1. КОМАНДИРЫ И ШТАБЫ

1. КОМАНДИРЫ И ШТАБЫ

А. Общевойсковые, пехотные и танковые

Оперативно-тактическое мышление. Судя по выступлениям на Военном совете, по крайней мере, высшим командирам РККА осенью 1938-го было присуще отсутствие гибкости мышления – неумение действовать по обстановке, тяга к шаблону. Так, начальник Генерального штаба РККА командарм 1-го ранга Б.М. Шапошников указал 26 ноября, что комсостав оперативного звена «правильно» разрабатывал план операции «в статике», но, «когда операция переходила в динамику» (т. е. когда складывалась новая обстановка. – А.С.), «затруднялся в принятии решений». О том же докладывал (21 ноября) и командующий войсками Белорусского особого военного округа (БОВО; слово «особый» в названия БВО и КВО было включено 26 июля 1938 г.) командарм 2-го ранга М.П. Ковалев: организуя ввод в прорыв эшелона развития успеха, высший комсостав «очень часто» принимает «решения по какой-то установившейся схеме», «эту схему прикладывают к любой обстановке, не считаясь с той обстановкой, которая имеет место в данном случае»…²

Комсостав Ленинградского военного округа (ЛВО) слабо владел даже и теоретическими основами принятия решений: как доложил 21 ноября комвойсками ЛВО комкор М.С. Хозин, он все еще демонстрировал «недостаточно правильное понимание характера современного боя [выделено мной. – А.С.]»³.

А командующий войсками Киевского особого военного округа (КОВО) командарм 2-го ранга С.К. Тимошенко указал на безынициативность младших командиров его пехоты («младшему комсоставу не привиты навыки действовать решительно и самостоятельно»⁴). Судя по его же указанию на недопустимую «линейность» боевых порядков⁵, безынициативностью отличался тогда и средний, и часть старшего комсостава пехоты КОВО – командиры взводов, рот и батальонов. Ведь вытягивание подразделений в линию означало, что ни один из их командиров не решается искать возможности более быстрого продвижения – нащупывать в обороне противника бреши и другие уязвимые места и бросать туда свое подразделение.

Сообщение Б.М. Шапошникова, пожалуй, впервые (требующее проверки заявление А.Д. Локтионова о «провале» «молодого состава» войсковых штабов Среднеазиатского округа на осенних учениях 1937 г. не в счет) сталкивает нас с фактом реального ухудшения подготовленности командных кадров из-за репрессий 1937–1938 гг. Правда, откат здесь произошел лишь на уровень 1935 г. – когда командиры оперативного звена тоже должны были «затрудняться в принятии решений» при изменении обстановки в ходе операции (ведь, как констатировал в своем докладе от 1 декабря 1935 г. «Об итогах боевой подготовки РККА за 1935 учебный год и о задачах на 1936 г.» начальник 2-го отдела Генерального штаба РККА А.И. Седякин, в оперативной подготовке тогда «все строилось на шаблоне или натаскивании в формально сложной обстановке. Внутренние же оперативные трудности (химия, инженерная служба, сообщения пополнения, снабжение) затрагивались поверхностно». А согласно директивному письму наркома обороны от 28 декабря 1935 г., «в ряде округов и флотов» не умели тогда и добиться «правильного учета местности и действий противника»⁶ – а значит, должны были и «затрудняться в принятии решений» при контрмерах, предпринимаемых противником). Тем не менее в директиве наркома обороны № 22500сс от 10 ноября 1936 г. «Об итогах оперативной подготовки за 1936 год и о задачах на 1937 год» о «затруднениях в принятии решений» в ходе начавшейся операции уже ничего не говорится, т. е. в течение 1936 г. этот недостаток был, по-видимому, изжит. Так что Шапошников был, по всей видимости, прав, указывая, что «недочеты» в оперативной подготовке 1938 г. (в качестве первого из которых он и назвал «затруднение в принятии решений») были обусловлены, помимо организационных неувязок, «обновлением начальствующего состава»…⁷

Об откате на уровень 1935 г. (когда в оперативной подготовке многое «строилось на шаблоне») свидетельствует, по-видимому, и сообщение М.П. Ковалева о тяге к шаблонным решениям, проявлявшейся в 1938-м высшим комсоставом БОВО. Ведь в конце 1936-го упомянутая выше директива № 22500сс не отмечала и этого изъяна.

Но вот «недостаточно правильное понимание характера современного боя», отмеченное в 1938-м у комсостава ЛВО, этот комсостав демонстрировал отнюдь не только в 35-м, когда, по свидетельству выступивших 8–9 декабря 1935 г. на Военном совете комвойсками ЛВО Б.М. Шапошникова и заместителя наркома обороны Маршала Советского Союза М.Н. Тухачевского, батальонные и полковые штабы в этом округе не усвоили дававшую такое понимание «Инструкцию по глубокому бою», когда комсостав там «сплошь и рядом» не использовал «те возможности, которые имеются в войсковых частях» для достижения присущих современному бою «подвижности, гибкости, маневренности и т. д.» и был способен лишь на «трафаретные решения» (опять-таки непригодные для современного боя с его быстро меняющейся обстановкой), когда командиры стрелковых подразделений ЛВО не проявляли жизненно необходимой в этой быстро меняющейся обстановке инициативы⁸. Нет, «недостаточно правильным пониманием характера современного боя» комсостав Ленинградского округа отличался на протяжении всего «предрепрессионного» периода. Ведь, как вытекало из директивы М.Н. Тухачевского от 29 июня 1936 г. и его же доклада от 7 октября 1936 г. «О боевой подготовке РККА», в 36-м и «непрочное» усвоение уставных положений о вождении стрелкового батальона во взаимодействии с другими родами войск (т. е. так, как требует современный бой), и неспособность командиров стрелковых подразделений «к самостоятельному движениию вперед» были характерны для всей Красной Армии!⁹ А на командирских занятиях, проводившихся в Красной Армии зимой и весной 37-го, у комсостава «не вырабатывалось навыков к принятию и проведению смелых и инициативных решений»¹⁰ – этототраженный даже в директивном письме начальника Генерального штаба РККА Маршала Советского Союза А.И. Егорова от 27 июня 1937 г. факт тоже свидетельствует о неблагополучном положении с усвоением принципов современного боя…

Ну, а отмечавшаяся в 1938-м безынициативность младшего (а также среднего и части старшего) комсостава пехоты КОВО, приводившая, в частности, к линейности боевых порядков, т. е. к фронтальному оттеснению войск противника вместо их расчленения и уничтожения, следствием массовых репрессий не была однозначно. «Я наблюдал, – еще 9 декабря 1935 г. рассказывал Военному совету М.Н. Тухачевский, – три округа – Украинский [еще 17 мая разделенный на Киевский (КВО) и Харьковский (ХВО). – А.С.], Московский, Ленинградский. Как наступают? […] Если спуститься, войти в боевой порядок батальона, роты, взвода и посмотреть, как командиры принимают решения, то, к сожалению, этой инициативности, самостоятельности, вклинивания во фланг и тыл противнику до сих пор у нас нет в той мере, как это нужно. Идет равномерное, уравниваемое движение. Отрывов просто боятся. […] Как обстоит дело в Украинском округе (а это передовой округ)? Мне постоянно приходилось видеть, что командир взвода лежа бездействует. Почему он не наступает за танками, если перед ним путь очищен?»¹¹ То же самое было в КВО и в 36-м: из директивы Тухачевского от 29 июня 1936 г. явствует, что к проявлению инициативы, «к самостоятельному движению вперед» младший и средний комсостав пехоты не был тогда способен во всей РККА, а о том, что младший командир пехоты «не решается проявить инициативу, […] не вклиняется [так в документе. – А.С.] в образовавшуюся в боевом порядке пр[отивни]ка брешь и т. п.», Тухачевский писал и в октябрьском докладе «О боевой подготовке РККА»¹². Из двух сохранившихся от первой половины 1937-го документов, освещающих уровень тактического мышления командиров взводов, рот и батальонов КВО, один – приказ по 17-му стрелковому корпусу № 011 от 3 марта 1937 г. об итогах батальонных учений в 71-м и 286-м стрелковых полках (соответственно 24-й и 96-й стрелковых дивизий) – рисует все ту же картину: «Нет стремления найти фланг противника, атаковать во фланг и уничтожить противника, закрыв ему отход»¹³. (То, что подобная картина была тогда типичной, подтверждает и вполне, как мы помним, объективный приказ нового комвойсками КВО командарма 2-го ранга И.Ф. Федько № 0100 от 22 июня 1937 г.: командиров, значится в нем, не воспитывают «в духе инициативы, решительности, смелости»; как правило, им прививают все те же «схему и шаблон в действиях»¹⁴.) «Тактическая подготовка младшего командира», отмечалось в директивном письме А.И. Егорова от 27 июня 1937 г., «страдает теми же недочетами, что и подготовка среднего и старшего командира»¹⁵; следовательно, безынициативностью перед началом чистки РККА отличался и младший комсостав пехоты КВО…

Взаимодействие. Вопроса об умении командиров и штабов организовать взаимодействие родов войск на совете коснулись лишь трое из 16 командующих войсками военных округов, отдельных армий и отдельных корпусов. У них тут картина была безрадостная. По словам командира дислоцировавшегося в Монголии 57-го особого стрелкового корпуса комдива Н.В. Фекленко, его комсостав «научился грамотно ставить определенные задачи» по взаимодействию и использованию различных родов войск, но в организовывавших реализацию этих задач штабах были «еще слабо отработаны вопросы и организация взаимодействия стрелковых войск» с другими¹⁶. В ЛВО дела обстояли еще хуже: М.С. Хозин отметил не только «недостаточное усвоение» пехотными командирами «организации взаимодействия с [другими. – А.С.] родами войск и сохранения его, особенно в динамике боя», но и «недостаточно правильное понимание» комсоставом «характера современного боя» – «особенно по части тактики взаимодействия родов войск»¹⁷. Иными словами, комсостав ЛВО явно не умел даже и «грамотно ставить определенные задачи» по взаимодействию… В Московском же округе (МВО) был полный провал. «Взаимодействие войск в бою, – доложил 21 ноября 1938 г. комвойсками МВО Маршал Советского Союза С.М. Буденный, – оказалось на низком уровне, а вопросы управления этим взаимодействием в ходе боя настолько слабы, что в некоторых случаях мы наблюдали, что рода войск пытались разрешить стоящие перед ними задачи самостоятельно». Так, на осенних маневрах округа общевойсковые начальники лишь «иногда» использовали артиллерию; имелись «случаи, когда артиллерия была заброшена, оперативно ее не использовали»…¹⁸

В других округах дела обстояли немногим лучше: в заключительном выступлении К.Е. Ворошилова 29 ноября прозвучало, что «взаимодействие всех родов войск» в РККА «по-настоящему не отработано», что оно просто «плохо»¹⁹.

Однако начальник 2-го отдела Генштаба РККА А.И. Седякин и замнаркома обороны М.Н. Тухачевский практически то же самое констатировали и 1 декабря 1935 г.! «Непрерывность» «взаимодействия родов войск в подвижных формах боя», указывалось в докладе Седякина «Об итогах боевой подготовки РККА за 1935 учебный год…», «еще далеки от действительного совершенства». Командиры стрелковых батальонов, отмечал в датированном тем же числом письме К.Е. Ворошилову Тухачевский, «все еще не овладели умением организовывать взаимодействие с артиллерией и танками на местности»²⁰, а ведь практическое взаимодействие родов войск осуществлялось тогда, напомним, именно на батальонном уровне…

«Плохим» (и уж как минимум «по-настоящему не отработанным») взаимодействие родов войск было в Красной Армии и в 1936-м. «Взаимодействие основных родов войск», констатировалось в директиве наркома обороны № 22500сс от 10 ноября 1936 г. «Об итогах оперативной подготовки за 1936 год…», «находится еще не на должной высоте», причем «во многих случаях отсутствует» даже «план действий, увязанный по рубежам и по времени»!²¹ На тактическом уровне (как явствует из доклада М.Н. Тухачевского от 7 октября 1936 г. «О боевой подготовке РККА») те, кто должен был осуществлятьвзаимодействие родов войск на практике – командиры стрелковых батальонов, не только делали это «зачастую» «неграмотно», но и вообще не особенно стремились организовывать взаимодействие с артиллерией и танками! Согласно тому же докладу точно так же вели себя в 1936-м и командиры и штабы танковых частей и механизированных соединений, бросавшие свои танки в атаку без поддержки и артиллерии (лишь иногда командиры и штабы мехкорпусов использовали артдивизион своей стрелково-пулеметной бригады) и пехоты, и командиры танков непосредственной поддержки пехоты (!), не обращавшие внимания на сигналы целеуказания, подаваемые им пехотинцами…²²

«Плохим» (и уж как минимум «по-настоящему не отработанным») взаимодействие родов войск было в Красной Армии и накануне ее чистки, зимой и весной 1937-го. Как следует из директивного письма А.И. Егорова от 27 июня 1937 г., «полноценное решение» этой проблемы в тот период не всегда достигалось даже на командирских занятиях, а на практике не достигалось вообще: ведь взаимодействие непосредственных организаторов взаимодействия родов войск – штабов стрелковых батальонов и артиллерийских дивизионов – было тогда «не отработано»…²³

То, что отмечавшееся осенью 1938 г. неумение командиров и штабов организовать взаимодействие родов войск было вызвано отнюдь не репрессиями, видно и на материале конкретныхвоенных округов. Рода войск, жаловался в ноябре 1938-го комвойсками МВО С.М. Буденный, пытаются «разрешить стоящие перед ними задачи самостоятельно», но разве не так же поступало на маневрах МВО в сентябре 1936-го командование 5-го механизированного корпуса – бросившее свои БТ-7 на оборонительную полосу «противника» без артиллерийской и авиационной поддержки? На сентябрьских маневрах 1938-го, негодовал Буденный, общевойсковые начальники лишь «иногда» ставили задачи артиллерии, но разве не так же поступал в сентябре 1935 г. на учениях 3-го стрелкового корпуса под Гороховцом такой отнюдь не маленький общевойсковой начальник МВО, как командир 17-й стрелковой дивизии Г.И. Бондарь, двинувший дивизию в наступление без артподготовки? «Слабые навыки в использовании артиллерии» были обнаружены и у общевойсковых командиров проверенной 6—20 июня 1937 г. Управлением боевой подготовки РККА (УБП РККА) 6-й стрелковой дивизии МВО²⁴.

В ЛВО «недостаточное усвоение» пехотными командирами «организации взаимодействия с [другими. – А.С.] родами войск и сохранения его, особенно в динамике боя» и «недостаточно правильное понимание» комсоставом «тактики взаимодействия родов войск» также было налицо не только в ноябре 1938-го, но и в 1935-м, когда, ознакомившись с 56-й стрелковой дивизией ЛВО, М.Н. Тухачевский заключил, что «куча еще недочетов по взаимодействию»²⁵, и когда, как мы видели выше, «Инструкцию по глубокому бою» (предусматривавшему тесное взаимодействия родов войск) в ЛВО не освоили батальонные штабы – эти основные практические организаторы взаимодействия.

Обеспечение боевых действий. Выступления, затрагивавшие вопрос об умении комсостава организовать разведку, вскрыли здесь такие провалы, что можно говорить о непонимании советскими командирами образца осени 1938 г. самого назначения разведки! «Разведка в большинстве случаев ведется только перед фронтом, – доложил, например, 22 ноября командующий войсками Калининского военного округа (КалВО) комдив И.В. Болдин. – Флангов разведчики не ищут»²⁶ (а значит, добавим, и не выполняют задачи разведки – выяснить силы, действия и намерения противника. Ведь этот последний может сосредоточить свои усилия именно на флангах). Но задачи разведчикам ставит вышестоящий командир или начальник штаба… В 57-м отдельном стрелковом корпусе командиры и штабы совершали другую ошибку, не позволявшую разведке выполнить свою задачу: они не добивались непрерывности ведения разведки. Надо ли говорить, что устаревшие сведения о противнике точно так же не позволяют командиру принять соответствующее обстановке решение, как и отсутствие сведений вообще?.. Но больше всего потрясает прозвучавшее 25 ноября 1938 г. заявление командира 5-го механизированного корпуса БОВО комдива М.П. Петрова о том, что «перед боем и в бою надо научить и ввести в практику [выделено мной. – А.С.] танковую разведку»²⁷. Из этого следует, что, по крайней мере, в 5-м мехкорпусе (объединявшем тогда 5-ю и 10-ю механизированные бригады) танковые командиры и штабы разведку вообще не организовывали!

В обоих выступлениях, где характеризовалось умение командиров и штабов организовать тыловое обеспечение боевых действий, оценка этому умению была дана поистине уничтожающая. В МВО, доложил 21 ноября С.М. Буденный, «аппараты управления» рот, батальонов, полков и дивизий «не сумели» «материально обеспечить боевую работу войск». А командующий 1-й отдельной Краснознаменной армией (до 28 июня 1938 г. – Приморская группа ОКДВА, а до 4 сентября 1938 г. – 1-я (Приморская) армия Дальневосточного Краснознаменного фронта) комкор Г.М. Штерн признал 23 ноября, что его командиры «в лучшем случае еле-еле грамотны в вопросах тыла» и «многих вопросов, связанных с работой тыла», вообще не знают…²⁸

Но пренебрежение освещением флангов и непрерывностью ведения разведки, как отмечалось в докладе А.И. Седякина от 1 декабря 1935 г. «Об итогах боевой подготовки РККА за 1935 учебный год…», в Красной Армии было обычным делом и в 35-м. Еще и в 1936-м непрерывности ведения разведки, как признавалось в докладе самого же штаба округа об итогах боевой подготовки в 1935/36 учебном году (от 4 октября 1936 г.; в дальнейшем подобные документы будут именоваться годовыми отчетами или отчетами за такой-то период), не добивались и в передовом КВО. Не добивались ее тогда и в одной из двух проверенных на этот счет стрелковых дивизий (37-й) передового же БВО (в другой – 33-й – разведку вообще не организовывали), а в стрелковых дивизиях БВО, выведенных в октябре 1936-го на большие тактические учения под Полоцком, 5-й и 43-й – игнорировали и ведение разведки на флангах (об этом говорит тот факт, что там не организовывали даже простого наблюдения за флангами). Кстати, 43-я стрелковая в 1938 г. вошла в состав Калининского округа, так что комвойсками КалВО тоже жаловался на то, что было в его войсках и до чистки РККА… То, что забвение принципа непрерывности разведки было порождено отнюдь не чисткой РККА, хорошо видно и из формулировок приказа по КВО № 0100 от 22 июня 1937 г. («Наиболее слабым местом в подготовке штабов продолжает оставаться [выделено мной. – А.С.] вопрос организации непрерывной разведки») и годового отчета БВО от 15 октября 1937 г. (в танковых частях и соединениях «осталось» [выделено мной. – А.С.] неумение осуществлять «непрерывное ведение разведки»)²⁹.

Практиковавшееся в 1938-м командирами-танкистами 5-го мехкорпуса полное игнорирование разведки для советских танкистовтакже было обычным и до чистки РККА. Как мы помним из главы 1, в 1936-м без разведки в бой ходили и 8-й механизированный полк 8-й кавалерийской дивизии ОКДВА на мартовских маневрах в Приморье, и 15-я механизированная бригада КВО на сентябрьских Шепетовских маневрах, и 18-я механизированная и 1-я тяжелая танковая бригады БВО на октябрьских Полоцких учениях…

А что изменилось с «предрепрессионных» времен в умении (точнее, неумении) командиров и штабов МВО и ОКДВА наладить тыловое обеспечение войск? Из заявления того же С.М. Буденного на Военном совете 21 ноября 1937 г. («тыл остается темным местом и [выделено мной. – А.С.] на сегодняшний день у наших командиров всех рангов»³⁰) явствует, что «аппараты управления» подразделений, частей и соединений МВО «не умели материально обеспечить боевую работу войск» и до чистки РККА. А в ОКДВА – даже согласно лакировавшим действительность годовым отчетам дальневосточников! – «штабы не научились управлять тылом», а командиры «забывали» отдавать распоряжения по тылу и в 1935-м, штабы соединений в процессе боя, а штабы частей и батальонов и в период организации боя такой забывчивостью страдали и в 1936-м³¹. Согласно докладу штаба армии об итогах боевой подготовки за декабрь 1936 – апрель 1937 гг. от 18 мая 1937 г.?(в дальнейшем – отчет штаба ОКДВА от 18 мая 1937 г.), штабы дальневосточных частей и соединений умели «удовлетворительно» управлять только «тылами, действующими не в полном составе и не в подвижных формах боя»³² – т. е. в реальной боевой обстановке они и перед самым началом чистки РККА тыловое обеспечение организовать не умели… Разве нельзя сказать об этом «дорепрессионном» комсоставе ОКДВА то же, что Г.М. Штерн сказал о «пострепрессионном» – что он «в лучшем случае еле-еле грамотен в вопросах тыла» и «многих вопросов, связанных с работой тыла» (как, к примеру, организовать тыловое обеспечение войск «в подвижных формах боя».), вообще не знает?

Управление войсками. Целый ряд выступлений указывает на то, что командиры стрелковых подразделений в РККА осенью 1938 г. плохо или вовсе не умели управлять боевыми порядками своих взводов, рот и батальонов и организовывать подготовку и поддержку атаки огнем. Так, в МВО комсостав пехоты только-только начал понимать, как должно быть организовано «взаимодействие боевых порядков»; в КалВО он это, возможно, и понимал, но на практике на «увязку огня с движением» «должного внимания не обращал». Судя по сказанному комвойсками КОВО (где «управление боем взвода, роты и даже батальона» вообще было «слабо») и БОВО (где налицо была «недостаточная отработка взаимодействия огня и движения подразделений во взводе, роте»)³³, те же проблемы были и в этих округах. Командир 2-й стрелковой дивизии БОВО комбриг С.И. Еремин – единственный выступивший на совете общевойсковой комдив – отметил, что его «командный состав еще плохо овладел управлением огнем»³⁴. А в Закавказском военном округе (ЗакВО), как заявил 22 ноября его комвойсками комкор И.В. Тюленев, комсостав «иногда» вообще «не знал, что нужно делать в процессе боя, особенно ближнего»!³⁵

Выступление комвойсками КОВО С.К. Тимошенко вскрывает и непосредственную причину «неудовлетворительного управления» стрелковыми подразделениями – плохое владение или даже незнание техники управления, нехватка элементарных командирских навыков. «Командир, – отмечал Семен Константинович, – стремится «управлять ногами» [т. е. отдавать все распоряжения лично, перебегая от одного своего подразделения к другому. – А.С.], быть везде самому, не использует ячейку управления и штаб». «Слаба» и «топографическая подготовка комсостава» (о том, что комсостав «недостаточно точно и правильно ориентируется на местности», что топография у него «является больным вопросом», говорили и комкор-57 Н.В. Фекленко, и заместитель командующего войсками МВО комдив И.Г. Захаркин; в 5-м мехкорпусе БОВО, отмечал его командир М.П. Петров, ведущие танковых колонн «как только сошли с дороги, так и заблудились»)…³⁶

Что же до штабов, обеспечивающих управление частями и соединениями, то все затрагивавшие этот вопрос констатировали одно и то же: «аппараты управления» батальонов, полков и дивизий (т. е. их штабы) не умеют «по-настоящему управлять войсками в бою» (комвойсками МВО С.М. Буденный); на осенних маневрах «штабы работали плохо» (член Военного совета МВО дивизионный комиссар А.И. Запорожец); «мы сейчас таких сколоченных штабов, способных к управлению войсками в бою, не имеем» (комвойсками ЛВО М.С. Хозин); «штабы не являются еще полноценными органами управления» (комкор-57 Н.В. Фекленко); «подготовка штабов стоит на низком уровне» (комвойсками ЗакВО И.В. Тюленев); «штабы руководить как следует боевыми операциями, а стало быть, войной, не смогут» (К.Е. Ворошилов)³⁷.

Ворошилов назвал и непосредственную причину подобной недееспособности войсковых штабов: они «по-прежнему не слажены и плохо натренированы»³⁸. В Среднеазиатском военном округе (САВО) штабы затрачивали на отработку боевых документов так много времени, что командующего войсками округа комкора И.Р. Апанасенко на совете буквально прорвало: «Безбожно забирают время своей документацией, командиру дивизиона и роты время [так в документе; имеется в виду время на организацию боя. – А.С.] не остается, вернее, остается только на то, чтобы заиграть в трубу и идти [в атаку. – А.С.]»³⁹. На неумение штабов составлять документацию иначе, как затрачивая массу времени, жаловался и комвойсками КОВО, а на общую слабую подготовленность штабистов – и командующий 2-й отдельной Краснознаменной армией (сформированной 28 июня 1938 г. из войск Приамурской группы ОКДВА и до 4 сентября 1938 г. именовавшейся 2-й армией Дальневосточного Краснознаменного фронта) комкор И.С.?Конев.

Комвойсками ЛВО отметил, что его штабные командиры не только «не имеют навыков в штабной работе», но и не обладают необходимым штабисту тактическим кругозором – что тоже не позволяет им выполнять «свои функциональные обязанности по управлению войсками» в боевой обстановке (о том, что «основа современной операции штабами усвоена поверхностно», заявил и комвойсками КОВО)⁴⁰.

Однако, согласно докладу А.И. Седякина от 1 декабря 1935 г. «Об итогах боевой подготовки РККА за 1935 учебный год…», организовывать взаимодействие огня и движения командиры стрелковых подразделений Красной Армии не умели и в 35-м. Явно не на высоте находилось у них тогда и управление боевыми порядками. «Во время наступления, – констатировал 8 декабря 1935 г. на Военном совете начальник Генштаба РККА А.И. Егоров, – иногда отмечается слабая дисциплина боевых порядков, большое сгущение таковых»⁴¹ (еще раз отметим, что извинительное «иногда» было скорее всего вставлено лишь благодаря стремлению Александра Ильича сглаживать острые углы – стремления, хорошо заметного при сопоставлении его доклада с докладом Седякина…). Та же картина в РККА явно была и в 36-м: подведший итоги учебного года приказ наркома обороны № 00105 от 3 ноября 1936 г. отметил, что «нет иногда должного и непрерывного огневого обеспечения атаки» (а значит, и правильного чередования огня и движения атакующих подразделений.) и что в пехоте «все еще имеет место скученность боевых порядков»⁴² (сравнение текста приказа с посвященным тем же итогам докладом замнаркома М.Н. Тухачевского от 7 октября 1936 г. «О боевой подготовке РККА» показывает, что слова «иногда» и «имеет место» опять-таки появились лишь в силу желания избежать слишком больших доз критики…). Не лучше, чем в 38-м, обстояли здесь дела и в самый канун чистки РККА, к лету 1937-го. «Командир, – прямо констатировалось в директивном письме А.И. Егорова от 27 июня 1937 г., – нетвердо управляет и командует частью в тактической обстановке [т. е. в условиях боя. – А.С.]»…⁴³

То, что до чистки РККА командиры стрелковых подразделений управляли этими последними не лучше, чем в 38-м, видно и на материале конкретных округов и соединений. В МВО в 1938-м комсостав пехоты не умел, как мы видели, организовать «взаимодействие боевых порядков»; формулировка эта не совсем ясная, но если имелось в виду взаимодействие огня и движения боевых порядков, то его, по данным 2-го отдела Генштаба РККА, в МВО плохо умели организовать и в 1935-м. А если С.М. Буденный хотел сказать об управлении собственно движением боевых порядков пехоты, то в первой же проверенной УБП РККА перед самым началом чистки РККА, 6—20 июня 1937 г., стрелковой дивизии МВО (6-й) комсостав выказал «слабые навыки в управлении войсками» вообще⁴⁴.

Комсостав пехоты КалВО в 1938-м «не обращал должного внимания» на «увязку огня с движением», но в 43-й стрелковой дивизии этого округа «взаимодействие огня и движения» было «недоработано» и осенью 1935-го («Слаб начсостав в ротном звене», – прокомментировал это место доклада об инспектировании 43-й начальник 2-го отдела Генштаба РККА С.Н. Богомягков). А в 48-й стрелковой – и весной 1936-го (когда первое же проверенное в ней стрелковое отделение атаковало без учета «возможностей и технического оснащения противника», т. е. явно без чередования перебежек с залеганием и подготовкой следующего броска огнем ручного пулемета)⁴⁵. (В то время обе эти дивизии входили в состав БВО.)

Комсостав пехоты ЗакВО в 1938-м «иногда» вообще не знал своих обязанностей «в процессе боя», но не показательно ли, что «предрепрессионной» весной 1937-го такие командиры (в лице, например, многих командиров 115-го стрелкового полка 39-й стрелковой дивизии) встречались (как мы видели в главе 2) и в ОКДВА, кадры которой были, по выражению ее командующего Маршала Советского Союза В.К. Блюхера, «особыми»?

В Киевском округе «слабость» управления боем стрелковых подразделений тоже была характерной не только для 1938-го, но и для «предрепрессионной» первой половины 1937-го, когда она была отмечена во всех четырех стрелковых дивизиях КВО, по которым сохранилась соответствующая информация. О 100-й дивизии проверявший ее в мае или июне 1937 г. командир 8-го стрелкового корпуса сказал это прямо (налицо «слабость командного состава в управлении подразделениями»), командир батальона, проверенного в марте в 134-м стрелковом полку 45-й дивизии, управлял «вопреки всем уставным требованиям», а на прошедших 19–22 февраля в 71-м и 286-м стрелковых полках (соответственно 24-й и 96-й дивизий) батальонных учениях комроты и комбаты «управление при наступлении» вообще теряли⁴⁶…

В Белорусском округе «недостаточная отработка взаимодействия огня и движения подразделений во взводе, роте» была недостаточной и в течение всего «предрепрессионного» периода:

– и в 1935-м – когда она была зафиксирована в двух из трех стрелковых дивизий, проверенных 2-м отделом Штаба/Генерального штаба РККА (в 27-й и 43-й);

– и в 1936-м – когда, по оценке командующего войсками округа командарма 1-го ранга И.П. Уборевича, основная масса командиров его стрелковых взводов «плохо» умела взаимодействовать в атаке с пулеметной ротой⁴⁷ и когда в трех из пяти проверенных УБП РККА стрелковых дивизий БВО (во 2-й, 37-й и 81-й) командиры взводов и рот зачастую либо совсем не управляли взаимодействием огня и движения (благо просто не организовывали поддержку атаки огнем), либо управляли этим взаимодействием явно слабо (так как слабо или совсем не управляли огнем своих подразделений);

– и в первой половине 1937-го – когда, согласно годовому отчету округа от 15 октября 1937 г., «управление боевыми порядками взвода и роты» «по-прежнему» «оставалось на низком уровне» и когда в обоих стрелковых полках БВО, о тактической выучке тогдашнего комсостава которых сохранились хоть какие-то сведения (в 111-м и 156-м полках 37-й стрелковой дивизии), организация «взаимодействия огня и движения» еще в первой половине мая была «слабым местом»⁴⁸.

В 1938-м командиры стрелковых подразделений 2-й стрелковой дивизии БОВО «плохо» умели управлять огнем, но тот же изъян был зафиксирован и комиссией УБП РККА, проверявшей 2-ю в июле 1936-го.

Что до техники управления и командирских навыков, то «управление ногами» (а не через ячейку управления или штаб) среди командиров стрелковых подразделений Украинского/Киевского округа обычным делом было и весной 1935-го (когда один из двух комбатов, проверенных в УВО на тактическом учении 2-м отделом Штаба РККА, не подошел в бою к своему штабу ближе чем на сто метров), и в 1936-м (когда в обеих освещаемых источниками с этой стороны стрелковых дивизиях КВО – 44-й и 45-й – командиры подразделений совершенно не заботились о подготовке своих ячеек управления). Точно так же еще и до чистки РККА хромала в УВО/КВО и топографическая подготовка комсостава. Так, к 1936 г. ориентироваться по карте в КВО не умели даже… командиры-разведчики танковых частей! «Вы с этим встретитесь, – подчеркивал 16 января 1936 г. на Первом окружном совещании стахановцев начальник автобронетанковых войск КВО Н.Г.?Игнатов, – в целом ряде частей, и в Новоград-Волынске, и в Житомире, и в Проскурове и т. д.»⁴⁹. В середине июля 1937-го (когда репрессии еще не затронули основную толщу комсостава) «весьма слабая топографическая подготовка» была обнаружена у всех командиров, проверенных на этот счет в 24-й и 96-й стрелковых дивизиях – в обеих дивизиях КВО, о подобных проверках в которых нам что-либо известно из источников!⁵⁰

Сведениями об уровне топографической грамотности «дорепрессионного» комсостава МВО и тех соединений Забайкальского военного округа (ЗабВО), из которых осенью 1937-го сформировали 57-й особый корпус, мы не располагаем, но более чем вероятно, что и там этот уровень был не выше, чем в 1938-м. Ведь еще перед самым началом чистки РККА, весной 1937-го, он был низким во всей Красной Армии! «Топографическая грамотность комсостава еще слабая», – прямо констатировалось в директивном письме начальника Генштаба РККА А.И. Егорова от 27 июня 1937 г.⁵¹.

Комсостав 5-го мехкорпуса БОВО (т. е. 5-й и 10-й мехбригад) в 1938-м не умел ориентироваться на местности, но в 5-й мехбригаде многие командиры не умели этого и в 1936-м. «[…] Отдельные танки и даже танковые взводы, – отмечал, описывая в своем отчете о Белорусских маневрах атаку 1-й тяжелой танковой и 5-й механизированной бригад 10 сентября 1936 г., штаб БВО, – в силу недостаточного умения ориентироваться на пересеченной местности из танка, отрывались, чем значительно задержали сосредоточение в районах сбора после атаки артиллерии [ «противника». – А.С.]»⁵². Перед началом чистки РККА, в первой половине 1937-го, неумение командиров-танкистов ориентироваться вообще было характерно для всего Белорусского округа: оно отмечалось тогда в трех из четырех его танковых соединений, по которым сохранилась хоть какая-то информация об уровне выучки комсостава в тот период (в 3-й, 4-й и 18-й мехбригадах).

То же и с выучкой штабов. В ноябре 1938-го К.Е. Ворошилов считал, что «руководить как следует боевыми операциями» штабы не смогут, но смогли бы они это сделать в «дорепрессионном» 1935-м? Согласно письму М.Н. Тухачевского Ворошилову от 1 декабря 1935 г. войсковые штабы в РККА были «слабы, отставая от развития событий в бою», и «кадры штабных командиров» были тогда «слабы по своей подготовке». Высшие штабы – как вытекало из доклада А.И. Егорова на Военном совете 8 декабря 1935 г. – тоже не могли «руководить как следует боевыми операциями», ибо не умели здесь самого главного – не обладали «практическим умением организовать во времени и пространстве необходимое взаимодействие стрелковых, механизированных и авиационных соединений». (Армейские управления военного времени, прямо указывалось в письме наркома обороны высшим должностным лицам РККА от 28 декабря 1935 г., «по своей подготовленности» «находятся на низком уровне»…⁵³)

А могли ли штабы «руководить как следует боевыми операциями» в «дорепрессионном» же 1936-м? Что касается войсковых, то директива наркома обороны № 400115с от 17 мая 1936 г. констатировала слабую подготовку большинства батальонных штабов, а из доклада М.Н. Тухачевского от 7 октября 1936 г. «О боевой подготовке РККА» вытекало (как мы видели в главе 1), что неудовлетворительность управления стрелковыми соединениями обусловлена именно плохой подготовленностью штабов этих соединений. Из замечания приказа наркома обороны № 00105 от 3 ноября 1936 г. о «недоработанности» «вопросов управления и связи» в танковых частях и соединениях⁵⁴ явствует, что «руководить как следует» боевыми действиями не умели и танковые штабы… Высшие же штабы в 1936-м «руководить как следует боевыми операциями» не могли однозначно: как отмечалось в директиве наркома обороны № 22500сс от 10 ноября 1936 г. «Об итогах оперативной подготовки за 1936 год…», они не умели тогда организовать не только взаимодействие родов войск и взаимодействие между соединениями вообще, но и просто «правильно организовывать управление в подвижных фазах операции» (и, в частности, «планово и правильно использовать все средства связи»)⁵⁵.

Войсковые штабы (о высших для этого периода сведений найти не удалось) «руководить как следует боевыми операциями» не смогли бы и перед самым началом чистки РККА – весной 1937-го. Относительно батальонных и полковых в директивном письме А.И. Егорова от 27 июня 1937 г. прямо отмечалось, что «как органы управления боем» они в РККА тогда «не сколачивались»⁵⁶, а малая пригодность к такому управлению штабов соединений видна из тогдашнего уровня их подготовленности в трех крупнейших военных округах. В самом деле, к лету 37-го:

– в КВО (как констатировалось в отнюдь не сгущавшем краски приказе нового комвойсками И.Ф. Федько № 0100 от 22 июня 1937 г.) абсолютно все войсковые штабы были «слабо подготовлены для выполнения задач по управлению боем»;

– в БВО абсолютно все войсковые штабы (как видно из годового отчета округа от 15 октября 1937 г.) «продолжали» несвоевременно доводить (в конкретизированном, естественно, виде) решение командира до войск (т. е. не выполнять одну из главных своих функций) и не контролировать как следует выполнение приказов старшего начальника (а штабы мехбригад еще и не были достаточно сколочены), и, наконец;

– в ОКДВА (согласно материалам к отчету штаба ОКДВА от 18 мая 1937 г. и приказу В.К. Блюхера об итогах зимнего периода обучения 1936/37 учебного года) «навыки организации и управления боем в большинстве штабов» «стояли невысоко»; абсолютно все войсковые штабы там «удовлетворительно работали» только «в несложной обстановке», а в условиях «значительного насыщения войск техническими средствами» (т. е. в обстановке, характерной для боевых действий конца 30-х гг.) «со своей задачей справлялись плохо»⁵⁷.

Ничего не изменилось здесь по сравнению с «предрепрессионным» периодом и в МВО (сведениями о «дорепрессионном» состоянии войсковых штабов в других округах из тех, чьи комвойсками критиковали в ноябре 38-го эти штабы, мы не располагаем). В 38-мштабы батальонов, полков и дивизий МВО не умели «по-настоящему управлять войсками в бою» и «плохо» работали на осенних маневрах – но на таких же маневрах, прошедших в этом округе в 36-м, «работа штабов» была «очень слабой во всех частях» даже в таком элитном соединении, как 5-й механизированный корпус⁵⁸. И корпусной и бригадные штабы там именно «не умели по-настоящему управлять войсками в бою»: первый не смог добиться гибкости управления «в различной боевой обстановке», а вторые – организовать взаимодействие между своими батальонами…⁵⁹ А разве не показательно, что в последние перед началом массовых репрессий дни, 6—20 июня 1937 г., в единственной известной нам с этой стороны дивизии тогдашнего МВО (6-й стрелковой) практических «навыков в управлении боем» не хватало ни дивизионному, ни полковым, ни батальонным (которые даже и не были сколочены) штабам?⁶⁰

Отмеченные К.Е. Ворошиловым «неслаженность» войсковых штабов РККА образца 1938 г. и «плохая натренированность» их работников были реальностью и в 35-м, когда (как подчеркивал 9 декабря 1935 г. на Военном совете М.Н. Тухачевский) в войсковых штабах толком не знали, «кто и кому передает предварительные распоряжения, кто наносит обстановку на карту, кто в это время готовит посыльных, кто готовит связистов к выходу для проведения новых линий связи, кто одновременно готовит указания по тылу и целый ряд других одновременно подготавливаемых данных по организации боя», когда в РККА еще не был «выработан практический штабной работник»⁶¹. Из доклада Тухачевского от 7 октября 1936 г. «О боевой подготовке РККА» и приказа наркома обороны № 00105 от 3 ноября того же года явствует, что «несовершенство штабной работы» (т. е. все те же «плохая натренированность» штабистов в практическом осуществлении своих функций и «неслаженность» штабов) отличали Красную Армию и в 36-м⁶². Даже в такой важнейшей стратегической группировке РККА, как КВО, согласно годовому отчету этого округа от 4 октября 1936 г., тогда не было «ни одного штаба, где основные работники» «обладали бы в полной мере практикой работы», а «увязка и взаимодействие в работе между главнейшими отделениями штабов» были «недостаточны»!⁶³ Судя по двум из трех крупнейших военных округов, так было и в первой, «дорепрессионной» половине 1937-го (отчет штаба ОКДВА от 18 мая 1937 г. прямо констатировал «отсутствие порядка» в работе своих войсковых штабов⁶⁴, а в КВО техника штабной службы была тогда несовершенна во всех трех войсковых штабах, которые освещаются с этой стороны сохранившимися источниками – 72-го стрелкового полка 24-й стрелковой дивизии и 286-го и 287-го стрелковых полков 96-й стрелковой).

Сведениями по САВО мы не располагаем, но во втором из округов, о которых известно, что в ноябре 38-го их штабисты чересчур медленно отрабатывали боевую документацию – Киевском, этот изъян опять-таки был налицо и до чистки РККА. Летом 1935-го им страдали все войсковые штабы КВО, по которым сохранилась информация об этой стороне их выучки (6-го и 15-го стрелковых корпусов, 51-й стрелковой дивизии и ее 153-го стрелкового полка), в августе 1936-го – все дивизионные (штадивы-7, -46 и -60) и полковые штабы, участвовавшие в Полесских маневрах, а в первой половине 1937-го – два из трех войсковых штабов КВО, о выучке которых в тот период сохранилась какая-то информация (72-го и 287-го стрелковых полков). В штабе 7-й стрелковой дивизии на Полесских маневрах срочный (!) приказ на отход писали четыре часа, а на составление и доведение до полков приказа на оборону линии реки Припять ушло… 26 часов!⁶⁵

Общая слабая выучка, характерная в 1938-м для штабистов 2-й отдельной Краснознаменной армии, также не контрастирует с уровнем выучки «дорепрессионных» штабистов войск Приамурской группы ОКДВА (объединенных в 1938-м во 2-ю армию). В самом деле, еще и в 1936-м:

– подготовленность штабов стрелковых батальонов (как признал даже годовой отчет армии от 30 сентября 1936 г.) была «на очень низком уровне» во всей ОКДВА;⁶⁶

– в половине линейных танковых частей Приамурской группы (в отдельных танковых батальонах 35-й и 69-й стрелковых дивизий) выучка штабистов выглядела «особенно плохо» даже на фоне общей «слабой» подготовленности штабов дальневосточных танковых частей и даже по оценке годового отчета самих автобронетанковых войск ОКДВА;⁶⁷

– в одной из четырех стрелковых дивизий группы (35-й) штабисты совершенно не умели взаимодействовать друг с другом и организовывать радиосвязь; в другой дивизии (34-й), а также в одном из двух стрелковых корпусов группы (20-м) войсковые штабы тоже были плохо сколоченными, а штабисты третьей дивизии (69-й) даже не умели выбрать место для КП и организовать перемещение этого последнего.

Еще и в последние перед началом чистки РККА месяцы в войсковых штабах 69-й стрелковой дивизии отсутствовали «штабная четкость и культура», штабы ее стрелковых батальонов были «совершенно не сколочены»⁶⁸, а дивизионный и полковые штабы 35-й стрелковой (о других приамурских войсковых штабах этого периода соответствующей информации нет) выпускали документацию невысокого качества…

В 1938-м в Киевском округе «основа современной операции штабами» была «усвоена поверхностно», но более чем вероятно, что так же обстояли там дела и в 1936-м. Ведь составители годового отчета КВО от 4 октября 1936 г. прибегли, освещая этот вопрос, к подозрительно расплывчатой формулировке: «общий характер действий современных армий в сложных условиях операции и боя» его штабы представляют себе «в целом довольно [выделено мной. – А.С.] ясно и правильно»⁶⁹. Что может крыться за такой расплывчатостью, показывает следующий пример: сначала составители бодро заявляют, что штабы их соединений «ОВЛАДЕЛИ УПРАВЛЕНИЕМ В ПОДВИЖНОМ БОЮ И В СЛОЖНЫХ УСЛОВИЯХ», а затем указывают, что:

– штабы дивизий и корпусов недостаточно отработали и мало практиковались в организации управления во встречном бою (т. е. в бою в сложных условиях!);

– штабы «не всегда верно применяют», «в зависимости от обстановки», различные средства связи (что важно как раз «в подвижном бою и в сложных условиях», когда обстановка часто меняется!);

– штабы «не имеют достаточных средств передвижения и управления, которые бы отвечали современному бою», «в силу чего» штабы «часто находились не там, где им надлежало быть по ходу операции» (как же они могут управлять в подвижном бою?), а

– «при встречных и наступательных операциях не единичны случаи, когда штабы таких подвижных [! – А.С.] войск, как конница и мотомехвойска», «просто отставали от своих войск» (вот так они «овладели управлением в подвижном бою»)…⁷⁰

Иными словами, «общий характер действий современных армий в сложных условиях операции и боя» штабы КВО в 1936-м, вполне возможно, представляли себе отнюдь не «ясно» и не «правильно»… В ЛВО штабистам также не хватало тактического кругозора не только в 1938-м, но еще и в 1935-м, когда, согласно уже не раз цитировавшемуся нами заявлению тогдашнего комвойсками этого округа Б.М. Шапошникова, батальонные и полковые штабы там еще не усвоили «Инструкцию по глубокому бою» (т. е. основы современной для тех лет тактики).

Б. Артиллерийские

Данный текст является ознакомительным фрагментом.