ПОЕДИНОК В ПУТИ

Донесение с южной границы было кратким:

«17 мая в девятнадцать тридцать на участке «К» задержан вооруженный нарушитель, оказавший сопротивление. Личность нарушителя выясняется»…

Механик пограничного совхоза Степан Миронов, недавний старшина-танкист, возвращался домой из республиканского центра. Стоял яркий весенний день. Поезд шел вдоль границы. В окнах мелькали нарядные кирпичные домики, изумрудные поля, виноградные плантации, а на пригорках вдоль насыпи алым пламенем цвели маки.

На повороте локомотив дал резкий гудок, и взору Миронова открылась знакомая река, взбухшая, помутневшая от дождей. Пассажиры с любопытством прильнули к окнам. Там, на правом берегу, — чужая земля.

Каким контрастом выглядели два берега! На той стороне отчетливо были видны глинобитные убогие хижины, голая, какая-то выжженная земля, а кругом ни деревца, ни кустика…

В вагоне началась оживленная беседа. Близость границы дала повод для возобновления умолкших было разговоров. Одни заговорили о международных событиях, другие предались воспоминаниям юности и детства, когда в этих местах проходила гражданская война, жестокие бои с наемными бандами, в изобилии снабжаемыми из-за рубежа и оружием, и деньгами.

Степан продолжал смотреть в распахнутое окно, с удовольствием вдыхая весенний воздух. Ему, жителю Подмосковья, оставшемуся здесь после демобилизации, полюбился этот солнечный край фруктовых садов и белоснежного хлопка, полюбились товарищи с пограничной заставы — сильные, мужественные люди, охраняющие родную землю. «Если бы и Вера согласилась переехать сюда, — подумал он, — тогда, пожалуй, остался бы здесь навсегда».

И Степан вдруг увидел продолговатые, словно миндалины, глаза Веры, лаборантки учительского института. Она долго стояла на перроне, махая вслед отходящему поезду цветастой косынкой. Не скоро Степан снова будет в городе. Дождется ли его Вера?

— О чем это загрустил сосед? — И Степан услышал за спиной знакомый голос одного из пассажиров. — Никак, любимую вспомнил? Ох, женщины! Когда же вы дадите покой нашему брату?! — С этими словами он дружелюбно похлопал Миронова по плечу.

Степан покраснел. Он почувствовал какую-то неловкость от того, что посторонний человек разгадал его сокровенные мысли.

Это был спутник по купе инженер-мелиоратор Николай Филиппович. В первые часы пути он больше молчал, сосредоточенно думая о чем-то своем. Две соседки, уже немолодые женщины, своим искусным разговором растопили лед молчания. Молодой человек разговорился, с печалью в голосе рассказал, что у него произошла некая драматическая история. Подруга, которую он любил, изменила ему и внезапно вышла замуж за другого. Он был так огорчен, что заболел, не смог уехать со своей группой и сейчас догоняет экспедицию, находящуюся где-то в этих местах.

Врожденный такт, да и свои мысли помешали Степану принять участие в разговорах, тем более, что ахи и вздохи сердобольных дам совсем расстроили спутника. Однако к вечеру сосед повеселел, охотно угощал соседей, балагурил и, казалось, печаль навеки исчезла с его утомленного лица.

Потом спутник много и интересно рассказывал о работе геологов и мелиораторов, о разных дальних краях и странах, куда забрасывала его профессия, о городах, в которых Степан никогда не был. Постепенно разговор перешел на здешние темы. Миронову приятно было услышать о том, что ученые, друзья инженера, о которых он так тепло отзывался, много сделали для изменения природы этих мест, что скоро и эта часть советской земли покроется новыми водоемами, лесами, стройками.

«Умный, знающий человек, — подумал Степан о своем спутнике, — только вот нервишки, видимо, подкачали. Наверное, никогда не служил в армии».

Еще тогда, в первый раз, Николай Филиппович сказал:

— Гляжу я на вас, товарищ Миронов, и любуюсь вашим уравновешенным характером, вроде живете вы не по соседству с иностранным государством, на беспокойной границе, а где-то далеко в глубине России.

— Граница как граница, обыкновенная, — уклончиво ответил Миронов.

Поняв, что собеседник не склонен к разговору на эту тему, Николай Филиппович стал подробно расспрашивать его о совхозе, о жизни и настроениях земляков в поселке, где они живут. Тут уж Степан дал волю своему красноречию, посвятив соседа во все совхозные новости. На вопрос о родителях Степан с грустью рассказал, что они умерли давно, он их не помнит, воспитывался в детском доме в Можайске. Поговорили и о делах семейных, о планах на будущее. Признался, что не уверен, согласится ли его Вера расстаться с родителями и переехать в совхоз. За время пути Миронов привык к соседу, и неприязнь, вначале появившаяся у него к спутнику, улетучилась. Последний был очень мил и охотно слушал Степана.

Ночью Степан долго не мог уснуть, вспоминал свое детство, сиротскую жизнь в прошлом, думал о Вере, оставшейся в городе… Под утро сон взял свое, и он, наконец, забылся.

Вечером следующего дня сосед вновь обратился к Степану:

— Не желаете ли освежиться пивом? Только по одной! И расстанемся друзьями. Я, правда, человек не пьющий, но знаю, что распить в дороге бокал с товарищем — одно удовольствие.

— И то правда, — ответил Миронов, пропустив соседа вперед и придерживая его на прыгающей площадке тамбура. — Зачем же отказываться от компании?

Дальний путь близился к концу, поэтому в вагоне-ресторане было пустовато. Николай Филиппович быстро хмелел, но потребовал еще бутылку коньяку. Он вспомнил свою бывшую подругу, осуждал ее, говорил, что и другие женщины, вероятно, такие же неверные и вряд ли Вера будет ждать своего совхозного механика.

— Разве в городе мало парней, да еще каких! Ей-ей, не устоит твоя синеглазая, — переходя на «ты», говорил он заплетающимся языком.

Степан встал.

— Не торопитесь, дорогой мой, — спохватился сосед, придерживая его за рукав. Он вновь перешел на «вы». — До вашей остановки ровно час, — и он показал на часы. — Жаль мне вас, дорогой Степан! Молодость ваша проходит где-то в забытом богом поселке, вдали от города, в дальней глухой стороне. Право, жаль…

Степан внимательно посмотрел на собеседника. Его пьяное лицо вдруг приобрело осмысленное выражение, а подернутые только что хмельной пеленой глаза смотрели пристально и ясно.

— Думали ли вы когда-нибудь, друг мой, — продолжал собеседник, наполняя его стакан, — что есть на свете города побольше и повеселее тех, которые вы знаете, что есть и девушки поинтереснее вашей лаборантки, что хорошо прожить красиво и беззаботно? Тем более холостому человеку, — добавил он, — не обремененному ни семьей, ни стариками-родителями.

Степан снова промолчал, думая о чем-то своем, но вскоре ответил:

— Человеку холостому, как говорится, море по колено. Но на такую жизнь, уважаемый Николай Филиппович, может пойти человек бездельный, да к тому еще и сверхденежный.

— Что правда, то правда. Но деньги — дело наживное, было бы желание! — И спутник испытующе посмотрел прямо в глаза Степану.

— Это только в сказке все делается «по щучьему веленью, по моему хотенью», — неохотно ответил тот.

— А что, если не в сказке? — И Николай Филиппович ближе придвинулся к Миронову. — Если не в сказке, Степан Петрович, а?

Не дожидаясь ответа, сосед, понизив голос, заговорил шепотом:

— Одно ваше слово, и вы имеете деньги, большие деньги. Бросьте свой тяжкий труд механика, уезжайте из деревни. Вы же еще ничего не видели в жизни… На свете есть большие города, курорты, красивые женщины… Ну хотя бы город… Совсем рядом. — И собеседник назвал город, хорошо известный Степану, но город… чужой, находящийся на той стороне.

«Любопытно, куда это ты гнешь, обманутый жених? — мелькнуло в голове Степана. — Говори, говори!..»

Не давая Миронову опомниться, сосед с жаром продолжал:

— Будем откровенны. Человек, который должен был встретить меня два часа назад на станции К., не явился. Мне нужна помощь. Не доезжая до вашей остановки, мы сходим на разъезде, я остаюсь временно в вашем доме. Я — ваш гость, родственник, наконец. А там я беру все на себя. Вы из крестьян и поэтому должны подходить к делу практически. Две тысячи сейчас, остальные в инвалюте на месте. По рукам!

Гнев подступил к горлу Миронова. Он готов был тотчас же броситься на спутника, схватить его, задержать. Но он сдержал себя, продолжая внимательно слушать «инженера-мелиоратора». Осмотревшись, Степан увидел, что в вагоне-ресторане никого уже не было и только буфетчик, опустив голову, мирно похрапывал у своей стойки.

Заметив необычное движение механика, он придвинулся к нему еще ближе и решительно, словно отдавая приказ, произнес:

— Выбирайте! Или согласие, или… — И он достал из своего кармана какие-то документы.

Степан посмотрел и ахнул: паспорт пограничной зоны, удостоверение личности, командировка…

— Да это же мои документы! — с волнением воскликнул он и почувствовал, как что-то скользкое, холодное пробежало по его спине.

— Да, вы, Миронов Степан Петрович, продали мне эти документы, чтобы добраться до границы, — хладнокровно сказал сосед. — Вы — соучастник преступления. Попадусь я, попадетесь и вы. Вы получили за эти документы деньги. Можете сосчитать их в левом кармане своего пиджака…

Степан машинально потянулся рукой к карману и в том месте, где еще вчера хранились документы, нащупал пачку хрустящих денег. «Значит, сегодня на рассвете руки этого подлеца шарили у меня в кармане, — подумал Степан. — Ну и влип, ротозей, болтун проклятый! Однако спокойствие, только спокойствие!»

Паровоз дал протяжный гудок, и в окнах вагона совсем близко замелькали огни приближающегося полустанка.

— Давайте обсудим все спокойно, — твердо сказал Миронов. — И не повышайте голоса. Сюда могут войти, и нам с вами несдобровать.

— Значит, я не ошибся в вас, друг мой. Отлично! Люблю деловой разговор.

— Пять тысяч! — вдруг озорно выпалил Миронов. — И ни копейки меньше. Пять тысяч сейчас, а там сторгуемся. Пограничников перехитрить — не пиво пить! Деньги — наличными…

«Инженер-мелиоратор» растерялся от неожиданности, не скрывая в то же время радости. Это не ускользнуло от Степана. Приблизившись к нему вплотную, уже на правах соучастника, Миронов незаметно запустил руку в чужой карман и, нащупав там пистолет, осторожно выдавил из него обойму.

— Согласен, — сказал спутник. — Только помните: в случае обмана — пуля на месте… А мне говорили, что русские равнодушны к деньгам, — тихо добавил он.

— А вы разве не русский? — безразлично спросил Степан, еще раз всматриваясь в лицо собеседника.

По лицу Николая Филипповича пробежала тень досады.

Было уже темно, когда два человека, никем не замеченные, сошли с поезда на полустанке и зашагали по направлению к реке.

— С таким, как вы, не пропадешь, — с подобострастием сказал Николай Филиппович, беспокойно оглядываясь по сторонам и не вынимая руки из кармана.

— Еще бы! — весело ответил Миронов. — Чуточку потерпите. Уже совсем близко…

Пройдя еще несколько шагов, Степан неожиданно развернулся и размашистым ударом свалил «инженера-мелиоратора». Тот вскочил, изогнулся, как кошка, и, отбежав несколько шагов, выхватил пистолет. Куда девался его хилый, болезненный вид! Прицеливаясь, он нажал гашетку, но выстрела не последовало. Механик устремился вперед и вновь свалил Николая Филипповича на землю, нанося ему удар за ударом. Тот вновь вскочил и искусным приемом сбил Миронова с ног. В это мгновение невесть откуда появившаяся огромная овчарка с громким лаем вцепилась клыками в спину «инженера-мелиоратора». Тотчас же со стороны реки показался разъезд вооруженных всадников в зеленых фуражках.

«Осечка, — сквозь зубы процедил диверсант, доставленный на заставу пограничниками, и с ненавистью посмотрел на Степана. — Кто бы мог подумать, что этот крестьянский парень так ловко обведет меня вокруг пальца».

— Осечка произошла еще раньше, при встрече с настоящим советским человеком, — строго сказал начальник заставы. — А теперь, господин липовый Николай Филиппович, давайте приступим к делу и начнем давать показания. Мы давно ждем вас к себе в гости…

За активное участие в задержании опасного нарушителя Миронов Степан Петрович награжден медалью «За отличие в охране государственной границы СССР».

Южная граница.