Сбивать – или не сбивать?

Одним из самых распространенных и живучих является миф о немецких самолетах-разведчиках, которые накануне войны безнаказанно летали над советской территорией, всю систему базирования советской авиации (да и не только авиации) досконально выявили, а сбивать обнаглевших от безнаказанности фрицев нашим соколам-летчикам не разрешали. А еще, бывало, не выдержит душа у какого летчика, бросится он к своему верному И-16, поднимется в небо, да и свалит меткой очередью фашистского стервятника. Так вот, после посадки героя этого хватают «особисты» и волокут в расстрельный подвал – не провоцируй, мол, немцев, не нарушай «приказ Сталина». Есть еще подвариант этого мифа – пресловутый приказ, запрещающий сбивать нарушителей, якобы отдал не Сталин (Сталина подло обманули), а кровавый сатрап Берия…

В подлинных документах история эта выглядит по-другому. Не так красочно.

«Доношу о нарушении госграницы германскими самолетами 25 мая сего года.

1) В 11–23 в районе поста ВНОС 2063 Велиново, 40 км юго-западнее г. Бельск (т. е. 5–7 км от линии границы того времени. – М.С.) один самолет тип До-17 на большой высоте [пересек границу] и прошел над пунктами (следует перечень хуторов и местечек. – М.С.) и в районе Следяново в 11–51 ушел на свою территорию. При нарушении производилось оповещение аэродромов Бельск (в 11–23), Тарново (в 11–23), Белосток (11–41). Вылет нашей авиации произведен с аэродрома Бельск (в 11–26), Тарново (в 11–26) и Белосток (в 11–43). Самолет нашей авиацией обнаружен не был.

2) Один самолет тип До-17 на высоте Н=1000 м пересек границу и находился над нашей территорией 2 минуты.

3) В 13–05 один самолет 2-моторный, не установленного типа, на высоте Н=7000 м нарушил госграницу в районе Домачево (южнее г. Брест), прошел по курсу 360 град. до Бреста, повернул на 180 град и в 13–37 ушел на свою территорию в районе Приборово (южнее Домачево 10 км). При нарушении произведено оповещение аэродрома Брест в 1306. Вылет нашей авиации произведен с аэродрома Брест в 13–08. Самолет нашей авиацией обнаружен не был».

Это – текст телеграммы, отправленной 26 мая 1941 г. начальником штаба Западного ОВО генерал-майором Климовских начальнику Генштаба Красной Армии генералу армии Жукову.

Вот еще одна телеграмма, подписана Военным советом Западного ОВО в полном составе:

«Заместителю предсовнаркома тов. Молотову.

Наркому обороны тов. Тимошенко.

По донесению командира 10 САД (дивизия базировалась в полосе Брест, Кобрин, Пинск. – М.С.) полковника Белова в 19–30 26 мая самолет Ме-110 в районе Семятыче (приграничный поселок в 60 км северо-западнее Бреста. – М.С.) на высоте Н=8500 м нарушил госграницу. Вылетевший на перехват нарушителя капитан Савченко, командир эскадрильи 123 ИАП, на самолете И-153 на высоте Н=8600 м эволюциями потребовал от экипажа Ме-110 следовать на наш аэродром. Нарушитель открыл заградительный огонь. В свою очередь капитан Савченко открыл ответный огонь. Нарушитель с большой скоростью ушел на свою территорию. Капитан Савченко произвел посадку благополучно на аэродроме Лыщицы. Повреждений на нашем самолете нет. Для детального расследования на месте в 4–00 27 мая вылетел зам. начальника штаба 10 САД майор Тимченко. Результат донесу.

Одновременно докладываю, что 25 и 26 мая немецкие самолеты подозрительно часто, в ясную погоду, теряли ориентировку и залетали на большой высоте на нашу территорию, следуя вдоль границы на незначительном удалении (3–10 км), а один самолет 25 мая прорвался до н. п. Боцоки (10 км юго-западнее Бельск). С подъемом наших самолетов нарушители сразу уходят на свою территорию.

Павлов, Фоминых, Климовских».

30 мая. Телеграмма, подписанная Ватутиным, летит из Москвы в штаб Ленинградского ВО:

«Шифротелеграммой № 40/оп от 30 мая начальник штаба ЛВО [генерал-майор] Никишев донес о нарушении госграницы финским самолетом. Из донесения видно, что ни истребительная авиация, ни зенитная артиллерия не имели попытки противодействовать нарушителю. Нарком обороны приказал:

1) Повысить готовность истребительной авиации и зенитных средств. Нарушителей границы уничтожать, не допуская нарушения границы нашими самолетами.

2) Донести через Генштаб – почему не вылетели истребители 29.5 для уничтожения нарушителя».

6 июня. Начальник Оперативного отдела штаба Западного ОВО генерал-майор Семенов докладывает начальнику Генштаба Жукову:

«6 июня сего года по донесению пограничного поста № 2087 Студенично в 13–05 в районе Августов была нарушена госграница германским самолетом типа разведчика на Н=2000. Самолет находился над нашей территорией до 13–11 и в пункте Студенично (10 км северо-восточнее Августов) ушел на свою территорию. При нарушении производилось оповещение аэродрома Новый Двор (42 км от Августова. – М.С.) в 13–05, взлет был в 13–06. Германский самолет обнаружен северо-западнее пункта Грузки. Посадить самолет не удалось ввиду перехода последнего на свою территорию».

9 июня 1941 г. Начальник штаба Одесского ВО генерал-майор Захаров шлет телеграмму в Генштаб. Ситуация стандартная: в 12–00 самолет-нарушитель пересек границу, в 12–26 ушел обратно на румынскую территорию. «В 12–04 с площадки Куза-Вода (2 км севернее Этулия) подняты два истребителя И-16, обнаружившие в воздухе указанный самолет курсом на юго-запад. Преследование закончилось безрезультатно».

Синим карандашом на документе резолюция с подписью Жукова:

«Молния. Тов. Захарову. Что значит «преследование закончилось безрезультатно» не можем (далее неразборчиво. – М.С.). Вам ставлю на вид за такое безответственное донесение. Донести с исчерпывающей полнотой для доклада наркому и правительству. Кто виновен?»

На этом прервемся, внимательно перечитаем и обдумаем прочитанное. Прежде всего, оценим интервал времени между оповещением аэродромов и взлетом дежурного звена. Никто не спит на «мирно спящих аэродромах»; система ВНОС, связь наблюдательных пунктов с аэродромами истребительной авиации работают, как часы. При этом перехватить, принудить к посадке или уничтожить самолет-нарушитель не удается – но вовсе не из-за вредительских козней сатрапа Берия. Все гораздо проще и банальнее: хотели, но не смогли. А не смогли потому, что техника той эпохи для решения такой задачи соответствовала мало.

Типовому самолету-истребителю начала 40-х гг. требовалось 6–7 минут для того, чтобы забраться на высоту 5 км. Очень хорошему, такому как советский И-153 или немецкий Bf-109F, хватало 5,3 минуты. Дальше – хуже, с ростом высоты полета скороподъемность поршневых истребителей падает, и для подъема на 8 км может потребоваться минут 10. Но даже одна минута – это 60 секунд, за которые разведчик типа Ме-110 может, отнюдь не насилуя моторы, удалиться на 8 км. За пять минут – на 40 км. После этого и при отсутствии системы радиолокационного наблюдения и наведения истребителя на цель перехват становится практически невозможным.

А если командиру эскадрильи 123 ИАП капитану Савченко удалось догнать Ме-110, да еще и на высоте 8600 метров – так ведь это не простой полк и не простой капитан. Сформированный в марте 1940 г. 123 ИАП еще в довоенное время стал одним из лучших в составе ВВС Западного ОВО, а его летчики к моменту начала боевых действий успели налетать 7600 часов. В первый день войны 123 ИАП стал самым результативным истребительным полком во всей группировке советских ВВС – реально сбито или повреждено 8–10 самолетов противника. Результат тем более невероятный, что на своих действительной устаревших «Чайках» истребители 123 ИАП сражались с элитной эскадрой Мельдерса (JG-51), перевооруженной к тому времени на новейшие «мессершмитты» Bf-109 серии F. После того как в полдень 22 июня командир полка майор Сурин погиб на четвертом боевом вылете, командование уцелевшими остатками 123-го и 33-го истребительных полков взял на себя тот самый капитан Савченко. 22 июня он сбил (скажем аккуратнее – заявил) два самолета противника, 23 июня – еще два. Увы, судьба была к нему немилосердна – через несколько дней капитан Савченко погибнет при штурмовке немецкой мехколонны в районе Бобруйска…

Вернемся, однако, к событиям последних предвоенных дней. У Советского Союза была еще одна «горячая граница», дальневосточная. И не случайно развернутые там войска уже в мирное время были сведены в Дальневосточный фронт. Именно там и произошел первый (из выявленных мною в документах) случай реального уничтожения самолета-нарушителя. По странной иронии судьбы самолет был немецкого производства – четырехместный Bf-108A «Тайфун».

Перейти (перелететь) границу у реки самураям удалось – но только в одну сторону. 9 июня 1941 г. начальник штаба Дальневосточного фронта генерал-лейтенант Смородинов докладывает начальнику Генштаба генералу армии Жукову:

«…После того как японский самолет, несмотря на требования летчика о посадке и предупредительной очереди, перешел на бреющий полет и на большой скорости начал уходить, летчик мл. лейтенант Кондик дал одну очередь по самолету и японский самолет упал в районе Чернянино. Летчика Кондик в Ворошиловске опрашивал лично комвойсками фронта тов. Апанасенко. Кондик доложил, что он, с риском для себя, подлетал вплотную к японскому самолету и предупреждал о посадке, но японский самолет, несмотря ни на какие предупреждения, продолжал уходить. После предупредительных очередей мл. лейтенант Кондик, на основе инструкции командира полка майора Субботина, принял решение открыть огонь по самолету…

В инструкции дежурным звеньям, утвержденной командиром 40 ИАП майором Субботиным, в п. 7 имеется такое указание: «Все самолеты иностранной авиации, летящие над нашей территорией, немедленно эволюцией принуждать сажаться, а в крайнем случае, при попытке уйти на свою территорию – уничтожить». Майор Субботин включение этого пункта в свою инструкцию объясняет тем, что он так понял и понимает пункт 1 приказа наркома обороны, в котором указано: «При нарушении границы японскими самолетами или воздухоплавательными аппаратами огонь открывать только в крайних случаях – залет в запретную зону в глубине территории округа».

Японский самолет углубился на нашу территорию до Галенки – 40 км от границы, и находился над Укрепрайоном, являющимся запретной зоной. Комвойсками фронта считает летчика Кондик невиновным».

Этот доклад примечателен по меньшей мере двумя обстоятельствами. Во-первых, в нем, наконец-то, появляется приказ. Не мифический «приказ Сталина, который запретил сбивать», а вполне реальный приказ наркома обороны СССР, в котором была указана ситуация, в которой сбивать самолеты-нарушители было не только можно, но и нужно. Во-вторых, документ позволяет понять – из каких подлинных фактов вырос позднейший миф. Да, эпизод со сбитым японским самолетом рассматривался как происшествие совершенно чрезвычайное, и для «разбора полетов» младшего лейтенанта прибыл лично командующий ДВФ в звании генерала армии. Тем не менее при условии твердой позиции вышестоящих командиров, которые не стали сваливать ответственность на подчиненного, ничего плохого со столь метко стреляющим летчиком («Кондик дал одну очередь по самолету») не случилось.

Во второй половине июня резко обострилась воздушная обстановка на северном фланге будущего фронта – немцы готовились к наступлению на Мурманск и лихорадочно наверстывали упущенное ранее время. 18 июня 1941 г. четыре самолета нарушили границу, были обстреляны нашей зенитной артиллерией, но ушли в целости и невредимости на север. Начальник штаба Ленинградского ВО генерал-майор Никишев в своем докладе Жукову сообщает: «Даны указания частям о повышении бдительности; при появлении неизвестных самолетов, нарушающих границу, сбивать их». 19 июня 1941 г. аналогичный приказ («уничтожать неизвестные самолеты, нарушающие госграницу») отдал своим подчиненным и командующий Северной зоны ПВО генерал-майор Крюков.

Приказы, даже самые однозначные, не помогли, однако же, решить главную тактико-техническую проблему – низкая скорость и скороподъемность истребителей не позволяли обеспечить перехват из положения «дежурство на земле». Обстоятельства заставили перейти к крайне затратному дежурству в воздухе. 19 июня 1941 г. в 14–15 генерал-майор Никишев отправляет в Генштаб очередную тревожную телеграмму: «Докладываю: 19 июня в 12–55 самолет Ме-110 на высоте Н=1500 нарушил госграницу и дошел до аэродромов Шонгуй и Мурмаши (Мурманская область). Наши шесть истребителей догнать не смогли. Приказано в районе аэродромов патрулировать дежурным звеньям в воздухе и сбивать при всяком нарушении границы».

20 июня Никишев передал телеграфом в Генштаб подробный доклад «О нарушениях госграницы иностранными самолетами в районах Кандалакша и Мурманск в период 1–19 июня». Описано 13 случаев нарушения, в том числе и группами по 2 и 3 самолета. Увы, ни истребителям, ни зенитной артиллерии никого сбить не удалось. Последняя фраза доклада звучит так: «Все самолеты, нарушающие госграницу, дано указание сбивать всеми средствами безо всякого предупреждения».

К сожалению, «авиационная тема» в довоенных документах июня 41-го не ограничивается сообщениями о неудавшихся попытках перехвата немецких самолетов-разведчиков. 8 июня в 10–00 командующий ВВС Ленинградского ВО генерал-майор Никишев отправляет наркому обороны СССР предельно лаконичную телеграмму: «Докладываю, [что в] 15 часов 7 июня арестован начальником 3-го отдела генерал-майор Левин Александр Алексеевич». И точка. Никаких вопросов или комментариев. Так набирала силу начавшаяся в конце мая волна арестов высшего командного состава советской авиации (генерал Левин на момент ареста занимал должность зам. командующего ВВС ЛенВО). В тот же день, 8 июня 1941 г. будет арестован генерал-инспектор ВВС КА, помощник начальника ГШ по ВВС, дважды Герой Советского Союза генерал-лейтенант Смушкевич.

К той же серии мифов, что и пресловутый «приказ Сталина, запретившего сбивать немецкие самолеты», следует отнести и не менее знаменитую историю про Жукова и предполье украинских укрепрайонов. Напоминаю краткое содержание. Кто-то когда-то нашел и обнародовал (что достаточно странно, учитывая, что соответствующее архивное дело – ЦАМО, ф. 48, оп. 3408, д. 14 – засекречено по сей день) вот такой документ:

«Военному совету Киевского ОВО, б/н, 10.6.41

Начальник погранвойск НКВД УССР донес, что начальники укрепленных районов получили указание занять предполье.

Донесите для доклада наркому обороны, на каком основании части укрепленных районов КОВО получили приказ занять предполье. Такое действие может спровоцировать немцев на вооруженное столкновение и чревато всякими последствиями. Такое распоряжение немедленно отмените и доложите, кто конкретно дал такое самочинное распоряжение. Жуков».

Этот текст ужасно понравился публике. Его цитировали все, кому не лень. Поисковая система Яндекс сходу выдает 30 тыс. ссылок на него. Еще бы не ужаснуться – вот он, «роковой самообман Сталина», героические генералы на местах и тупые начальники в Москве, которые только и думали, как бы оттянуть… Забавно, но никто даже не поинтересовался – а что же было дальше? Что сделали с виновником «самочинного распоряжения»? Отдали на съедение волкам?

К счастью, тогда все остались живы, а сегодня мы можем ознакомиться и с дальнейшей перепиской по предпольному вопросу:

«Начальнику Генерального штаба Красной Армии тов. Жукову.

На № 59/НГШ доношу, что железобетонные сооружения и часть ДЗОТов батальонных районов № 7,8,9,10 полевого строительства 1940 г. по Ковельскому УР заняты кадрами двух батальонов Ковельского УР согласношифро-телеграмме за подписью тов. Ватутина (здесь и далее выделено мной. – М.С.) № 9/485 от 4.6.с.г. Во всех остальных УРах полевые сооружения нигде не заняты.

Сегодня дал распоряжение вывести гарнизоны из огневых точек Ковельского УР, удаленные от госграницы до 3 км и, не считаясь с дистанцией, из всех наблюдаемых с немецкой стороны. Распоряжение коменданту Ковельского УР подписано начальником штаба Пуркаевым.

Прошу указать – продолжать ли занимать гарнизонами огневые сооружения по переднему краю Владимир-Волынского, Струмиловского, Рава-Русского и Перемышльского УРов.

Кирпонос, Вашугин, Пуркаев, 10.6.41».

Внимательный читатель мог заметить, что в перечне укрепрайонов КОВО, на тот момент благополучно занятых гарнизонами, отсутствуют два самых южных. Но отсутствовали они недолго – 16 июня, снова за подписями Военного совета КОВО в полном составе, в Генеральный штаб летит следующая телеграмма: «Прошу разрешения занять кадрами Каменец-Подольского и Могилев-Ямпольского УР железобетонные сооружения первой линии этих УРов». На документе длинная резолюция, написанная черным карандашом: «Занятие Каменец-Подольского и Могилев-Ямпольского УРов разрешено. Остропольский УР по старой границе подготовить к занятию также УРовскими частями с целью обучения и сколачивания. Срочно закончить формирование УРовских частей для Киевского УР, после чего подготовить УР к занятию кадрами». И подпись: «Жуков, 18.6».

То, что начальник Генштаба Жуков забыл про распоряжение, отданное его первым заместителем Ватутиным, не удивительно – всего не упомнишь, особенно если начальник Генштаба из Москвы лично распределяет пять тонн мела во Владивостоке. Печально другое – совершенно рутинная переписка по вопросу третьестепенной важности благодаря бойкому перу современных сочинителей приобрела масштаб судьбоносной значимости. Предполье укрепрайонов так называемой линии Молотова – это полоса шириной несколько километров (а на ряде участков – сотен метров) вдоль границы. Что могло изменить размещение в этой полосе нескольких стрелковых батальонов? В конкретной ситуации, сложившейся к утру 22 июня, чем меньше людей было в предполье – тем меньшими были потери от внезапного первого удара германской артиллерии.