7. Мэри

Все мои любовники хотели заменить мне Мэри, но это просто невозможно. Она была мне настоящей женой, наши отношения я воспринимал как супружество. Мы верили друг в друга, для меня этого достаточно. Ни одного мужчину я не смогу полюбить так, как любил Мэри.

Фредди Меркьюри

Фредди вырос в культуре, где не предполагается, что мужчина может любить другого мужчину. Отсюда все эти попытки соответствовать нормам, даже если это означает непрерывную пытку. В этом нет ничего необычного. Вспомните Элтона Джона — он тоже был женат. Для геев, выросших в репрессивной среде, это типичная промежуточная стадия — завести девушку. Это связано и с попытками преодолеть свою суть, бесплодность которых еще не осознана, наконец, это просто удобно и пресекает любые пересуды.

Пол Гамбаччини

Зеленоглазая, с пшеничного цвета волосами и длинными пушистыми ресницами, Мэри, казалось, сошла с рекламного плаката Бибы Хуланики, главного модельера всего Кенсингтона. Миниатюрная и тонкокостная, Мэри была эталонной девушкой 70-х, и если порой ей не хватало уверенности в себе, то врожденное чувство стиля компенсировало это с лихвой.

Лондонец Мик Рок изучал в Кембридже языкознание и фотографировал в основном для себя. Все изменилось, когда Сид Барретт, бывший вокалист Pink Floyd, попросил его сделать снимок для обложки его альбома The Madscap Laughs. Вскоре Рок (что интересно, это не псевдоним) перезнакомился через Барретта со всеми модными наркоманами и тусовщиками Лондона и подружился с Дэвидом Боуи, став его официальным фотографом. Мик Рок был не просто документалистом 70-х, но и одним из создателей атмосферы и стиля этого десятилетия. Он сделал первые профессиональные промофотографии Фредди и Queen, а также работал над оформлением таких легендарных пластинок группы, как Queen II и Sheer Heart Attack. В 1977 году Рок переехал в Нью-Йорк, после того как там начался расцвет андеграундной музыки, вдохновленной The Ramones, Talking Heads и Дэвидом Боуи.

— Когда мы познакомились, Фредди и Мэри уже жили вместе, — рассказал мне Рок, — и я сразу полюбил их обоих. Я постоянно заскакивал в их маленькую уютную квартиру на чай — Фредди любил погонять чаи. Мэри была настоящей красоткой, из тех, что могут сманить кого угодно и сделать с ним все что захотят. Но она всегда вела себя очень сдержанно, как настоящая леди, никогда не пыталась привлечь к себе внимание. Я запомнил ее милой, отзывчивой и гостеприимной.

Белокожая, застенчивая, с вьющимися локонами, Мэри напоминала свою тезку, Мэри Хопкин, для которой Пол Маккартни написал суперхит «Those Were The Days». Мэри излучала то неуловимое ощущение недоступности и свежести, к которому стремятся богемные девушки всех времен. Стиль, ставший знаменитым благодаря исповедовавшей его вокалистке Fleetwood Mac Стиви Никс, уже тогда стал привычным для модниц Кенсингтона: мини-платьица, длинные пальто, замшевые туфли на платформах, муслиновые оборки, бархатные воротнички, пурпурные губы и туманный взгляд.

— Мэри пришлось непросто, — утверждал осведомленный журналист Дэвид Вигг. — Она выросла в бедной семье, ее родители были глухонемыми и изъяснялись при помощи языка жестов. Отец был обрезчиком на фабрике обоев, мать — уборщицей в маленькой компании. Но Фредди это все совершенно не беспокоило. Он не тянулся к высшему свету. Напротив, предпочитал окружать себя людьми, уступавшими ему в чем-то. Очень небезопасная привычка, как мне всегда казалось. Его привлекали артистические натуры, бродяги, явившиеся из ниоткуда. Артистизм и чувство юмора: он обожал посмеяться. Мэри была скромнягой, но знала, как его рассмешить.

Мэри появилась в магазине «Биба», когда ей исполнилось девятнадцать. Она получила работу, совмещавшую обязанность секретаря, PR-менеджера и специалиста по продажам. Весьма странный выбор для юной застенчивой девушки, которая не решается заговорить первой и выросла в доме, погруженном в мертвую тишину. Магазин «Биба», украшенный папоротниками в горшках, заполненный дымом благовоний, представлял собой пещеру Аладдина, таящую россыпи одежды, обуви, бижутерии, сумочек и очаровательных продавщиц. В магазин захаживали многие звезды кино и поп-музыки и толпы обычных модников, многие из которых слонялись тут в надежде встретить Джаггера или Маккартни.

Как бы то ни было, Мэри очутилась в самой гуще лондонской рок-тусовки. Брайан Мэй познакомился с ней еще в 1970-м, после одного из концертов в Имперском колледже.

Брайан обожал именно этот тип. Высокий, темноволосый и привлекательный, он не терял времени даром и тут же назначил Мэри свидание. Она согласилась, но их встречи проходили не слишком оживленно. Очень быстро Брайану наскучили их отношения. Другое дело Фредди. Он просто одолевал Брайана просьбами познакомить его с Мэри.

Притяжение между ними вспыхнуло мгновенно, было взаимным и продлилось до конца жизни. Это не помешало Мэри целых полгода избегать Фредди, назначая свидания другим молодым людям — впрочем, ни одно из них не кончилось ничем серьезным. Прошли годы, прежде чем Мэри открыла настоящую причину своего поведения — она боялась, что на самом деле Фредди увлечен не ею, а ее другом и при ее посредстве надеется подобраться к нему поближе. Как-то после одного из концертов Мэри оставила Фредди посидеть с ее подругой, пока она сбегает в дамскую комнату, да так и не вернулась. Фредди был ошарашен, но не отступался. Он пригласил ее на вечеринку в честь своего двадцать четвертого дня рождения 5 сентября 1970-го, но Мэри притворилась, что у нее дела, и не пришла.

— Фредди просто загнал меня в угол, — рассказывала Мэри Дэвиду Виггу, — на следующий день он пригласил меня на свидание, и я не смогла отвертеться. Он хотел сходить на концерт Mott The Hopple в клуб Marquee в Сохо. Денег у Фредди тогда не водилось. Это потом, когда его дела пошли в гору, начались все эти изысканные ужины в дорогих ресторанах.

В конце концов Фредди и Мэри стали неразлучны. Их отношения с тех пор главенствовали над любым романом, что заводил Фредди, будь то с мужчиной или женщиной.

У Фредди и Мэри оказалось намного больше общего, чем казалось на первый взгляд. У обоих не ладились отношения с родителями, каждому приходилось немалой ценой отстаивать свою самостоятельность. Оба не спешили раскрываться, и даже близкие друзья не знали их как следует. И Мэри, и Фредди могли произвести впечатление легкомысленных эгоистичных гедонистов, особенно в молодые годы. Но на поверку такой образ жизни лишь служил прикрытием для их ранимых и скромных натур. Оба они были глубже, умнее и чувствительнее, чем казались на первый взгляд. По мере того, как молодые люди лучше узнавали друг друга, они находили у себя все больше общего, и их связь укреплялась. С годами их стали сплачивать даже различия. С виду Мэри казалась ангелом, который не обидит и мухи, но характер у нее был очень твердый и непоколебимый, и это восхищало Фредди, который сам не обладал этими качествами.

Мэри знала, что где-то в пригороде у Фредди живет семья, но прошло немало времени, прежде чем он представил ее родителям. Его легко понять: Мэри обладала всеми качествами, которые старшие Булсара хотели видеть в будущей невестке. Можно не сомневаться, что заждавшиеся внуков родители Фредди немедленно начали бы подталкивать сына к женитьбе, о которой тот и думать не хотел — ни тогда, ни потом.

Долгие годы Мэри служила для Фредди надежной опорой. С ней он мог побыть слабым. Когда Фредди чувствовал, что его приключения с сексом, наркотиками и рок-н-роллом заходят слишком далеко, или когда его изматывали туры и студийная работа, Мэри всегда была рядом, как надежная тихая гавань. Всепрощающая, все принимающая, никогда не отказывающая во внимании, она окружила Фредди материнской заботой, которой ему так не хватало в детские годы.

— А Мэри Остин и была мамой Фредди, — считал музыкальный издатель Бернард Доэтри. — Стоило ему поманить, и она бросалась к нему в любой момент, оставив все свои дела. Куда шел он, туда и она. Неудивительно, что Фредди так крепко за нее держался. Очевидно, так он пытался получить ту любовь, которой он ждал от родителей в детстве, да так и не дождался. Вместо этого его отправили на корабле за тысячи миль — дорога в один конец занимала шестьдесят дней. А ему было всего восемь. Представляете? Думаю, в глубине души он так никогда и не оправился от этой травмы. Зато он нашел Мэри. «Mother Mary comes to me», — так, кажется, пел Маккартни в «Let It Be» в 1970-м? Именно в том году Фредди с Мэри и встретились. Маккартни имел в виду Деву Марию, Богородицу, и это тоже подходило к ситуации. Мэри была чиста. Под конец Фредди уже с ней не спал.

— Мэри, безусловно, воспринималась Фредди как материнская фигура, — считал психоаналитик доктор Космо Холлстром, — более того, как идеализированная материнская фигура, обладательница всех свойств, которые Фредди хотел видеть в женщине. Он отличался повышенной сексуальностью, возможно, ему нравился их секс, но это не мешало ему иметь множество связей на стороне. Их отношения развивались в более тонкой, духовной сфере. Что бы ни происходило с Фредди, он всегда возвращался к ней. А она всегда ждала его, недоступная для всех остальных мужчин.

— Она присматривала за ним как мать за ребенком, служила ему надежной опорой, в которой он черпал силы. Этого не могли дать его кратковременные отношения. Так Мэри одновременно была классической несчастной женой и главой их семьи одновременно. Но не только: те вылазки, которые Фредди устраивал, сбегая от своей «мамочки», шли на пользу его креативности, становились материалом для новых песен. Ведь у счастливых людей нет необходимости что-то создавать. Они вполне довольны своей участью, существующим порядком вещей. Фредди постоянно терзал конфликт между его поведением и долгом перед Мэри, но именно этот конфликт вдохновлял его на творчество.

Говоря об отношениях Мэри и Фредди, часто вспоминают материнскую любовь, и в конце концов в каталоге Queen даже появилась песня с таким названием — она вошла в альбом Made In Heaven, изданный через четыре года после смерти Фредди.

— Я человек крайностей, — сказал однажды Фредди о самом себе, — у меня есть мягкая и жесткая стороны и почти никаких полутонов между ними. Если найти ко мне подход, я превращаюсь почти в младенца, но в противном случае ко мне лучше не приближаться.

Мэри знала о еще одной проблеме Фредди, о которой другие едва ли подозревали, — с детства его мучила мания преследования. Это выражалось, например, в том, что ему казалось, будто люди смеются у него за спиной, он переживал, что мог выглядеть глупо в той или иной ситуации. Эти страхи и терзания преследовали его до самой смерти.

Впрочем, у этих опасений были и рациональные основания. Питер «Рэтти» Хинс, много лет проработавший у Queen водителем и ставший теперь фотографом, вспоминал:

— Если честно, мы все считали, что Фредди малость не в себе. Да, в моде был глэм-рок и многие тогда выпендривались, но все-таки не до такой степени. Чего стоили хотя бы все эти его развевающиеся костюмы. Он вовсе не был лидером группы — они все друг друга стоили.

Возможно, это являлось одной из причин, по которым на Фредди частенько накатывали то ярость, то просто дурное настроение. Эти периоды плохого настроения, в котором Фредди часто вел себя совсем нелюбезно и не сдерживался в язвительных комментариях, были знакомы всем, кто общался с ним близко. Мэри, как могла, оберегала Фредди от внешнего давления, но даже она ничего не могла поделать с этой особенностью его характера.

Итак, их партнерство было союзом сердец, умов и душ, но что насчет тел? Сексуальная связь Мэри и Фредди продолжалась шесть лет — целая жизнь для людей в этом возрасте, и этот факт говорит о самоотверженности, с которой Фредди относился к их отношениям. Вскоре они стали жить вместе, в снимаемой за десять фунтов в неделю тесной комнатке на Виктория-роуд, совсем рядом с улицей Кенсингтон-Хай, этой лондонской меккой Фредди.

Сегодня этот район считается самым дорогим в Англии, и квартиры тут редко продаются дешевле шести с половиной миллионов фунтов стерлингов.

Только через два года парочка перебралась в отдельную квартиру — более просторную, но сырую и мрачную. Она обходилась на девять фунтов в неделю дороже.

— Мы выросли вместе, — вспоминала Мэри. — Сначала он просто нравился мне, и прошло не меньше трех лет, прежде чем я по-настоящему влюбилась. С тех пор я уже не чувствовала ничего подобного, ни с кем. Я любила Фредди всем сердцем, всей душой.

— С ним я чувствовала себя в безопасности, — говорила она потом Дэвиду Виггу.

— Чем больше я узнавала его, тем сильнее влюблялась. Его отличали качества, которые уже почти не встречаются в наши дни… Мы полностью доверяли друг другу… Каждый из нас знал и чувствовал, что другой никогда не причинит ему боль намеренно.

— Как-то на Рождество он явился с огромной коробкой. Я открыла, внутри оказалась еще одна коробка, потом еще и еще. Наконец, я распаковала совсем маленькую шкатулку, и в ней оказалось прекрасное египетское кольцо со священным скарабеем. Считается, он приносит счастье. Фредди был безумно мил и застенчив, особенно когда делал подарки.

— Что бы ни происходило, — вспоминал Мик Рок, — у Фредди всегда оставался запасной аэродром, его милая и уютная жизнь с Мэри. Я заходил к ним в гости, и наши разговоры длились часами.

Мэри предпочитала уклоняться от обсуждения любых деталей их совместной жизни, даже самых бытовых. Тем не менее, тут и там в ее редких интервью проскакивают интересные факты. Так, иногда вдохновение снисходило на Фредди прямо посреди ночи, и тогда он пододвигал инструмент к кровати и немедленно исполнял свежесочиненную мелодию. Не каждая женщина способна выдержать такое.

Если у Мэри и возникали какие-то догадки по поводу сексуальности Фредди, поначалу она предпочитала отмахиваться от них.

— Я говорил ей: «Мэри, неужели ты не догадывалась, что Фредди гей?», — говорил Дэвид Вигг, — а она отвечала: «Но послушай, девушки сходят по нему с ума. Когда он сходит со сцены, на него прямо набрасываются». После одного из таких концертов, когда одна девушка особенно яростно насела на Фредди, Мэри наконец взревновала и убежала. Фредди помчался за ней с криками «мне нужна только ты!»

— Позже он стал часто задерживаться по вечерам, и вот тогда я стала что-то подозревать, — говорила Мэри Дэвиду Виггу.

По его словам, на первых порах Мэри решила, что Фредди встречается с другой женщиной.

— Она решила, что Фредди больше ее не хочет. Каждый раз он придумывал отговорки — то задержался в студии, то увлекся и позабыл о времени. Если не брать поздние возвращения Фредди, в их отношениях все по-прежнему было безоблачным. Однажды он явился домой и заявил: «Мэри, нам надо кое о чем поговорить». Она решила, что сейчас он объявит о другой девушке, и набралась сил выслушать ужасную новость. К ее огромному облегчению, Фредди сказал всего лишь: «Мэри, мне кажется, я бисексуал». Нет, Фредди, отвечала ему Мэри, я не думаю, что ты бисексуал. Ты самый настоящий гей.

— Как вспоминала Мэри, Фредди на какой-то момент прямо обмер. Но вскоре сам согласился с ней. Он сказал: «Мэри, я хочу, чтобы ты всегда была в моей жизни». Когда он несколькими годами позже переехал в собственный дом в Кенсингтоне, купил Мэри маленькую квартирку сразу за углом — она могла видеть особняк Фредди из окошка в своей ванной.

Так Мэри стала матриархом, главой «семьи» Фредди, состоявшей из целой свиты друзей и любовников.

— Только с Мэри Фредди мог быть совершенно откровенен, — подтверждает Дэвид Вигг, — в его собственной семье, по культурным и религиозным соображениям, он не мог себе это позволить даже с родной матерью.

Мик Рок также вспоминал, что нетрадиционная ориентация поначалу досаждала Фредди.

— Фредди определенно был геем, но заводил отношения с девушками, и, как мне кажется, это напрягало его. Перед тем как признаться друзьям, что предпочитает мужчин, он некоторое время провел в подвешенном состоянии — ни нашим, ни вашим — и это сильно его угнетало. Фредди нравилось находиться в обществе женщин, он не избегал их и в последующие годы, когда спал преимущественно с мужчинами. Мэри, безусловно, была любовью всей его жизни. Он ни с кем больше не сошелся настолько близко. В этом есть своего рода ирония: самыми содержательными и важными отношениями в жизни гея стал союз с женщиной. Их связывала настоящая любовь. Просто тон в ней задавала не сексуальная составляющая, а духовная и эмоциональная.

Вскоре у Фредди появились многочисленные любовники, хотя он никогда не приводил их в комнатку, которую они снимали с Мэри. Их отношения были удобным ему еще и тем, что создавали надежное прикрытие его шалостям, — внешне он вел жизнь обычного мужчины. Какое-то время Мэри сохраняла надежду, что это очередная блажь Фредди и вскоре она пройдет. Но в конце концов стало очевидно, что Фредди предпочитает свой собственный пол. Тут-то он сделал признание.

— Я видела, что его как будто гнетет что-то, — говорила Мэри Виггу. — Так что когда мы наконец объяснились, обоим стало легче. Для меня было важно, что он честен со мной. Думаю, Фредди не ждал от меня бурной радости от его признания, но мог твердо рассчитывать, что я не тот человек, который помешает ему быть самими собой.

Нужно обладать немалой внутренней силой, чтобы принять полное крушение своих иллюзий и перевести отношения в русло близкой платонической дружбы, но Мэри это удалось. Что бы ни происходило, они встречались почти каждый день. Мэри в шутку называла себя «главным мальчиком на побегушках».

Теперь Мэри стала свободна, но прошло немало времени, прежде чем у нее стали появляться поклонники.

Она не сразу смогла признаться себе, что их роман закончен, по некоторым сообщениям, она даже хотела родить от Фредди ребенка — на что тот ответил, что лучше заведет еще одну кошку. Мэри родила потом двоих сыновей — Ричарда, крестным которого стал Фредди, и Джейми, который родился уже после смерти Меркьюри. Серьезных отношений у Мэри так и не сложилось — все ее романы, над которыми незримо витала тень Фредди, были как будто обречены с самого начала. Даже отец ее детей, дизайнер Пирс Камерон, то появлялся, то уходил.

— Ему всегда казалось, будто Фредди стоит между нами, — объясняла Мэри.

Что касается Фредди, то у него случались романы и с другими женщинами — не считая бесконечного потока любовников. Потому что Фредди просил Мэри стать частью его жизни, ей оставалось только принять это. Большинство людей, знавших обоих, утверждают, что Мэри всегда была в его сердце. Тот факт, что он оставил ей свой дом и большую часть состояния, говорит именно об этом.

— Мэри по меньшей мере святая, — считал Мик Рок. — Невероятный человек. Очень естественная, приветливая, тактичная. Один из лучших людей, что встречались мне в жизни. Когда Queen добились успеха, я жил на Манхэттене и нередко болтался с Фредди по клубам Нью-Йорка. Прошло несколько лет, я снова оказался в Лондоне, заглянул к Мэри на чашку чая, и она сказала мне довольно странную вещь. Думаю, я понял ее в полной мере только теперь. Она сказала: «Сначала мой отец, потом Фредди, теперь мои сыновья. Похоже, я послана на землю, чтобы нянчить мужчин». И ведь правда, получается, именно такая ей выпала судьба.

Рок подтверждает, что Мэри порядком доставалось от неукротимого характера Фредди.

— Фредди был гением, единственным в своем роде, и, конечно, общение с ним не обходилось без трений. Он был сосредоточен на работе в гораздо большей степени, чем на эмоциональной сфере, а еще его иногда одолевали эти приступы дурного настроения. Проще говоря, что жить, что работать с ним было сущим кошмаром. Фредди и сам это понимал — дураком он не был. Иногда Мэри приходилось с ним нелегко, но она все равно любила его. Любит до сих пор. Она отдала ему всю свою жизнь, получив не так уж много взамен.

Мэри позже вспоминала:

— Фредди открыл для меня целый мир — балет, оперу, живопись. Почти всему, что я знаю, я научилась от него. Не могло быть и речи о том, чтобы бросить его, заменить кем-то еще.

Опера и балет не делали жизнь с Фредди намного легче. Любую мелочь он превращал в целую драму и вдобавок отличался занудным педантизмом. Если садовник ошибался, расставляя вазы с цветами вокруг его дома, Фредди мог в ярости расшвырять их ногами.

— Он все хотел делать по-своему, в мельчайших деталях, и мы часто ссорились из-за этого. Пособачиться он любил.

Много лет спустя после смерти Фредди Мэри вошла в права наследования собственности, которую Фредди завещал ей, и свила счастливое семейное гнездо в его бывшем доме. Ее избранником стал лондонский бизнесмен по имени Ник, с которым она обвенчалась на Лонг-Айленде в 1998-м. На скромной церемонии присутствовали только сыновья Мэри.

— Думаю, Ник проявил немалую отвагу, сделав мне предложение, — говорила она позже Дэвиду Виггу, — все-таки я дама с биографией. Но тем не менее, вот так жизнь повернулась. Я очень ценю все то, что со мной было, и то, что происходит сейчас. У меня достаточно сил жить дальше.

— Некоторые личности обвиняли Мэри в том, что она слишком крепко держится за свое место возле Фредди, намекая, что она была небескорыстна, — говорил приятель Мэри Мик Рок. — Так вот, это полная ерунда. Мэри и не думала о деньгах — готов поклясться чем угодно.

Люди могут говорить все, что им вздумается. У тех немногих, к мнению которых стоит прислушаться, есть как минимум две версии истории — с предпочтением позиции либо Фредди, либо Мэри, мы же хотели бы рассмотреть и третью точку зрения. Мэри прожила с Фредди двадцать один год, и ее преданность ему не вызывает никаких сомнений. Но почему она так и не попыталась примириться со своим поражением? Переехать в другой город, начать новую жизнь? Не потому ли, что в глубине души боялась, что без Фредди она станет никем?

— То, что Мэри на десятилетия зависла в ситуации, в которой большинство женщин незамедлительно откланяются и отправятся на поиски своей судьбы, говорит в том числе и о том, что она боялась самостоятельности, — считал близкий друг Фредди Дэвид Эванс.

— Я считаю, что она так никогда и не стала своей в пестрой гей-свите, которой Фредди окружил себя, — написал он в своих воспоминаниях «Ближе к Реальности» («More Of Real Life»), изданной в 1995-м.

— Она всегда чувствовала себя неловко в гейской среде, с ее специфическим юмором и манерами. Помню, лично я старался держать себя в руках при ней, но Мэри никогда не была «одной из мальчиков», как некоторые женщины из нашей компании. Ей не хватало гламура, породистой самоуверенности, столь свойственным Барбаре Валентин, или Аните Добсон, или Диане Мосли. Все эти восхитительно сильные и талантливые женщины, совершенно недостижимые для истерик Фредди. Они просто не замечали их.

— Мэри никогда не влилась полностью в Реальность (так приближенные Фредди называли круговорот их вечеринок).

Фредди и его друзья от всей души радовались за Мэри, когда у нее начался роман с Пирсом Камероном и она забеременела первым из сыновей, но никто особенно не удивился, когда они расстались.

— Она так и не смогла жить самостоятельно, — говорил Эванс. — Мне всегда хотелось, чтобы она наконец выбралась из этой тупиковой ситуации, в которую сама себя загнала. Она только растравляла рану от разрыва с Фредди и так от него и не оправилась.