Георгий в Ялте

Георгий хорошо знал Ялту ещё с того времени, когда он жил у своей тёти во время японской войны. На всех виллах жили люди, потому что Крым считался вначале надёжным убежищем, местом, где можно было спокойно переждать, пока не улягутся волнения. Он часто бывал у своих живущих на побережье родственников и обещал их предупредить, если дальнейшее промедление будет становиться опасным.

В предвоенные годы императорско-русское правительство начало разработку крупномасштабного, долгосрочного проекта развития огромной империи, свою роль должны были играть и окружающие «колонии». При этом возникла щекотливая проблема в отношении бухарского эмира, который, несомненно, заслужил своими злодеяниями того, чтобы быть повешенным. Однако столкновение с эмиром могло бы повлечь за собой нежелательные последствия в отношениях с соседним Афганистаном и привести к такому развитию событий, как это было, например, во время кавказской войны, а этого необходимо было избежать во что бы то ни стало. После всех трудностей со снабжением своего флота, с которыми пришлось столкнуться Рождественскому во время его долгого пути на Дальний Восток, Россия была прежде всего заинтересована в выходе в Персидский залив. Однако считалось, что будет умнее подождать до тех пор, пока не произойдёт неминуемое ослабление английского влияния в Индии. Персия всегда была готова вести переговоры, в то время как враждебно настроенный Афганистан мог только представлять опасность в тылу любой будущей морской базы.

Результатом подобных рассуждений стало то, что эмира осыпали золотом, а в конце концов он получил возможность поселиться в роскошной вилле на Крымском побережье, где ему время от времени наносили визиты его соседи.

В хаосе дальнейших событий Георгий не мог предугадать, что станет с ним дальше.

Штаб-квартира флота Белой армии размещалась в бывшем губернаторском дворце. Расположенное на самом верху небольшого холма, это здание возвышалось над городом Севастополем, который простирался, спускаясь по отвесным склонам, до самой долины. Отсюда были видны все улицы, ведущие к городу, Малахов курган, Балаклавская бухта на севере, улица, ведущая к Байдарским воротам на востоке, а также Ялта.

Когда однажды днём Георгий сидел один в своём бюро, он вдруг вскочил от неожиданности, потому что услышал, как с французского флагманского корабля «Жан Бар» было произведено три выстрела, что означало, что все должны немедленно явиться на корабль. Часом позже в районе Малахова кургана и Балаклавы началась артиллерийская стрельба. На улицах Севастополя появились французские морские патрули; французы покидали свою штаб-квартиру на главной площади напротив Графской пристани, названной так в честь знаменитого графа Тотлебена, героического защитника Севастополя во время Крымской войны. Пристань представляла собой красивую аркаду с двумя рядами белых колонн, от которых к воде спускалась мраморная лестница.

Большевики между тем продолжали своё наступление; орудия, установленные на французских военных кораблях, стоявших в бухте на якоре, лишь слабо отвечали на их артиллерийский огонь. А англичане, проявив беспечность, переправили два орудия своего единственного крейсера «Калипсо» на землю и потащили их на линию фронта.

Западные союзники обещали верховному командованию Белой армии поддержку как на суше, так и на море. Севастополь был одновременно военным портом и крепостью; его защита имела решающее значение, если речь шла о том, чтобы удержать Крым. Однако в апреле 1919 года и без того не слишком активная помощь союзников прекратилась совсем, отчасти под давлением своих собственных правительств, отчасти под влиянием коммунистической пропаганды. Команда французского военного корабля устроила бунт под руководством матроса Марти, который стал позже депутатом французского парламента от коммунистической партии.

Под давлением союзников адмирал Саблин отдал приказ остаткам русского флота сняться с якоря и взять курс на юг, в Новороссийск, в то время как французы начали готовиться к сдаче Севастополя большевикам. Они предпочли сделать это без участия Белой армии в качестве свидетеля.

Ещё перед отъездом Саблина некоторые офицеры Балтийского флота слышали, что генерал Юденич готовится к открытию нового фронта на севере, чтобы идти на Петроград. Они просили разрешения идти в Балтийское море через Дарданеллы и Средиземное море на большой яхте «Лукулл» водоизмещением в триста тонн. А пока они оставались на месте в твёрдой решимости защищать Севастополь до конца. Последние часы их пребывания там прошли в чрезвычайно напряжённой обстановке, поскольку за их спиной французы вели переговоры с Красной армией.

Перед отплытием яхты русские офицеры присутствовали в соборе на богослужении по случаю страстной пятницы – последнем для них богослужении на русской земле.

Французский адмирал Амэт попытался побудить команду «Лукулла» спустить Андреевский флаг, но команда не сдалась. Последним жестом доброй воли с его стороны было то, что он гарантировал кораблю безопасный проход в Дарданеллы, а оттуда в Средиземное и далее в Балтийское море. Вся команда выстроилась на палубе, «Лукулл» поднял самый большой из имевшихся на корабле Андреевский флаг и покинул Севастопольскую бухту под салют французских военных кораблей. Это был последний русский корабль императорского флота, отплывший от Крымского побережья.

Для русских пасхальные праздники – символ надежды и радости, но та пасхальная ночь 19 апреля 1919 года была мрачной. Корабль был переполнен, и у молодых офицеров не оставалось другого выбора, как разместиться прямо на палубе, среди них был и Георгий. Море штормило, волны ударялись о борт, и, когда корабль стало качать, у Георгия началась морская болезнь. Один из офицеров взял на корабль огромного дога, который, видимо, уловил запах борзых, исходящий от одежды Георгия, поскольку вскоре он уже расположился рядом с ним. Взглянув на собаку, Георгий увидел, как по щекам животного катятся крупные слёзы. В своём глубоком несчастье он прижался к собаке.

Пройдя мимо Константинополя, они приплыли в порт Пирей, где «Лукулл» вынужден был остаться.

Плавание на корабле подошло к концу, каждый был предоставлен теперь самому себе. Георгий не собирался покидать Россию, но это было неизбежно, и такой ход событий поразил его в самое сердце.