ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

Авансцена.

КАМАНИН. (выходит.) Вы пришли, не забыли. Спасибо за память... Я, надеюсь, не зря. Мы мечтали о встрече, чтобы все рассказать. Без утайки и честно. И, надеждой на то, что поймете вы здраво и рассудите. Я прошу об одном – настройтесь серьезно... Готовы?... Расскажу я о том, как готовились в космос отправиться люди. Кто они? С чего начинали? О том, как росли, как взрослели. Работали, в общем. Вы ждете страстей? Их, пожалуй, в избытке. Всех страшило одно – вдруг обратно отправят – в безвестность, в обыденность будней... И ребята старались... Вы ждете трагедий, опасной борьбы, коварной любви иль быть может убийства? ... Спешу огорчить. Мой рассказ о простых, о безвестных... Безвестных тогда... до того... до апреля... Но я расскажу обо всем. Вы уж сами судите. Вы – судьи эпохи! Да что там – Вселенной! Решайте – кто будет любим, а кто будет отвергнут. Кто был простаком, кто расчетлив. А кто, как и все мы, работал в системе. Смотрите, слушайте, внимайте. Историй ушла вперед. Мы вместе с ней на месте не стояли. Но вы еще близко. Вот вам и судить! Вам решать, кто мы были! А я расскажу. Ждать недолго осталось. И я, и друзья, и коллеги по космосу боимся забвения. Боимся, что зря... Вам решать...

(Идет влево, навстречу Помощник.)

КАМАНИН. Вы хотели меня видеть?

ПОМОЩНИК. Да, генерал. Пришла пора показать результаты вашей работы.

КАМАНИН. Разве мало моих отчетов? Или есть основания сомневаться в них?

ПОМОЩНИК. Нет, в ЦК довольны. Однако... вы сами четко знаете, кого будете рекомендовать для первого полета в космос?

КАМАНИН. Время еще есть. Разберемся и в этом. Думаю, что спешка в данном вопросе ни к чему. Кроме того...

ПОМОЩНИК. Ге-не-рал... Вы удачливый военный. Вы успешно пережили предвоенные, военные и даже послевоенные бури. Это говорит о том,что вы хороший дипломат. И это была главная причина вашего нынешнего назначения. Звание Героя, правда, вы получили еще до войны, но и во время нее карьера у вас была неплохой. Хотя, может быть и не такой стремительной, как вам бы хотелось.Но тут уж вы сами виноваты. Слишком осторожничали. Вот вас инстинкт самосохранения и подвел. Сейчас у вас второй шанс... ЦК должно точно знать, кто из ваших подопечных на все сто процентов не подведет. Учтите – на этом точно можно шею сломать... .Если не угадаете.

КАМАНИН. Я думал, что время терпит.

ПОМОЩНИК. Оно торопит с момента рождения отряда космонавтов. И вы, как кадровый офицер, отвечаете за то, чтобы все его члены были достойными представителями советского народа... В любую минуту! По первому приказу!... Прошел почти год, а вы... У вас до сих пор есть беспартийные в отряде космонавтов!

КАМАНИН. Предварительный отбор проводил не я, так что...

ПОМОЩНИК. Не вы. Но именно вам мы отдали мощный партийно-политический аппарат – партия, комсомол, молодежные организации. Мы назначили вам в помощники опытнейших политработников. Если вам мало, добавим. Но где же результаты проводимой морально-политической и волевой подготовки?

КАМАНИН. Должен сказать, что именно с этих позиций, как главных, мы и отобрали первую шестерку кандидатов.

ПОМОЩНИК. И именно поэтому туда попали и беспартийный анархист Быковский, вольнолюбец Нелюбов! Продолжать?! Или вы думаете, что в ЦК ничего не знают?

КАМАНИН. Но мы считали наиболее важными критериями будущую надежную профессиональную работу на орбите. При том дефиците времени на подготовку, у нас просто не было времени на решение других вопросов.

ПОМОЩНИК. Нет! Нет! И нет! Вам не найти более важного критерия, чем верность идеям партии и народа! Подумайте еще раз над этим. Завтра в пятнадцать часов вас ждут на заседании Политбюро. Это ваш последний шанс. Смотрите. Не ошибитесь в предложениях. Иначе я вам не позавидую. (Хочет уйти, останавливается.) Кстати, мы ждем от вас ваших предложений, не пересказывания мыслей Королева по этому поводу. Они ведь тоже не бесспорны.

(Помощник уходит влево, справа подходит Королев.)

КОРОЛЕВ. Николай Петрович, добрый день.

КАМАНИН. Добрый день, Сергей Павлович.

КОРОЛЕВ. Как ваши орлы? Не скучают?

КАМАНИН. Некогда. Тем более сейчас. Они ведь тоже понимают, что времени осталось мало.

КОРОЛЕВ. Да это так... Успеть бы сделать все...

КАМАНИН. Мы разве отстаем от плана?

КОРОЛЕВ. Формально – нет. По совести – могли бы сделать больше. Кто может утверждать, что все учтено в программе подготовки? Вдруг что-то упустил?... Вы обещали мне высказать свое мнение о первом кандидате. Готов вас слушать.

КАМАНИН. Немного страшновато. На фронте в пекло посылал людей. И это было в норме. Погибнет – вычеркнем из списков. Но то была война. А сейчас... Один. И в памяти у всех не на одно столетие останется лишь первый! Умрет или останется живым не важно! Дарить такое! ... Я не могу. У вас на это больше прав. Да и привычней вам шагать в обнимку с историей. Она вас любит.

КОРОЛЕВ. Врут... И не обольщайтесь. Я сам не знаю где, когда и кто примет окончательное решение. Но повлиять на ситуацию, обосновать возможный и нужный нам выбор, мы можем.

КАМАНИН. Ну что ж... Давайте соберем отряд, расскажем правду. Ребята лучше знают друг друга. Разговор будет полезен. Я уверен.

КОРОЛЕВ. Не нужен мне базар! Вы кто там – собиратель слухов?! Или... Вы действительно боитесь ответственности?... А впрочем. Это дело ваше... Дарю вам три часа. В пятнадцать жду. Достаточно?

КАМАНИН. Спасибо. Хватит. (Хочет уйти.)

КОРОЛЕВ. Еще не все... Я слышал вы за малую программу – подпрыгнуть, сесть, а ж потом по кругу вокруг Земли?

КАМАНИН. Я всегда уважал совет мудрых – торопись неспеша.

КОРОЛЕВ. И сядете с таким советом в лужу! Грамотеи! Сейчас ведь времена другие. Мы можем не успеть!... Я понял, генерал. Страхуетесь. А зря... Вперед! Только вперед! Нет у нас другого пути к победе! Нет! ... К тому же, История Человечества, которой вы так боитесь, слюнтяев не любит. (Достает лист бумаги, пишет.) Держите. И не забывайте, кто у нас на хвосте сидит. Вернер фон Браун еще в 1945 году хотел запустить человека в космос. Наши солдаты ему помешали. И сейчас в своей Америке он тоже не спит.

КАМАНИН. (Читает.) Гарантирую – человек может работать и жить в космосе! Невесомость будет человеку другом!... Вот так же уверенно он назовет и своего кандидата на космический полет. И ведь наверняка кого-нибудь уже давно приметил... Угадать бы... А вдруг его мнение не совпадет с мнением ЦК? Не любят! Ох, как не любят там проявления независимости у нижних чинов. А Королев, похоже, не смотря на талант и могущество, так и не стал у них своим генералом. И что же в этой ситуации делать мне? Если не угадаю, то со всех сторон буду козлом отпущения. Удержаться на плаву я смогу только при одном условии – если угадаю...

Затемнение. Затем освещается комната подготовки космонавтов. В углу группа лейтенантов играет в поддавки. Кто-то читает. Кто-то пишет.

БЫКОВСКИЙ. Эх! На аэродром бы сейчас! Я уже запах керосина стал забывать. Факт.

НИКОЛАЕВ. Сходи в дежурку. Там командир специально для таких как ты «Летучую мышь» держит.

БЫКОВСКИЙ. Я же о полетах, а не о фонарях. (Кто-то после удара в игре в поддавки отлетает на середину комнаты.) Эй, вы, поосторожнее. Костюм парадный испачкаете!

НЕЛЮБОВ (Хмуро.) На свидание собрался?

ТИТОВ. У него очередные смотрины. Теща будущая его никак не признает.

БОНДАРЕНКО. Мама, я летчика люблю... Его невеста сказала, что выйдет замуж только за настоящего летчика. А он сейчас ни то, ни се и даже на аэродроме бывает только в роли зрителя.

БЫКОВСКИЙ. Факт! Разве это полеты раз в полгода, да еще с инструктором! При погоде миллион на миллион. И руки только по швам. Не дай бог до чего-нибудь дотронуться. Сдохнуть можно!

НИКОЛАЕВ. Убежишь? Ради невесты в летчики вернешься?

ПОПОВИЧ. Прогадает невеста. Скоро будет так – космонавта полюбила, а он в космос улетел. Много-много обещает... Вот назад бы прилетел. Не горюй, Валера. Никуда она не денется. Будет ждать. И уверен – дождется... .

БЫКОВСКИЙ. Да уж как-нибудь. Не вечно же будут нас книжками и таблетками пичкать. Отходит с Николаевым к играющим.

БОНДАРЕНКО. А ведь верно, мужики. Мы почти не летаем, а времени свободного почти нет. Я уже и забыл, как это можно вечером с друзьями за бутылкой пивка посидеть. Хотя... если честно признаться, я и мечтать не мог получить провозные с такими инструкторами-летчиками! Что ни инструктор, то живая легенда. Я с ними за один тренировочный полет будто весь академический курс высшего пилотажа проходил! Думал раньше, что что-то умею, а теперь... Разве до них дотянешься?!

НЕЛЮБОВ. Пацан! Пора бы от сиськи оторваться. Тебе даже не семнадцать лет!

БОНДАРЕНКО. При чем тут?... Да, я самый молодой в отряде. Но я ведь о летчиках! Они же испытатели! Каждое имя...

НЕЛЮБОВ. А я о самостоятельности! Паршивый из тебя, видать, был летчик, а космонавт... Махнул рукой, отвернулся.

БОНДАРЕНКО. Чего он? Я ведь... Он же ...

ГАГАРИН. Ты не ответил ему на равных, Валентин – и ты проиграл. У нас ребята добрые, но суровые... Не смей прощать таких вещей, парень! Затопчу! Здесь идет тихая, но страшная война. Война личностей. Пора тебе это понять... Если хочешь чего-нибудь добиться.

БОНДАРЕНКО. Он старше... Меня учили...

ГАГАРИН. А разве ты кукла? Но летаешь ты хорошо.

БОНДАРЕНКО. Правда? Мне ... инструктор сам предложил повторить его действия. Я даже не просил и не надеялся.

ГАГАРИН. Все хорошо было, Валя. Очень!... Но на земле будь тверже с ребятами.

БОНАРЕНКО. Не могу я... Хоть и стараюсь... Знаешь, я ведь думал, что не попаду в отряд. После медкомиссии мужики потребовали поставить отходную. Я не смог отказать. А утром... В общем, выговор схлопотал я один. Отсидел сутки на гауптвахте. И даже не знаю до сих пор, почему меня не завернули.

ГАГАРИН. Может быть, посчитали, что ты получил хороший урок?

БОНДАРЕНКО. Не знаю... Только характер у меня остался прежний.

ГАГАРИН. Поправимо. У тебя все еще впереди. Отходят.

ПОПОВИЧ. Нелюбову. Эх, Гриша! Ас! Таких бы летунов как ты на выставке показывать, в кино... Я видел твой полет с заглохшим двигателем. Ты сильным был тогда. И смерти не боялся...

НЕЛБОВ Я и сейчас не боюсь! А тогда... Я помню только свист. Для чувств, эмоций, времени не оставалось. Я работал! Ясно вам – работал! Не то что здесь...

ПОПОВИЧ. Ты классно сел тогда на брюхо... А вот сейчас... Тебе бы извиниться...

НЕЛБОВ. За правду?!

ГАГАРИН. Отошел. За хамство. Грубость.

НЕЛЮБОВ. Нет. Пусть за науку мне спасибо скажет... Когда поймет. Да только вряд ли. Мелковат душонкой. Да и мозгов, что кот наплакал. « Так точно», «Никак нет». Другого не дано. Да не мужик он – баба!

ПОПОВИЧ. Не прав ты, Гриша. Надо извиниться. Всего одно лишь слово...

НЕЛЮБОВ. Перед тобой, изволь, я извинюсь, а перед ним... Я летчик! Понимаешь – Летчик!

ПОПОВИЧ. Пойми и ты. Ведь это для тебя скорее надо... Выходит все же «Нет». Похоже трус ты, Гриша... Сейчас...

НЕЛЮБОВ. Да пошли вы ... Много чести! Устроили здесь детский сад! Уходит.

ПОПОВИЧ. Горяч уж больно.

ГАГАРИН. Нахал он. Это верно. И в моей деревне по роже схлопотал бы. За методу. А вот по сути он прав. В полет пойдет один человек, и помощи ему ни от кого не будет. Нужно привыкать работать без оглядки на авторитеты. Что сможешь сам, то и выпадет в результате. Нам это надо знать.

ТИТОВ. Земля! Центр управления полетом! Вся мощь научная Земли! Разве это не помощь, Юра?! Не будем мы там одни! Не будем!

ГАГАРИН. Все это так. Но где? Где будет ЦУП, когда ты там, беспомощный, один будешь болтаться?! ЦУП – он поможет. Вот только заменить не сможет! Все надо делать ручками. Вот этими! Своими! И думать головой... Так что Григорий прав в своей основе. Пора. Пора нам всем забыть школярские привычки и прекратить трепетной, бездумное заглядывание в рот учителям, пусть даже самым знаменитым и прекрасным людям. Игравшие собрались вокруг Николаева. Меня лично страшит одиночество. И боюсь, что даже те, кто прошел через сурдокамеру, не все правильно поняли. А если так, то и они не готовы к полету.

ПОПОВИЧ. Не рано ли пташка в дальний полет собралась. Пусть крылья отрастут. Когда-нибудь потом – согласен. Обгоним мы учителей, но не сейчас. Рано нам еще играть в самостоятельность, изображать всезнайство. Кто знает, что нас ждет в полете? Я за разумное сомнение. И вообще, не нам решать.

ГАГАРИН. Не опоздать бы, засидевшись в девках. Мне кажется, мы делаем ошибку, строя свои планы только в расчете на один запланированный полет. Мы упустим время, если не будем думать о перспективе. И надо вполне серьезно заявить об этом нашим руководителям. Уж слишком упрощенно нас готовят.

ПОПОВИЧ. Успеем заявить. Кстати, о предстоящем полете. Что-то решится, и может быть даже сегодня. Ведь Каманин собрал всех до единого. Такое не часто бывает.

НИКОЛАЕВ. Подходит. Мужики, хватит о службе. Юра, нужен морской волк. Поможешь?

ГАГАРИН. Вот петухи. Разошлись... Ты лучше Романовича попроси. Сегодня он все может, все знает, всем помогает. Одним словом старшина и парторг в одном лице.

НИКОЛАЕВ. Зазнался? Или...

ПОПОВИЧ. Или темнит. Но ей богу в морских баталиях он разбирается. Это уж я точно знаю.

ТИТОВ.Да что вы, братцы! Морской бой, да еще во время скучной лекции – это да! Тут он мастер. Но, к сожалению все это в прошлом. Маленький втык от нашего многоуважаемого парторга, и говорят, что теперь уже по уровню космических знаний, и особенно по настырности в их приобретении, нашего Гагарина можно будет назначать командиром крейсера «Космический голландец» в настоящем! А в будущем он уже сам запланировал себе порт приписки. Марс! А может быть Венера. В этом вопросе моя информация еще уточняется. Так как, Юра, сразимся?

БЫКОВСКИЙ. Эх, темнота. Ему не до Венеры. Ему бы разгадать, кто продал его в этом тайном морском деле. Уж больно дынька ему досталась крупноразмерная. Кстати, Юра, кто из вас тогда выиграл? Кому досталась марсианка? Герману?

ГАГАРИН. Пехота. Смеется. Любое дело низведут до уровня карикатуры. Я только и успел тогда два корабля по клеткам нарисовать. Тут он меня и... Шепчет что-то стоящим рядом. Те хохочут.

ПОПОВИЧ. Вот черти. Снова разошлись. Действительно похоже на детский сад. О чем ни начни разговор, все сведут либо к бабам, либо к выпивке.

ТИТОВ. Так скучно же. Сидим без дела. Чего ждем, Романыч?

ПОПОВИЧ. Команды.

ТИТОВ. Время! Время теряем! Сбежались, а зачем? Смотрит на часы. Целый час!

ПОПОВИЧ. Ты с тренажера?

ТИТОВ. Откуда же еще? Сказали срочно. Вот я и примчался. Смеется. Прямо с орбиты. А тут... Ведь никто мне потерянного времени не вернет.

БЫКОВСКИЙ. Хватит плакаться. Небось от радости сиганул на землю на второй космической скорости, а тормозами ведь еще работать не научился. Ну-ка покажи пятки. Титов шагнул к нему. Все, все. Поднял руки. Рядовые члены комсомола никогда не спорят со своими руководителями. Факт. И заметь – не требующий доказательств.

ТИТОВ. Балабол. Махнул рукой как бы в безнадежном отчаянии.

Входят Каманин и Нелюбов.

ПОПОВИЧ. Товарищи офицеры! Все встают.

КАМАНИН. Товарищи офицеры... Все собрались?

ПОПОВИЧ. По списку – туда и обратно – разницы нет.

ГАГАРИН. Какие новости, Николай Петрович?

КАМАНИН. Начальство не перебивают, товарищ Гагарин. Начальство слушают. Куда вы все торопитесь? Может быть, я просто пришел к вам в гости. Вот тянет старика к молодым. И все.

ПОПОВИЧ. Та вы ж ще добрый парубок! Я б вас у товарышы на гулянку взяв.

КАМАНИН. Так уж и взял бы?

ПОПОВИЧ. И думать нечего. Вот только...

БЫКОВСКИЙ. Пародирует. Дорогая Марыя Пэтровна, Марусечька, дозволь с хлопцямы на гулянку сбигать. Ведь не пустит без вас, Николай Петрович. Тут он прав. Хорошая маскировка.

НИКОЛАЕВ. Ох, строга. Я с такой и одного дня не выдержал бы.

ПОПОВИЧ. И вот так все время, Николай Петрович. Как только терплю не знаю. Хотя и понимаю их. Используют любую возможность для расслабления. Уж больно сильно зажали нас. Как новобранцев перед присягой.

КАМАНИН. Трудно?

ГАГАРИН. По всякому бывает.

БЫКОВСКИЙ. Если б знать, что финиш близко, если б знать победа ль ждет, если б знать... Долго ли еще, Николай Петрович?

КАМАНИН. Одни вопросы. Вот полетите и узнаете. А пока... У меня самого вопрос ко всем... Кого из своих товарищей вы отправили бы в космический полет?... Сейчас! Немедленно! И почему именно его?

БЫКОВСКИЙ. Кажется, потеплело, братцы! Факт! Не знаю только как насчет доказательств.

ПОПОВИЧ. И что будет, если мы назовем одного? Его сразу и пошлют?

НЕЛЮБОВ. А если каждый назовет себя?

КАМАНИН. И такое может быть. Но надеюсь, что вы все будете решать по чести и совести. Так что расхождений больших вроде не предвидится.

ГАГАРИН. С кем? В чем?

КАМАНИН. С руководством конечно. В вопросах выбора кандидата на полет.

БЫКОВСКИЙ. Угадалочки-игрушки, сколько было вас у нас? Выручалочки частушки, успокойте, ради бога, нас... Ерунда все это. Каждому хочется лететь. Чего темнить?

КАМАНИН. А если это проверка уровня вашего мышления? Степени взрослости, например?

ГАГАРИН. Разве мы дети? По-моему, бессмысленно пользоваться в отряде принципами западных конкурсов красоты. Мы ведь можем и переругаться между собой.

БЫКОВСКИЙ. Факт, не требующий доказательств – руководство пытается уйти от личной ответственности в выборе первого кандидата. Или желает, чтобы мы предугадали мысли начальства.

КАМАНИН. Нет. Пока мы ищем оптимальный вариант.

ТИТОВ. И по каким же критериям?

КАМАНИН. Вот вы и предложите их. Мы хотели бы учесть и ваше мнение.

НЕЛЮБОВ. Хороший экзамен ля всех и никаких вопросов не будет. А лететь хочет каждый. И каждый в душе думает, что уж он то готов лучше всех! Так что никакие новые правила здесь не нужны.

КАМАНИН. Экзаменов у вас было достаточно. И все были молодцы. Так что... Решайте... Что же касается меня, то я изучаю ваши характеры самым внимательным образом. Даже сейчас.

ТИТОВ. Мама родная! Неужели мы до такой степени подопытные кролик?! Будет когда-нибудь предел?! Неужели я и дома не могу снять штаны без медицинского контроля?

КАМАНИН. Вам действительно трудно?

ТИТОВ. Отвлекает. Мешает нормально работать. Я как голый на улице.

КАМАНИН. Авы терпите. Знали на какое дело идете! На орбите тоже помех будет достаточно. И самых неожиданных. Там не нужны будут психологические переживания.

ГАГАРИН. Николай Петрович, все дело в том, что нам всем хочется, чтобы все закончилось побыстрее и... поспокойнее. Понятно, что эти желания трудно совместить, и все же... очень хочется не тратить силы на пустое.

КАМАНИН. От вас тоже зависит срок полета... Ну ладно. Разминка закончена. Через полтора часа на этом столе должны лежать ваши предложения. Подписываться не обязательно. Уходит.

НЕЛЮБОВ. Гагарину. Юра, ты добрый. Уступи мне дорогу.

ГАГАРИН. Серьезно. Нет.

НЕЛЮБОВ. Ладно. Тогда будем писать.

ТИТОВ. О чем?

НЕЛЮБОВ. Тебе же растолковали как дитю – называй своего кандидата на космический полет и точка.

ТИТОВ. А через два часа мы с тобой врагами станем, если я не назову тебя.

НЕЛЮБОВ. Серьезно. Правильно. Вот и называй меня. Я в себе уверен.

ПОПОВИЧ. А ведь верно, ребята.Мы вроде знаем друг друга, а что каждый сейчас напишет я не знаю. Даже о себе не знаю. Неожиданно все как-то.

ГАГАРИН. Однако врать не буду.

БЫКОВСКИЙ. Время идет, а мы все топчемся на месте, мужики. Давайте решать. Может быть, проголосуем за одного? Чтобы потом в одну дуду играть.

ГАГАРИН. Это будет неправильно. Пусть каждый пишет сам и откровенно, предлагая своего кандидата. Но каждый должен под своим предложением поставить подпись. Анонимки нам ни к чему. А вечером соберемся у Романыча, как обычно делаем при обсуждении серьезных вопросов. Там и обсудим все варианты.

ГОЛОСА. Правильно... Верно... Нам темниловка не нужна.

НЕЛЮБОВ. Особенно если учесть, что образцы почерков каждого у командования есть. Начальству не сложно будет нас рассортировать. Но есть проблема... После так называемого откровенного разговора вечером, я не уверен в том, что кое-кто останется мне другом. Во всяком случае, если мы и не перегрыземся друг с другом, то зло затаим. Это точно. Герман прав.

ПОПОВИЧ. Не очень то ты нас уважаешь.

НЕЛЮБОВ. Я правду говорю. Лично я сегодня вечером буду занят. Это чтобы ни у кого не было недоразумений.

ПОПОВИЧ. Явка всех и не обязательна. Но это, похоже, будет и очередной проверкой на сплоченность нашего коллектива. Проверкой, не запланированной нашим начальством. А теперь все. Обсуждение заканчиваю в виду недостатка времени. Приступаем. И чтоб тихо! Рассаживаются. Кто-то уходит.

Тишина. Медленно гаснет свет. Затем в свете прожектора остается Быковский, который выходит на авансцену.

БЫКОВСКИЙ. Тоже мне стратеги! Да тут и решать нечего! Факт, на сто процентов не требующий доказательств! Нелюбов! Григорий Нелюбов! Других кандидатов нет. Это же не просто летчик! А как он работает на тренажере?! Ни одного замечания, вопроса! Все схватывает на лету. Все с улыбкой. Мы потом обиваемся в этом чертовом скафандре, а он выскакивает из него после тренировки, как свежий огурчик. Вроде и не работал. Такой с любой неожиданностью в полете справится. А это главное!... В термокамере я как-то его на спор пересидел. Это верно. Но только я знал чего мне это стоило. А по нему видно было, что он еще столько же просидит. Но ведь не стал повторно сидеть! Не стал... Да и Каманин, похоже, на стороне Нелюбова. Пусть случайно, но я был свидетелем его разговора с Королевым...

Затемнение. Затем освещается заводской цех. У космического корабля «Восток» Каманин с космонавтами. У другого корабля работают двое рабочих. У третьего люк закрыт.

КАМАНИН. Смотрите. Нравятся коробочки? Все смеются. На них и полетите. А пока присмотритесь. Уходит.

ГАГАРИН. Сразу обошел центральный шар, гладит обшивку. Шершавая ... отошел в сторону, смотрит на всех. Обошел другие шары.

БЫКОВСКИЙ. Гробик приличный. Загремишь – не услышат. Факт.

ПОПОВИЧ. Грации действительно не хватает. Бочка она и есть бочка. Истребитель бы сюда! Никакого сравнения!

НЕЛЮБОВ. Или ракету, чтоб до потолка. А на таком стыдно и летать. Хоть бы иллюминатор побольше сделали. Не видно ведь куда летишь!

ПОПОВИЧ. Предлагай. Может быть и примут удобный для тебя вариант.

НЕЛЮБОВ. Как же. Они мне всего лишь встречное предложение – не хотите ли, простите ли на повторную медкомиссию? Что-то у вас с мозгами не в порядке... Шумят, обсуждают. Гагарин подошел к рабочим.

ГАГАРИН. Ваша штука скоро залетает?

2 РАБОЧИЙ. Эс Пэ спросите.

ГАГАРИН. Кого?

1 РАБОЧИЙ. Сергея Павловича ... Королева.

ГАГАРИН. Понятно. А с тем шариком что? Запасной? В авиации на полетах всегда были запасные самолеты. Подошел Быковский.

2 РАБОЧИЙ. Там вашу жизнь проверяют.

БЫКОВСКИЙ. Чего ее проверять? Она при нас.

1 РАБОЧИЙ. Парень там сидит в скафандре. Вторые сутки. Даст добро, так и вы в таком же полетите...

ГАГАРИН. А можно на него взглянуть? Одним глазком...

2 РАБОЧИЙ. На скафандр или на парня?

1 РАБОЧИЙ. Нельзя отвлекать испытателя.

2 РАБОЧИЙ. Здоровые вы бычки. Таких бабы любят.

БЫКОВСКИЙ. Он видно успел за воротник заложить. Вот и смелый.

2 РАБОЧИЙ. Гляди?! Трепыхаются. Значит живы еще. Не очумели от собственной значимости.

ГАГАРИН. Жаль. Я знал других рабочих.

1 РАБОЧИЙ. Извините, ребята. Холостяк он. Молод. Нетерпелив. И считает, что рабочий класс нечестно обошли. При отборе в отряд конечно.

БЫКОВСКИЙ. Претензии не по адресу, папаша. Эс Пэ и спросите.

1 РАБОЧИЙ. Скажешь тоже... Кстати, у напарника моего вопрос к вам имеется. Да вот стесняется спросить.

БЫКОВСКИЙ. Да что вы говорите? И давно это у него?

ГАГАРИН. Угомонись. Так какой вопрос у вас, отец?

1 РАБОЧИЙ. Как все-таки вас отбирали в отряд?

БЫКОВСКИЙ. Зависть съедает? Так бы и сказал сразу.

ГАГАРИН. Я же сказал... Вы всерьез интересуетесь или так, для ликбеза?

1 РАБОЧИЙ. Он уже на пятом курсе института. Подал заявление к вам.

БЫКОВСКИЙ. Иронично. Студе-е-нт?! Полетай сначала.

2 РАБОЧИЙ. Я так думаю, что космические полеты не частная лавочка. Монополию на них вам никто не давал.

ГАГАРИН. В этом есть смысл... Сергей Павлович говорил, что очень скоро ему потребуются именно инженеры. Просто ваше время еще не пришло. Пока. Так что желаю вам в будущем успеха.

БЫКОВСКИЙ. Люблю упрямых. Дерзай. Смеется. Студент! Отходят с Гагариным. Гагарину. Сколько же их на одно мое единственное место претендует? Еще и выживут!

ГАГАРИН. Если спать будешь. Факт. Выживут.

БЫКОВСКИЙ. Серьезно. Факт.

Входят КАМАНИН, КОРОЛЕВ, КОНСТРУКТОР.

КОРОЛЕВ. Разглядели, Орелики?! Это и есть ваш будущий космический корабль. Машет рукой. 1 Рабочий открывает люк. Кто желает быть первым? Прошу. Гагарин еще до последнего слова начал движение.

ГАГАРИН. Разрешите?

КОРОЛЕВ. Пять минут.

ГАГАРИН. Есть пять минут. Сел на пол у люка, стал снимать ботинки, подтянулся за скобу, легко вбросил свое тело в люк.

Все, не сговариваясь, бросились к люку, зашумели.

Королев с Каманным и Конструктором отошли в сторону. Быковский рядом.

КОРОЛЕВ. Хорош. Такой и первым пойти может.

КАМАНИН. Рано. Есть покрепче и понадежнее ребята. Нелюбов, например. Настоящий летчик. Быковский отходит к кораблю.

КОРОЛЕВ. Ну, вам виднее... А хорошо он улыбается. Открыто. Такой не подведет... И в общественной работе, наверное, не последний? За словом в карман не полезет?

КАМАНИН. Детства еще много. Вы знаете, чем он занимался на занятиях по астроориентации?

КОРОЛЕВ. Любопытно. Я думаю – решал сложную навигационную задачу.

КАМАНИН. Играл с коллегой в морской бой.

КОРОЛЕВ. И вы его строго наказали?

КАМАНИН. Был разговор на партийном собрании.

КОРОЕВ. Врал?

КАМАНИН. Теленок. Краснел как мальчишка.

КОРОЛЕВ. Конструктору. Если лекторы допускают, чтобы на занятиях у них кто-то играл в морской бой, им нужно подавать в отставку!

КОНСТРУКТОР. За всеми не уследишь.

КОРОЛВ. И не надо следить. Это низко. Уверен – занятия были либо заумными, либо пустыми. Разберитесь.

КОНСТРУКТОР. Хорошо.

КОРОЛЕВ. А что вы сам скажете о Гагарине... после морских баталий?

КОНСТРУКТОР. Умен. Иногда ставит нас в тупик своими вопросами... А в общем, как все.

КОРОЛЕВ. Хороший парень. И горд... Посмотрите как искренне он обрадовался, что первым попадет в кабину. Каманину. Так говорите, что Нелюбов солиднее?

КАМАНИН. Летает как настоящий ас. Гагарин вышел из кабины. Идет обсуждение среди космонавтов. Перерывы в полетах на нем не сказываются. Только злее становится.

КОРОЛЕВ. К работе?

КАМАНИН. К ней.

КОРОЛЕВ. Размышляя. Похвально. Навыки оператора, следовательно, будут устойчивыми. А вот что он за человек?... Каким будет после полета? Вот над чем надо подумать.

КОНСТРУКТОР. Инженерам больше нравится Бондаренко. У него инженерное мышление. Светлая голова... и скромен. Может быть потому, что моложе всех. Да и сами мы готовы к полету, Сергей Павлович. Сработали бы не хуже этих сопляков. Вы только разрешите!

КОРОЛЕВ. Мне это уже надоело. Да была б моя воля, я сам бы полетел! Но... не время еще. Подошел к кораблю.

ГАГАРИН. Разрешите доложить? Осмотр кабины произвел. Есть замечания.

КОРОЛЕА. Замечания?! И что же конкретно?

ГАГАРИН. Надо... Извините. Желательно изменить расположение двух приборов и ручки управления. Сейчас работать с ними неудобно... Для летчика непривычно.

КОРОЛЕВ. Существенное замечание. Конструктору. Соберите пожелания всех космонавтов. Завтра доложите мне их анализ. Каманину. Вашим питомцам по пять минут в корабле. Всем. Что ж, Орелики, хотелось бы пообщаться с вами подольше, но у меня тоже есть своя программа действий. Если у кого-нибудь возникнут вопросы лично ко мне, прошу обращаться в любое время. Смотрит на Гагарина. До свидания. Уходит с Конструктором.

ГОЛОСА. До свидания.

КАМАНИН. Титов в корабль. Титов разувается. Следующий Николаев...

Затемнение. Затем в луче прожектора на авансцене снова Быковский.

БЫКОВСКИЙ. Почему я тогда не решился шагнуть первым? Ложная скромность? Улыбается. Болезнями подобного рода не страдаю с детства. Факт. Не требующий доказательств... Не успел опередить Гагарина?... Это факт. На всякий случай, для будущей жены оправдание. Когда предложили, я даже не дернулся... Счел предложение шуткой... Бред. Королев говорил улыбаясь, но достаточно весомо, чтобы предложение его восприняли всерьез... Да, надо признаться, что не ожидал я такого предложения. А Гагарин шагнул к шарику не раздумывая. Он был готов. Все качнулись вперед, а он уже ботинки снимает. Хоть бы долю секунды подождал! И это не в первый раз он нас опережает. Кажется, он каким-то чувством умеет предугадывать ситуацию и действует на опережение. Это здорово раздражало... Мог же он иногда подзадержаться, чтобы и другие ребята показали себя! ... И все-таки этого чувства мало. Нужен опыт. Четкое до автоматизма мастерство. И никаких эмоций в полете. Нужен Нелюбов! Гагарин мне ближе по возрасту, по уровню подготовки... И все же... Мне не будет обидно, если в полет уйдет Нелюбов. Задумался. Подходит Николаев.

НИКОЛАЕВ. Я искал тебя.

БЫКОВСКИЙ. Сейчас все чего-то или кого-то ищут...Факт.

НИКОЛАЕВ. Изреки.

БЫКОВСКИЙ. Себя ищут. Как бы половчей написать, что именно пишущий лучше всех готов к полету. Вот дурни. Ведь все решено.

НИКОЛАЕВ. ПРОРОК! И ты всех лучше? Так что ли написал?

БЫКОВСКИЙ. Андрюха!... Любопытен?! А как же тайна вклада? Совесть? Николаев хочет уйти. Все, все. Я... в общем, я написал Нелюбова. Совпадает с тобой?

НИКОЛАЕВ. Ну и дурак.

БЫКОВСКИЙ. Ты что – серьезно? ... Да Нелюбов еще только в отряд пришел, как стало ясно – вот он единственный кандидат на первый полет в космос! Да Нелюбов это же...

НИКОЛАЕВ. Мало! Мало он тебя в дерьме валял!

БЫКОВСКИЙ. Учил. За что ему и благодарен. Эх, мне бы научиться летать так, как он летает!

НИКОЛАЕВ. А Юра?... Гагарин?

БЫКОВСКИЙ. Да что ты Гагарин, Гагарин?! Благополучный мальчик. Он же кругом ровный, благополучный мальчик. Не за что зацепить.

НИКОЛАВ. Опять дурак... Дать по башке или поймешь совами? Руководству, партии и правительству надо будет показать первого всему миру! Он речи произносить должен... .Я лично этого не смогу... И Гриша не сможет. Это же не анекдоты травить. А так... и дураку ясно, что все мы одинаково готовы к полету.

БЫКОВСКИЙ. Хоть ты и друг, но это уже слишком...

НИКОЛАЕВ. Эх, ты. Григорию поверил – полубогу! Расстроен. Хочет уйти, возвращается. Вспомни... Май 196о года. Москва и сообщение о старте первого беспилотного космического корабля-спутника. Мы все собрались тогда в классе. Стихийно, без вызовов...

Затемнение. Затем в освещенном классе почти весь отряд космонавтов.

ТИТОВ. Три.

НЕЛЮБОВ. Месяц.

ТИТОВ. Три. Тебя еще учить надо.

НЕЛЮБОВ. На меня недели хватит.

ТИТОВ. И корабль посадить надо. Вдруг он сам месяц захочет летать.

ПОПОВИЧ. Входит. Все смотрят на него. Шарик? Ничего нового. Летает. Но... посадить должны сегодня.

ГАГАРИН. Вот здоров!

НЕЛЮБОВ. Жаль, не знаем мы сейчас полную программу испытаний корабля. И все же, месяц. Ну, от силы два и кто-то из нас полетит. На весь мир заявили – корабль-спутник запущен с целью подготовки к полету человека в космос!

ГАГАРИН. А я не верю, что полет будет так скоро. Космический корабль не велосипед. Им управлять надо. А никто из нас даже не видел пока этот корабль. Нелюбову.Ты сколько готовился, чтобы управлять самолетом?

НЕЛЮБОВ. А кто сказал, что ты будешь управлять этим кораблем?

Посадят как жучку и выстрелят. А там уж как повезет. Жучка жива и ты вернешься. Одно преимущество – может быть в штаны не успеешь наложить!

ПОПОВИЧ. Примитив. Мы же договорились – без грубостей.

НЕЛЮБОВ. Правда еще никогда не была грубостью.

НИКОЛАЕВ. А если действительно произойдет авария?

ТИТОВ. Кораблем в полете я должен управлять сам! И управлять и сажать!

НЕЛЮБОВ. Вот нас и будут учить те-оре-ти-чес-ки! На тренажерах, которые нам еще не показали, и никто не знает, существуют ли они на самом деле. Во всяком случае, и это совершенно точно, тренировочных кораблей-спутников точно нет! И быть в принципе не может. Полет будет сразу и без всяких условностей.

БОНДАРЕНКО. Но ведь летчики-испытатели перед первым полетом нового самолета тысячи раз проигрывают возможные аварийные ситуации на тренажерах. А нам что – сразу с листа и в полет?

ГАГАРИН. Согласен. Наземный тренажер нужен. И, наверное, он будет. Как, впрочем, и учебе по полной программе. Те научно-популярные лекции, которые нам читают, это по-моему еще не учеба.

БЫКОВСКИЙ. Испытателей не учат. Ими становятся. А мы...

БОНДАРЕНКО. Верно. Почему среди нас нет летчиков-испытателей? Ведь с их опытом многое решалось бы гораздо проще.

НЕЛЮБОВ. С их опытом ты полетишь в космос в последнюю очередь. Согласен на такую перспективу?... Я разговаривал кое с кем из них. Им просто неинтересно то, чем занимаемся мы. Вот кто из вас может представить себе летчика-испытателя, несколько месяцев сидящего за партой? Без самостоятельных полетов! В ожидании какой-то призрачной надежды то ли на славу, то ли... на гроб... Похоже, мужики, обдурили нас здорово. А испытатели не дураки. Они придут, когда летать в космос станет интересно... После Жучек.

ТИТОВ. Я всегда говорил, что им кролики нужны, а не летчики!... Мы обязаны требовать полного цикла подготовки!

НЕЛЮБОВ. Ты думаешь, что среди нас нет рисковых ребят? Особенно если подумать о том, что ожидает космонавта после полета...

ТИТОВ. Может быть. Но есть тут еще одна проблема. Вы знаете, что человек отличается от собачек тем, что имеет развитую психику? Я беседовал с медиками и понял, что под обилием впечатлений любой человек может в космосе потерять контроль над своими действиями. Никто гарантий благополучного исхода не дает... Может быть и испытатели по этой причине в отряд не пошли. Они все раньше нас знали. И плакали тогда твои послеполетные премиальные, Гриша.

НЕЛЮБОВ. Не верь. Твоя психика железобетонная. Выдержит. Моя тоже. Помешательство это обычная перестраховка ученых. Цену себе набивают.

ТИТОВ. Может быть и так, но я все же полагаю, что разум человеческий должен готовиться к тому, чтобы уже в первом полете получить объем информации, позволяющий вслед за первым сделать новый большой скачок в научных исследованиях. Если... если, конечно, наша психика выдержит. Но для этого потребуется время, и явно не собачий уровень профессиональной подготовки.

НЕЛЮБОВ. Коперник! Муж науки. Тебе мед, так сразу же и ложкой. Ладно. С психикой ясно. Тут дело темное, и только полет все решит. А вот с техникой?... В авиации как? И тут наши детишки, Смотрит на Бондаренко, кое в чем правы. Новый самолет сначала учат бегать по бетонке, потом отрыв от Земли, потом кружочек поменьше над аэродромом. И уж только потом дальше, быстрее, выше. Так что давайте выделим для первого полета несколько минут. Нырнем в космос на несколько минут и обратно. А дальше видно будет. Во всяком случае, для этого управление кораблем не понадобится. Не успеешь и за ручку схватиться.

БОНДАРЕНКО. Я понял так по лекциям, что инженеры и не хотят, чтобы мы хватались за ручку.

БЫКОВСКИЙ. Да пусть для начала хоть так, лишь бы по бетонке зря не бегать! Скукотища! Факт. Надо хоть что-то сделать конкретное.

НЕЛЮБОВ. Вот именно. Маленький шажок. Потом побольше. А дальше можно и в припрыжку.

ГАГАРИН. Не согласен. Если и шагать, то уверенно, основательно. Мысль должна быть в голове.

ПОПОВИЧ. Что-то я не пойму чего каждый хочет. Нас здесь собрали ради космического полета, который нам планируют ученые? Или полет делают ради нас, ради нашего удобства? О чем вы, мужики?! Наше дело делать то, что прикажут. Или вы считаете, что уже лучше ученых разбираетесь в вопросах освоения космоса?!

НЕЛЮБОВ. Философ. Не хочешь лететь сейчас – откажись. Меньше будет кандидатов. Нам нельзя упускать время.

ПОПОВИЧ. Кто откажется от полета, а кто слетает, это по4ажет будущее! Завтра Каманин объявит на программу подготовки. Входит Иванов. Вот и посмотрим тогда кто из вас лучший предсказатель. Остались сутки. Подождем. Поберегите нервы, мужики.

ИВАНОВ. Прошу внимания... Только что пришло сообщение – корабль-спутник посадить не удалось.

БЫКОВСКИЙ. Сгорел?

ИВАНОВ. Нет... Может быть пока и цел. Не выполнил команду на посадку и уходит из сферы притяжения Земли.

НИКОЛАЕВ. Однако... А мы тут раскудахтались.

БЫКОВСКИЙ. Выходит в гости собрался. К Солнышку. А мы тут – день, неделя, месяц... Оракулы!

ТИТОВ. Жарковато... Не укладывается... А если бы там был кто-то из нас?!

БЫКОВСКИЙ. Да... гробик неплохой получился бы. Верно... Без всяких фактов и теоретических исследований. Не ту кнопку нажал и превратился в пыль. Космическую! Навеки поселился в космосе. Грандиозная перспектива, мужики. Стоит подумать над этим...

НЕЛЮБОВ. Выходит, что с этим делом не все так просто, как обещали нам конструкторы! Они же гарантировали безопасность!

НИКОЛАВ. Да. Риск лететь велик... Пока. Давайте не будем торопиться.

НЕЛЮБОВ. Риск... В любом деле риск долен быть оправданным. И все же... как то неожиданно все это. Я был уверен... И все равно, лучше грудь в крестах, чем...

НИКОЛАЕВ. Ну, хватит. Мы же все знаем, что есть норма, четкие условия... никто не может послать нас в космос после таких аварийных пусков. Ты что, Гриша, рискуешь с гарантией? Я тебя понимаю.

ПОПОВИЧ. Гарантии, что будешь жив, здоров и даже не чихнешь, никто никогда не даст. Одно знаю, без настоящего риска нам не обойтись.

БЫКОВСКИЙ. Конструктор самолета, прежде чем...

ТИТОВ. Он верит летчику, а летчик конструктору. Мы же с вами обыкновенные болтуны. То завтра же летим, а то... гарантий мало...

БЫКОВСКИЙ. Лично я, должен быт уверен, хоть в кочерге, хоть в бочке, если собрался на них лететь!

ГАГАРИН. Королев не отправит в космос человека без веры в корабль.

НЕЛЮБОВ. А срыв? Случайность? ... Риск есть всегда. Тут должен испытатель решать. И я готов к принятию подобных решений.

ГАГАРИН. Верно. Но я лично верю тем, кто создает корабль.

БОНДАРЕНКО. Нельзя без веры. Иначе... дрогнуть можно в самый неподходящий момент.

НЕЛЮБОВ. Был пацаном ты, пацаном и остался. Конструктору нужны не вера, а испытатели, которые в случае необходимости могут пойти и на риск. Вот только... Испытатель самолетов всегда знает, что в случае осложнений у него всегда есть парашют. А что нам предлагают? Ну вот, хотя бы как с этим спутником?!... Должен признать – риск велик.

ГАГАРИН. Сейчас нам дали только одно право – право на полет.

НЕЛЮБОВ. Право категория юридическая. В свой профессионализм я верю, но пусть мне дадут хоть маленькую надежду выжить. Возможность рискнуть с удачным исходом! Но пока надежда только на удачу. На везуху... Кто из вас желает рискнуть? Я первый. Кто еще?

БЫКОВСКИЙ. Ну, вот опять. Смешались в кучу кони, люди... Вы совсем забыли о жизни, которая очень дорога в нашем социалистическом обществе.

ГАГАРИН. И кому она нужна, если ты не успел сделать ничего стоящего? Родился, попылил и сгнил. Я не животное. Я – ЧЕЛОВЕК! Мне мозги даны. Для чего? Человек движет историю. Так давайте ее хотя бы не тормозить!... Я не знаю, как надо поступать в подобных ситуациях. Все это пока наши теории. Если бы да кабы.

ПОПОВИЧ. Стопроцентных гарантий не будет. Но отлично подготовиться к полету мы обязаны.

БЫКОВСКИЙ. И что – будем рисковать?

НЕЛЮБОВ. Кто не рискует, то не ест шашлык, Валера. Конечно будем.

ПОПОВИЧ. Не блуди словами, Гриша. Проиграешь. Мы в твоих оборонительных редутах давно разобрались. Ты ведь больше нашего боишься. И расчет твой верен. Без весомых гарантий никто нас в полет не пошлет. Но о твоей смелости к тому времени уже будут ходить легенды. Не выйдет, Гриша. Мы тебя знаем. Остынь.

НЕЛЮБОВ. Если бы ты не был старшиной отряда...

ГАГАРИН. Хватит вам. Мы все, так или иначе, думаем о полете. Лично мне бы хотелось стоять у истоков дела. Вероятно, следующий полет будет и сложнее и интересней. Тут Герман абсолютно прав. И все же – он будет вторым!

НЕЛЮБОВ. Ай да, Юра! Выходит, что все ты понимаешь... По зубам ли кусок?

ГАГАРИН. Да нет же, Гриша. Я хочу быть впереди, а не в хвосте колонны. Я хочу драться и побеждать! А не подбирать крохи со стола победителей. Вот цель для настоящей кропотливой и настойчивой работы! А прочее...

НЕЛЮБОВ. И все е стимул прежний – попасть в историю первым?

ГАГАРИН. И снова промазал, Гриша. Я жить хочу сейчас! Жить весело, полезно, без оглядки, коль выбрала меня судьба, прислав сюда. Я сейчас должен сделать все, чтобы не стыдно было перед прошлым... будущим... перед детьми... А Слава... Что ж, я не против. Хотя говорят, что она вещь коварная. Я хотел бы сам ею управлять, а не подчиняться ее соблазнам.

ПОПОВИЧ. Согласен. И вот что еще скажу...

ДИКТОР ПО РАДИО. Внимание. Передаем сообщение ТАСС о полете в космос очередного корабля-спутника...

Все замерли. Затихает голос диктора. Гаснет свет. Затем снова в лучах прожектора на авансцене Быковский и Николаев.

НИКОЛАЕВ. Так ты согласен со мной?

БЫКВСКИЙ. Нелюбов прочнее. Профессиональнее. За ним дела. А лозунги... Мне ближе факты. Входит Иванов. Вот, кстати, и инструктор. Вас можно спросить?

ИВАНОВ. Давай покороче. Каманин ждет.

БЫКОВСКИЙ. Кто на тренажере работает лучше всех?

ИВАНОВ. Пожалуй, Бондаренко... еще Нелюбов. Разницы мало.

БЫКОВСКИЙ. При чем здесь Бондаренко?! Ведь он салага даже по сравнению со мной. Другое дело Нелюбов! Фигура!

ИВАНОВ. Слишком красуется за пультом. У таких финал бывает некрасивым.

БЫКОВСКИЙ. Ошибок не делает?

ИВАНОВ. Грубых нет. Иногда даже инструктора поправляет. Но все дело в том...

БЫКОВСКИЙ. Вот-вот. Самолюбие задето. Но зачем же зря придираться к человеку?!

НИКОЛАВ. Вот и дай человеку высказать мысль.

БЫКОВСКИЙ. Опять пойдет песок... Я слушаю.

ИВАНОВ. Григорий пропадет, если до полета не почувствует всю горечь своих возможных ошибок. Он может утвердиться в мысли, что все для него ерунда, все несложно и просто. Надо заставить его работать с мыслью а не только автоматически действовать по заранее заданной и легко усвоенной программе... Пока, ребята, он робот. Совершеннейший, но робот. Боюсь, что от обыкновенного этического вопроса у него может сгореть предохранитель. И в космосе некому будет заменить эту деталь. Ведь то, что вы сейчас отрабатываете на тренажере, это всего лишь тысячная часть возможных осложнений на орбите. Вы получаете базу знаний и навыков. А в полете нужно будет на этой базе провести анализ и только потом решать.

БЫКОВСКИЙ. Неправда. Он думает. И даже очень быстро... Мне не успеть за ним.

НИКОЛАЕВ. И смотрит за это на тебя презрительно. Победно. А сам всего лишь отработал очередную нештатную ситуацию на тренажере на пару секунд быстрее тебя. В этот момент даже я хочу избить его, или хотя бы встряхнуть так, чтобы ему стало страшно.

БЫКОВСКИЙ. Зависть страшная не есть хорошо, Андрюша.

ИВАНОВ. Еще раз повторюсь. Посмотрел на часы. Вы все отрабатываете стандартные аварийные ситуации, действия по которым разработали ученые и конструкторы. В реальном полете они могут быть совершенно другими. Важны не знания отлично заученные, а умение использовать эти знания навык в совершенно иной обстановке. Пойми. Некоторые навыки, доведенные до автоматизма, если их использовать не в стандартных ситуациях, могут оказаться гибельными для оператора.

БЫКОВСКИЙ. И тут Бондаренко, Гагарин и кто там еще... просто незаменимы. Детский сад.

ИВАНОВ. Что касается Бондаренко. Отрабатывая отказ в режиме спуска, он сознательно нарушил рекомендованный порядок действий, и потом доказал их правильность. Он уже сейчас использовал свои знания для отработки новых, им самим придуманным, вводным. Похоже действует и Гагарин. Они не боятся даже сейчас брать на себя ответственность в принятии решений.

БЫКОВСКИЙ. Вы же сами требуете, чтобы в полете никто ни коим образом не нарушал инструкции, разработанные учеными. Вы просто вдалбливаете это нам в мозги.

ИВАНОВ. А он ее и не нарушал. Просто усложнил свою задачу и вышел из нее с честью. А инструкции... Их ведь тоже пишут люди. На орбите поздно будет их дополнять.

БЫКОВСКИЙ. Все равно нарушил.

НИКОЛАЕВ. Не ершись. Ты же все прекрасно понял.

ИВАНОВ. Я уверен, что Гагарин и Бондаренко примут в нестандартной ситуации самое верное решение.

БЫКОВСКИЙ. И спасибо вам скажут. Хочется хоть чуточку славы урвать. Верно? А Юра он добрый. С кем хочешь поделится. Не то, что Нелюбов Он каждого на свой шесток посадит и не вякай. А вам это не нравится.

ИВАНОВ. Рожденный ползать, летать не может. Так что ли?

БЫКОВСКИЙ. В точку.

ИВАНОВ. Жаль мне вас. И спорить с вами, похоже, бесполезно. Вам ведь не совет нужен, а подтверждение вашего мнения. Вы из тех, кто делит людей на белых и черных. Знаю я таких. Тоже плохо кончали. Извините. Уходит.

НИКОЛАЕВ А ведь инструктор прав, Валера. Ну чего ты завелся? Я вот тоже думаю так, как он. Случись что на орбите, без помощи Земли не обойтись. Но окончательное решение все-таки придется принимать самому. А если связь с Землей пропадет? Мозги нужны всегда, Валера.

БЫКОВСКИЙ. Это исключительный факт.

НИКОЛАВ. Правильно. Только никто никогда не знает когда эта исключительность произойдет. Так что не завидую я первому. А Григорий... Я уверен, что он после первого полета ничего нам толком не расскажет. Разве что на коленках к нему приползем с униженной просьбой. Он козыри выкладывать не любит. А Юра ничего скрывать не будет.

БЫКОВСКИЙ. Возможно, в этом и есть доля истины. Но... с самим заданием все-таки лучше справится Нелюбов.

НИКОЛАЕВ. Опять за свое. С программой первого полета справится любой из нас. А что потом?... Ладно, пошли к ребятам. Уходят.

Гаснет свет. Затем справа в свете прожектора появляется Попович.

ПОПОВИЧ. Как же мне быть, черт возьми?... Я полететь не могу. Неудобно называть себя. Да и готов как все, но не лучше. Гриша Нелюбов, конечно, ас, но уж больно груб и заносчив... Бондаренко молод. Может сломаться. Вот разве Гагарин... Должен признать – ошеломил он тогда всех своим поступком. Признаться в собственной слабости, сознавая при этом, что тебя могут счесть трусом... И кому признаться?! Самому Королеву, о резкости которого ходят легенды... У меня в первые месяцы подготовки тоже был момент – боялся совершать затяжные парашютные прыжки. Боялся! Но об этом знал только я!

Данный текст является ознакомительным фрагментом.