Глава 4. Первые баталии Севастопольской эскадры

18 июня 1788 г. из Севастополя вышла эскадра контр-адмирала М. И. Войновича. В ее составе было два 66-пушечных корабля, 10 больших фрегатов (50-пушечный «Св. Георгий Победоносец», 40—44-пушечные «Берислав», «Стрела», «Кинбурн», «Фанагория», «Таганрог», «Легкий», «Перун», «Победа» и «Скорый») и 24 малых судна, из которых 17 было крейсерских. Войнович нес свой флаг на корабле «Преображение Господне», а авангардом командовал бригадир Федор Федорович Ушаков на корабле «Св. Павел».

Войнович имел категоричный приказ Потемкина отвлечь турецкий флот от Очакова и навязать ему генеральную баталию. Но из-за встречных (северных) ветров севастопольская эскадра достигла острова Тендра только 29 июля. В тот же день в 5 часов после полудня (то есть в 17 часов) на северо-западе был обнаружен турецкий флот. Русские моряки насчитали 45 вымпелов. Ветер был северный, и русским судам приходилось лавировать.

На рассвете 30 июня оба флота находились в том же состоянии. С утра был штиль, но в 11 часов налетел трехчасвой шквал с дождем. После окончания шквала выяснилось, что противники существенно сблизились, а ветер переменился на западный. Далее я процитирую рапорт ардмирала Войновича, отправленный Потемкину: «Тогда турецкий флот остался у меня на ветре и зачал спускаться к нам; построил я линию баталии левым галсом и приготовился к бою, уступя выгоды ветра неприятелю и ожидая оного к сражению, который, подходя на расстояние в 3-х верстах, отворотил и расположился боевою линиею на перпендикуляре ветра от нас тем же галсом. Оный состоял в числе 15 кораблей, в которых пять 80-пушечных, фрегатов 8 и 3 бомбардирские корабля, прочие 21 шебеки, кирлангичи и поляки; начальствующий оным капитан-паша, на корабле которого подняты были три флага, на каждой мачте по одному, один вице-адмирала и один контр-адмирала.

При захождении солнца ветер стал самый тихий, оба флота проводили ночь в недальнем расстоянии один от другого.

1 числа июля флоты, находясь в штиле совсем без ветру, большое течение разносило суда и нарушало ордер, но в 7 часу нашел ветер крепкий с севера, поспешил я построиться и паки в ордер баталии, не взирая на превосходнейшую неприятельскую силу и что он на ветре, ожидал оного к сражению, ибо все выгоды были его, но спустя малое время отворотил он и пошел к запад-север-западу. По собрании всех мелких судов, я сделал то же, пошел на тот же румб; превосходным его ходом удалился он от нас тот же день, так что ввечеру при захождении солнца корпуса кораблей его не видать было, а только одни мачты; во всю последующую ночь был почти штиль.

2-го числа ветер северный небольшой; неприятельский флот все-таки на ветре в прежнем расстоянии, искал я способы выиграть у оного ветр и на него напасть; для сего продоложал я под всеми парусами курс на запад-север-запад весь день к румельским берегам, надеясь перемены оного, но неприятель весьма осторожно соблюдал сию себе выгоду, зная, сколько ему она нужна; он то же делал, но в 5 часу весьма гордо подошел было, так что казалось, как будто хочет войти в дело; приказал я убавить парусов, держась в боевом строю к принятию оного, но перед захождением солнца и паки начал отставать, и потом лег в дрейф. Я не делал никакой перемены, а оставался в поджидании и всю ночь продолжал один курс.

3-го числа поутру находились противу Дуная в виду острова Фидониси, ветер продолжался все севернее, неприятель на ветре в прежнем положении; в 8 часов утра приказал я поворотить флоту овер-штаг, через контр-марш, и построить линию баталии на левый галс к северо-востоку, неприятелю контр-галсом; во 2 часу после полудни флоты уже подходили близко, но неприятель имел надветренную сторону и все выгоды. Как стали соединяться, тогда капитан-паша и весь его флот, ему воспоследуя, начал спускаться на нас в двух густых колоннах, так как в кораблях имел превосходнейшее число; первая, под начальством капитан-паши, имея свой корабль передовым, атаковала мой авангард; вторая колонна на контрбаталию и ариергард, которая большое число кораблей составляла с бомбардирскими судами; в 3 часа[136] и 5 минут сражение началось; стремление его было больше на наши два корабля и два 50-пушечные фрегата, против каждого нашего корабля было по пяти неприятельских, имел он выгоду ветра, определил себе большую дистанцию, так что наши 40-пушечные фрегаты 12-фунтовою пушкою по редким кораблям могли действовать, когда он своею большою пушкою их много мог вредить; но произведенного ему огня с кораблей и 50-пушечных фрегатов капитан-паша только 40 минут с своим кораблем держаться мог в бою, принужден был выйти из линии, покусился было он отрезать 2-х передовых фрегатов, но корабль “Павел”, находящийся в авангарде, прибавя парусов, с великим повреждением заставил оного отворотить, когда и те самые фргаты “Берислав” и “Стрела” весьма удачливо весь свой лаг в него выстрелили, так что видно было большие доски как летели с кормы его корабля; на вице-адмиральском и контр-адмиральском, которые противу корабля “Преображения” стояли, два раза густой дым показывался и погасал; сражение весьма жесткое производилось до 4 часов и 55 минут, неприятель беспрестанно из бомбардирских кораблей бросал бомбы, но всею своею премогущественною силою с большим орудием принужден был уступить одной только храбрости, и с немалым повреждением, подняв все паруса, отошел прочь, уступил место; потерял он сверх всего и одну шебеку, которая противу корабля утонула; людей немного успели спасти с оной. С какою неустрашимостию и храбростию поступали мои подкомандующие, того описать не можно.

Повреждение с нашей стороны состоит: раненых и убитых 7 челвоек, 2 фрегата 40-пушечные “Берислав” и “Фанагория” пробили в подводной части, на последнем показалась было большая течь, но скоро захватили, также и в двух мачтах, да в такелаже и стеньгах; все оное скоро исправлено было»[137].

А вот как описал сражение сам Ушаков в рапорте Войновичу: «Сего июля 3 дня во время генеральной нашего с неприятельским флотом баталии, в виду вашего превосходителсьтва происходило какое, передовой вверенной мне эскадрой употреблено старание и искусство в воспрепятствовании капитан-паше с передовыми с ним кораблями обойтить и окружить с ветра оную эскдару на другую сторону. Также соизволили видеть неустрашимое и храброе сражение вверенного мне корабля и двух передовых фрегатов “Берислава” и “Стрелы” с сильной передовой частью неприятельского флота. Корабль “Святой Павел” сделал отменную и весьма действительную помощь помянутым фрегатам, сбив с немалым повреждением капитан-пашинский корабль.

Тож особо один за другим сбил из своих мест сначала поставленных капитан-пашою против его трех кораблей, из коих один большой осьмидесятый, потом сбил же из места пришедшего в помощь им из передовых кораблей одного, причиня всем оным немалое повреждение, фрегат, спустившийся с ветра, один потопил напоследок (!). Имел сражение с подошедшими к нему на дистанцию из средины и задней части флота вице-адмиральским и контр-адмиральскими кораблями, которых также от себя храбро отразил и принудил уступить место. В числе поврежденных им кораблей у одного сбита фок-мачта, так что, наклонясь, едва оная на такелаже держится. У другого тож сбита форстеньга, которая на такелаже ж только сдержалась. Третий уповательно за великою точью в самой скорости подо всеми парусами ушел к стороне Аккермана, помянутые ж два фрегата “Берислав” и “Стрела” отразили от себя сначала из передовых одного корабля, а после оного долгое время имели весьма храброе и неустрашимое сражение с капитан-пашинским кораблем, который, как уже означено, с помощью корабля “Святого Павла” сбит с своего места с немалым повреждением. Фрегат “Кинбурн” также имел действительное и храброе сражение с проходящими от средины линиею мимо его кораблями и, как в поданном от командующего оным флота господина капитана второго ранга Кумани рапорте значит, бросанием от него брандскугелей проходящий мимо его вице-адмиральский корабль двоекратно загорался, но видно вскорости потушен. Во время же присшествия, оной баталией на вверенном мне корабле “Святом Павле” весьма повреждена форстеньга и бегинь-рея, перебито несколько вант и прочего такелажа, во многих местах расстреляны паруса, в корпусе корабля пробоин сделано весьма мало, убитых нет, тяжело ранен матрос один, легкими ранами два Севастопольского пехотного полку, мушкетер один.

На фрегате “Бериславе” повреждены ядрами фок-мачта и гротстеньга, простреляны во многих местах паруса, перебито несколько вант и много такелажа. В корпусе фрегата отменно большим каменным ядром пробило против фор-штевня борт и весьма разбита первая с носу под палубою бимса и духовая у крюйт-каморы труба [вытяжная труба. – А.Ш.] и еще сделано малое число пробоин большими ж ядрами. Раненый матрос один. На фрегате “Стреле” весьма повреждена книпелем в топе бизань-мачта. Расстреляны во многих местах паруса и перебито немалое число такелажа, в корпусе фрегата сделано немалое число пушечных пробоин. Убитых и раненых нет. На фрегате “Кинбурне” простреляны малым числом паруса и немного перебито такелажа, в корпусе фрегата важных повреждений нет. Ранены Севастопольского пехотного полка мушкетер один»[138].

Я умышленно привел большие выдержки из двух рапортов. К сожалению, у нас сейчас размножилось число любителей дешевых сенсаций, которые уже приучили читателя осторожно относиться к опровержению устоявшихся истин. Поэтому пусть любой сомневающийся найдет в оных рапортах хоть намек на «новую тактику Ушакова». Как раз не он, а турецкий капитан-паша нарушил строй и вопреки регламенту ГОСТа сосредоточил против каждого русского корабля по пять неприятельских. Чтобы современный читатель представил, как было важно соблюдать линию в морском бою, скажу, что британский адмирал в XVIII веке, имея превосходство в шесть кораблей над французами, вывел из боя «лишние» корабли, лишь бы обеспечить строй, когда один корабль стреляет только по одной цели.

Обратим внимание: ни Ушаков, ни Войнович не указывают дистанцию боя. Это уже в 1953 г. в кинофильме «Адмирал Ушаков» наш герой приказывает подойти к противнику на пистолетный выстрел и лишь тогда открывать пальбу. Не будем упрекать автора сценария Александра Штейна и режиссера Михаила Ромма, выполнявших соответствующий социальный заказ. В любом случае, фильм очень хороший, я с удовольствием смотрел его несколько раз. Но, увы, там показывается не как Ушаков воевал, а как он должен был воевать.

Действительно, нужно было сблизиться на пистолетный выстрел, и лишь тогда огонь по корпусам кораблей противника мог привести к их уничтожению. На самом же деле бой велся на предельных дистанциях, причем даже русские 12-фунтовые пушки, то есть средний калибр, могли действовать лишь эпизодически. Любопытно, что турки грамотно использовали свои бомбардирские корабли, и будь дистанция меньше, русским бы не поздоровилось. Но, увы, обе стороны страстно желали держаться друг от друга подальше. Фактически это была безрезультатная перестрелка. Потопленный же Ушаковым корабль (фрегат) существовал лишь в его воображении, описанные же Ушаковым и Войновичем повреждения турецких судов, мягко выражаясь, несерьезны.

Тут следует заметить, что уровень подготовки турецких матросов оставлял желать лучшего. Тот же В.Д Овчинников пишет: «…султан, не доверяя своим чиновникам, стал сам “везде действовать и поспешать морские отправления”, упрекая терсана-эмини (начальник Адмиралтейства) и кагаяси (глава администрации) за то, что они не могут собрать нужное число людей и кораблей. Люди же, узнав о новом наборе, стали разбегаться из городов. Тогда по улицам стали ловить лодочников, разносчиков и прочий праздно шатающийся люд.

Греческому и армянскому патриархам было дано указание набрать 1000 человек. Не миновала сия участь и евреев, коим надлежало дать до 200 человек. Однако христианские священнослужители отказались поставлять людей, потому как и без их благословения повсюду хватали греков и армян, а евреи откупались. Собранных таким образом людей (всего лишь 500 человек) загнали в казармы и содержали под строгим караулом до того момента, пока не приготовили к отправке в Черное море 20 судов»[139].

Не будем спорить с кандидатом исторических наук и старшим научным сотрудником Института военной истории Министерства обороны, а обратимся к рапорту адмирала Войновича: «4 числа ветер северо-западный; турецкий флот в прошедшей ночи отделился к северу в большом расстоянии; сомневаясь, я, чтоб не покусился к нашим берегам, приказал держать к восток-юго-востоку.

5 числа при рассвете дня в виду Тарханова Кута, в расстоянии верст 30, ветер северо-западный, но неприятеля не видать, в 11 часу после полуночи показался и паки турецкий флот на румб север-север-восток, имев курс к Ак-мечетской пристани; поворотил я тотчас, пресечь курс оному, на румб север-север-восток, но во 2 часу отворотил он и направил плавание свое к югу; я сделал то же, пошел в параллель с оным под самыми малыми парусами в ожидании, какие будут его движения, но он держал в море и к покушению виду не показывал»[140].

Итак, турецкий флот, ведомый Овчинниковым, «спасался бегством»… на север? У них что, все компасы поломались? Стамбул-то на юге. А вот мыс Тарханкут – это западная оконечность Крыма! Что же касается Ак-Мечети, то это нынешний украинский город Черноморское. Ай да турки – решили спрятаться от страшного «Ушак-паши» в Крыму!

Но почему у победителей турок графа Войновича настроение невеселое? 5 июля он послал письмо на корабль Ушакова:

«Друг мой, Федор Федорович!

Предвижу дурные нам обстоятельства. Сего дня ветр туркам благоприятствует, а у нас нет его, фрегаты упали под ветер. Если да приблизится он, то должно нам строить поскорее линию и приготовиться к бою. Если бы фрегаты не были так увалены под ветр, мы достигли бы гавань, но что делать, судьба наша такая, надобно делать все, что к лучшему. Дай мне свое мнение и обкуражь, как думаешь, дойдем ли до гавани.

Прости, друг. Будь здоров, а я навсегда ваш слуга Войнович.

P. S. Пошли к фрегатам, чтоб поднимались к ветру, да сам не уходи далеко, о чем да сам знаешь. [Фраза Войновича]

Помета[141] Ф. Ф. Ушакова: Получено идучи от Козлова в виду Севастополя и неприятельского флота»[142].

Далее вновь цитирую рапорт Войновича Потемкину: «6 числа ветер западный; турецкий флот в прежнем положении, в 5 часов утра пошел он под всеми парусами к югу и продолжал то же весь день; ветер был самый тихий, при захождении солнца находились от Херсонеса мыса в расстоянии верстах 18 к северу, турецкий флот отворотил и пошел в море.

7 числа турецкий флот скрылся из виду, пошел к западу, к румелийским берегам, я остался у Херсонеса мыса на реях, а поврежденные 4 фрегата послал в Севастопольскую гавань для скорого исправления подводной части, ибо в фрегате “Бериславе” нашлось 100-фунтовое каменное ядро, а другие пробиты 30– и 24-фунтовыми»[143].

Чтобы избежать ложных обвинений в непочтительности к святому адмиралу и к старшему научному сотруднику института военной истории, предоставляю читателю внимательно перечитать все рапорты и решить, что было на самом деле: Ушаков побил турок и загнал их в Босфор или капудан-паша Эски-Гасан накостылял грозному «Ушак-паше» и старому пирату Марку Ивановичу и загнал их в Севастополь?

По приходе эскадры в Севастополь началась не менее серьезная баталия между Ушаковым и Войновичем.

При представлении к наградам Войнович не делал различия между кораблями авангарда и кораблями, которые даже не подошли к противнику на пушечный выстрел. Войнович представил к награде всех командиров кораблей и своего флаг-офицера Д. Н. Сенявина, которого, кстати, и послал к Светлейшему.

Ушаков не растерялся и послал свой рапорт к Потемкину, что, вообще говоря, было грубейшим нарушением субординации. Ушаков писал: «…я в награждение безо всякой притчины безвинно обруган, и приписано со всем несправедливыми и несходными поведению и делам моим словами всякое поношение чести, и тем причинил наичувствительнейшее оскорбление, и в болезни моей сразил жестоким ударом, ибо всякое дело с командующим почитаю я за величайшее в свете несчастие. Против командующих все защищения и доводы оправдания весьма трудны. Но бог, защитник справедливости, всевышним своим покровительством оправдывает меня непременно. Я во всех делах моих имею вернейшую на помощь его надежду»[144].

Рапорт, и особенно ссылка на небесные силы, подействовали на светлейшего, и тот принял сторону Ушакова. За сражение у Фидониси Войнович получил орден Св. Георгия 3-й степени, а Ушаков – Св. Владимира 3-й степени.

«Разбитая при Фидонисии» эскадра Эски-Гасана 29 июля 1788 г. объявилась у Очакова в числе пятнадцати кораблей, десяти фрегатов и сорока пяти гребных судов. Лиманская флотилия не рискнула остановить турок.

Эски-Гасан высадил десант в 400 человек на остров Березань. По приказу Потемкина русская гребная флотилия отошла от Очакова. 21 октября 1788 г. капудан-паша перебросил с Березани в Очаков 1500 человек подкрепления. Присутствие турецкой эскадры на несколько месяцев отсрочило падение Очакова.

4 ноября Эски-Гасан ушел зимовать в теплые края. Перспектива вмерзать в лед у Очакова ему явно не импонировала. Кстати, часть русских кораблей рискнула остаться у Очакова зимой 1788–1789 гг., что привело к печальным последствиям – 42-пушечныый фрегат «Херсон» (с 1788 г. «Василий Великий») был раздавлен льдами и погиб, а 40-пушечный фрегат «Скорый» (с 1788 г. «Федот Мученик») 20 марта 1789 г., в ледоход, был унесен льдами и сильно поврежден.