Глава 5 УПРАВЛЕНИЕ ИМПЕРИЕЙ

Глава 5

УПРАВЛЕНИЕ ИМПЕРИЕЙ

Среди всех аспектов жизни Древней Месопотамии мало найдется таких, которые бы чаще неправильно понимали и представляли бы в ложном свете, чем природа ассирийского империализма. Мало кто из историков или других писателей, которые вкратце касаются истории Ассирии в период между 900 г. до н. э. и ее окончательным падением незадолго до 600 г. до н. э., могут устоять перед искушением в очередной раз упрекнуть ассирийцев в варварстве, жестокости и беспримерной беспощадности. Редко можно встретить попытку взглянуть на ведение войн ассирийцами и их империалистические устремления как на единое целое в своей перспективе. И все же, как мы надеемся показать далее, когда рассматриваешь функционирование всей Ассирийской империи и особенно когда судишь по стандартам не нашего времени, а по стандартам людей Древнего мира, вырисовывается совершенно другая картина. Ассирийская империя была очень хорошо организована и не мирилась с теми, кто хотел нарушить цивилизованный порядок, но она не была исключительно кровавой или варварской. Количество людей, убитых или покалеченных в среднем ассирийском военном походе в интересах эффективного администрирования, даже в пропорции ко всему населению было, вероятно, не больше, чем количество убитых и калек, которое большинство западных стран ежегодно приносит в жертву автомобилю якобы в интересах эффективности перевозок.

Рис. 35. Мужчины, несущие зайцев, цикад и фрукты

Рассказ об общей исторической ситуации, в которой росла, процветала и, в конце концов, рухнула Ассирийская империя, можно найти выше (глава 2). Эту историческую канву можно заполнить большим количеством подробностей повседневной работы различных имперских чиновников. Почти во все времена существовал очень плотный контроль за ведением дел со стороны центральной власти в столице, так что царь (или его советники) требовал от провинциальных чиновников частых и подробных докладов по всем аспектам управления. В настоящее время уже найдено почти две тысячи писем, которыми обменивались провинциальные чиновники и столичные власти; и письма, подобные этим, часто дают нам возможность заполнить голую схему событий, которую дают нам царские летописи и схожие с ними документы.

Чтобы бросить беглый взгляд на империю в действии, было бы поучительно проследить карьеру какого-нибудь одного типичного чиновника. К сожалению, нет ни одного чиновника, о котором у нас имеется достаточно подробностей, чтобы дать нам полную картину жизни человека из управленческого аппарата. С другой стороны, есть много чиновников, из жизни которых нам известны один или два отдельных эпизода, и, взятые вместе, эти отдельные эпизоды дают возможность составить сравнительно законченную сложную картину. Составить такую картину мы попытались ниже. Нужно подчеркнуть, что предлагаемый далее рассказ – не биография какого-то известного нам человека, и в этом смысле может считаться придуманным. Но если даже он и придуман, его нельзя считать фантастическим, так как каждое значительное событие, упомянутое ниже, реально случилось в жизни того или иного чиновника.

Наш типичный чиновник, которого мы станем называть Курди-Ашшур-ламур, родился от отца-ассирийца, который владел полученной от царя землей в окрестностях древнего города Ашшура, бывшего когда-то столицей. Его семья жила там на протяжении поколений, и каждый новый наследник получал в дар новые поместья (после расплаты за них солидными подарками) от правящего монарха. Все члены семьи верой и правдой служили царю, а на семейном кладбище регулярно делались жертвоприношения в виде пищи и пива у могил предков, которые погибли, сражаясь за царя.

Мать Курди-Ашшур-ламура была единственной женой его отца, так как моногамия была обычной формой брака в Ассирии в то время. При рождении Курди-Ашшур-ламура ей помогала бабка-повитуха, которая старалась облегчить боли при родах практическими приемами и магическими обрядами, в одном из которых упоминается о двух добрых духах, сошедших с небес со святой водой и маслом. Во время обрядов повитухе мог помогать жрец. После того как необходимые практические меры и магические фокусы-покусы были выполнены, в спальню впустили отца. Он взял на руки сына, тем самым признав его законнорожденным. Мать кормила сына грудью почти два года; возможно, по этой причине в это время у нее не было других детей.

Рис. 36. Ассирийский мальчик, стреляющий в цель

Как только Курди-Ашшур-ламур смог встать на ноги и поспевать за отцом, его стали учить сидеть на коне. Чуть позже ему показали, как надо обращаться с луком, и после этого он проводил большую часть своего детства, соревнуясь с друзьями в стрельбе по мишеням или развлекаясь погоней за мелкой дичью (рис. 36). В какое-то время до того, как ему исполнилось десять лет, он с неприятным удивлением обнаружил, что его свобода ограничена: его вверили заботам скучного старого жреца или местного писца, чтобы он научился основам клинописи. Никто не ожидал от него, что он овладеет вершинами мастерства писца, но для его будущей карьеры было необходимо, чтобы он, по крайней мере, умел писать письма и заниматься счетами. Но одно только формальное образование ни в коем случае не было решающим фактором в обеспечении успешной карьеры, и отец Курди-Ашшур-ламура, сам имеющий достойный уважения послужной список на службе царской семьи, предусмотрительно поддерживал свои связи при дворе. Воспользовавшись удобным случаем, его отец послал достойный подарок и попросил, чтобы в нужном месте замолвили нужное словечко: подарки или деньги находили дорогу к нужному чиновнику, и, в конце концов, Курди-Ашшур-ламур получил место пажа при царском дворе.

Рис. 37. Чужеземец платит дань Ассирии

Если Курди-Ашшур-ламур не нашел много интересного для себя при дворе, то он должен был быть либо очень глупым, либо очень неприветливым молодым человеком. Хотя все его обязанности вращались вокруг царя, было много чего такого, что он делал вместе с другими молодыми людьми вроде него. Периодически зависимые правители и их представители наносили визиты ассирийскому царю, и в этих случаях Курди-Ашшур-ламур и некоторые другие молодые люди могли на этом присутствовать. Часто это были скучные мероприятия, но иногда случались и волнующие моменты, когда, например, правитель из далекой страны присылал в подарок необычных зверей, таких, как слон, крокодил или двугорбые верблюды.

Другим волнующим событием было возвращение победоносной ассирийской армии из военного похода с добычей. Через столицу к главному храму проходила процессия, и после того как царь представлял свой отчет богу и передавал храму часть награбленного, другая ее часть размещалась во дворце: возможно, это были прекрасные золотые или бронзовые сосуды из Урарту (Армения) или резная мебель из слоновой кости из Сирии. Во времена Ашшурбанапала из Египта однажды привезли два обелиска, которые были выставлены на обозрение в столице.

Вероятно, во дворце, помимо выполнения своих других обязанностей, пажи прислуживали царю за едой, но на самом деле важной их задачей было, как выразился один царь, «просветлять царский ум». Мы не знаем, что именно они делали, дабы просветлить царский ум, но, очевидно, их присутствие и живость служили нейтрализующим средством тому гнетущему воздействию, которое оказывали на царя нудные придворные церемонии и торжественность главных жрецов и советников. Безусловно, царь, должно быть, часто нуждался в том, чтобы его веселили, так как, не говоря уж о нудности, которая, вероятно, была характерна людям, прошедшим полный курс обучения писца, царю часто доставляли личные неудобства. Бывали случаи, когда жрецы заявляли, что видели угрожающие знамения, и царю тогда приходилось поститься несколько дней, или воздерживаться от общения с женщинами, или даже подвергаться обриванию с головы до ног.

Одна из религиозных обязанностей царя – что бы ни думал о ней он лично, – уж конечно, не вызывала у него скуку. Это – царская охота на львов. Во время этого мероприятия львов выпускали из клеток в огороженный парк, с тем чтобы царь их ритуально застрелил или даже убил при помощи кинжала (рис. 38). Нечего и говорить, что поблизости стояли опытные стрелки, чтобы предотвратить любой серьезный несчастный случай с царем, но такая ответственность вряд ли выпадала таким зеленым молодым людям, как Курди-Ашшур-ламур и его товарищи. Они вполне могли оказаться среди загонщиков или даже в безопасном месте среди зрителей за линией копьеносцев. Некоторые львы были дикими зверями с гор, тогда как другие на самом деле были пойманы и присланы в столицу специально для этого еще львятами и выросли в неволе. Львы были не единственными животными, которых содержали в ассирийской столице, – у некоторых царей были целые зоопарки с такими зверями, как газели, олени, дикие ослы, леопарды, медведи, дикие быки и слоны, посмотреть на которых допускалась публика. Вполне вероятно, хотя и не наверняка, что некоторых из этих животных тоже выпускали в парк на отстрел, как и львов.

Рис. 38. Ашшурбанапал убивает льва

Параллельно этим развлечениям образование Курди-Ашшур-ламура продолжалось, хотя скорее неформально, нежели официальным путем. Он мог присутствовать при обсуждениях каких-либо вопросов царскими министрами и услышать совет, данный царю придворными астрологами после толкования знамений; и какими бы скучными и напыщенными ни могли показаться эти вещи в то время, они во многом открывали молодому человеку глаза на более широкое видение как государственных дел, так и религиозных вопросов. Вероятно, это не осознавали даже те, кого это впрямую касалось, но царем правили знамения, а знамениями управляли жрецы; так что в результате группа самых умных, знающих и уравновешенных людей царства обладала властью наложить вето на любой плохо продуманный план, выдвинутый царем.

Дальнейшее расширение умственных способностей Курди-Ашшур-ламура происходило в его повседневном общении с другими мальчиками при дворе. Некоторые из них были ассирийцами, как и он, другие были сыновьями зарубежных вассалов, присланными ко двору в качестве заложников. От последних молодой ассириец мог приобрести некоторые поверхностные знания какого-нибудь иностранного языка, на котором говорили в империи. Потом, если он обнаруживал в себе достаточный интерес и желание идти дальше, он мог получить и более официальное образование, подружившись с одним из придворных переводчиков.

К двадцати годам Курди-Ашшур-ламуру могли позволить сопровождать царя в военном походе. Он мог либо бежать за его колесницей вместе с другими молодыми людьми, занимавшими такое же положение, либо, возможно, служить в кавалерии. Он впервые видел войну. Как описывается позже в этой главе, армия продвигалась вперед по территории, незнакомой Курди-Ашшур-ламуру, пока не достигла долины, из которой, наверное, и поступили донесения о том, что там не все ладно. Местный правитель этой долины вместе со своими придворными и сыновьями спешил низко поклониться царю, предлагая подарки в знак верности. В честь местного правителя давался пир, и ассирийский владыка утверждал его права на небольшую, но власть, а его министры рассказывали ассирийскому царю, что они знают о событиях у своих соседей. Они, в частности, могли упомянуть о ряде беспокоящих набегов горцев, которые не так давно с большим воодушевлением принимали посланников из Урарту, могущественного царства в Армении. В то же самое время вассальный князь мог также представить царю своего наследника в надежде получить от ассирийского царя обещание поддержать его как законного преемника, если предательство или нападение извне приведут к смерти самого вассального князя.

Рис. 39. Осажденный город в огне

В такой ситуации было обычным делом, если часть армии посылали в горы для расследования жалобы на антиассирийские действия, и Курди-Ашшур-ламур мог сопровождать ее. Когда войска подошли к первой горной деревушке, они, вероятнее всего, нашли ее покинутой жителями, за исключением нескольких стариков и старух, неспособных уйти, – явное доказательство того, что обвинения против горцев были небезосновательны. Высоко над собой ассирийцы видели жителей всех нижних деревень, которые несли узлы со своими пожитками, карабкаясь с ловкостью горных козлов к почти недоступным пещерам возле горных вершин. В погоню посылалось подразделение ассирийских скалолазов в надежде схватить местного вождя, но у того было преимущество во времени и знании местности. В деревнях из того, что можно было унести, мало что оставалось, и ассирийским солдатам мало что доставалось для грабежа. Но там и сям в хижинах продолжал гореть огонь в очагах, и солдаты, сделав из хвороста факелы, поджигали все, что могло гореть, и вскоре все хижины нижних деревень уже были охвачены пламенем. Горцы будут слишком заняты отстройкой заново своих деревень, чтобы причинять дальнейшее беспокойство жителям долины своими набегами в течение года или пары лет.

Вся военная кампания вполне могла состоять из повторяющихся инцидентов, подобных этому, и продлиться месяца два или больше. Ведь крупные сражения с иностранными армиями, сравнимыми по величине с ассирийской, были скорее исключениями, нежели правилами. В продолжение всех кампании Курди-Ашшур-ламур обычно оставался рядом с царем, выступая в роли телохранителя в опасные моменты, в роли прислужника во время лагерных стоянок и даже в роли носильщика, когда на гористой местности было необходимо переносить царскую колесницу через валуны (рис. 40).

Рис. 40. Служители несут колесницу ассирийского царя Саргона II

Повидавшего кое-что на действительной службе Курди-Ашшур-ламура могли на следующий год назначить младшим офицером над кавалерийским отрядом в составе воинского контингента, посланного на укрепление северной границы. Непосредственной причиной такого передвижения войск могли быть донесения разведки о скоплении сил урартцев в этом регионе. В результате небольших стычек, возможно, были взяты одна или две ключевые горные деревушки, удерживаемые силами Урарту, а их вооруженные отряды были выбиты с этой территории, откуда они угрожали безопасности Ассирии. Позже, когда приблизились зимние холода и продолжение военной кампании стало невозможно, главные ассирийские силы вернулись на свою базу, хотя несколько офицеров, одним из которых, как мы можем предположить, был Курди-Ашшур-ламур, остались для сохранения «статус-кво» на границе и отправки донесений о любом развитии событий. Во время зимней непогоды Курди-Ашшур-ламур мог заметить, что население его деревень постепенно растет, так как некоторые местные жители, которые спаслись бегством при приближении ассирийцев и с тех пор жили в горах, либо были вынуждены вернуться в свои дома и подчиниться ассирийским властям, либо оставаться в горах и, вероятно, умереть от голода и холода. Этим крестьянам давали разрешение заниматься своими делами, что часто оказывалось полезным для Курди-Ашшур-ламура, так как это был способ доставлять разведывательные донесения о действиях Урарту по другую сторону гор. Такие донесения должным порядком переправлялись в столицу для анализа. Если в них говорилось, что жители Урарту готовят новое нападение весной, то посылалась более мощная ассирийская армия, чтобы удержать этот район, давая возможность Курди-Ашшур-ламуру вернуться в столицу вовремя к празднику Нового года в конце марта.

Мы можем себе представить, как вскоре после этого конный гонец галопом скачет в столицу с вестью о том, что целый участок на северной границе поднял восстание, местный правитель, который до этого дал клятву верности Ассирии, переметнулся к врагу. Ситуация могла развиваться так: этот правитель тайно принял посланцев от царя Урарту, которые убедили его в том, что армия Урарту вскоре выгонит ассирийцев из всего этого региона, и склонили его на свою сторону обещанием не облагать его данью в будущем, если он поможет Урарту теперь. Поддавшись на уговоры, правитель повел своих соотечественников в неожиданную атаку на местный гарнизон ассирийцев. Но разведка и система связи Урарту были слабее ассирийских, и если ситуация, которую мы себе представили, развивалась по обычному пути, то ожидаемое нападение сил Урарту, вполне возможно, так и не началось, пока местный мятеж не был подавлен, а вождь восставших не был схвачен, преданный кем-нибудь из своего окружения, чтобы получить в награду крупную сумму золотом, предложенную ассирийским военачальником. С несчастного правителя, как это было принято, заживо содрали кожу и вывесили ее на видном месте на горе как предупреждение, а деревни, принимавшие активное участие в мятеже, сожгли дотла. Когда ожидаемое нападение урартцев все же началось, то было уже слишком поздно, и с помощью отрядов, присланных сюда ассирийскими военачальниками с других участков фронта, и подкрепления с родины, включая, быть может, и Курди-Ашшур-ламура с его кавалерией, оно было с легкостью отражено.

Восстание и казнь местного правителя, который был ассирийским вассалом, поставили перед царем и его советниками в столице административные вопросы. Вероятно, рассматривалась возможность назначения сына или брата предыдущего правителя, но если предположить, что это был не первый случай, когда этот регион становился источником смуты, то могли принять решение, – особенно потому, что этот регион имел некоторое стратегическое значение, – что настала пора ввести здесь прямое правление. Наш воображаемый район, – быть может, десятка два деревень в окружении гор – не был завидным назначением, и ради общих административных целей его можно было присоединить к провинции губернатора, который имел резиденцию в крупном городе на расстоянии около тридцати миль оттуда. Однако неотложные повседневные проблемы управления делали желательным непосредственное присутствие ассирийского чиновника. У него была бы возможность отслеживать появление дальнейших признаков неверности по отношению к Ассирии, поддерживать безопасность в этом регионе вообще и – что, быть может, было самым важным – собирать и переправлять в столицу разведывательные донесения. В конечном счете военная и административная эффективность Ассирийской империи в значительной степени покоилась на действенной системе связи и разведке. Один ассирийский царь, с благодарностью принимая разведывательное донесение о передвижении племен в Вавилонии, говорит: «Человек, который любит дом своих господ, открывает уши своих господ ко всему, что он видит или слышит. Хорошо, что ты послал сообщение и открыл мои уши».

Предположим, что для данного назначения было предложено имя Курди-Ашшур-ламура. Это было приемлемо для царя, но было важно также, чтобы кандидатуру одобрили и боги. Поэтому в благоприятный день был проведен ритуал, в ходе которого выяснилось, что думает по этому поводу бог Солнца. На табличке написали имя Курди-Ашшур-ламура и вопрос: «Что касается человека, чье имя здесь начертано, нужно ли его назначать на такую-то должность?» Эту табличку положили перед изображением бога Солнца, пока жрецы-прорицатели тщательно отбирали ягненка без пятен. Они его зарезали и, вырвав его печень и легкие и сверившись с глиняными моделями этих органов (см. рис. 23), составили перечень благоприятных и неблагоприятных предзнаменований. Первый подсчет дал в результате явное большинство «за», хотя если бы результат был неблагоприятный, то была бы возможность провести второй или даже третий цикл толкований.

В качестве раб алани (правитель городов) этого района Курди-Ашшур-ламур постоянно поддерживал связь при помощи гонцов не только с губернатором провинции, но и со столицей. К городу, в котором жил губернатор провинции, вела проселочная дорога, тогда как между городом губернатора и равнинами имелись постоянные почтовые станции, где всегда были наготове мулы для гонцов, везущих депеши в столицу или из нее. От края долины дорога вела прямо в столицу.

Курди-Ашшур-ламур отвечал не только за военную и политическую безопасность этого района, но также и за сбор налогов, которые брались главным образом натурой. В помощь себе он имел штат помощников, в который входил писец, служивший в качестве сборщика налогов и ведший записи о собственности или аренде земли, отмечавший количество осадков и делавший прогноз о том, хороший или плохой ожидается урожай, а также оценивавший землю каждого крестьянина, чтобы определить количество зерна, положенного к сдаче в качестве налога. Когда налоги были определены и собраны, нужно было организовывать транспортировку продукции в столицу провинции, где ее либо хранили для нужд армии на случай боевых действий в этом регионе, либо переправляли в центральные города Ассирии. Каждая деревня в этом регионе также должна была каждый год поставлять определенное поголовье крупного рогатого скота, овец и лошадей, которые большими стадами перегонялись в Ассирию. Какая-то часть молодых людей, вероятно, отправлялась вместе с лошадьми, так как регион, в котором мы представили себе Курди-Ашшур-ламура, славился умелыми наездниками, и эти дикие горцы находили в кавалерийских отрядах на службе ассирийского царя – вполне добровольно – выход для своего воинственного духа.

Сборы налогов, как всегда это бывает с налогами, были источником недовольства местного населения, и неумелое администрирование или пропаганда агентов Урарту из-за границы могли иногда приводить к тому, что местные жители или убегали в горы, или поднимали восстание. Но твердое прямое ассирийское правление не всегда означало только потери. Налогообложение было неизбежным злом, и в этом отношении почти не было разницы, правят ли селянами их соотечественники или представители другого народа: уж если так, то ассирийское налогообложение было легче вынести, так как центральная власть держала в кулаке своих чиновников в провинциях. Поэтому они гораздо реже имели возможность вымогать некоторые суммы в собственный карман сверх того, что требовало правительство. Более того, этот район был гораздо более безопасен при правлении ассирийцев, так как центральная власть ожидала, что Курди-Ашшур-ламур будет принимать суровые меры по пресечению попыток жителей одной горной деревушки совершать набеги на другую. В случае неурожая, что вполне могло быть в гористом районе, Курди-Ашшур-ламур обращался в столицу провинции, чтобы его людям было выдано зерно, хранящееся на складах в этом городе. Вероятно, крестьянам приходилось возвращать это зерно с большими процентами, когда на следующий год они получали хороший урожай, но, по крайней мере, они не были вынуждены смотреть на то, как их дети умирают от голода, как это было в прежние годы. Курди-Ашшур-ламур также пытался сохранять урожай, запруживая некоторые из местных горных речек и вводя тем самым систему орошения. Но хотя теперь это стало возможным в результате безопасной обстановки, обеспечиваемой ассирийской администрацией, эта идея была не нова в тех местах, и в некоторых более заселенных гористых районах по ту сторону границы власти Урарту предпринимали схожие меры.

Рис. 41. Депортация пленных

Часто случалось так, что, когда на северо-восточной границе Ассирии устанавливалась стабильная ситуация, волнения начинались в западной части империи, у Средиземноморского побережья. Мы можем представить себе такую ситуацию и на этот раз. Вследствие этого объявлялась всеобщая мобилизация; от Курди-Ашшур-ламура, как и от многих других офицеров в его положении, требовалось оставить свой регион под ответственность своего подчиненного с ограниченным удерживающим контингентом и двигаться без промедления с кавалерийским эскадроном и столькими рекрутами из числа местного населения, сколько ему удастся набрать, в столицу. Там он увидел бы, что собралась огромная армия, насчитывающая около 200 тысяч человек, готовых выйти в поход и воевать в Сирии.

Ассирийская армия должным образом провела военные действия и подавила волнения в Сирии. Так как рассказ о реальном сражении ассирийской армии приводится в этой главе чуть дальше, то здесь уже не нужны никакие подробности. По окончании военной операции в качестве меры предосторожности против возможных волнений в будущем ассирийские власти угоняли из некоторых наиболее беспокойных городов их выдающихся граждан и ремесленников с семьями, расселяя их в других частях империи, а на их место в сирийских городах присылали такое же население из других краев (рис. 41–42). Такая политика депортации широко применялась в Ассирийской империи в отношении воинственных этнических групп, а в недавнем прошлом ее так же применяли в Советском Союзе со времен Второй мировой войны.

Рис. 42. Пленные на отдыхе в пути

В главных городах подчиненного региона ассирийские власти оставляли управляющих, поддерживаемых значительными вооруженными силами, для контроля за политикой местных властей. Среди таких управляющих мы можем представить себе и Курди-Ашшур-ламура, поселившегося в городе у подножия Ливанского хребта. Жизнь местного населения уже более тысячи лет основывалась на том, что люди рубили кедры в горах и подготавливали бревна для отправки их либо кораблями в Египет, либо сухопутным и речным путем в Ассирию и Вавилонию. Бревна, предназначенные для отправки в Египет, привозили на пристани готовыми к погрузке, как было заведено, но теперь Курди-Ашшур-ламур приказал своему сборщику налогов пройтись по пристаням и произвести необходимую оценку, чтобы определить, каков должен быть налог на эту торговлю. Это отнюдь не вызвало восторга у местного населения, причем настолько, что, несмотря на вооруженный эскорт, сопровождавший налогового инспектора, толпа схватила его и убила. Это был опасный прецедент, и Курди-Ашшур-ламур предпринял немедленные меры. Он отправил сообщение в ближайший гарнизон с просьбой прислать воинский отряд, состоящий из представителей определенного племени, которых часто использовали для исполнения полицейских функций в городах. Такой отряд прибыл в город и заставил мятежников уважать закон и порядок. Затем Курди-Ашшур-ламур издал указ о том, что в дальнейшем вся торговля с Египтом будет контролироваться и древесину можно будет отправлять только под надзором ассирийских властей.

Надеемся, что мы рассказали достаточно, чтобы дать некоторое представление о работе ассирийской имперской администрации. Что же касается самого Курди-Ашшур-ламура, если он произвел хорошее впечатление на своих предыдущих управленческих должностях, то его впоследствии могли повысить до губернатора провинции. Таких высоких постов было около тридцати; было также непостоянное число номинальных губернаторских должностей, которые не были настолько значимыми, чтобы давать их владельцам право на высшую привилегию руководить церемонией на празднике Нового года.

Рис. 43. Две вавилонские женщины

Очень мало было сказано о личной жизни Курди-Ашшур-ламура. Некоторые царские чиновники из числа ассирийцев были евнухами, но, допустив, что Курди-Ашшур-ламур избежал этой участи, можно предположить, что он женился, когда ему еще не было двадцати лет, а организацией этого брака занимались его родители и родители его невесты. Девушка, вероятно, жила в доме своего отца, где он мог навещать ее во время отлучек от своих придворных обязанностей, пока не стал достаточно взрослым, чтобы завести свой собственный дом, или пока не умер его отец, и царь не подарил поместье ему самому. Во время своей военной службы Курди-Ашшур-ламур, вероятнее всего, время от времени находил среди пленниц из числа местного населения особ, привлекавших его внимание, и ничто не могло помешать ему взять такую девушку в свой дом в качестве наложницы для себя и рабыни для своей жены.

ВОЕННОЕ ИСКУССТВО АССИРИЙЦЕВ

Ассирия, как иногда говорят, была государством, устроенным главным образом для ведения войны. Это не совсем так, но, безусловно, война была одной из сторон жизни ассирийцев, о которой нам известно больше всего. Особенно это касается века Саргонидов (722–626 гг. до н. э.).

В этот период религия, видимо, обязывала царя предпринимать по крайней мере одну небольшую военную кампанию почти каждый год. Далеко не каждая военная кампания требовала всего военного потенциала Ассирийской империи; часто военный поход бывал едва ли не демонстрацией для возможных возмутителей спокойствия или даже просто тренировочными маневрами, а с этим вполне справлялась постоянная армия.

Первой причиной существования регулярной армии в Ассирии была необходимость охранять царя от восстания собственных губернаторов провинций, которые могли стать очень могущественными людьми. В регулярной армии были специальные подразделения, которые служили исключительно телохранителями царя; часто царь называл их так: «Войска, которые во враждебном ли, в дружественном ли месте всегда у моих ног». Были и другие специальные постоянные подразделения, не приданные прямо царю, а разбросанные по всей империи под командованием офицеров, которые имелись в его распоряжении для принятия немедленных действий в любой горячей точке. Некоторые из них были кавалерийскими эскадронами по сотне всадников в каждом, подобно тем, что были даны под командование Курди-Ашшур-ламуру при его первом назначении. Другие были постоянными гарнизонами на пограничных заставах. Такие войска необязательно состояли из ассирийцев (и действительно, в некоторых случаях можно доказать, что они ими и не были), но их верность Ассирии и храбрость, вероятно, так же не подвергались сомнению, как верность и храбрость гурков и сикхов в британской армии в Индии до 1947 г.

В критические для всей нации времена регулярную армию пополняли войска, набранные губернаторами провинций по всей империи. Эти отряды из провинций состояли большей частью из местных рекрутов. Армию, устроенную таким образом, можно назвать огромной. Существует большое расхождение во мнениях в отношении цифр, касающихся величины армий в древности, но факты указывают на то, что такая огромная армия могла достигать сотен тысяч человек. Доказательством, на котором основывается такой вывод, служит тот факт, что в одном большом сражении с Эламом потери врага выражаются цифрой 150 тысяч человек, а в других случаях пленные исчисляются сотнями тысяч.

Во многих странах Древнего мира военные действия были сезонными действиями, повторяющимися регулярно, почти как летние каникулы, с конца сбора урожая и до возобновления сельскохозяйственных работ в начале зимы. В Библии, например, в связи с царем Давидом, такой сезон определен как «время, когда выходят цари в походы» (Вторая книга Царств, 11: 1). В какой-то период это, вероятно, относилось и к Ассирии, но в период Саргонидов все уже было не так. Тогда ассирийская армия могла вести войну в любое время года, и в ней всегда была ударная группа, готовая к немедленным действиям.

Ассирийская армия, как и любая другая армия, зависела в своих передвижениях от того, насколько сыты ее солдаты, и отчасти репутация несомненно эффективной армии была у нее благодаря системе продовольственного снабжения. Обычно армия брала с собой в качестве основных продуктов питания зерно и растительное масло для солдат, а в районы боевых действий (таких, как южная Вавилония), где, вероятнее всего, будет ощущаться нехватка хороших пастбищ, брали также солому или сено для лошадей. Зерном лошади должны были обеспечиваться в любом случае, так как действенность кавалерии и боевых колесниц зависела от того, содержатся ли лошади в наилучших условиях. Обычно провиант для армии делили на ежедневные рационы, но время от времени, когда в результате захвата вражеской житницы возникал временный переизбыток зерна, царь мог позволить войскам брать все самим. Когда армия проходила через ассирийскую провинцию, долгом местного ассирийского правителя было обеспечить армию пропитанием, и, конечно, в других местах армия старалась питаться за счет сельской местности как можно дольше.

Рис. 44. Ашшур-нацир-апал переправляется через реку

Маршевые порядки ассирийской армии, должно быть, представляли собой впечатляющее зрелище. Первыми двигались штандарты богов, которые, очевидно, представляли собой деревянные или металлические символы на шестах, в сопровождении прорицателей и других служителей культа. Затем ехал царь в колеснице, окруженный пешими телохранителями из числа знатных молодых людей и отрядом кавалерии. По обоим флангам двигались части легкой пехоты, готовые развернуться веером и стать разведчиками или снайперами, если это было необходимо по роду местности. Также вместе с двигавшимся в центре царским отрядом ехали и штабные офицеры, а также офицеры разведки, переводчики и писцы.

За этой группой следовала основная часть армии, состоявшая, главным образом, из рекрутов различных племен под командованием губернаторов провинций или кого-нибудь из их подчиненных. Вооружение этих рекрутов было различным в соответствии с регионом, откуда они прибыли; некоторые из них были пращниками, другие лучниками, третьи кавалеристами, и все они были в характерных национальных одеждах.

За рекрутами шел транспорт, вероятно, в сопровождении и под управлением инженеров. Задачи, стоявшие перед инженерами, были различны: в их обязанности входило строительство мостов через реки или паромов (рис. 44), прокладывание дорог по горам, уничтожение вражеских укреплений и строительство пандусов для их использования при ведении осады. Такие пандусы состояли из деревянных каркасов, заполненных землей и камнями, и их главным назначением было дать возможность ввести в дело стенобитные орудия в том месте, где городские стены были выше и тоньше. Упомянутые стенобитные орудия стоят в ряду военных приспособлений, которые чаще всего можно увидеть на ассирийских барельефах (рис. 45). В основном они представляли собой металлический (или обитый металлом) кол, торчащий впереди бронированного колесного средства передвижения. Такое бронированное средство передвижения давало защиту нескольким воинам внутри него, которые обеспечивали движущую силу тарана и управляли им. По крайней мере, на нескольких моделях такой машины таран был подвешен на цепях, и его можно было раскачивать взад и вперед для придания ему большей кинетической энергии и обеспечения бесперебойного долбления стены. Такие механизмы вместе с другим военным снаряжением и мешками с зерном в качестве армейского провианта, вероятно, требовали изрядного количества транспорта в виде повозок и вьючных ослов для подтягивания тыла.

Рис. 45. Стенобитное орудие

Следует отметить, что вопреки тому, что можно подумать, прочитав произведения некоторых современных авторов, ассирийские военные кампании не были просто цепью массовых убийств и пыток. Как правило, с только что завоеванным городом или государством не поступали жестоко, и во многих случаях его местный правитель оставался на своем месте и становился вассалом, который обязан был платить дань, поддерживать дружеское отношение к Ассирии и иметь при дворе представителя Ассирии. Такого правителя зачастую заставляли заключить с Ассирией официальный договор, и ассирийские цари очень подробно регламентировали в таких договорах, что могут и чего не могут делать их вассалы. Так, в договоре с царем Тира Асархаддон пишет: «Ты не должен открывать присланное мной письмо без кипу [представителя Ассирии]. Если кипу нет поблизости, ты должен подождать его и <только тогда> открыть <его>». Только тогда, когда такой вассал нарушал свою клятву верности, с ним и его страной, вероятно, поступали жестоко. Но и даже в таких случаях пыткам и увечьям подвергались лишь руководители города или государства. Смерть или увечья не были неизбежной судьбой, ожидавшей тех, кто поднял восстание против Ассирии. Об одном городе Асархаддон повествует: «Я заковал их царя Асухили в кандалы и привез его в Ассирию. Я заставил его сидеть связанным возле ворот внутреннего города Ниневии вместе с медведем, собакой и свиньей». Вообще самое худшее, что могло случиться с основной массой населения, – и то только тогда, когда оно неоднократно продемонстрировало свою непокорность, – это его депортация в другую часть Ассирийской империи, как это было в хорошо известном примере с израильтянами при взятии Самарии. Конечно, можно сказать, что ассирийцы виновны уже в том, что являлись империалистами, но империализм не обязательно означает зло: бывают обстоятельства, при которых он может быть как морально оправдан, так и необходим. Так и обстояло дело на Ближнем Востоке в начале 1-го тысячелетия до н. э. Если бы не Ассирийская империя, все достижения предыдущих двух тысяч лет цивилизации могли исчезнуть в хаосе, так как множество маленьких государств (как Израиль, Иудея и Моав) воевали между собой, или ее могли затопить орды диких народов, которые постоянно предпринимали попытки силой проникнуть на юг из-за Кавказских гор.

Рис. 46. Осада города

Возможно, будет интересно узнать подробности, которые имеются у нас об одном конкретном сражении ассирийцев. Выбранный пример был не карательной экспедицией против непокорных вассалов, а нападением на опасную коалицию, возглавляемую северным соседом Ассирии – государством Урарту (расположенным в регионе, позднее известном как Армения).

Летом 714 г. до н. э. царь Саргон отправился в регион, расположенный к северо-востоку от Ассирии, с целью (как он ее сформулировал) «надеть намордник на наглецов, взнуздать слишком дерзких». Проще говоря, он намеревался устранить угрозу, которую представляли два растущих царства, Зикирту (иранский народ) и Урарту (народ, отдаленно родственный хурритам), безопасности Ассирии и ее контролю за торговыми путями, идущими из Ирана далее на запад. Предприняв некоторые незначительные действия среди своих вассалов и данников в восточных горах, Саргон вступил в контакт с царем Зикирту, который отвел свои основные силы, чтобы соединиться с царем Урарту, оставив небольшие отряды на горных заставах, чтобы изнурять армию Саргона в его погоне. Местность была очень труднодоступная, и к тому времени, когда Саргон достиг региона, удерживаемого Русой, царем Урарту, боевой дух в его армии был очень низок, и у него уже не было полного тактического контроля над всем своим войском. Он откровенно говорит:

«Я не мог облегчить их усталость, я не мог дать им воду для питья, я не мог разбить лагерь, и я не мог организовать оборону штаб-квартиры. Я не мог направлять свои передовые отряды, <в результате чего> я не мог собрать их у себя; мои отряды с левого и правого флангов не вернулись ко мне, и я не мог дождаться арьергарда».

Рис. 47. Коршун находит себе пищу (деталь сцены на поле боя)

Царь Урарту Руса и царь Зикирту Метатти выстроили свои боевые порядки в горном труднодоступном ущелье и ожидали там прихода Саргона. Без сомнения, они предвидели, что характер местности вызовет у Саргона затруднения при поддержании тактического контроля над всем своим войском. На самом деле, хотя данное место – горное ущелье – казалось Русе, несомненно, отличным местом для того, чтобы заманить в ловушку и прикончить ассирийскую армию, с его стороны было весьма серьезной тактической ошибкой задействовать всю свою армию в оборонительном сражении при таких обстоятельствах. Великий немецкий стратег и тактик фон Клаузевиц в своей книге «О войне» подробно пишет о том, что хотя небольшие воинские отряды и могут оказать мощное сопротивление в гористой местности, тактической ошибкой является участие всей армии в оборонительных действиях на такой территории. Саргон, очевидно, понял, что в таких обстоятельствах тактическая ошибка.

Русы сулит ему победу, несмотря на развал системы связи в его собственной армии. Поэтому, хотя большая часть его войска не могла немедленно вступить в бой, он сразу же начал наступление, которое возглавил его личный кавалерийский эскадрон, правда, сам Саргон – очевидно, из соображений соблюдения церемонии – был в легкой колеснице. Кавалерия, состоявшая из конных лучников и копьеносцев, врезалась прямо в центр противостоящих сил, убивая вражеских лошадей, запряженных в колесницы, и направляясь прямо к штабу Русы. Неправильная тактика Русы лишила его колесницы возможности маневра, и бешеная атака кавалерии вызвала опустошение. Большая часть штабных офицеров и кавалерии Русы были вынуждены сдаться, хотя самому Русе удалось ускользнуть на кобыле, что сделало его объектом насмешек ассирийцев, которые считали, что уж если царь сел на коня, то это должен быть жеребец. Капитуляция кавалерии Урарту подчеркивает слабое полководческое искусство Русы. Саргон особенно выделяет то, что в армии Урарту были самые лучшие обученные кони в мире. Фактически его слова, относящиеся конкретно к Урарту, звучат так:

«Что же касается народа, живущего в стране Урарту… не существует равных ему в умении обращаться с боевыми лошадьми. Жеребята, молодые жеребцы, рожденные на просторах страны этого царя, которых выращивают для армии царя и ежегодно отлавливают, а потом отправляют в край Суби, где выявляются их качества, никогда не потерпят седока на своей спине; но в наступлении, маневрировании, отступлении или боевом порядке они никогда не выходят из-под контроля».

Нанеся поражение и полностью деморализовав армию Урарту, Саргон обратился к армии Зикирту. Здесь были другие боевые порядки, и это требовало иной тактики. Армия Зикирту была сформирована по племенному или территориальному принципу. Здесь тактика Саргона состояла в том, чтобы сломать боевые порядки, отделив данников от их господина (царя Зикирту), а затем разбить дезорганизованные части войска.

Рис. 48. Сражение с ассирийцами

Поражение армий Зикирту и Урарту не обязательно означало окончательное поражение Урарту, потому что, как подчеркивает фон Клаузевиц, на этой стадии завоеватель теперь находится в таком же невыгодном положении, в каком до этого был обороняющийся. Если обороняющиеся возьмутся за оружие и предпримут решительную партизанскую войну в горах, нападающий все еще может потерпеть поражение.

Рис. 49. Дикого коня приучают к поводьям

Но здесь сказались психологические стороны ведения войны ассирийцами. Саргон находился в глубине враждебной территории и вполне мог подвергнуться партизанским нападениям, наносящим урон его армии. То, что этого не случилось, было отчасти следствием его собственной пропаганды. Ассирийские цари часто упоминают о том, что они сеяли ужас на вражеской территории, и это представляло собой не акт садизма, как об этом часто пишут, а использование терроризма с целью ведения психологической войны. В отсутствие средств массовой информации единственным средством сломить сопротивление вражеского населения еще до появления самой армии было использование террора, слухи о котором распространялись от деревни к деревне, от города к городу, сообщая о жестокости ассирийской армии. Именно это защитило ассирийскую армию от партизанской войны после ее победы над главными силами Урарту и Зикирту. Саргон особенно упоминает, что после того, как он нанес это поражение, «остальных людей, которые бежали, чтобы спасти свои жизни, я отпустил, дабы они прославляли победу бога Ашшура, моего господина». Некоторые из этих несчастных умерли от голода и холода в горах, но другие добрались до дома, где их наводящие ужас рассказы об опустошающей ударной мощи ассирийской армии возымели необходимое действие. Саргон продолжает: «Их вожди, люди, которые умели воевать и убежали при виде моего оружия, приблизились к ним и, покрытые ядом смерти, рассказали им о славе Ашшура… так что они стали почти что мертвыми». Методы ведения ассирийцами психологической войны, возможно, кажутся нам отвратительными в наше время, но, кроме этих слов Саргона, больше ничего не нужно, чтобы увидеть, что они были очень ценны с точки зрения ведения войны и не были проявлениями какого-то садистского начала, свойственного характеру ассирийцев.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.