.

3. Чьи просчеты?

Третье возражение — Сокольникову. Он говорит: “Немалые уроны, которые мы потерпели на хозяйственном фронте, начиная с осени, идут как раз по линии переоценки наших сил, по линии переоценки социалистической зрелости, переоценки возможностей для нас, для государственного хозяйства руководить всем народным хозяйством уже теперь”.

Оказывается, что просчеты по заготовкам и внешней торговле, — я имею в виду пассивное сальдо за 1924/25 год, — эти просчеты объясняются не ошибкой наших регулирующих органов, а переоценкой социалистической зрелости нашего хозяйства. И в этом, оказывается, виноват Бухарин, “школа” которого специально культивирует дело увлечения социалистической зрелостью нашего хозяйства.

Конечно, в речах “можно” куролесить сколько угодно, как это часто делает Сокольников. Но надо все-таки знать предел. Как можно говорить этакую несообразность и прямую неправду перед съездом? Разве не известно Сокольникову о специальном заседании Политбюро в начале ноября, где вопрос о заготовках и внешней торговле обсуждался, где ошибки регулирующих органов были исправлены Центральным Комитетом, большинством Центрального Комитета, якобы переоценивающего наши социалистические возможности? Как можно говорить на съезде такие пустяки? И при чем тут “школа” Бухарина или сам Бухарин? Что за манера валить с больной головы на здоровую! Разве Сокольников не знает, что стенограмма речей на заседании ЦК по вопросу о просчетах была разослана всем губкомам? Как можно говорить против очевидных фактов? Куролесить в речах “можно”, но надо же знать предел.

4. Как Сокольников защищает бедноту

Четвертое возражение — тоже против Сокольникова. Он здесь заявил, что он, как наркомфин, видите ли, всячески старается обеспечить подоходность нашего сельхозналога, но ему мешают, мешают потому, что не дают защитить бедноту и обуздать кулака. Это неверно, товарищи. Это клевета на партию. Вопрос о формальном изменении сельскохозяйственного налога по линии доходности, — я говорю о формальном потому, что фактически он есть подоходный налог, — этот вопрос был поставлен на пленуме ЦК в октябре этого года, но никто, кроме Сокольникова, не поддержал постановку этого вопроса на съезде, так как вопрос еще не был подготовлен к постановке на съезде. Тогда Сокольников не настаивал на своем предложении. А теперь оказывается, что Сокольников не прочь использовать это дело против ЦК, конечно, не ради интересов бедноты, а ради интересов оппозиции. Так вот, если Сокольников говорит здесь о бедноте, то позвольте сообщить вам один факт, вскрывающий подлинную позицию Сокольникова, этого присяжного будто бы защитника бедноты. Не так давно наркомфин РСФСР т. Милютин принял решение о том, чтобы освободить от налога ниже рубля бедняцкие крестьянские хозяйства. Из докладной записки т. Милютина в ЦК видно, что вся сумма этого налога ниже рубля, налога, раздражающего крестьянство, составляет около 300–400 тыс. рублей по всей РСФСР, что одних расходов на взимание этого налога потребуется немногим меньше суммы этого налога. Что же делает Сокольников, этот защитник бедноты? Он берет и отменяет это решение т. Милютина. ЦК получает от 15 губкомов по этому поводу протесты. Сокольников упорствует. Потребовалось давление ЦК, чтобы Сокольников отказался от отмены совершенно правильного решения Наркомфина РСФСР о невзимании налога ниже рубля. Это называется у Сокольникова “защита” интересов бедноты. И такие люди, имеющие за собой такой груз, имеют — ну, как бы помягче сказать, — смелость выступать против ЦК. Странно, товарищи, странно.

5. Идейная борьба или клевета?

Наконец, еще одно возражение. Я имею в виду возражение авторам “Сборника материалов по спорным вопросам”. Вчера здесь роздали секретно, только для членов съезда, только что изданный “Сборник материалов по спорным вопросам”. В этом сборнике, между прочим, говорится о том, что я принял делегацию селькоров в апреле этого года, высказал сочувствие идее восстановления частной собственности на землю. Оказывается, в “Бедноте”[66] были помещены аналогичные “впечатления” одного из селькоров, мне не известные, мною не просмотренные. Об этом я узнал в октябре этого года. Еще раньше, в апреле, Рижское агентство, которое отличается от всех прочих агентств тем, что фабрикует все ложные слухи про нашего брата, сделало подобное же сообщение в заграничную прессу, о чем нам сообщили наши люди телеграммой из Парижа на имя Наркоминдела, требуя опровержения. Я тогда же ответил тов. Чичерину через своего помощника, заявив, что “если тов. Чичерин считает нужным опровергать всякую глупость и сплетню, пусть опровергает” (см. архив ЦК).

Известно ли все это авторам этого сакраментального “сборника”? Конечно, известно. Зачем же они продолжают распространять всякую чепуху и небылицу? Как могут они, как может оппозиция прибегать к методам Рижского агентства? Неужели они до этого докатились? (Голос: “Позор!”.)

Далее, зная нравы “пещерных людей”, зная, что они способны повторить методы Рижского агентства, я послал в редакцию “Бедноты” опровержение. Опровергать такую глупость смешно, но зная, с кем я имею дело, я послал все же опровержение. Вот оно:

“Письмо в редакцию “Бедноты”.

Тов. редактор! Недавно я узнал от товарищей, что в напечатанном в “Бедноте” от 5/IV 1925 г. наброске впечатлений одного из селькоров о беседе со мной делегации селькоров, которого я не имел случая в свое время прочесть, сообщается, что я отнесся будто бы сочувственно к идее закрепления владения землей на 40 и больше лет, к идее частной собственности на землю и т. п. Хотя это фантастическое сообщение и не требует опровержения ввиду его очевидной вздорности, тем не менее, может быть, не лишне будет просить у вас разрешения заявить в “Бедноте”, что сообщение это представляет грубейшую ошибку, и оно должно быть целиком отнесено за счет фантазии его автора.

И. Сталин”.

Известно ли это письмо товарищам авторам “сборника”? Несомненно, известно. Так зачем же они продолжают распространять сплетни, небылицы? Что это за метод борьбы? Говорят, что это идейная борьба. Да нет же, товарищи, это не идейная борьба. На нашем русском языке это называется просто клеветой.

Позвольте теперь перейти к основным принципиальным вопросам.

6. О нэпе

Вопрос о нэпе. Я имею в виду тов. Крупскую и ее речь, сказанную по вопросу о нэпе. Она говорит: “Нэп является в сущности капитализмом, допускаемым на известных условиях, капитализмом, который держит на цепи пролетарское государство”… Верно ли это? И да, и нет. Что мы держим капитализм на цепи и будем держать, пока он существует, это факт, это верно. Но чтобы нэп являлся капитализмом, — это чепуха, несусветная чепуха. Нэп есть особая политика пролетарского государства, рассчитанная на допущение капитализма, при наличии командных высот в руках пролетарского государства, рассчитанная на борьбу элементов капиталистических и социалистических, рассчитанная на возрастание роли социалистических элементов в ущерб элементам капиталистическим, рассчитанная на победу социалистических элементов над капиталистическими элементами, рассчитанная на уничтожение классов, на постройку фундамента социалистической экономики. Кто не понимает этой переходной, двойственной природы нэпа, тот отходит от ленинизма. Если бы нэп был капитализмом, то тогда нэповская Россия, о которой говорил Ленин, была бы Россией капиталистической. Но разве нынешняя Россия есть капиталистическая, а не переходная от капитализма к социализму? Почему же тогда Ленин не сказал просто: “Россия капиталистическая будет Россией социалистической”, а предпочел дать другую формулу: “из России нэповской будет Россия социалистическая”? Согласна ли оппозиция с тов. Крупской, что нэп есть капитализм, или не согласна? Я думаю, что не найдется ни одного члена съезда, который бы согласился с формулой тов. Крупской. Тов. Крупская (да простит она мне) сказала о нэпе сущую чепуху. Нельзя выступать здесь с защитой Ленина против Бухарина с этакой чепухой.

7. О госкапитализме

С этим вопросом связана ошибка Бухарина. В чем состояла его ошибка? По каким вопросам Ленин спорил с Бухариным? Ленин утверждал, что категория госкапитализма совместима с системой диктатуры пролетариата. Бухарин это отрицал. Он считал — и “левые” коммунисты вместе с ним, а в том числе и Сафаров, считали, — что нельзя совместить категорию госкапитализма с системой диктатуры пролетариата. Ленин был прав, конечно. Бухарин был не прав. Он эту свою ошибку признал. Вот в чем состоит ошибка Бухарина. Но это было в прошлом. Если он теперь, в 1925 году, в мае, повторяет, что он имеет разногласия с Лениным по вопросу о госкапитализме, то я полагаю, что это простое недоразумение. Либо он должен от этого заявления отказаться прямо, либо это — недоразумение, потому что та линия, которую он защищает теперь по вопросу о природе госпромышленности, есть линия Ленина. Не Ленин пришел к Бухарину, а наоборот, Бухарин пришел к Ленину. И именно поэтому мы стоим за Бухарина. (Аплодисменты.)

Основная ошибка Каменева и Зиновьева состоит в том что они рассматривают вопрос о госкапитализме схоластически, не диалектические, вне связи с исторической обстановкой. Такой подход к вопросу противен всему духу ленинизма. Как ставил вопрос Ленин? В 1921 году Ленин, зная, что наша промышленность мало развита, а крестьянство нуждается в товарах, зная, что ее (промышленность) сразу не поднимешь, что рабочие, в силу известной обстановки, заняты не столько промышленностью, сколько изготовлением зажигалок, — в этой обстановке Ленин считал, что лучшая возможность из всех возможностей — привлечь заграничный капитал, наладить с его помощью промышленность, ввести таким образом госкапитализм и через него устроить смычку Советской власти с деревней. Такой путь был тогда безусловно правилен, ибо других возможностей удовлетворить крестьянство у нас тогда не было, ибо промышленность у нас хромала, транспорт стоял, или почти стоял, не было, не хватало топлива. Считал ли тогда Ленин допустимым и желательным госкапитализм, как преобладающую форму нашего хозяйства? Да, считал. Но это было тогда, в 1921 году. А теперь? Можно ли сказать теперь, что у нас нет нашей промышленности, транспорт стоит, нет топлива и т. д.? Нет, нельзя. Можно ли отрицать, что наша промышленность и торговля уже устанавливают смычку индустрии (нашей индустрии) с крестьянским хозяйством непосредственно, своими собственными силами? Нет, нельзя. Можно ли отрицать, что в области промышленности “госкапитализм” и “социализм” уже поменялись ролями, ибо социалистическая промышленность стала господствующей, а удельный вес концессий и аренды (первые имеют 50 тыс. рабочих, вторая — 35 тыс.) минимален? Нет, нельзя. Еще в 1922 году Ленин сказал, что с концессиями и арендой у нас не вышло.

Что же из этого следует? Из этого следует то, что со времени 1921 года обстановка изменилась у нас существенно, что за это время наша социалистическая промышленность и советско-кооперативная торговля успели уже стать преобладающей силой, что смычку между городом и деревней уже научились устанавливать собственными силами, что наиболее яркие формы госкапитализма — концессии и аренда — не получили за это время серьезного развития, что говорить теперь в 1925 году, о госкапитализме, как преобладающей форме нашего хозяйства, значит искажать социалистическую природу нашей государственной промышленности, значит не понимать всей разницы между прошлой и нынешней обстановкой, значит подходить к вопросу о госкапитализме не диалектически, а схоластически, метафизически.

Не угодно ли послушать Сокольникова? Он говорит в своей речи:

“Наша внешняя торговля ведется как государственно-капиталистическое предприятие… Наши внутренние торговые общества — также государственно-капиталистические предприятия. И я должен сказать, товарищи, что Государственный банк является точно так же государственно-капиталистическим предприятием. Наша денежная система? Наша денежная система основана на том, что в советском хозяйстве, в условиях строящегося социализма, взята денежная система, проникнутая принципами капиталистической экономики”.

Так говорит Сокольников.

Скоро он договорится до того, что Народный комиссариат финансов объявит тоже госкапитализмом. До сих пор я думал, до сих пор мы все думали, что Госбанк есть часть государственного аппарата. До сих пор я думал, и мы все думали, что наш Внешторг, если не считать облегающих его госкапиталистических учреждений, есть часть государственного аппарата, что наш государственный аппарат есть аппарат государства пролетарского типа. Мы все так думали до сих пор, ибо пролетарская власть является единственным хозяином этих институтов. А теперь по Сокольникову выходит, что эти институты, составляющие часть нашего госаппарата, являются госкапиталистическими. Может быть, наш советский аппарат представляет тоже госкапитализм, а не пролетарский тип государства, как утверждал Ленин? Отчего бы нет? Разве наш советский аппарат не пользуется “денежной системой, проникнутой принципами капиталистической экономики”? Вот до какой чепухи может договориться человек.

Позвольте прежде всего привести мнение Ленина по вопросу о природе и значении Государственного банка. Я хотел бы, товарищи, сослаться на одно место из книги Ленина, написанной в 1917 году. Я имею в виду брошюру “Удержат ли большевики государственную власть?”, где он стоял еще на точке зрения контроля над промышленностью (а не национализации) и где, несмотря на это, считал Государственный банк в руках пролетарского государства на 9/10 социалистическим аппаратом. Вот что он писал о Госбанке:

“Крупные банки есть тот “государственный аппарат”, который нам нужен для осуществления социализма и который мы берем готовым у капитализма, причем нашей задачей является здесь лишь отсечь то, что капиталистически уродует этот превосходный аппарат, сделать его еще крупнее, еще демократичнее, еще всеобъемлющее. Количество перейдет в качество. Единый крупнейший из крупнейших государственный банк, с отделениями в каждой волости, при каждой фабрике — это уже девять десятых социалистического аппарата. Это — общегосударственное счетоводство, общегосударственный учет производства и распределения продуктов, это, так сказать, нечто вроде скелета социалистического общества” (см. т. XXI, стр. 260).

Сравните слова Ленина с речью Сокольникова — и поймете, куда катится Сокольников. Я не удивлюсь, если он объявит Наркомфин госкапитализмом.

В чем тут дело? Откуда такие ошибки у Сокольникова?

Да в том, что Сокольников не понимает двойственной природы нэпа, двойственной природы торговли в нынешних условиях борьбы социалистических элементов с элементами капиталистическими, он не понимает диалектики развития в обстановке диктатуры пролетариата, в обстановке переходного периода, где методы и оружие буржуазии используются социалистическими элементами для преодоления и ликвидации элементов капиталистических. Дело вовсе не в том, что торговля и денежная система являются методами “капиталистической экономики”. Дело в том, что социалистические элементы нашего хозяйства, борясь с элементами капиталистическими, овладевают этими методами и оружием буржуазии для преодоления капиталистических элементов, что они с успехом используют их против капитализма, с успехом используют их для построения социалистического фундамента нашей экономики. Дело в том, стало быть, что, благодаря диалектике нашего развития, функции и назначение этих инструментов буржуазии меняются принципиально, коренным образом, меняются в пользу социализма, в ущерб капитализму. Ошибка Сокольникова состоит в том, что он не понял всей сложности и противоречивости происходящих в нашей экономике процессов.

Позвольте теперь сослаться на Ленина в вопросе об историческом характере госкапитализма, привести цитату по вопросу о том, когда и почему он предлагал госкапитализм, как главную форму, чем он был вынужден к этому, и при каких именно конкретных условиях он его предлагал. (Голос: “Просим!”.)

“Мы ни в коем случае не можем забывать того, что мы часто наблюдаем — социалистического отношения рабочих на принадлежащих государству фабриках, где рабочие сами собирают топливо, сырье и продукты, или когда рабочие стараются распределять правильно продукты промышленности среди крестьянства, довозят их средствами транспорта. Это есть социализм. Но рядом с ним существует мелкое хозяйство, которое сплошь и рядом существует независимо от него. Почему оно может существовать независимо от него? Потому, что крупная промышленность не восстановлена, потому, что социалистические фабрики могут получить, быть может, только десятую долю того, что они должны получать; и, поскольку они не получают, оно остается независимым от социалистических фабрик. Неимоверное разорение страны, недостаток топлива, сырья и транспорта приводят к тому, что мелкое производство существует отдельно от социализма. И я говорю: при таких условиях государственный капитализм — что это такое? — Это будет объединение мелкого производства. Капитал объединяет мелкое производство, капитал вырастает из мелкого производства. На этот счет нечего закрывать глаза. Конечно, свобода торговля означает рост капитализма; из этого никак вывернуться нельзя, и, кто вздумает вывертываться и отмахиваться, тот только тешит себя словами. Если есть мелкое хозяйство, если есть свобода обмена — появляется капитализм. Но страшен ли этот капитализм нам, если мы имеем в руках фабрики, заводы, транспорт и заграничную торговлю? И вот я говорил тогда, буду повторять теперь и считаю, что это неопровержимо, что этот капитализм нам не страшен. Таким капитализмом являются концессии” (см. т. XXVI, стр. 306; курсив везде мой. — И. Ст.).

Вот как Ленин подходил к вопросу о госкапитализме.

В 1921 году, когда своей промышленности у нас почти не было, сырья не хватало, а транспорт стоял, Ленин предлагал госкапитализм, как средство, через которое он думал связать крестьянское хозяйство с индустрией. И это было правильно. Но значит ли это, что Ленин считал этот путь желательным при всяких условиях? Конечно, не значит. Он шел на смычку через госкапитализм потому, что не было у нас развитой социалистической промышленности. Ну, а теперь? Можно ли сказать, что у нас нет теперь развитой госпромышленности? Конечно, нельзя сказать. Развитие пошло по другому руслу, концессии почти не привились, госпромышленность выросла, выросла госторговля, выросла кооперация, и смычка между городом и деревней стала устанавливаться через социалистическую промышленность. Мы оказались в лучшем положении, чем думали сами. Как можно после этого говорить, что госкапитализм есть главная форма нашего хозяйствования?

Беда оппозиции состоит в том, что она не хочет понять этих простых вещей.

8. Зиновьев и крестьянство

Вопрос о крестьянстве. Я говорил в своем докладе, и здесь ораторы утверждали, что у Зиновьева имеется уклон в сторону недооценки середняка, что он стоял определенно, недавно еще, на точке зрения нейтрализации среднего крестьянства и только теперь, после борьбы в партии, пытается перекочевать, обосноваться на другой точке зрения, на точке зрения прочного союза с середняком. Верно ли все это? Позвольте сослаться на некоторые документы.

В статье “О большевизации” Зиновьев в этом году писал:

“Есть ряд задач, которые совершенно общи всем партиям Коминтерна. Таков, например… верный подход к крестьянству. Есть три слоя в земледельческом населении всего мира, которые могут и должны быть завоеваны нами и стать союзниками пролетариата (сельскохозяйственный пролетариат, полупролетарии — парцелльные крестьяне и мелкое крестьянство, не прибегающее к найму чужой рабочей силы). Есть другой слой крестьянства (середняки), который должен быть, по крайней мере, нейтрализован нами” (“Правда” от 18 января 1925 г.; курсив везде мой. — И. Ст.)

Так пишет Зиновьев о середняке, спустя шесть лет после VIII съезда партии, где Ленин отверг лозунг нейтрализации середняка, заменив его лозунгом прочного союза с середняком. Бакаев спрашивает, что тут страшного? А я вас попрошу сравнить статью Зиновьева с тезисом Ленина о ставке на середняка и ответить, отошел Зиновьев от тезиса Ленина, или не отошел… (Возглас с места: “Подразумеваются другие страны, кроме России”. Шум.) Не выходит, товарищ, ибо в статье Зиновьева говорится о “задачах, которые совершенно общи всем партиям Коминтерна”. Неужели вы будете отрицать, что наша партия есть тоже часть Коминтерна? Тут прямо сказано: “всем партиям”. (Возглас со стороны ленинградской делегации: “В определенные моменты”. Общий смех.)

Сравните эту цитату из статьи Зиновьева о нейтрализации с цитатой из речи Ленина на VIII съезде партии о том, что нам нужен прочный союз с середняком, и вы поймете, что между ними нет ничего общего.

Характерно, что, прочтя эти строки в статье Зиновьева, тов. Ларин, этот сторонник “второй революции” в деревне, не замедлил к ним присоединиться. Я думаю, что хотя тов. Ларин на днях и выступал против Каменева и Зиновьева, и выступал он довольно удачно, но это не исключает того, что у нас есть с ним разногласия, и мы должны здесь отмежеваться от него. Вот как отзывается тов. Ларин об этой статье Зиновьева:

“Вполне правильно формулировал “верный подход к крестьянству” с точки зрения общих задач всех партий Коминтерна его председатель, Зиновьев” (Ларин. “Советская деревня”, стр. 80; курсив мой. — И. Ст.).

Я вижу, что тов. Ларин протестует, заявляя, что он оговаривается в своей книге о своем несогласии с Зиновьевым, поскольку Зиновьев распространяет лозунг нейтрализации середняка и на Россию. Это верно, что он в своей книге оговаривается об этом, утверждая, что нейтрализация недостаточна для нас, что нам нужно сделать “шаг дальше” в сторону “соглашения с середняком против кулака”. Но тут, к сожалению, припутывается тов. Лариным его схема “второй революции” против засилья кулака, что не разделяется нами, что сближает его с Зиновьевым и что заставляет меня несколько отмежеваться от него.

Как видите, в приведенном мною документе Зиновьев высказывается прямо и определенно за лозунг нейтрализации среднего крестьянства, вопреки Ленину, провозглашающему недостаточность нейтрализации и необходимость прочного союза с середняком.

Следующий документ. Зиновьев в своей книге “Ленинизм”, цитируя следующее место из Ленина, относящееся к 1918 году: “С крестьянством до конца буржуазно-демократической революции, — с беднейшей, пролетарской и полупролетарской частью крестьянства вперед к социалистической революции!”, — делает такой вывод:

“Основная… проблема, занимающая нас сейчас… освещена в приведенных положениях Ленина полностью и до конца. Ничего здесь не прибавишь, ни одного слова не убавишь. Здесь все сказано с ильичевской скупостью и выпуклостью, сжато и ясно — так, что просится в хрестоматию” (“Ленинизм”, стр. 60; курсив мой. И.Ст.).

Такова по Зиновьеву исчерпывающая характеристика ленинизма по крестьянскому вопросу. С крестьянством вообще против царя и помещиков, это — буржуазная революция. С беднотой против буржуазии, это — Октябрьская революция. Это все хорошо. Два ленинских лозунга даны. А как быть с третьим лозунгом Ленина — с середняком против кулака за социалистическое строительство? Куда девался этот третий лозунг Ленина? Его нет у Зиновьева. Он пропал. Хотя Зиновьев и утверждает, что “ничего здесь не прибавишь”, однако, если мы тут не прибавим третьего лозунга Ленина о прочном союзе пролетариата и бедноты с середняком, то рискуем исказить Ленина, как искажает его Зиновьев. Можно ли считать случайностью, что третий лозунг Ленина, являющийся теперь для нас наиболее актуальным лозунгом, пропал, оказался утерянным у Зиновьева? Нет, нельзя считать случайностью, ибо он стоит на точке зрения нейтрализации середняка. Разница между первым и вторым документом состоит лишь в том, что в первом он высказался против лозунга прочного союза с середняком, а во втором замолчал этот лозунг.

Третий документ — статья Зиновьева “Философия эпохи”. Я говорю о первоначальной редакции этой статьи, без тех изменений и добавлений, которые были потом внесены членами ЦК. Характерная черта этой статьи состоит в том, что она, так же как и второй документ, совершенно замалчивает вопрос о середняке и, обходя этот животрепещущий вопрос, толкует о каком-то неопределенном народническом равенстве без указания классовой подоплеки равенства. Там есть деревенская беднота, есть кулак, есть капиталист, есть выпады по адресу Бухарина, есть эсеровское равенство, есть Устрялов, но нет середняка и кооперативного плана Ленина, хотя статья и называется “Философия эпохи”. Когда тов. Молотов прислал мне эту статью (я был тогда в отъезде), я ответил грубой и резкой критикой. Да, товарищи, человек я прямой и грубый, это верно, я этого не отрицаю. (Смех.) Я ответил грубой критикой, ибо нельзя терпеть, чтобы Зиновьев в продолжение года систематически замалчивал или искажал характернейшие черты ленинизма в крестьянском вопросе, очередной лозунг нашей партии о союзе с основной массой крестьянства. Вот как я ответил тогда тов. Молотову:

“Статья Зиновьева “Философия эпохи” представляет искривление партлинии в духе Ларина. Она толкует о XIV конференции, но главная тема этой конференции — среднее крестьянство и кооперация — обойдена. Среднее крестьянство и кооперативный план Ленина исчезли. Это не случайность. Говорить после этого о “борьбе за истолкование” решений XIV конференции — значит вести линию на нарушение этих решений. Смешивать Бухарина со Столыпиным, как это делает Зиновьев, — значит лгать на Бухарина. Этак можно смешать со Столыпиным и Ленина, который говорил: “торгуйте и учитесь торговать”. Лозунг о равенстве в данный момент есть эсеровская демагогия. Никакого равенства не может быть, пока есть классы и пока есть труд квалифицированный и неквалифицированный (см. “Государство и революция” Ленина). Надо говорить не о неопределенном равенстве, а об уничтожении классов, о социализме. Называть нашу революцию “неклассической” — значит скатиться к меньшевизму. Статью надо переделать, по-моему, коренным образом, так, чтобы она не носила характера платформы к XIV съезду.

12 сентября 1925 г.

И. Сталин”.

Все это я готов и сейчас отстаивать. Каждое слово, каждую фразу.

Нельзя говорить о равенстве в основной руководящей статье, не давая строгого определения, о каком равенстве идет речь — равенстве крестьян с рабочим классом, равенстве внутри крестьянства, равенстве внутри рабочего класса, между квалифицированными и неквалифицированными, или о равенстве в смысле уничтожения классов. Нельзя замалчивать в руководящей статье очередные лозунги партии о работе в деревне. Нельзя играть фразой о равенстве, ибо это есть игра с огнем, так же как нельзя играть фразой о ленинизме, замалчивая очередной лозунг ленинизма в вопросе о крестьянстве.

Таковы три документа: статья Зиновьева (январь 1925 г.) за нейтрализацию середняка, книга Зиновьева “Ленинизм” (сентябрь 1925 г.), замалчивающая третий лозунг Ленина о середняке, и новая статья Зиновьева “Философия эпохи” (сентябрь 1925 г.), замалчивающая середняка и кооперативный план Ленина.

Случайно ли это постоянное вихляние Зиновьева в крестьянском вопросе?

Вы видите, что оно не случайно.

Недавно в докладе по отчету ЦК в Ленинграде Зиновьев, наконец, решился высказаться за лозунг прочного союза с середняком. Это после борьбы, после трений, после столкновений в ЦК. Это очень хорошо. Но я не уверен, что потом он от этого не откажется. Ибо, как показывают факты, Зиновьев никогда не страдал той твердостью линии в крестьянском вопросе, какая нам нужна. (Аплодисменты.)

Вот несколько фактов из области колебаний Зиновьева в крестьянском вопросе. В 1924 году Зиновьев отстаивал на пленуме ЦК “крестьянскую” политику организации беспартийных крестьянских фракций в центре и на местах с еженедельной газетой. Это предложение было отклонено ввиду возражений в ЦК. Немного раньше этого Зиновьев даже бравировал тем, что у него есть “крестьянский уклон”. Вот что он говорил, например, на XII съезде партии: “Когда мне говорят: у вас “уклон”, вы уклоняетесь в сторону крестьянства, — я отвечаю: да, мы не только “уклоняться” должны в сторону крестьянства и его хозяйственных потребностей, но нам надо поклониться и, если нужно, преклониться перед хозяйственными потребностями того крестьянина, который идет за нашим пролетариатом”. Вы слышите: “уклониться”, “поклониться”, “преклониться”. (Смех, аплодисменты.) Потом, когда с крестьянством стало лучше, когда наше положение улучшилось в деревне, Зиновьев сделал “поворот” от увлечения, взяв под подозрение середняка и провозгласив лозунг нейтрализации. Спустя некоторое время он сделал новый “поворот”, потребовал по сути дела пересмотра решений XIV конференции (“Философия эпохи”) и, обвиняя в крестьянском уклоне чуть ли не весь ЦК, стал “уклоняться” более решительно против середняка. Наконец, к XIV съезду партии он опять делает еще один “поворот”, уже в сторону союза с середняком, и, пожалуй, начнет еще хвастать, что вновь готов “преклониться” перед крестьянством.

Какая гарантия, что Зиновьев не колебнется еще разочек?

Но это ведь качка, товарищи, а не политика. (Смех, аплодисменты.) Это ведь истерика, а не политика. (Возгласы: “Правильно!”)

Говорят, что не надо обращать специального внимания на борьбу против второго уклона. Это неверно. Если есть у нас два уклона — уклон Богушевского и уклон Зиновьева, — то вы должны понять, что Богушевский ни в какое сравнение с Зиновьевым не идет. Богушевский человек конченный. (Смех.) У Богушевского нет своего печатного органа. А уклон в сторону нейтрализации середняка, уклон против прочного союза с середняком, уклон зиновьевский имеет свой орган и до сих пор еще продолжает бороться с ЦК. Этот орган называется “Ленинградской Правдой”.[67] Ибо что такое состряпанный недавно в Ленинграде термин “середняцкий большевизм”, о котором с пеной у рта говорит “Ленинградская Правда”, как не показатель того, что эта газета отошла от ленинизма в крестьянском вопросе? Разве не ясно, хотя бы из одного этого обстоятельства, что борьба со вторым уклоном труднее, чем борьба с первым уклоном, уклоном Богушевского? Вот почему, имея перед собой такого представителя второго уклона, или такого защитника и покровителя второго уклона, каким является “Ленинградская Правда”, мы должны принять все меры, чтобы партия была особенно подготовлена к борьбе с этим уклоном, который силен, который сложен и против которого надо сосредоточить огонь. Вот почему этот второй уклон должен быть предметом особого внимания нашей партии. (Голоса: “Правильно!”. Аплодисменты.)

9. К истории разногласий

Позвольте теперь перейти к истории нашей внутренней борьбы внутри большинства Центрального Комитета. С чего началась наша размолвка? Началась она с вопроса о том, “как быть с Троцким”. Это было в конце 1924 года. Группа ленинградцев вначале предлагала исключение Троцкого из партии. Я имею тут в виду период дискуссии 1924 года. Ленинградский губком вынес постановление об исключении Троцкого из партии. Мы, т. е. большинство ЦК, не согласились с этим (голоса: “Правильно!”), имели некоторую борьбу с ленинградцами и убедили их выбросить из своей резолюции пункт об исключении. Спустя некоторое время после этого, когда собрался у нас пленум ЦК и ленинградцы вместе с Каменевым потребовали немедленного исключения Троцкого из Политбюро, мы не согласились и с этим предложением оппозиции, получили большинство в ЦК и ограничились снятием Троцкого с поста наркомвоена. Мы не согласились с Зиновьевым и Каменевым потому, что знали, что политика отсечения чревата большими опасностями для партии, что метод отсечения, метод пускания крови — а они требовали крови — опасен, заразителен: сегодня одного отсекли, завтра другого, послезавтра третьего, — что же у нас останется в партии? (Аплодисменты.)

В этом первом столкновении внутри большинства ЦК сказалась основная разница между нами в вопросах организационной политики в партии.

Второй вопрос, который вызвал у нас разногласия, это — вопрос, связанный с выступлением Саркиса против Бухарина. Это было на XXI Ленинградской конференции в январе 1925 года. Саркис выступил тогда с обвинением Бухарина в синдикализме. Вот его слова:

“Мы читали в московской “Правде” статью Бухарина о рабочих и сельских корреспондентах. Такие взгляды, какие развивает Бухарин, в нашей организации не имеют сторонников. Но такие взгляды, можно сказать, взгляды своего рода синдикалистские, не большевистские, антипартийные, имеются у ряда даже ответственных товарищей (повторяю, не в ленинградской, а в других организациях). Взгляды эти трактуют о независимости и экстерриториальности разных массовых рабоче-крестьянских общественных организаций от коммунистической партии” (Стенограф. отчет XXI Ленинградской конференции).

Это выступление было, во-первых, принципиальной ошибкой Саркиса, ибо Бухарин был абсолютно прав в вопросе о рабселькоровском движении, во-вторых, здесь было допущено, не без поощрения со стороны руководителей ленинградской организации, грубейшее нарушение элементарных правил товарищеского обсуждения вопроса. Нечего и говорить, что это обстоятельство не могло не ухудшить отношений внутри ЦК. Дело кончилось открытым признанием в печати со стороны Саркиса своей ошибки.

Этот инцидент показал, что открытое призвание своей ошибки является лучшим способом избегнуть открытой дискуссии и изжить разногласия в порядке внутреннем.

Третий вопрос — это вопрос о ленинградском комсомоле. Тут сидят члены губкомов, и они, вероятно, помнят, что у Политбюро было соответствующее решение насчет ленинградского губкомола, пытавшегося созвать в Ленинграде почти что всероссийскую конференцию комсомола без ведома и согласия ЦК союза молодежи. С решением ЦК РКП(б) вы знакомы. Мы не могли допустить, чтобы рядом с Центральным Комитетом комсомола существовал еще другой центр, конкурирующий с ним и противопоставляющий себя этому центру. Мы, как большевики, не могли допустить двоецентрия. Вот почему ЦК счел нужным принять меры к освежению ЦК молодежи, допустившего этот сепаратизм, и к снятию Сафарова с поста руководителя ленинградского губкомола.

Этот инцидент показал, что ленинградские товарищи имеют тенденцию превратить свою ленинградскую организацию в центр борьбы против ЦК.

Четвертый вопрос — это вопрос, поставленный Зиновьевым, об организации в Ленинграде специального журнала под названием “Большевик” с редакцией в составе: Зиновьева, Сафарова, Вардина, Саркиса и Тарханова. Мы не согласились с этим, заявив, что такой журнал, параллельный московскому “Большевику”, неминуемо превратится в орган группы, во фракционный орган оппозиции, что такой шаг опасен и подорвет единство партии. Иначе говоря, мы запретили выход журнала. Теперь нас хотят запугать словом “запрещение”. Но это пустяки, товарищи. Мы не либералы. Для нас интересы партии выше формального демократизма. Да, мы запретили выход фракционного органа и подобные вещи будем и впредь запрещать. (Голоса: “Правильно! Ясно!”. Бурные аплодисменты.)

Этот инцидент показал, что ленинградская верхушка хочет обособиться в особую группировку.

Дальше, вопрос о Бухарине. Я имею в виду лозунг “обогащайтесь”. Я имею в виду апрельскую речь Бухарина, когда у него вырвалось слово “обогащайтесь”. Через два дня открылась апрельская конференция нашей партии. Не кто иной, как я, в президиуме конференции, в присутствии Сокольникова, Зиновьева, Каменева и Калинина, заявил, что лозунг “обогащайтесь” не есть наш лозунг. Я не помню, чтобы Бухарин возражал против этого протеста. Когда тов. Ларин потребовал слова на конференции, кажется, против Бухарина, то не кто иной, как Зиновьев, потребовал тогда недопущения выступления против Бухарина. Однако, после этого тов. Крупская присылает статью против Бухарина, требуя ее напечатания. Бухарин, конечно, не остается в долгу и в свою очередь пишет статью против тов. Крупской. Большинство ЦК решает не печатать ни одной дискуссионной статьи, не открывать дискуссии и предложить Бухарину заявить в печати об ошибочности лозунга “обогащайтесь”, с чем он соглашается и что он выполняет потом, после своего возвращения из отпуска, в статье против Устрялова. Теперь думают Каменев и Зиновьев кое-кого запугать жупелом “запрещение”, по-либеральному возмущаясь, что мы запретили печатание статьи тов. Крупской. Никого вы этим не запугаете. Во-первых, мы не напечатали не только статью тов. Крупской, но и статью Бухарина. Во-вторых, почему бы не запретить к печатанию статью тов. Крупской, если этого требуют от нас интересы единства партии? А чем, собственно, отличается тов. Крупская от всякого другого ответственного товарища? Не думаете ли вы, что интересы отдельных товарищей должны быть поставлены выше интересов партии и ее единства? Разве товарищам из оппозиции не известно, что для нас, для большевиков, формальный демократизм — пустышка, а реальные интересы партии — все? (Аплодисменты.)

Пусть укажут товарищи хоть одну статью в Центральном Органе партии, в “Правде”, которая бы оправдывала прямо или косвенно лозунг “обогащайтесь”. Они не укажут, ибо нет таких статей в природе. Был случай, единственный случай, когда в “Комсомольской Правде” Стецкий написал статью, где он лозунг “обогащайтесь” старается оправдать в мягкой, в еле заметной форме. И что же? На другой же день после этого Секретариат ЦК призывает к порядку редакцию этой газеты в специальном письме за подписью Молотова, Андреева и Сталина. Это было 2 июня 1925 года. А спустя несколько дней Оргбюро ЦК постановляет, при полном согласии Бухарина, предрешить снятие редактора этой газеты. Вот выдержка из этого письма:

“Гор. Москва. 2 июня 1925 г. Всем членам редакции “Комсомольской Правды”.

Считаем, что некоторые места в статьях Стецкого “Новый этап новой экономической политики” вызывают сомнения. В этих статьях, правда, в мягкой форме проводится лозунг “обогащайтесь”. Лозунг этот не наш, он неправилен, он вызывает целый ряд сомнений и недоразумений, и ему не должно быть места в руководящей статье в “Комсомольской Правде”. Наш лозунг — социалистическое накопление. Мы снимаем административные преграды, стоящие на пути поднятия благосостояния деревни. Эта операция безусловно облегчает всякое накопление, и частнокапиталистическое и социалистическое. Но никогда еще партия не говорила, что она своим лозунгом ставит частное накопление”…

Известны ли все эти факты оппозиции? Конечно, известны. Почему же, в таком случае, не прекращают они травлю против Бухарина? Доколе будут они кричать об ошибке Бухарина?

Я знаю ошибки некоторых товарищей, например, в октябре 1917 года, в сравнении с которыми ошибка Бухарина не стоит даже внимания. Эти товарищи не только ошибались тогда, но имели “смелость” дважды нарушить важнейшее постановление ЦК, принятое под руководством и в присутствии Ленина. И все же партия забыла об этих ошибках, как только эти товарищи признали свои ошибки. Но Бухарин допустил в сравнении с этими товарищами незначительную ошибку. И он не нарушил ни одного постановления ЦК. Чем объяснить, что, несмотря на это, все еще продолжается разнузданная травля Бухарина? Чего, собственно, хотят от Бухарина?

Так обстоит дело с вопросом об ошибке Бухарина.

Дальше вопрос о статье Зиновьева “Философия эпохи” и о докладе Каменева на собрании московского пленума осенью этого года, в конце лета, — вопрос, который тоже обострил наши внутрипартийные отношения. Я об этом уже говорил в своей речи и повторяться не буду. Речь шла тогда о “Философии эпохи”, об ошибках этой статьи, о том, как мы эти ошибки исправляли, об ошибках Каменева в связи с хлебо-фуражным балансом ЦСУ, о том, как Каменев принял на веру цифры ЦСУ насчет 61 % товарных излишков в верхних группах крестьянства и потом, как он под давлением наших товарищей должен был исправить свою ошибку в своем особом заявлении в СТО, напечатанном в газетах, о том, что больше половины излишков находится в руках середняков. Все это, несомненно, обостряло наши отношения.

В дальнейшем вопросы, связанные с октябрьским пленумом, — новые осложнения, где оппозиция требовала открытой дискуссии, где всплыл вопрос о так называемом “термидоре” Залуцкого, и в конце всего этого — Ленинградская конференция, которая с первого же дня открыла огонь против ЦК. Я имею в виду выступления Сафарова, Саркиса, Шелавина и др. Я имею в виду выступление Зиновьева, одну из последних его речей при закрытии конференции, где он призвал конференцию к войне против москвичей, предложив избрать делегацию из людей, готовых к борьбе против ЦК. Так было дело. Именно поэтому не попали в ленинградскую делегацию рабочие-большевики Комаров и Лобов (они не приняли платформу борьбы против ЦК). Их заменили в делегации Гордон и Тарханов. Поставьте на одну чашку весов Гордона и Тарханова, на другую — Комарова и Лобова, и любой беспристрастный человек скажет, что первые не выдержат сравнения со вторыми. (Аплодисменты.) А в чем состоит вина Лобова и Комарова? Вся вина Комарова и Лобова состоит в том, что они не захотели пойти против ЦК. В этом вся их вина. Ведь всего месяц назад предлагали ленинградцы Комарова первым секретарем своей организации. Так ведь было дело. Так или нет? (Голоса из ленинградской делегации: “Так, так”.) Что же такое могло случиться с Комаровым за месяц? (Бухарин: “Он переродился за месяц”.) Что же могло случиться за месяц, что члена ЦК Комарова, которого вы сами предлагали первым секретарем вашей организации, вышибли из секретариата Ленинградского комитета и не сочли возможным избрать его одним из делегатов на съезд? (Голос со стороны ленинградцев: “Он оскорбил конференцию”. Голос: “Это ложь, Наумов!”. Шум.)

10. Платформа оппозиции

А теперь перейдем к платформе Зиновьева и Каменева, Сокольникова и Лашевича. Пора и о платформе оппозиции поговорить. Она у них довольно оригинальная. Много разнообразных речей у нас было сказано со стороны оппозиции. Каменев говорил одно, тянул в одну сторону, Зиновьев говорил другое, тянул в другую сторону, Лашевич — третье, Сокольников — четвертое. Но, несмотря на разнообразие, все они сходились на одном. На чем же они сошлись? В чем же состоит их платформа? Их платформа — реформа Секретариата ЦК. Единственное общее, что вполне объединяет их, — вопрос о Секретариате. Это странно и смешно, но это факт.

Этот вопрос имеет свою историю. В 1923 году, после XII съезда, люди, собравшиеся в “пещере” (смех), выработали платформу об уничтожении Политбюро и политизировании Секретариата, т. е. о превращении Секретариата в политический и организационный руководящий орган в составе Зиновьева, Троцкого и Сталина. Каков смысл этой платформы? Что это значит? Это значит руководить партией без Калинина, без Молотова. Из этой платформы ничего не вышло, не только потому, что она была в то время беспринципной, но и потому, что без указанных мной товарищей руководить партией в данный момент невозможно. На вопрос, заданный мне в письменной форме из недр Кисловодска, я ответил отрицательно, заявив, что, если товарищи настаивают, я готов очистить место без шума, без дискуссии, открытой или скрытой, и без требования гарантий прав меньшинства. (Смех.)

Это была, так сказать, первая стадия.

А теперь у нас наступила, оказывается, вторая стадия, противоположная первой. Теперь требуют уже не политизирования, а техницизирования Секретариата, не уничтожения Политбюро, а его полновластия.

Что же, если превращение Секретариата в простой технический аппарат представляет действительное удобство для Каменева, может быть, следовало бы и согласиться с этим. Боюсь только, что партия с этим не согласится. (Голос: “Правильно!”) Будет ли, сможет ли технический Секретариат подготавливать те вопросы, которые он должен подготавливать и для Оргбюро, и для Политбюро, я в этом сомневаюсь.

Но когда говорят о полновластном Политбюро, то такая платформа стоит того, чтобы отдать ее курам на смех. Разве Политбюро не полновластно? Разве Секретариат и Оргбюро не подчинены Политбюро? А пленум ЦК? Почему о пленуме ЦК не говорит наша оппозиция? Не думает ли она сделать Политбюро полновластнее пленума?

Нет, положительно не везет оппозиции с ее платформой или платформами о Секретариате.

11. Их “миролюбие”

Что же дальше, спросите вы, что предпринять для того, чтобы выйти из создавшегося положения? Этот вопрос занимал нас все время, как во время съезда, так и перед съездом. Нам нужно единство партийных рядов — вот в чем теперь вопрос. Оппозиция любит говорить о трудностях. Но есть одна трудность, которая опаснее всех трудностей и которую создала нам оппозиция, — это опасность разброда и дезорганизации партии. (Аплодисменты.) Надо, прежде всего, преодолеть эту трудность. Мы это имели в виду, когда за два дня до съезда обратились к оппозиции с компромиссными условиями соглашения, рассчитанными на возможное примирение. Вот текст этого обращения:

“Нижеподписавшиеся члены ЦК полагают, что подготовка к партийному съезду велась рядом руководящих товарищей ленинградской организации вразрез с линией ЦК партии и против сторонников этой линии в Ленинграде. Нижеподписавшиеся члены ЦК считают совершенно правильной резолюцию Московской конференции как по существу, так и по форме, и полагают, что ЦК обязан давать отпор всем и всяческим тенденциям, идущим против партийной линии и дезорганизующим партию.

Однако, в целях единства партии, мира внутри партии, предупреждения возможной опасности отчуждения ленинградской организации, одной из лучших организаций РКП, от ЦК партии — нижеподписавшиеся считают возможным — при закреплении съездом четкой и ясной политической линии ЦК — пойти на ряд уступок. Ввиду этого мы вносим следующие предложения:

1. При составлении резолюции по отчету ЦК принять за основу резолюцию Московской конференции, смягчив отдельные формулировки.

2. Печатание письма Ленинградской конференции и ответа МК на письмо, как в газетах, так и в бюллетенях, признать в интересах единства нецелесообразным.

3. Членам Политбюро… не выступать друг против друга на съезде.

4. В речах на съезде отмежеваться от Саркиса (регулирование состава партии) и Сафарова (госкапитализм).

5. Ошибку насчет Комарова, Лобова и Москвина исправить организационно.

6. Решение ЦК о включении в Секретариат ЦК ленинградца провести немедля после съезда.

7. В видах усиления связи с Центральным Органом в редакционную коллегию Центрального Органа включить одного работника из Ленинграда.

8. Ввиду слабости редактора “Ленинградской Правды” (Гладнев) признать необходимой замену его более сильным товарищем по соглашению с ЦК.

Калинин, Сталин, Молотов, Дзержинский и др.

15/XII 1925 г.”

Вот какой компромисс предлагали мы, товарищи.

Но оппозиция не пошла на соглашение. Она предпочла миру открытую и жестокую борьбу на съезде. Таково “миролюбие” оппозиции.

12. Партия добьется единства

В основном мы и теперь остаемся на точке зрения этого документа. В нашем проекте резолюции мы, как вы знаете, уже смягчили некоторые формулировки в интересах мира в партии.

Мы против отсечения. Мы против политики отсечения. Это не значит, что вождям позволено будет безнаказанно ломаться и садиться партии на голову. Нет уж, извините. Поклонов в отношении вождей не будет. (Возгласы: “Правильно!”. Аплодисменты.) Мы за единство, мы против отсечения. Политика отсечения противна нам. Партия хочет единства, и она добьется его вместе с Каменевым и Зиновьевым, если они этого захотят, без них — если они этого не захотят. (Возгласы: “Правильно!”. Аплодисменты.)

А чего требует единство? Того, чтобы меньшинство подчинялось большинству. Без этого не бывает и не может быть никакого единства партии.

Мы против специального дискуссионного листка. В “Большевике” имеется дискуссионный отдел. Этого будет вполне достаточно. Нельзя увлекаться дискуссией. Мы — партия, правящая страной, — не забывайте этого. Не забывайте, что каждая размолвка вверху отдается в стране, как минус для нас. Я уже не говорю о загранице.

Органы ЦК, должно быть, останутся в том же виде, в каком они существуют. Едва ли партия согласится ид ломать. (Возгласы: “Правильно!”. Аплодисменты.) Политбюро и так полновластно, оно выше всех органов ЦК, кроме пленума. А высший орган — пленум, о котором иногда забывают. Пленум решает у нас все, и он призывает к порядку своих лидеров, когда они начинают терять равновесие. (Возгласы: “Правильно!” Смех. Аплодисменты.)

Единство у нас должно быть, и оно будет, если партия, если съезд проявит характер и не поддастся запугиванию. (Голоса: “Не поддадимся, тут народ стреляный”.) Если кто-либо из нас будет зарываться, нас будут призывать к порядку, — это необходимо, это нужно. Руководить партией вне коллегии нельзя. Глупо мечтать об этом после Ильича (аплодисменты), глупо об этом говорить.

Коллегиальная работа, коллегиальное руководство, единство в партии, единство в органах ЦК при условии подчинения меньшинства большинству, — вот что нам нужно теперь.

Что касается ленинградских рабочих-коммунистов, то я не сомневаюсь, что они всегда будут в первых рядах нашей партии. Вместе с ними строили мы партию, вместе с ними ее выносили, вместе с ними подняли знамя восстания в октябре 1917 года, вместе с ними победили буржуазию, вместе с ними боролись и будем бороться с трудностями на путях нашего строительства. Я не сомневаюсь, что ленинградские рабочие-коммунисты не отстанут от своих друзей в других промышленных центрах в борьбе за железное ленинское единство партии. (Бурные аплодисменты. “Интернационал”.)

“Правда” № 296, 29 декабря 1925 г.