Глава двадцать вторая Разрыв с большим братом Осень 2011 года

«Мне очень жаль, но это были не мы. Мы были в двух шагах, но это были не мы»[213].

Буквы сообщения смотрели на меня, черные на зеленом фоне. Это была еще одна СМС от Кланга, вскоре после подтверждения факта гибели Авлаки.

«Передай Джеду и американцам, что они молодцы. Мои поздравления. Он — террорист, его надо было остановить», — ответил я[214].

Требовалось проявить великодушие, даже если это означало отказ от перспективы получить пять миллионов долларов. Будто меня номинировали на «Лучшего актера второго плана».

Тем не менее меня взбесило и разочаровало, что ни Джед, никто другой из американских кураторов мне не позвонили. К тому же я вопреки всему чувствовал себя мерзко: меня грызла тоска и даже чувство вины — Анвара аль-Авлаки, с которым я не раз часами беседовал, буквально сожгли заживо. Хотя я понимал, какую он представлял опасность и насколько опаснее, останься в живых, мог стать.

Я пытался отвлечься, уехав ненадолго с детьми, но не помогло. Мне непременно требовалось узнать, что и как произошло на самом деле.

Спустя два дня после покушения я купил влиятельную британскую газету «Санди телеграф»[215].

«Как Америка добралась, наконец, до Анвара аль-Авлаки», — гласил заголовок на первой полосе. И ниже: «Ключевым прорывом, приведшим к гибели лидера «Аль-Каиды», стал арест мальчика на побегушках».

Эта фраза бросилась мне в глаза.

«Уже можно раскрыть детали того, как США удалось, наконец, выследить главный рупор «Аль-Каиды» в странах Запада. «Санди телеграф» узнала, что ключевой прорыв произошел после задержания сотрудниками ЦРУ мальчика на побегушках из ближайшего окружения Авлаки. Человек, предположительно 3 недели назад задержанный йеменскими спецслужбами по наводке ЦРУ, дал важные показания о местонахождении Авлаки, в результате в пятницу беспилотник атаковал колонну машин, двигавшуюся по отдаленной провинции Эль-Джауф, в 100 милях к востоку от столицы Йемена Саны».

Я почувствовал, как у меня перехватило дыхание. «После задержания сотрудниками ЦРУ мальчика на побегушках… три недели назад…»

Я перечитал абзац. Неужели ЦРУ попыталось меня обмануть? И вспомнил слова Кевина в Эдинбурге: «Мы не хотим, чтобы тебя обвели вокруг пальца».

Я проверил дату СМС от моего контакта из Саны с подтверждением передачи той самой флэшки. Это было три недели назад. Я позвонил контакту и попросил описать, как происходила передача[216]. Он сказал, что телефонный звонок раздался в 21:00. Они согласовали место встречи, и через полчаса он припарковался у торгового цента «Сити Стар Молл». Пару минут спустя рядом затормозил пропыленный пикап «Тойота Хайлюкс». Спереди сидели двое мужчин в племенных одеяниях: за рулем — высокий, а рядом — ростом пониже. Оба жевали кат.

К моему знакомому вышел шофер. Был он, по утверждению моего приятеля, совсем молодой, младше 20: высокий, худощавый, темнокожий, в светло-зеленом таубе, на голове — мариби. Еще он сказал, что шофер торопился.

— Могу я получить флэшку, которую просил передать мне Мурад? — спросил он после краткого приветствия. Мой контакт передал ему флэшку.

— Спасибо, — поблагодарил шофер. — Путь неблизкий, поэтому мы едем сразу же.

Судя по описанию, молодой человек очень напомнил мне курьера, которому я в таверне «Аль-Шайбани» в Сане передал флэшку с первым письмом, и вполне соответствовал «мальчику на побегушках» из статьи в «Санди телеграф». Я не знал, вывел ли этот посыльный сотрудников ЦРУ прямо на Авлаки, но он определенно вывел их на очередного курьера в цепочке[217].

Может, я просто искал зацепки там, где их не было. Мне требовалось выслушать еще кого-нибудь.

— Послушай, сделай милость, просмотри статью в «Санди телеграф» и скажи, что ты по этому поводу думаешь, — обратился я к Клангу по телефону. Я только что подвез Кариму с детьми в Бирмингем и в поганом настроении ехал под проливным дождем домой. Я готов примириться со многим, но не с обманом со стороны тех, ради кого я рискую жизнью. Это выше моих сил.

Вскоре Кланг мне перезвонил.

— Я узнаю нашу работу. Все действительно очень похоже на нашу работу, — ответил он мне.

Я отсоединился. Дворники изо всех сил пытались поспеть за дождем. Я был во власти быстро сменявших друг друга эмоций. Я ощутил мрачное удовлетворение от участия в удачной операции. Однако удовлетворение сменилось чувством вины перед семьей Авлаки и Аминой и злобой на американцев, отрекшихся от меня и даже не вспомнивших о моей роли в этом деле.

«Мне жаль, что пришлось так поступить». Запинаясь, повторил я несколько раз вслух. Я знал детей Авлаки и был виновен в гибели их отца. И меня вдруг пронзила крамольная мысль: а ведь в этой борьбе он исполнил свой долг с честью. И ради меня был готов пожертвовать жизнью, а мои кураторы слезинки не пролили бы, погибни я в этой схватке по вине их правительства.

На следующий день состоялся еще один разговор с Клангом.

— Мы попытались еще раз расспросить американцев об этом, но никаких комментариев от них не получили, — сообщил он мне.

А во мне закипела ярость.

— Ну и черт с ними! Не хочу больше с ними работать. Да и с вами тоже… Пошли вы все куда подальше! Кто еще мог его сдать, если не тот мой парень? — заорал я в телефон.

На следующий день я ужинал в полупустом зале ресторана «Ти Джи Ай Фрайдиз» на северо-западе Англии, когда двое мужчин уселись позади меня. Я почувствовал смутную тревогу. По их акценту я понял, что один был британцем, а другой — американцем. Британец все время вертелся. На меня он не смотрел — это было бы уж слишком демонстративно, — а уставился на пару, сидевшую за столиком перед ними.

— Что вы высматриваете? — рявкнул я. — Вы американец? — обратился я ко второму. — Из ЦРУ или еще откуда? Так вот, я ваших ребят выведу на чистую воду. Расскажу СМИ обо всем, что вы с вашим правительством вытворяете. За этой операцией стоял я, а ваше правительство просто кинуло меня.

Монолог был не самый красноречивый, но зато очень искренний и эмоциональный. Что возымело желаемый эффект. Маска была сорвана.

— Если вы хоть словом обмолвитесь, заработаете кучу неприятностей, — предупредил меня американец.

Оба поднялись и вышли. Семейство за соседним столом уставилось на меня как на инопланетянина.

На следующий день мне позвонил Кланг, мой датский куратор.

— Что ты там наговорил в ресторане? — спросил он.

— Как ты об этом узнал?

— Об этом мне сообщили в местном полицейском участке, — пояснил Кланг.

Ложь, подумал я.

— Послушай, сейчас о тебе ни британцы, ни американцы и слышать не хотят, — продолжал Кланг.

Их желание совпадало с моим.

Но датчане стремились добиться своего рода примирения, не в последнюю очередь из-за моей угрозы придать операцию огласке. Они попросили меня прибыть на встречу в Данию для прояснения ситуации. Без особой охоты я согласился.

Странно было вновь оказаться в холле отеля «Мариенлист» в Хельсингёре. Именно здесь наша группа планировала важные и ответственные операции. Но на этот раз, видимо, предстояло разобраться, кто перед кем и в чем виноват. Это было 7 октября 2011 года — через неделю после гибели Авлаки.

Датские кураторы организовали все вместе с американцами и предупредили меня, что мне предстоит разговор с агентом по имени Майкл. Джед, как мне сказали позже, хотя я этому и не поверил, срочно выехал из Копенгагена. Встреча с Майклом должна была состояться в одном из летних домиков отеля. Со мной явно хотели встретиться подальше от посторонних глаз.

У гостиницы остановились две машины с тонированными стеклами. Кланг с высоким, спортивного телосложения шатеном пошли к коттеджам, а «канцелярские крысы» Йеспер и Марианна, сотрудница за 30, порой мелькавшая на совещаниях, остались ждать у машины.

Йеспер жестом подозвал меня подойти к ним на стоянку.

Я чертыхнулся про себя. Я незаметно вытащил iPhone, перевел в режим видео и нажал на «запись». И зашагал к датчанам, напустив на себя грозный вид. Без малейших усилий.

Идея записать встречу родилась спонтанно. Если западная разведка меня обманет, у меня хотя бы останутся доказательства. На первых кадрах мелькают синие диваны и блестящий мраморный пол вестибюля отеля. Дальше, когда я сунул смартфон в карман, на экране темнота, но все голоса вполне различимы.

Мы пошли к коттеджам. В небе кричали чайки. Людей вокруг отеля было немного — симпатичные сине-белые шезлонги, стоявшие на пляже летом, уже убрали.

Я огляделся. По водной ряби из Северного моря на Балтику шел паром.

— Ты должен с ними поговорить. Откажешься — будет хуже, — предупредил меня Йеспер[218].

— Мне с ними говорить не о чем, — ответил я. — Мне и так понятно, что произошло. Они арестовали мальчишку, который пошел на встречу с моим контактом, чтобы взять флэшку. Это же ясно, они сами себя раскрыли.

— Верно, но тебе все равно надо объясниться, — настаивал на своем Йеспер.

— Надо, — поддержала его Марианна. — И дать возможность объясниться им.

Я уже не в первый раз отметил, что она выглядит и говорит как бухгалтер.

Я напомнил все наши успешные операции — в Сомали, в Кении и Йемене и здесь, в Дании. Пять лет я был на передовой, а теперь цэрэушники решили от меня отделаться.

Когда мы подошли к коттеджу, дверь открыл Кланг и с порога принялся шутить насчет погоды. Мне показалось, он опасается, как ненароком не стать свидетелем того, что профессионалы называют «психотическим эпизодом».

— Говорить совершенно не о чем, — повторил я.

— Мы тоже хотим кое-что выяснить для себя, — пояснил Кланг. Никогда я еще не видел этого плейбоя из датской разведки таким серьезным, будто от того, что должно произойти в следующие полчаса, зависели долговременные и доверительные отношения ЦРУ и датской разведки.

Мы поднялись в спальни на втором этаже. Из окон струился свет.

«Майкл» был типичный американец — квадратная челюсть, в общем, плакатный «солдат Джо». Удостоив его легким формальным кивком, я продолжал разговор по-датски с Клангом.

Тот, отлично понимая, что я нарываюсь, перешел на английский и предложил заказать кофе.

Я посмотрел на Майкла.

— Вы меня не убедите, — сказал я.

— Думаю, я здесь не для того, чтобы в чем-то вас убеждать. Я просто должен с вами поговорить, — ответил Майкл.

Произнес он это весомо и медленно с акцентом уроженца района где-нибудь между Нью-Йорком и Бостоном.

Мы прошли наверх к номерам на верхнем этаже и, усевшись за стеклянным столиком, внимательно посмотрели друг на друга.

Я подумал, что нужно все-таки протянуть руку дружбы.

— Хочу вас поздравить… Как бы то ни было, главное в том, что эти негодяи устранены, — произнес я.

— Верно, верно, — с готовностью поддержал меня Майкл. — Для меня это тоже самое главное: я здесь не для того, чтобы ругаться с вами. Я здесь потому, что уважаю вас, поверьте. Я понимаю, что вы чувствуете — но не понимаю, отчего вы так расстроились, — сказал он, пристально глядя на меня.

Ему неплохо удавалось разыграть озадаченность.

А я продолжил:

— На то есть две причины. Прежде всего я воздаю должное тому, кого ликвидировали, если вы меня понимаете. Мы воздаем ему должное как врагу. Но я еще раз подчеркиваю, его необходимо было ликвидировать.

— Правильно, — согласился Майкл. — Его необходимо было ликвидировать.

— И это здорово. Потому что, если бы не ликвидировали его, он ликвидировал бы массу ни в чем не повинных людей, — продолжил я.

— Это так, — согласился Майкл. Он из кожи лез вон, чтобы меня успокоить. Его слова были словно бальзам на рану.

— Он был моим близким другом. Моим наставником. Моим шейхом. Он был моим другом, но из-за засевшей в нем злобы я не мог поступить иначе… Я чувствовал, что его необходимо убрать, устранить исходившую от него угрозу, — пояснил я. — И…

— Абсолютно с вами согласен и хочу вам кое-что сказать. Случается, что в этом есть необходимость, — перебил меня Майкл, подкрепляя каждое слово второй фразы решительным жестом. Я заметил, что у него сильные руки. Возможно, бывший боксер, мелькнула у меня мысль. Кланг потом сказал мне, что этот Майкл служил в спецназе ВМС США.

И Майкл попытался ко мне подольститься.

— Вся эта операция — плод усилий группы, коллективной работы моей организации, здесь с вами со всеми был Джед, а сейчас приехал я… У нас была группа, мы всей группой работали над этой операцией, в которой вы сыграли ведущую роль.

И вновь в подтверждение последних нескольких слов рубанул воздух ребром ладони.

— И многие в моем правительстве, то есть под «многими» я понимаю избранное меньшинство и хочу, чтобы и вы поняли, что это…

— Да-да, мы знаем Алекса, мы знаем Джорджа, да и вы знаете еще людей, — не дал ему договорить я. Я просто не вытерпел — на меня нахлынули воспоминания о непродолжительном контакте с высокопоставленным сотрудником разведки из Вашингтона и резидентом ЦРУ в Копенгагене.

— Да, но, понимаете, я имею в виду не Алекса и не Джорджа. Я имею в виду…

— Обаму?

— Президента Соединенных Штатов, так будет лучше, верно? Он о вас знает. Понимаете, обо мне президент Соединенных Штатов не знает. А о вашей работе знает. То есть все влиятельные люди знают о вашем вкладе в это дело. И за это мы вам благодарны, — сказал Майкл.

У меня сложилось впечатление, что эти слова он заранее выучил наизусть и сейчас явно переигрывал.

— Я тоже благодарен, — ответил я.

Майкл входил во вкус. Возможно, даже думал, что обставил меня по очкам.

— Я понимаю ваши чувства, и мы дойдем до них — о том, как мы скверно с вами обошлись, и я ваши чувства понимаю. Вам наверняка есть что сказать по этому поводу, и я готов вас выслушать, хорошо? Но я скажу вам, если бы мы действительно скверно с вами обошлись, я бы здесь с вами сейчас не сидел. Не было бы такой необходимости.

В конце предложения у него была привычка часто повторять «хорошо», «верно», «правильно», будто он хотел во что бы то ни стало добиться от меня согласия со всеми его логическими построениями.

— У вас скверная репутация, — отметил я, имея в виду ЦРУ как учреждение.

— Верно. К сожалению, скверная. Потому что нам приходится защищать таких людей, как вы. Всю эту грязь мы не опровергаем — бесполезно. Люди читают то, что считают правильным, и думают то, что хотят думать, и не наше дело убеждать их в обратном.

Люди не в состоянии понять, продолжал Майкл, что значит просить кого-то вроде меня изо дня в день рисковать, причем ставить под удар и семью.

— Это очень непросто, — ответил я. А про себя подумал: в особенности если твое чувство ответственности за исход операции омрачается осознанием того, что твои кукловоды вдруг решат, что могут обойтись и без тебя.

Майкл выбрал момент, чтобы перейти непосредственно к делу. Его голос понизился до шепота.

— Послушайте, Авлаки был плохим человеком, и плохим во многих отношениях. И вы знаете это лучше меня.

— Я говорил вам об этом еще до того, как американцы проявили к нему интерес. Я говорил вам: ребята, будьте осторожны, он опасен, — ответил я.

— Правильно, — согласился Майкл и продолжал: — Следовательно, эту операцию мы готовили совместными усилиями, а не в одиночку, правильно? Готовили и много других операций.

— Согласен, — ответил я.

— Мы были очень, очень близко, — оценил Майкл. — Мы продвигались вперед — и если я говорю «мы», то имею в виду, вы понимаете, стремление к успеху.

Он сделал паузу, чтобы я осознал эту заранее четко продуманную аналогию.

— Это как на чемпионате мира — вы бежите по полю и видите, что можете забить, но ваш товарищ по команде не отдал вам пас, а забил гол сам. И что? А ничего — что случилось, то случилось.

Эта была вежливая попытка извиниться, но не такого извинения я ждал.

— Что за мальчик, которого вы взяли в Сане? Мальчик 15–17 лет?

— О его аресте я ничего не знаю.

Я объяснил, что за три недели до гибели Авлаки прибыл курьер «Аль-Каиды» забрать у меня флэшку.

— Откуда вам известно о его аресте? — спросил Майкл.

— А может, это просто совпадение — поразительное совпадение? — спросил я.

Майкл ясно почувствовал, что этот спор разрешить не удастся.

— Либо вы нам доверяете, либо нет. В данном случае я предполагаю, что не доверяете.

— Не доверяю.

Майкл утверждал, что знал о разных планах устранения Авлаки.

— Но вы не считаете, что меня непременно известят о задержании курьера, вышедшего на связь с вашим контактом? — спросил он.

При прослушивании записи меня поразило желание Майкла сказать мне что-нибудь успокаивающее, но только не признать, что ЦРУ вышло на Авлаки благодаря моим усилиям.

Теперь подошла моя очередь. Американцы, не без удовольствия заявил я ему, провалили предыдущие попытки найти и устранить Анвара аль-Авлаки. Спору нет, они не раз, иногда случайно, подбирались к нему почти вплотную. Но только после того, как в дело вступил я, после того, как я установил с ним контакт, передал ему соответствующее оборудование, обменялся с ним посланиями через курьеров — только после этого его, наконец, ликвидировали.

Пора было четко и поэтапно перечислить и остальные мои успехи, о которых Майкл мог и не знать. Именно я свел с Авлаки Ахмеда Варсаме из «Харакат аш-Шабаб». Именно я уговорил его поехать в Йемен. Я напомнил Майклу, что Варсаме арестовали по возвращении из одной из поездок в Йемен.

Потом я заговорил о Салехе Али Набхане, который к 2009 году стал одним из самых опасных боевиков «Аль-Каиды». Рассказал, как однажды тот даже пригласил меня в гости в Сомали. И именно телефон Blackberry и ноутбук, переданные мне Джедом, помогли его найти.

— Бах! И его нет! Он был устранен благодаря нашей зацепке. А вы даже спасибо не сказали!

Майкл не перебивал. Может, решил, если я выговорюсь, мне полегчает.

— Мы просто хотим услышать слова благодарности от вашего правительства, убедиться, что оно признает этот факт. Прекрасно, если бы это сделал Обама. Просто сказал бы «спасибо!». И больше нам от него ничего не надо.

— Ребята, я всегда был с вами честен. Я знаю, что вы прослушиваете мой телефон, мой дом, мои машины — одним словом, все. Прекрасно. Но что бы я ни говорил и где бы я ни говорил, я всегда был честен. Лжи в моих словах вам не отыскать, — подытожил я, ударив по столу.

— Я никогда и не обвинял вас во лжи, — ответил Майкл.

— Я даже нашел для Анвара жену. Скажите, еще кому-то из ваших агентов удалось найти и привезти ему жену?

Я понял, что миссия Майкла — своими глазами увидеть извержение вулкана и дождаться его окончания. Он отнюдь не собирался подтверждать мои заслуги в деле Авлаки перед ведущей американской разведкой. Дело сделано — это американцы победили терроризм.

Поднявшись из-за стола, я крикнул стоявшим внизу Клангу и Йесперу:

— Он просто сидит здесь и лжет[219].

Намерения Дании постараться быть милой с грохотом разлетелись в прах. Майкл встал и, не удостоив меня ни словом, ни взглядом, спустился вниз, в сад. Больше я его не видел.

Я подошел к Клангу с Йеспером.

— Знаете что? Весь разговор с ним я записал.

— Не может быть! — произнес Кланг, скривившись, словно от физической боли. Стань эта запись достоянием общественности, то, что он не сумел отыскать меня до встречи, явно не привело бы в восторг его начальство.

— Тем не менее записал. А потом ушел, — сказал я ему.

Позже до меня дошло, почему еще ЦРУ наотрез отказалось признать, что именно я вывел их на Авлаки. Это выставило бы датскую разведку соучастницей акции по физическому устранению, что по законам Дании является преступлением.

Спецслужбы сомкнули ряды.