Вперед, к Конфуцию!

Вперед, к Конфуцию!

По китайской традиции оценить человека можно только после того, как он закончит земной путь. Но роль Дэн Сяопина оценили еще при его жизни. Его почти единодушно называют одним из выдающихся реформаторов современности. В наследство от Мао Цзэдуна Дэн получил нищее государство с разваленной экономикой и запуганным народом. Дэн вернул гигантский Китай к нормальной жизни. Он сумел преобразить страну без насилия, путем постепенных реформ.

Он правил Китаем, находясь в тени, отказываясь от первых постов в государстве. Это был его стиль — не вмешиваться в мелочи. Он сидел, лежал, думал, наблюдал, и пока обсуждались вопросы, которые не касаются кардинальных проблем, он спокойно взирал на ход дел. Но когда речь шла о судьбе реформ, Дэн Сяопин поднимался с постели и говорил, что он думал по тому или иному поводу.

Это вполне отвечает китайским, восточным традициям. Невидимый властитель рождает в народе чувство страха. Не очень точно называть Дэна коммунистом. Он, скорее, китайский националист, традиционный китайский правитель, создающий крепкое государство. Дэн Сяопин дал Китаю экономическую свободу, но жестоко подавлял попытки радикальных политических реформ.

Дэн в отличие от Мао не книжник. Мао считал себя философом, его кабинет был завален книгами. Дэн предпочитал проводить время за картами. Он любитель бриджа. С бравадой говорил, что из марксистской литературы читал только «Манифест коммунистической партии» и ныне забытую «Азбуку коммунизма», написанную некогда Николаем Ивановичем Бухариным.

Жестокая расправа над взбунтовавшимися весной 1989 года студентами на площади Тяньаньмэнь была продиктована страхом перед беспорядками и хаосом, перед распадом общества и страны. Китайские лидеры боятся митингов, собраний, демонстраций. Они хотят одного — стабильности. Выборы для них — та же смута.

Расправу осудил тогда почти весь мир. Через несколько лет на события стали смотреть несколько иначе. Многие специалисты по Китаю робко говорят, что, возможно, Дэн был прав, иначе бы миллиардный Китай погрузился в пучину хаоса и беспорядков…

Характерно, что кровавое подавление студентов на площади Тяньаньмэнь в 1989 году не привело к свертыванию экономических реформ, как этого все ожидали. «Реформы будут продолжаться, независимо от того, буду я жив или буду я занимать какой-то пост или нет, — сказал Дэн бывшему президенту США Ричарду Никсону. — Этот курс, та политика, которая была определена под моим руководством, ни в коем случае не будет изменена».

Уход Дэн Сяопина не изменил курса. Китай больше не принадлежит харизматическим лидерам. В Пекине у власти деловые люди, которые строго соблюдают правила игры. Не очень ясно, действительно ли они верят в социализм или просто считают необходимым сохранять идеологические вывески, опасаясь, что отказ от социализма может разрушить страну. Мао Цзэдун когда-то доказывал государственному секретарю США Генри Киссинджеру, что когда речь идет о внешней политике, национальным интересам следует отдавать предпочтение перед идеологическими разногласиями. Китайцы мастера забывать об идеологии, когда она идет вразрез с их национальными интересами.

Человек, который шестнадцать лет управлял Китаем, архитектор китайских реформ Дэн Сяопин, ушел в мир иной вечером 19 февраля 1997 года.

Дэну было много лет, последние годы он совершенно отошел от дел, явно тяжело болел, но одно только его имя гарантировало, что Китай продолжает идти по пути реформ. Этот маленький человек до последних дней своей жизни обладал каким-то фантастическим магнетизмом, способностью убеждать людей и подчинять их своей воле.

В те дни в Китае повсюду висели портреты Дэна и лозунги «Дорогой товарищ Дэн Сяопин! Ты бессмертен!» В Москве в огромном здании китайского посольства, которое находится на улице Дружбы, тоже царил траур. Посол в России Ли Фэнлинь, который знал Дэн Сяопина лично, работал с ним, искренне переживал его смерть. Когда посол давал мне интервью, не справился с эмоциями и заплакал…

Казалось, Китай снова вступает в период неопределенности. Мир строил самые разнообразные прогнозы относительно будущего Китая. Сохранится ли власть в руках нынешнего политбюро или в Пекине начнется борьба, как это произошло после смерти Мао Цзэдуна? И вообще, что ждет страну в ближайшем будущем? Продолжатся реформы или они будут постепенно остановлены? Не приведут ли все-таки экономические реформы к политическим? И не закончатся ли политические реформы развалом страны, хаосом? Не рассыплется ли коммунистическая империя, как это произошло с Китаем после распада империи Маньчжу в 1911 году?

Дэн Сяопин завещал кремировать себя, а прах развеять над морем. Почетную миссию — развеять прах Дэн Сяопина над морем — поручили Цзян Цзэминю. Это было самым надежным подтверждением его роли нового хозяина страны.

После студенческих манифестаций на площади Тяньаньмэнь в июне 1989 года все гадали, кто будет новым руководителем Китая. Называли разные имена, но Дэн Сяопин неожиданно предложил на пост генерального секретаря ЦК компартии кандидатуру Цзян Цзэминя, первого секретаря Шанхайского горкома. Возможно, потому, что в Шанхае в тот период было спокойно, студенты продолжали учебу и не стали выходить на улицы. Если Чжао Цзыян проявил непозволительный либерализм и сочувствовал студентам, требовавшим демократии, то Цзян Цзэминь в либерализме, склонности к демократии и к политическим реформам замечен не был.

У него двое детей. Старшего сына во время культурной революции отправили на перевоспитание в деревню. Затем он получил возможность окончить университет, учился и в США. Младший сын служил в армии, работал на заводе.

Дэн сам выбрал Цзян Цзэминя и назначил его на этот пост. У них сложились хорошие отношения. Дэн Сяопин предпочитал зимой отдыхать именно в Шанхае. Цзян Цзэминь создал Дэну все необходимые условия для отдыха и имел возможность много времени проводить с Дэном, беседовать с ним. Так шел к власти и Михаил Сергеевич Горбачев, у которого в Ставрополье отдыхал и Юрий Андропов, и другие члены политбюро. Цзян Цзэминь был симпатичен Дэну еще тем, что твердо управлял Шанхаем и не имел связей в Пекине.

В 1955 году будущий генеральный секретарь год стажировался в Москве на заводе ЗИЛ (тогда он назывался ЗИС). Поэтому он немного говорил по-русски (а также по-румынски и по-английски). На встрече лидеров Шанхайской организации сотрудничества Цзян Цзэминь спел куплет из «Калинушки», на память читал «Жди меня» Константина Симонова. Он любит поэзию и, как говорят, сам пишет стихи. В узком кругу охотно поет арии из популярных китайских опер. Играет на бамбуковой флейте, на фортепьяно, на губной гармошке.

Поначалу Цзян Цзэминя считали временной фигурой. Казалось, ему не хватает опоры в аппарате. В отличие от своих предшественников он не изучал власти. Он улыбался, рассказывал анекдоты, любил в разговоре подпустить иностранное словечко. Он легко устанавливал неформальные отношения с иностранными партнерами, что было немыслимо для других китайских вождей.

«Во время нашей встречи, — вспоминала руководившая американской дипломатией Мадлен Олбрайт, — китайский лидер был любезен и изо всех сил старался показаться космополитом. Он расцвечивал свой разговор репликами на русском языке, сыпал английскими цитатами, читал стихи. Когда Цзян улыбался, а это случалось часто, он напоминал мне Чеширского кота».

Цзян Цзэминю трудно давалось восстановление отношений с Соединенными Штатами после трагедии на площади Тяньаньмэнь. После своего назначения в ноябре 1989 года он пригласил Генри Киссинджера, к которому в Пекине питают особую привязанность. Генеральный секретарь просил передать в Белый дом: «Между США и КНР нет серьезных разногласий помимо тайваньской проблемы. У нас много общих интересов. Что касается Китая, то мы держим дверь открытой. Мы готовы откликнуться на любой позитивный жест США».

Цзян поделился с американским гостем собственными соображениями относительно событий на площади Тяньаньмэнь. Китайское правительство психологически не было готово к этим событиям. По его словам, героев там было немного — как среди студенческих лидеров, так и среди партийных, которые проявили свою неэффективность перед лицом беспрецедентного вызова.

«Когда в Вашингтон прибыл Цзян Цзэминь, вечером я пригласил его для неофициальной встречи, — рассказывал бывший президент Билл Клинтон. — Меня беспокоили подавление гражданских прав в Китае и судьба находившихся в заключении диссидентов. Я попросил Цзяна освободить некоторых из них… Мы вели дискуссии о том, какие перемены и какие свободы может позволить себе Китай, чтобы в нем не начался внутренний хаос».

Билл Клинтон стал первым президентом, который приехал в Китай после подавления студенческих выступлений.

«Вечером Цзян и его жена пригласили нас на ужин в свою официальную резиденцию, которая находится на берегу тихого озера в комплексе зданий, где живет высшее руководство, — пишет Клинтон в своих мемуарах — Чем больше я узнавал Цзяна, тем больше он мне нравился. Он был очень интересным человеком, несколько странным и довольно самолюбивым, но всегда готовым выслушать разные мнения».

Появление Цзян Цзэминя на первой роли означало, что Китай вступил в новый период своей истории. На смену харизматическим лидерам, будь то Мао Цзэдун или Дэн Сяопин, приходят умелые менеджеры, знающие экономисты, которые строго соблюдают законы и правила. В китайской конституции записано, что премьер-министр может занимать свой пост только два срока, и когда пришло время, глава правительства Ли Пэн действительно покинул свой пост. Это был первый случай в истории социалистического Китая, чтобы член политбюро ушел в отставку по возрасту. Его сменил Чжу Жунцзи, недавний соратник генерального секретаря по Шанхаю.

Он стал всего лишь пятым главой правительства в истории народного Китая. Чжоу Эньлай, соратник Мао Цзэдуна, возглавлял правительство с 1949 года до самой смерти в 1976-м. Его ненадолго сменил Хуа Гофэн. Дэн назначил премьер-министром реформатора Чжао Цзыяна, судьба которого нам уже известна. После этого десять лет правительство возглавлял осторожный Ли Пэн…

Чжу Жунцзи родился в бедной семье в 1928 году в провинции Хунань, на родине Мао Цзэдуна. В пять лет потерял родителей, остался сиротой. Природные способности помогли ему окончить школу и поступить в университет в Пекине.

Будущий премьер-министр Китая несколько лет вынужден был ухаживать за свиньями и преподавать в заводском училище. В китайском руководстве много бывших репрессированных, тех, кого вернул из политического небытия Дэн Сяопин. Но все они пострадали во время культурной революции, то есть в 1960-е годы. А Чжу Жунцзи попал в число врагов народа на десять лет раньше, в 1950-е. Он работал в Госплане, но в 1957 году во время очередной кампании по выявлению врагов народа его исключили из партии и отправили в деревню на перевоспитание.

Через двадцать лет его вернул к работе Дэн Сяопин. Чжу очень быстро поднимался по служебной лестнице. В 1987 году его отправили мэром в Шанхай. Партийным секретарем в Шанхае был будущий глава Китая Цзян Цзэминь. Тогда они вдвоем руководили вторым по значению городом страны, потом вместе возглавили весь Китай. Говорят, что в Шанхае в первый же день Чжу потребовал от начальников туристического ведомства привести в порядок все общественные туалеты…

Шанхай — это олицетворение самой жизни. Нет другого места на земле, где бы так кипела жизнь. Но так было не всегда. Мао Цзэдун наказал Шанхай за его империалистическое прошлое. Он задавил жизнь в городе. Это был город хунвэйбинов, куда не пускали иностранцев. Наследники Мао наказали Шанхай за яростное участие в культурной революции. Даже когда в других провинциях начались экономические реформы, Шанхай еще долго оставался в стороне.

Зато теперь Шанхай стал локомотивом экономического развития страны. Он находится у устья реки Янцзы, в богатейшем районе Китая, который дает треть национального продукта Чжу Жунцзи добился привлечения в Шанхай огромных иностранных инвестиций. При этом он лишил чиновников пышных застолий за казенный счет и сократил количество подписей, необходимых для создания совместных предприятий.

Чжу Жунцзи шумно, заметно вошел в политику. Очаровал публику своим юмором и откровенностью. Он говорил резко и жестко. Не скрывал своих эмоций. Когда он был чем-то недоволен, то давал волю гневу. Когда смеялся, то от души. Он окружил себя талантливыми людьми, потому что был наделен умением зажигать в людях интерес к работе, что редкость в Китае. У него было чувство юмора, он способен насмешить людей, что фантастическая редкость в Китае. И никаких политических амбиций! Он знал, что через пять лет уйдет на пенсию. Он просто делал то, что считал нужным.

Молодое поколение технократов уважало премьера за его нелюбовь к церемониям и пустым речам. Западные бизнесмены — за экономические знания, умение вникать в детали и способность к неожиданным решениям.

Чжу Жунцзи обещал сократить аппарат, реорганизовать банковскую систему и что-то сделать с убыточными, нерентабельными и отсталыми государственными предприятиями. Он сказал, что придется покончить с бесплатной раздачей жилья. Жилье стоит денег, говорил он. Понимал, что эти слова никому не понравятся. «Я вступаю на минное поле», — сказал он.

Он был популярен среди простых китайцев, но партийный и государственный аппарат подозрительно наблюдал за его действиями, потому что многие бюрократы потеряли свои места в результате его реформ.

Посол Китая в Москве Ли Фэньлинь говорил мне: «Он жесткий человек, его губернаторы не любят. Такой и нужен в огромной стране».

Тогда глава Китая и генеральный секретарь компартии Цзян Цзэминь остался старшим по возрасту в политбюро, которое прежде состояло только из семидесяти-восьмидесятилетних ветеранов. А самый молодой член постоянного комитета политбюро — Ху Цзиньтао — стал его заместителем, а потом и наследником.

Ху Цзиньтао, по китайской терминологии, лидер четвертого поколения. Цзян Цзэминь принадлежал к третьему поколению, Дэн Сяопин был лидером второго поколения, Мао Цзэдун — первого. А если считать по-другому, то генеральный секретарь Ху Цзиньтао и нынешний премьер-министр Вэнь Цзябао принадлежат к первому поколению китайских руководителей, которые, во-первых, не участвовали в революции и, во-вторых, заняли свои должности в соответствии с конституцией страны. Это поколение, которое руководит страной, ставшей по-настоящему великой державой.

Ху Цзиньтао родился в 1942 году в Цзиси (провинция Аньхой). В 1964 году окончил университет Цинхуа, инженер-гидроэнергетик. Член партии с того же года. И он, и Вэнь Цзябао успели получить высшее образование до того, как система образования рухнула во время культурной революции. Ху отправили в провинцию работать на гидроэлектростанции. Вэнь трудился в геологической партии. Потом оба начали делать карьеру в комсомоле.

С 1982 года Ху Цзиньтао — секретарь ЦК Лиги молодых коммунистов Китая и президент Всекитайской федерации молодежи. В тридцать девять лет — самый молодой член ЦК, в сорок девять — член политбюро. Он руководил партийной организацией в Тибете, где сильны сепаратистские настроения, и дважды подавил антиправительственные восстания — в 1988 и 1989 годах Дэн Сяопин сделал его в 1992 году членом постоянного комитета политбюро КПК и секретарем ЦК по оргработе (это ключевая должность). Он же возглавлял Центральную партийную школу. После ухода Цзян Цзэминя на пенсию Ху в 2002 году возглавил партию, а в 2003-м — государство (стал председателем КНР).

Вэнь Цзябао был помощником Чжао Цзыяна. В 1989 году он находился рядом с генеральным секретарем на площади Тяньаньмэнь, когда тот в последний раз — перед вводом войск — убеждал студентов разойтись…

В Китае, как и когда-то в Советском Союзе, кадры решают все. На вершине китайской номенклатуры три поколения. Шестидесятилетние занимают места в политбюро, пятидесятилетние возглавляют провинциальные комитеты партии, сорокалетние уже стали первыми секретарями горкомов и мэрами городов.

Еще недавно генеральный секретарь ЦК, глава правительства, другие члены политбюро были людьми советского воспитания. Многие учились в Советском Союзе. Они, конечно, знакомы с современными экономическими теориями, но внутренне относятся к ним очень скептически. А вот те, кто приходит им на смену, — это люди другого поколения, более гибкие. Они свободно говорят по-английски и знают толк в бизнесе. Они понимают, как надо разговаривать с иностранными инвесторами, что им предлагать и как добиваться своего. Они дают иностранцам землю под строительство, создают свободные экономические зоны и заваливают весь мир китайскими товарами. Китайские лидеры понимают, что социалистические методы ведения хозяйства не работают. Но все равно намерены действовать в рамках существующей системы.

1 июля 2011 года коммунистическая партия Китая отметила свое девяностолетие. В ней состоит 78 миллионов человек. КПК — самая многочисленная партия в мире. Это население немаленькой европейской страны.

Партия строит потребительский коммунизм. Китайские коммунисты не смущаются. Мало что свято. Практически все продается. Членство в партии по-прежнему необходимо для успешной карьеры. Даже те, кто не так уж сильно любит партию, нуждаются в ней. Без партбилета не продвинешься. Партбилет позволяет богатеть и даже критиковать чиновников за бюрократизм. Непозволительно только одно — выпадать из системы. Диссидентами занимается госбезопасность.

Партийный аппарат определяет все стороны жизни страны через государственные и правительственные учреждения. Отделы ЦК контролируют все важнейшие структуры в стране — вооруженные силы, спецслужбы, средства массовой информации, суды и государственные предприятия. Номерные знаки лимузинов по-прежнему наглядно демонстрируют подлинную иерархию в обществе. В городе машина первого секретаря имеет номер 00001, у мэра города — 00002. Все высшие чиновники соединены системой прямой телефонной спецсвязи, которую здесь именуют «красным аппаратом».

В типичных для нового Китая зонах развития высоких технологий, где сконцентрированы самые передовые предприятия, секретари парткомов вдохновенно рассказывают о том, как народ любит и ценит партию. Объясняют: «ЦК КПК вырабатывает курс, сочетая марксизм с современными условиями. А местные партийные комитеты сочетают курс ЦК с местными условиями. Никакого догматизма. Задача коммуниста состоит в том, чтобы не он один, а все стали богатыми. В уставе партии сказано, что руководящие кадры — это слуги народа. Если они гоняются за личным интересом, значит, не годятся на роль партработников».

Постоянный комитет политбюро ЦК КПК по-прежнему заседает в Запретном городе, в бывшем императорском дворце, где когда-то плели интриги наложницы и евнухи. И сегодня заседания проводятся в секрете. Членам политбюро не нужно выходить на публику, давать интервью и рассказывать о принятых решениях.

Текущую политику определяет постоянный комитет политбюро из девяти человек. Эти девять управляют страной. Они, как когда-то советское политбюро, одеты почти одинаково — костюм, галстук. На торжественных заседаниях они даже хлопают в унисон. Глобальные проблемы обсуждают все двадцать пять членов политбюро (двадцать четыре мужчины и одна женщина).

Нынешний генеральный секретарь по специальности инженер-гидротехник, все остальные члены постоянного комитета политбюро (кроме одного) тоже инженеры по образованию. Все стали профессиональными чиновниками. Кто-то из них продолжает семейную традицию. Но высокое положение отца помогало только на старте. Дальнейшее зависело от умения показать себя эффективным чиновником. Они учились обзаводиться связями, выстраивать коалиции, договариваться.

Генеральный секретарь как глава партии получает огромную власть. Но и он зависит от мнения других членов партийного руководства, а в постоянном комитете политбюро всегда находятся сильные фигуры со своим мнением. Фактически генеральный секретарь не подписывает важных бумаг, не получив согласия других членов постоянного комитета политбюро.

Считается, что в политбюро идут реальные споры. Здесь не голосуют. На советский манер решения принимаются только консенсусом, так что у каждого фактически есть право вето. На позиции членов политбюро влияют не политические симпатии и антипатии, а ведомственные интересы. А теперь еще и интересы семей членов политбюро, которые активно занимаются бизнесом.

В конце 2012 года пройдет XVIII съезд партии. Уже известно, что Ху Цзиньтао уйдет на покой. Партию возглавит Си Цзиньпин, член постоянного комитета политбюро ЦК КПК и заместитель председателя Военного совета ЦК. А в марте 2013 года на сессии Всекитайского собрания народных представителей он станет еще и председателем Китайской Народной Республики, иначе говоря, президентом страны.

Его отец Си Чжунсюнь, старый член партии, был заместителем главы правительства и стал жертвой политической борьбы. Его обвинили в участии во внутрипартийном заговоре, в 1965 году сослали в провинцию. Вернули к руководящей работе только в 1978 году, уже при Дэн Сяопине.

Си Цзиньпин родился в 1953 году в провинции Шаньси. По образованию химик. Работал помощником заместителя председателя Центрального военного совета. Но захотел попробовать себя на самостоятельной работе — карьеры делаются не в Пекине. Работал на севере и на юге страны. Считается, что у него есть предпринимательский дар. Он умеет зарабатывать. В 2007 году он возглавил партийный комитет Шанхая, когда его предшественник на партийном посту Чэнь Ляньюй был снят и отдан под суд за коррупцию.

Си Цзиньпин провел чистку шанхайского аппарата. Ему же поручили контролировать подготовку к Олимпиаде 2008 года. Считается, что он чудесно справился. Он увлекается боевыми искусствами, интересуется буддизмом, женат на певице Пэн Лиюань, которая имеет звание генерал-майора НОАК.

Кажется, что политическая система Китая, скопированная с советского образца, не меняется вот уже шесть десятилетий. Но суть политики и ее методы сильно изменились. Профессиональный уровень аппарата, образованность много выше прежнего. Процесс принятия решений все так же непрозрачен, но очевидно, что существует механизм внутренних дискуссий и принятию решений предшествуют серьезные обсуждения, у специалистов просят совета.

В отличие от советской тоталитарной системы, во главе которой один вождь, в Китае скорее авторитарное правление во главе с коллективным руководством. Эта система, в которой видны элементы восточно-азиатского неоавторитаризма, латиноамериканского корпоративизма и даже европейской социал-демократии.

Партийно-государственный аппарат скроен по знакомой нам схеме. Но в отличие от советского куда более эффективен. Трудолюбие, прилежание, высокая трудовая мораль — все эти свойственные китайскому обществу качества, воспитанные конфуцианством, распространяются и на чиновничество.

Конфуцианство — это больше чем религия. Это свод морально-этических правил и норм, которые в значительной степени определяют жизнь целого общества.

В эпоху Мао Цзэдуна из китайцев пытались выбить конфуцианство. «Организаторы "культурной революции", — пишет профессор Леонард Сергеевич Переломов, автор книги "Конфуцианство и современный стратегический курс КНР", — понимали, что формирование новой, угодной им личности невозможно без пересмотра национальных стереотипов поведения, целого комплекса традиционных нравственных ценностей. Логика политической жизни неизбежно влекла к конфронтации с Конфуцием, ибо именно он был той скалой, о которую разбивались пока все их стремления избавиться от лучших черт национального характера — почтительности к родителям, уважения к старшим по возрасту, органического неприятия доносительства, стремления к знаниям».

Обычно спокойный Чжоу Эньлай взорвался в разговоре с американской делегацией, услышав утверждение о том, что марксизм продолжил традиции Конфуция. «Конфуцианство — доктрина социального принуждения! — возразил Чжоу. — Марксизм — это философия освобождения».

Конфуций призывал к социальной гармонии. Мао же идеализировал революции и борьбу. Он требовал полного разрыва с прошлым и постоянного обновления. Он не позволял людям просто жить. Он надеялся пробудить в народе такую энергию, которая приведет к великим свершениям. Потому вновь и вновь подвергал китайцев невыносимым испытаниям. При Мао страна находилась в постоянном кризисе. Над всеми, даже самыми преданными Мао людьми, всегда висела опасность оказаться в опале. И почти никто не избежал этой судьбы. Все соратники Мао в конце концов стали жертвой чисток и подверглись репрессиям.

Маршал Линь Бяо в предисловии к «Выдержкам из произведений Мао Цзэдуна» (знаменитой красной книжечке) писал: «Идеи Мао Цзэдуна — как только ими овладеют широкие массы — станут неиссякаемой силой, всесокрушающей атомной бомбой».

Культурная революция была попыткой Мао воспитать идеологически чистое молодое поколение революционеров, беспощадных к внутренним и внешним врагам. Это была своего рода гражданская война, расколовшая многие семьи: дети против родителей.

«Стремление лидеров жесткой административной командной системы, — считает профессор Переломов, — как можно скорее воспитать новую личность, образно именуемую "листком чистой бумаги" (вспомним о сталинской теории "винтика"), наталкивалось на глухое сопротивление масс, особенно в крестьянской среде…»

Конфуцианство — это золотые правила: рационализм, государственная польза, умеренность, отказ от личного в пользу общественного, чувство долга, уважение к старшим, неукоснительное следование правилам и ритуалам. Эти правила впитываются с детства. Сходное влияние оказывал и буддизм в китайском варианте. Буддизм тоже учит строгой социальной этике.

«Что называется долгом человека? — писал Конфуций. — Отец должен проявлять родительские чувства, а сын — почтительность, старший брат — доброту, а младший — дружелюбие, муж — справедливость, а жена — послушание, старшие — милосердие, а младшие — покорность, государь — человеколюбие, а подданные — преданность».

Конфуций родился в 551 году до нашей эры на востоке Китая. Идеи Конфуция изложены в книге «Луньюй» («Суждения и беседы»). Вот еще одно из его суждений: «Старые должны жить в покое, друзья должны быть правдивыми, младшие должны проявить заботу о старших… В общении с отцом или матерью проявляй мягкость и учтивость. Если видишь, что твои желания им неугодны, все равно проявляй почтительность — не противься их воле».

Творения Конфуция для китайцев — смесь библии с конституцией. В императорские времена знание трудов Конфуция было обязательным для государственной карьеры.

Китайцы ответственно относятся к своему делу. Они думают о необходимости добиваться успеха. Они дисциплинированны. Они соблюдают иерархию и почтительны к старшим. Они согласны идти на жертвы ради семьи и будущего. Внутренне готовы к аскетизму, осуждают излишнее потребление, что помогает накапливать средства и вкладывать их в производство. Они хотят работать и зарабатывать и привыкли рассчитывать только на самих себя.

«Оставшись после отделения от Малайзии без каких-либо природных ресурсов, сингапурцы, где три четверти населения составляли этнические китайцы, — пишет профессор Переломов, — сумели за исторически короткий срок превратить свою страну в развитую экономическую державу. Причину успехов Ли Куан Ю, который возглавлял Сингапур тридцать два года, объяснял весьма просто: "То, чего мы достигли — это только благодаря народному конфуцианству"».

Все государства, входящие в конфуцианский мир, невероятно преуспели. Страны Юго-Восточной Азии за последние полвека от нищеты перешли к процветанию и вошли в круг развитых государств.

Корейский политолог профессор Ли Ин Сонг пишет: «Народы, исповедующие конфуцианство, придают первоочередное значение семье, коллективизму, высшему образованию и нравственному самосовершенствованию человека… Пропагандируемый конфуцианством коллективизм в не меньшей мере способствовал тому, что население приоритетное внимание уделяло таким ценностям, как семья, работа, родина».

Почему Юго-Восточная Азия стала примером экономического успеха, а Африка так и осталась голодной и нищей, живущей за счет финансовой помощи Запада? Почему в Юго-Восточной Азии создаются современные телекоммуникационные системы, а в Африке по-прежнему нельзя позвонить соседу домой? Почему руководители стран Азии сражаются за отмену торговых барьеров, а африканские лидеры перерезают горло соседям, потому что те принадлежат к другому племени?

Такие африканские страны, как Уганда, в момент получения независимости в начале 1960-х годов были на пороге экономического подъема, по уровню жизни опережали некоторые азиатские государства. Но африканские правители довели эти благополучные страны до катастрофы. Статистика: больше всего детей в возрасте до пяти лет умирает в Африке. Здесь больше всего болеют заразными заболеваниями, здесь меньше всего людей доживают до пятидесяти и меньше всего учатся. Часть мирового рынка, которая приходится на долю африканских стран, упала вдвое с 1970-х годов.

Малайзия и Сингапур тоже были колониальными державами, но это не помешало им добиться успеха. Что толку вспоминать колониальное прошлое Африки?.. Не хватает ресурсов? В Сингапуре вообще ничего нет.

Есть более простые объяснения неудач. Китай очень сильно поражен коррупцией, но за Африкой ему не угнаться. В Азии любят рассказывать такой анекдот. Африканец и азиат когда-то учились вместе. Через много лет африканец приезжает к гости к азиату. Видит прекрасный дом, «мерседес», плавательный бассейн и слуг. Удивляется:

— Как тебе это удалось?

Азиат подводит африканца к окну и говорит:

— Видишь эту дорогу?

Тот видит прекрасную современную дорогу. Азиат скромно говорит:

— Десять процентов ассигнований — мои.

Через год азиат навещает африканца. Видит огромное поместье, дюжину «мерседесов», армию слуг.

— Как тебе все это удалось?

Африканец подводит азиата к окну:

— Видишь дорогу?

Азиат изумленно говорит:

— Но здесь нет никакой дороги!

— Верно, — говорит африканец, — все сто процентов — мои…

Африканцы, объясняя свои неудачи, жалуются на наследство колониализма, апартеид и холодную войну. Африканцы считают, что белые у них в неоплатном долгу, и все ждут, что долг им вернут. Это старое чувство зависимости от белых никуда не ушло. Африканцы требуют помощи. Они рассматривают эти деньги как своего рода репарации за преступления прошлого. Ноне хотят смотреть в глаза реальности. Все неуспехи и конфликты на континенте — творение их собственных рук. Африке не хватает справедливости, честности и открытости в деятельности властей.

«Мой опыт управления Сингапуром, — сказал Ли Куан Ю, открывая в 1994 году международную конференцию, посвященную 2545-летию Конфуция, — особенно в трудные годы, убедил меня, что мы не смогли бы преодолеть наши трудности и препятствия, если бы подавляющая часть населения Сингапура не вдохновлялась конфуцианскими ценностями».

Что же он понимает под конфуцианскими ценностями?

Ли Куан Ю объяснял: «Отношения между отцом и сыном базируются на любви; отношения между правителем и министром должны базироваться на справедливости; муж и жена должны с вниманием относиться к сфере деятельности друг друга; отношения между старыми и молодыми должны находиться в надлежащем порядке; отношения между друзьями базируются на верности. Жители Сингапура считали, что интересы общества выше их собственных интересов».

Сингапур и Тайвань, где живут китайцы, десятилетиями демонстрируют фантастические успехи в экономике. В основе — сформированные китайским сообществом ценности. Например, и для Тайваня, и для Сингапура характерны необычайно высокие темпы роста сбережений. Люди откладывали на будущее треть заработанного.

В 1976 году Ли Куан Ю, тогда еще премьер-министр Сингапура, впервые побывал в Китае. Вернувшись, сказал: «Если бы вы сейчас увидели землю наших предков, то, вернувшись домой, целовали бы сингапурскую землю».

С тех пор многое изменилось в Китае. Людям дали возможность работать и зарабатывать.

«Согласно схеме Конфуция, — пишет профессор Переломов, — правитель возвышался над главой семьи лишь на несколько ступенек. Подобный подход превращал государство в обычную семью, только большую. Такая трактовка легко воспринималась современниками, так как в то время для мышления многих китайцев было характерно представление о государстве как о большой семье».

Так же воспринимают себя нынешние китайские руководители. Генеральный секретарь Ху Цзиньтао: «Если кто-то радуется тому, чему радуется народ, народ также радуется его радости; если кто-то заботится о заботах народа, народ также заботится о его заботах. Когда сердце народа отворачивается — это основная причина, определяющая упадок политической партии, политического авторитета…»

И генеральный секретарь, и премьер-министр сознают, что способность партии остаться у власти зависит от умения обеспечить народу достойный уровень здравоохранения, образования, охраны окружающей среды. Добиваться экономического развития при сохранении социальной гармонии. Это они организовали повсеместное изучение идей Конфуция. В январе 2011 года его статую воздвигли в центре центральной площади Пекина Тяньаньмэнь.

Профессор Лев Делюсин: «Если обратиться к опыту реформ, которые идут с 1978 года, то станет ясно, что их нельзя рассматривать как поступательное движение вперед. Если человек сталкивается с препятствием, он должен его обойти, а не лезть на рожон, не биться головой о стену. Нынешние руководители, которые прошли хорошую школу Дэн Сяопина, усвоили эти уроки. Они не хотят, чтобы в народе зрело недовольство и создавались причины для социальной напряженности. Но там, где это возможно, они сразу отпускают вожжи и дают полную свободу. Это, конечно, относится только к экономической сфере».

Главный вопрос: сможет ли компартия продолжать управлять огромной страной, не меняясь сама? Или же коммунистическая система рухнет, не в силах разрешить внутренние проблемы: невероятное неравенство между бедными и богатыми, чудовищное загрязнение окружающей среды, возмущение национальных меньшинств — тибетцев, уйгуров и монголов?

Конечно, китайская компартия — бюрократическая, коррумпированная организация. Дэн Сяопин боролся с коррупцией, победить ее ему не удалось. А кому это по силам? Коррупция была и при императорах, и при гоминьдане, и при компартии. Видно, это неизбежно, если страной бесконтрольно управляет огромная бюрократия.

Центральный банк Китая недавно сообщил, что его коррумпированные служащие за последние годы незаконно вывели за границу 800 миллиардов юаней (85 миллиардов евро).

Как от этого спастись? Китайцы отвечают: «В Сингапуре же нет коррупции. Это пример для нас».

Внутри руководства явно существуют разные мнения. Премьер-министр называет себя сторонником более открытой системы: «Движение к демократии неостановимо. Свобода слова необходима». Другие члены постоянного комитета политбюро так не считают. Они заявляют: «Многопартийная система не нужна Китаю. Мы потеряем то, что создали». Генеральный секретарь ЦК КПК говорит о «демократической диктатуре народа», хотя не очень понятно, что имеется в виду. Так, советские идеологи любили рассуждать о «мнимой» демократии при капитализме и о «подлинной» при социализме…

Государственный секретарь США Хиллари Клинтон уверена, что нынешняя китайская политическая система обречена, потому что невозможно остановить историю. Одни эксперты с ней согласны и предсказывают полный развал. Другие предполагают, что страна вступает в длительный период стагнации. Третьи видят признаки серьезных перемен внутри компартии. Старое атрофируется, идет приспособление к новым условиям. Вместо маоизма цементирующей общество идеологией может стать национализм.

«Если в континентальном Китае произошла китаизация марксизма, — считает профессор Калифорнийского университета Чжан Сюйсинь, — то у нас, на Тайване, произошла конфуцианизация европейско-американской модели демократии».

Считалось, что по мере того как Китай станет богаче, политические перемены станут неизбежными, люди потребуют реформ, и элита, понимая необходимость перемен, пойдет обществу навстречу… Китай становится богаче, но пока что нет признаков политических реформ. И сигналов того, что их отсутствие мешает экономическому развитию Китая, тоже нет.

С 2002 года богачи тоже могут вступать в компартию. Каждый третий китайский миллиардер — член партии. Многие из них избраны в состав Всекитайского собрания народных представителей (аналог парламента). В конгресс США таких богатых людей не выбирают. А еще в Китае (по данным на конец 2010 года) — 534 тысячи долларовых миллионеров! Есть ли смысл столь преуспевшим людям так уж рьяно требовать политических перемен с неясным результатом? Свобода много зарабатывать и тратить деньги по собственному усмотрению, устраивать свою жизнь комфортно для многих важнее туманной перспективы многопартийной демократии и разделения властей… Пока руководство страны обеспечивает высокий уровень экономического роста и сдерживает инфляцию, система остается стабильной.

С чем же сравнить китайскую компартию, демонстрирующую уникальные способности к адаптации и выживанию? Может быть, с католической церковью?

Ахиллесова пята режима, его самое слабое место — проблема национальных меньшинств; особенно трудно с тибетцами и уйгурами.

Мусульманские сепаратисты, действующие на северо-востоке Китая и добивающиеся независимости, проходят подготовку на базах талибов в Афганистане. Поэтому Китай тоже противник талибов. Деятельность радикальных мусульман, которые составляют большинство населения провинции Синьцзян, всегда беспокоила Пекин. В последние годы сепаратисты действуют активнее.

В Синьцзяне когда-то жили сто двадцать тысяч эмигрантов из Советского Союза, связанные родственными отношениями с местными казахами и уйгурами. Советское консульство охотно выдавало документы желающим вернуться в СССР. Многие обитавшие в Синьцзяне казахи и уйгуры ориентировались на Советский Союз и не хотели быть жителями нищего тогда Китая. Граница не была четко определена и не охранялась. Люди свободно переходили через границу. Весной-осенью 1962 года из Или-Казахской автономной области Синьцзяна бежало в Советский Союз больше шестидесяти тысяч человек. Мао Цзэдун с раздражением говорил, что Синьцзян, богатый урановой рудой, золотом и нефтью, — это советская «колония».

Пекин вложил в Синьцзян, имеющий стратегическое значение, миллиарды долларов. Туда переселяют миллионы людей из внутренних провинций, чтобы изменить демографический баланс. Полвека назад мусульмане составляли восемьдесят процентов населения, теперь — немногим больше половины.

Еще болезненнее ситуация вокруг Тибета. Там постоянно вспыхивают волнения. Тогда весь район закрывают, запрещают въезд иностранцам. Местное население выступает против центрального правительства, хотя уже шестьдесят лет прошло с тех пор, как Пекин вернул себе контроль над Тибетом.

Тибет был религиозным государством, страной правил регент Радинг Ринпоче. Далай-ламе Тензину Гьяцо было тогда всего пятнадцать лет. Тибету китайские коммунисты, взяв власть в Пекине, обещали автономию.

На самом деле Мао Цзэдун сразу решил захватить Тибет, считают историки Юн Чжан и Джон Холлидей. 22 января 1950 года на встрече со Сталиным Мао попросил о помощи. Он хотел, чтобы самолеты советской военно-транспортной авиации доставляли оружие и боеприпасы войскам, которые готовятся взять Тибет. Сталин одобрил план и рекомендовал переселить на Тибет этнических китайцев. Но военная операция оказалась слишком сложным делом: недостаток дорог не позволял перебросить достаточное количество солдат, которые с трудом вели боевые действия в условиях высокогорья.

Пришлось Мао начать переговоры. Он пригласил к себе далай-ламу, которого включили в состав Всекитайского собрания народных представителей. Но потом началась коллективизация, за ней неминуемо последовал голод — умерли триста с лишним тысяч человек.

Это вызвало резкое осуждение прежде всего в соседней Индии.

Индия получила независимость в 1947 году. Коммунисты пришли к власти в Пекине в 1949 году. Казалось, отношения между ними станут теплыми. Премьер-министр Индии Джавахарлал Неру был лично расположен к Мао Цзэдуну.

Неру признавал суверенитет Китая над регионом при условии автономии Тибета. Неру провозгласил, что Индия имеет духовные и культурные интересы в Тибете, исходя из исторических связей между индийской классической буддистской культурой и тибетским буддизмом.

Его позиции изменились, когда осенью 1950 года китайские вооруженные силы разгромили небольшую тибетскую армию и вошли в Лхасу, изгнав оттуда индийских дипломатов. Жестокость китайских властей в Тибете перечеркнула добрые чувства и симпатию, которые Неру питал к Китаю. Он создал Северную армию для защиты прежде не охранявшейся гималайской границы и взял под протекторат расположенные между Индией и Китаем три княжества — Непал, Бутан и Сикким.

ЦРУ помогало тибетским националистами — с явного одобрения Индии. В марте 1951 года в Вашингтоне было подписано секретное соглашение с Индией о сотрудничестве в оказании военной помощи тибетцам. Но в 1953 году Неру увидел, что Соединенные Штаты хотят сблизиться с Пакистаном, и поехал в Москву налаживать отношения с советскими руководителями. А китайцы одержали полную победу над тибетцами, и в 1955 году ЦРУ временно прекратило свою работу на Тибете.

В 1957 году Вашингтон восстановил отношения с Джавахарлалом Неру. Индия стала получать военную и разведывательную помощь — тридцать восемь миллионов долларов. Часть денег пошла на борьбу за освобождение Тибета. Сотрудничая с пакистанской и индийской разведками, ЦРУ снабжало и обучало тибетскую армию в четырнадцать тысяч человек. Тибетцев учили средствам радиосвязи, чтению карт и владению современным оружием. Готовили их на острове Сайпан, потом в штате Колорадо. Причем тибетцев уверяли, что они находятся в районе Гималаев, а вовсе не на территории Соединенных Штатов.

Крупное восстание началось в Тибете 10 марта 1959 года, это был ответ на попытку коммунистов покончить с религией. Повстанцы довольно уверенно вели борьбу против китайских войск. Пекину пришлось перебросить в Тибет подкрепление. Но тибетцы не пожелали учиться искусству партизанской борьбы, которая могла быть успешной. Они верили, что древние амулеты спасут их от пуль. Пытались вести настоящую войну с превосходящими силами Народно-освободительной армии Китая и потерпели поражение.

17 марта 1959 года далай-лама и духовенство бежали в Индию. За ними последовали сто двадцать тысяч беженцев. Для Мао это было крайне неприятно. Индийских солдат расстреляли на границе.

2 октября на встрече в Пекине Никита Хрущев перечислял ошибки китайцев:

— У вас нет контакта с населением Тибета… Зачем вам надо было убивать людей на границе с Индией?.. Вы знаете не хуже меня, как можно без крови решать спорные вопросы. Вы что же, хотите, чтобы мы одобрили ваш конфликт с Индией? Это было бы глупо с нашей стороны…

Москва заняла нейтральную позицию. Китай возмущался: Советский Союз в любом случае обязан поддержать социалистическую страну. Министр иностранных дел Китая Чэнь И (это не могло не быть рассчитанным жестом) обрушился на советскую делегацию:

— Китайский народ долгое время вызывал жалость. В течение многих десятилетий подвергался гнету и английских, и американских, и французских, и других империалистов… Вы должны более правильно понимать нашу политику. Наша линия является более правильной и твердой».

Министр назвал линию Хрущева «приспособленчеством». Такие слова в межпартийном диалоге еще не звучали. Это было прямое оскорбление.

— Ишь, какой левый, — ответил Хрущев. — Смотрите, товарищ Чэнь И, пойдете налево, а можете выйти направо. Дуб тоже твердый, да ломается… Почему же вы можете нас критиковать, а старший брат вас не может?

— Я не боюсь вашего гнева, — ответил Чэнь И.

— Не надо на нас плевать, — заметил Хрущев. — Не хватит плевков. Нас не заплюешь. Хорошо же складывается положение: с одной стороны, говорите о формуле «во главе с Советским Союзом», а с другой — не даете мне сказать и слова…

Тибет имел стратегическое значение для Пекина, потому что здесь нашли около двухсот урановых месторождений и разместили заводы по переработке урана. Автономия была уничтожена. Монастыри закрывались, монахов отправляли на перевоспитание. Тибетцев выселяли, на их место переселяли китайцев из других районов страны.

Джавахарлал Неру и его министр иностранных дел Кришна Менон уговаривали далай-ламу удовлетвориться требованием автономии, а не полного суверенитета Тибета. Но далай-лама настаивал на полной независимости, считая иной вариант «предательством интересов народа». Индия помогала тибетским повстанцам.

Мао Цзэдун назвал Неру «наполовину человеком, наполовину чертом, наполовину джентльменом, наполовину хулиганом». Начались перестрелки на границе. Это привело в октябре 1962 года к настоящей войне, которую Неру проиграл…

Воевали из-за двух спорных пограничных районов площадью около ста двадцати пяти тысяч квадратных километров. Пекин не признавал «линию Мак-Магона», границу между Индией и Тибетом, проведенную британцами в 1914 году.

Индийские генералы решили, что китайцы не станут сражаться из-за нескольких километров границы, и передвинули свои пограничные посты вперед.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.