Ново-Огаревский процесс

Сама идея подписания какого-то нового Договора между союзными республиками, на базе которого может быть создана и новая Конституция СССР, возникла еще в конце 1990 г. Тогда же началась и работа над концепцией и проектами. Первый проект Договора о Союзе суверенных республик был опубликован в «Правде» 9 марта 1991 г., но обсуждение его шло вяло. Работа над созданием и редактированием этого документа происходила в большой подмосковной правительственной резиденции в Ново-Огареве. В этой работе принимали участие юристы, работники партийного аппарата ЦК КПСС, сюда приглашались и руководители союзных и автономных республик, нередко приезжал и сам Горбачев. Варианты Договора множились и менялись. Но 17 июня М.С. Горбачев подписал «последний» проект Союзного Договора и разослал его Верховным Советам 9 союзных республик. Государства Прибалтики и Закавказья не участвовали в Ново-Огаревском процессе. Этот же проект получили и мы, депутаты Верховного Совета СССР. Не все из нас были согласны с этим проектом, и разного рода запросы, замечания и возражения, которые направлялись в адрес М. Горбачева и Председателя Верховного Совета СССР А.И. Лукьянова, исчислялись десятками. Предполагалось, однако, что предложенный проект будет еще обсуждаться в процессе его ратификации, а также при разработке новой Конституции СССР. Неясны были тогда как сроки, так и процедура подписания Союзного Договора. 23 июля 1991 г. в Ново-Огареве состоялось самое большое совещание по тексту пятого варианта Союзного Договора. Присутствовали не только руководители СССР и Российской Федерации, но и большинство руководителей союзных, а также автономных республик. По предложению Горбачева автономные республики должны были стать также соучредителями нового Союзного государства. Ельцин против этого не возражал. Напротив, именно он в это время активно ратовал за расширение прав автономий. Обсуждение шло трудно, но после 12-часового совещания, уже к ночи, почти все спорные вопросы были согласованы. Нерешенным остался все же один из самых важных разделов будущего договора – раздел о союзных налогах и сборах. Но какие права могли бы быть у новых органов руководства Союзного государства, если формирование бюджета Союза будет определяться в первую очередь решениями входящих в него республик!

Лично я принимал участие в обсуждении проекта новой Программы КПСС, но не в работе над документами из Ново-Огарева. Тем не менее 26 июля один из помощников Горбачева пригласил меня в кремлевский кабинет президента и генсека. Сюда же был приглашен и Борис Олейник, известный украинский поэт и общественный деятель, член ЦК КПСС и один из заместителей Председателя Совета Национальностей Верховного Совета СССР. «Я пригласил вас сюда, – сказал Михаил Горбачев, – чтобы посоветоваться насчет процедуры подписания Союзного Договора. Есть три возможных варианта...» И далее Горбачев в течение примерно 30 минут разбирал вслух эти три варианта. Я мысленно обдумывал свой совет, вспоминая о том, как шло в 1922 г. подписание самого первого Союзного Договора на съезде Советов. Но мой совет не понадобился. В самом конце своего монолога Горбачев вдруг сказал: «Пожалуй, второй вариант является самым подходящим. Большое спасибо». И протянул нам руку для прощания. Я был в недоумении, но Б. Олейник, который встречался с Горбачевым не один раз, сделал какой-то особый жест, показывая: все как обычно. Ни я, ни Олейник не произнесли в кабинете Горбачева ни одного слова.

В самом конце июля 1991 г. в Москву должен был прибыть президент США Дж. Буш для подписания Договора об ограничении и сокращении стратегических наступательных вооружений (СНВ). Переговоры на этот счет велись несколько лет, и обе страны придавали новой встрече в верхах большое значение. Большая часть рабочих переговоров между президентами и делегациями СССР и США должна была происходить в Ново-Огареве, здесь уже была создана для масштабных переговоров необходимая инфраструктура. Для участия в переговорах с американцами были приглашены также Б. Ельцин и Н. Назарбаев. Главные беседы с Дж. Бушем были намечены на 30 и 31 июля. Однако во второй половине дня 29 июля Горбачев прибыл в Ново-Огарево и пригласил сюда же Ельцина и Назарбаева для неофициальной, даже, более того, для секретной встречи. Горбачев хотел довести до конца обсуждение вопроса о налогах и сборах в тексте Союзного Договора, а также наметить новый срок подписания этого договора. Эти проблемы беспокоили Горбачева в конце июля больше, чем проблемы СНВ. О встрече Горбачева, Ельцина и Назарбаева ни пресса, ни телевидение в те дни не сообщали ничего. Но ее участники не могли обойти это очень важное событие в своих мемуарах. Вот что писал на этот счет М. Горбачев: «В самом конце июля, уже перед моим отъездом в отпуск, я встретился в Ново-Огареве с Ельциным и Назарбаевым. Разговор шел о том, какие шаги следует предпринять после подписания Союзного Договора. Согласились, что надо энергично распорядиться возможностями, создаваемыми Договором и для республик, и для Союза. Возник разговор о кадрах. В первую очередь, естественно, пошла речь о Президенте Союза суверенных государств. Ельцин высказался за выдвижение на этот пост Горбачева. В ходе обмена мнениями родилось предложение рекомендовать Назарбаева на пост главы Кабинета. Он сказал, что готов взять на себя эту ответственность, если союзный Кабинет министров будет иметь возможности для самостоятельной работы. Говорилось о необходимости существенного обновления верхнего эшелона исполнительной власти – заместителей премьера и особенно руководителей ключевых министерств. Конкретно встал вопрос о Язове и Крючкове – их уходе на пенсию. Вспоминаю, что Ельцин чувствовал себя неуютно: как бы ощущал, что кто-то сидит рядом и подслушивает. А свидетелей в этом случае не должно было быть. Он даже несколько раз выходил на веранду, чтобы оглядеться, настолько не мог сдержать беспокойства. Сейчас я вижу, что чутье его не обманывало. Плеханов готовил для этой встречи комнату, где я обычно работал над докладами, рядом другую, где можно перекусить и отдохнуть. Так вот, видимо, все было заранее «оборудовано», сделана запись нашего разговора, и, ознакомившись с нею, Крючков получил аргумент, который заставил и остальных окончательно потерять голову»[211].

Интересно сравнить эти воспоминания Горбачева с воспоминаниями Ельцина. В своих «Записках президента» Ельцин писал: «29 июля 1991 г. в Ново-Огареве состоялась встреча, которая носила принципиальный характер. Михаил Горбачев должен был уезжать в отпуск в Форос. Сразу же после его возвращения из Крыма на 20 августа было назначено подписание нового Союзного Договора. Сейчас мы имели возможность еще раз обсудить самые острые вопросы, которые каждый из нас считал нерешенными. Разговор начали в одном из залов особняка. Все шло нормально, но когда коснулись тем конфиденциальных, я вдруг замолчал. «Ты что, Борис?» – удивился Горбачев. Мне сложно сейчас вспомнить, какое чувство в тот момент я испытывал. Но было необъяснимое ощущение, что за спиной кто-то стоит, кто-то за тобой неотступно подглядывает. Я сказал тогда: «Пойдемте на балкон, мне кажется, что нас подслушивают». Горбачев не слишком твердо ответил: «Да брось ты», – но все-таки пошел за мной. А говорили мы вот о чем. Я стал убеждать Президента, что, если он рассчитывает на обновленную федерацию, в нее республики войдут только в том случае, если он сменит хотя бы часть своего самого одиозного окружения. Кто поверит в новый Союзный Договор, если председателем КГБ останется Крючков. Или министр обороны Язов, – разве может быть в новом содружестве такой «ястреб» из старых, отживших времен. Видно, что Горбачеву нелегко давался этот разговор, он был напряжен. Меня поддержал Нурсултан Назарбаев, сказал, что надо обязательно сменить министра внутренних дел Пуго и председателя Гостелерадио Кравченко. Потом добавил: «А какой вице-президент из Янаева?!» Михаил Сергеевич сказал: «Крючкова и Пуго мы уберем». Все трое единодушно решили, что после подписания договора необходимо поменять Валентина Павлова, тогдашнего премьер-министра. Горбачев спросил: «А кого вы видите на этой должности?» Я предложил Нурсултана Назарбаева. Горбачев сначала удивился, потом быстро оценил этот вариант и сказал, что согласен. «Другие кандидатуры вместе обсудим после 20 августа», – закончил он этот разговор. Такой была эта встреча, и, я думаю, многое сложилось бы иначе, если бы то, о чем мы договорились втроем, удалось осуществить. История могла бы пойти совсем по другому пути. Пройдет немного времени, и я своими глазами увижу расшифровку разговора Президента СССР, Президента России и руководителя Казахстана. После августовского путча в кабинете Болдина, начальника аппарата Горбачева, следователи прокуратуры нашли в двух сейфах горы папок с текстами разговоров Ельцина. Меня в течение нескольких лет записывали – утром, днем, вечером, ночью, в любое время суток. Записали и этот разговор. Может быть, эта запись и стала спусковым курком августа 1991 г.»[212].

Да, телефонные разговоры Ельцина нередко прослушивались и записывались. Многие из таких записей действительно находились в сейфах Болдина. Крючков и КГБ имели на такое прослушивание санкцию самого Горбачева, и поэтому расшифрованные тексты бесед Ельцина хранились у Болдина в сейфах – эти тексты нужно было показать Горбачеву. Но прослушивать помещения самого Горбачева В. Крючков вряд ли решился. Но даже если бы такая запись «тайной вечери» в Ново-Огареве и осуществлялась, зачем бы стал Крючков передавать эту запись в аппарат Горбачева? Ельцин здесь явно путает реальные факты и английский телефильм «Вторая русская революция», в котором имеется и сюжет о том, как руководитель госбезопасности подслушивает разговоры главы государства. О своих договоренностях с Ельциным и Назарбаевым Горбачев, как можно судить, не говорил никому, эти договоренности не были зафиксированы и на бумаге. Мы узнали только о новых сроках подписания Союзного Договора. 2 августа 1991 г. Михаил Горбачев выступил по телевидению с обращением к населению страны. Он объявил, что Союзный Договор «открыт к подписанию» и первыми его подпишут делегации России, Казахстана и Узбекистана. Остальные могут определиться позднее. Горбачев уверял, что идущая в стране «война законов» будет закончена, а союзная государственность, в которой воплощены воля и труд народов страны, будет сохранена. Советский Союз будет сохранен и как великая мировая держава. Однако проект Союзного Договора в его последней редакции так и не был опубликован. Горбачев призывал к согласию всех граждан, все республики СССР и РСФСР, все политические течения и группы. Однако было неясно, вокруг чего и ради чего нужно крепить это согласие. И хотя выступление Горбачева перед страной породило множество вопросов и сомнений, уже на следующий день было объявлено, что Президент СССР отбывает в отпуск и вернется в Москву лишь 19 августа 1991 г. В отпуске в это время находились депутаты Верховных Советов СССР и РСФСР, члены ЦК КПСС, а также многие министры СССР. Некоторые из помощников Горбачева пытались отговорить его от отпуска, они предупреждали его о возможности выступления против него высших руководителей страны. Но он отмахнулся от таких предупреждений – он сам выдвинул этих людей к власти и, казалось бы, хорошо знал их. «У них не хватит смелости пойти против Президента», – заявил Горбачев.

И действительно, положение в стране становилось все хуже и хуже, но власть Горбачева в июне и июле 1991 г. никто не оспаривал. Анализируя сложившуюся ситуацию, политический обозреватель из газеты «Российские вести» Владимир Разуваев писал: «Похоже, что Президент упорно не соглашается с отведенной ему вроде бы историей ролью трагической фигуры. Человек, блистательно разбудивший у масс надежды на будущее, а затем блистательно их не оправдавший, никому не собирается уступать власть. После соглашений с республиками он расширил политическую базу своей власти. Новых претендентов на пост главы государства не видно. Во всяком случае, после соглашения с Ельциным, обещавшим поддержать Горбачева во время будущей президентской кампании, советский лидер гарантирован от соперничества единственного политика, который мог бросить ему эффектный вызов. Даже в партии, где растет консервативная оппозиция Горбачеву, его позиции сильны как никогда. Ни один из возможных соперников не может бросить ему перчатку, потому что смена лидера приведет КПСС к ускорению уже начавшейся катастрофы. С точки зрения законов западной демократической политики совершенно противоестественно, чтобы столь непопулярный лидер не только оставался у власти, но и имел все шансы на продолжение своей карьеры на высших постах в государстве. Однако в нашей стране функционирует не имеющая аналогов политическая система, о которой политологам и социологам будущего предстоит написать немало томов, если они вообще смогут разобраться в ее запутанных чертах. Одна из сильнейших сторон Горбачева как государственного деятеля заключается в его хорошей информированности. Вряд ли кто-нибудь лучше его знает, что можно и что нельзя в этой стране. И вряд ли кто-нибудь имеет лучшие возможности для того, чтобы проверить эти знания. И если информация – это власть, то Президент и Генеральный секретарь поистине неограничен во власти»[213]. По уверению автора этой статьи о Горбачеве, тот знает не только о фактах и событиях, но и о намерениях своих оппонентов. При этом «Горбачев, как выяснилось, находится в курсе намерений консерваторов ничуть не хуже, чем демократов». Всего через несколько дней после выхода в свет еженедельника «Российские вести» со статьей В. Разуваева мы убедились, что Горбачев знал далеко не все, что происходило и в лагере демократов, и в лагере консерваторов.