Глава 12 1829

Глава 12

1829

Война с Турцией. – Осада и взятие Карса. – Анапа. – Чума. – Осада и взятие Ахалкалаки. – Поход на Ахалцих. – Поражение турецких войск

Тот факт, что с Персией был заключен мирный договор, а сама персидская армия была слишком деморализована, чтобы внушать кому-то страх, до некоторой степени успокаивал русских накануне войны с Турцией. Тем не менее положение было серьезным. Возможно, турецкий генералитет и не мог сравниться с командирами Аббас-Мирзы, однако в целом турецкая армия превосходила персидскую и была более многочисленной. Что касается русской армии, то ее большая часть была занята в горной Армении и не могла вовремя сконцентрировать свои силы на новых стратегических объектах. Тем временем вся граница от горы Арарат до Черного моря и даже до Сухум-Кале была открыта для вражеского нападения. Дело в том, что поблизости не было действующего войска, а гарнизоны были слабы и разбросаны на много километров друг от друга. Более того, война с Турцией затронула и Северный Кавказ: запад – непосредственно, поскольку турки удерживали все черноморское побережье; а восток – опосредованно, благодаря турецкому влиянию на суннитов Чечни и Дагестана. К счастью для русских, восточная инертность и неэффективность снова оказали им неоценимую услугу. Это позволило им заменить лошадей и мобилизовать транспорт, благодаря чему с кавказской линии было получено более 14 000 лошадей и телег, прежде чем хоть один турецкий солдат вышел на поле боя. А на складах персидского правительства было обнаружено огромное количество провианта…

Перед армией казаков императором, чья вера в Паскевича и доверенные ему войска никогда не иссякала, была поставлена двойственная задача: отвлечь на себя войска с Дуная, поля битвы в Европе, и завладеть такими объектами, которые позволили бы обезопасить русскую границу на Кавказе и в Малой Азии. Считалось, что для этого достаточно завоевать Каре и Ахалцих, а также морские крепости Поти и Анапу. Однако сначала необходимо было отвести опасность, грозившую не только внешним крепостям, но и Гюмри, Мингрелии, Имеретии и даже самой Грузии. Именно на достижение этой цели Паскевич направил все свои усилия.

Армия под его началом в Закавказье состояла из 51 батальона пехоты, 11 эскадронов кавалерии, 17 казачьих полков и 144 пушек. Однако за вычетом отрядов, необходимых для укомплектования гарнизонов множества провинций, расположенных между двумя морями, и маленькой армии (6 батальонов, 2 казачьих полка и 16 пушек), оставленной в Персии для обеспечения выплаты контрибуции, в распоряжении Паскевича осталось только 15 батальонов пехоты, 8 эскадронов кавалерии, 7 казачьих полков и 58 пушек, не считая осадной артиллерии – в общем, всего 15 000 человек.

Монтейт говорит: «Русская армия никогда не насчитывала более 25 000 человек всех родов войск и редко имела в бою более 12 000 человек». Именно до этого числа Паскевич, вынужденный вести завоевательную войну против численно превосходящего противника, сократил свою армию, не желая ослаблять тылы или поставить под угрозу безопасность русских земель на Кавказе и за его пределами. Два отдельных отряда действовали на флангах; один – вдоль побережья Черного моря по направлению к Батуму; еще один – в Армении до Баязета. Основные силы в апреле были сконцентрированы в Гюмри, а небольшие фланговые части охраняли окрестности Боржома и Цалки, обеспечивая связь с резервами в Гори. А Паскевич, заняв самую важную стратегическую позицию, провел май в улучшении дорог до Эривани на юге и Тифлиса на севере и 14 июня двинулся к Карсу, находящемуся в 60 километрах. 5 дней спустя его кавалерия под стенами этой крепости наголову разбила турок.

В то время Каре не был столь мощным и укрепленным объектом, как позднее, в 1855 и 1877 годах, поскольку его внешние границы были не столь велики, стены не столь прочны, вся система обороны не столь сложна, а гарнизон довольно малочислен. Однако Каре все равно оставался достаточно сильным и хорошо защищенным фортом. К тому же он вполне мог оказаться неприступным для той армии, которой располагал Паскевич[64].

Каре отбивал атаки Надир-шаха с его 90 000 воинов в 1735 году и русских в 1807-м. В данный момент его гарнизон состоял из 11 000 солдат; в крепости была 151 пушка. В Карее было достаточно провианта и боеприпасов; а вода тайными путями доставлялась туда в неограниченном количестве. Более того, турецкий главнокомандующий Киос-паша имел более трех месяцев на завершение всех необходимых приготовлений и теперь в случае необходимости обещал Карсу помощь. Паскевич прекрасно знал об этом, и остается восхищаться разумностью его действий. Он не только умело провел осаду, но, предвидя попытку прорвать осаду с юго-запада и, как следствие, вероятность сражения с превосходящими силами противника, сконцентрировал свои основные силы именно на этом направлении, на дороге из Эрзерума.

Осада длилась три дня. Большая часть времени ушла на выстраивание первой линии наступления и установку осадных пушек. За эту операцию декабрист Пущин получил чин поручика и вновь показал непревзойденное мастерство и храбрость[65].

Вылазка конницы под предводительством паши Карса не произвела на нападавших никакого впечатления, и лишь немногие из этих 5000 всадников вернулись в город. На заре 23-го батарея первой линии нападения была готова открыть огонь из своих 26 пушек, – а в 10 утра Каре пал. Это было абсолютно неожиданно. Как это смогло получиться – ясно из различных воспоминаний и описаний операции, но тем не менее она останется одним из самых удивительных событий в военной истории. При обычном ходе событий атака сначала была бы отбита, после чего в наступление пошел бы второй ряд атакующих; затем была бы пробита брешь в главной стене, и только по истечении многих дней был бы предпринят решающий штурм. На деле же одно лишь движение передовых рядов в направлении укрепленного форта вызвало спонтанную атаку роты стрелков под командованием молодого поручика Лабенцева.

Когда эта горстка храбрецов оказалась на краю гибели, им на помощь поспешили другие роты; они, в свою очередь, также оказались в опасности, им на подмогу пришли новые отряды, и так до тех пор, пока неожиданный успех не увенчал героические усилия отдельных командиров и их солдат. И тогда главнокомандующий отдал приказ начать наступление на главные позиции.

Турки бросили против Лабенцева отряды, во много раз превосходящие численностью силы русских, после чего полковник Миклашевский, впоследствии павший смертью храбрых в Дагестане, поспешил ему на помощь со своими тремя ротами. Сражение шло между могильными камнями мусульманского кладбища, но наконец турки стали отступать, и русские стрелки, словно не слыша приказов и даже мольбы командиров, последовали за Лабенцевым и другими и буквально на пятках бегущего врага вошли в укрепленный лагерь на высотах, отделенных от стен глубоким рвом. Князь Вадбольский, ветеран русской армии, командир пехоты, увидел, что, если не оказать помощь уже задействованным в сражении отрядам, их отбросят назад. С другой стороны, внезапно возникла возможность полностью овладеть этим армянским пригородом. В связи с этим князь отдал команду «Вперед!», и Реут, храбрый защитник Шуши, двинулся в атаку во главе пяти рот. Однако, прежде чем Реут, заходивший справа и вынужденный подниматься на крутую возвышенность, смог добраться до места сражения, турки сумели оттеснить атакующих обратно на кладбище, а сам Миклашевский с горсткой солдат оказался отрезан от остальных сил и был вынужден обороняться врукопашную спиной к скале. Тогда Вадбольский лично повел оставшиеся роты стрелковой бригады на помощь отрезанным, и в бой вступили все силы русской армии.

Паскевич, который к тому времени подскакал к главной батарее, откуда мог видеть все поле боя, был в ярости от преждевременного развития атаки, которое грозило обернуться полным поражением. Он дал волю чувствам, и, не сдерживая себя, говорил об «интригах» и угрожал отдать виновных под трибунал[66].

Необходимо было что-то срочно предпринять, и скрепя сердце Паскевич отдал разрешение графу Симоничу поспешить на помощь Вадбольскому с тремя ротами грузинского полка. В этот момент случайность (подобной которой не было ни до, ни после) изменила ситуацию в корне. Священник армянского полка, держа в руках крест, вышел навстречу бегущим стрелкам с призывом: «Остановитесь, дети мои! Неужели вы бросите здесь меня и крест нашего Спасителя? Если вы не православные и не христиане – бегите! Я знаю, как умирать в одиночку!» Бегство прекратилось, порядок восстановился, подоспел резерв, и отряды Вадбольского и объединенные силы, перестроившись, вновь заняли пригород. Его основное оборонительное укрепление, башня Тимир-паши, была взята штурмом, и там сразу установили две полевые пушки. Генерал Гилленшмидт, командир артиллерии, разместил шестипушечную батарею на высотах, где впоследствии была построена крепость Чирнтабия. В то же время полковник Бородин, взяв несколько укреплений напротив крепости, нашел место еще для двух пушек; и три батареи, случайно образовавшие третью параллель, начали с близкого расстояния обстреливать основные стены и саму крепость Каре, препятствуя подходу турецких сил. Все предместье было освобождено от врага, и победоносные русские поднялись на стену рва под самыми стенами города. Паскевич, видя, какое направление приняли события, приказал начать штурм оставшихся укреплений Орта-Кепи и Карадага. Теперь в сражении участвовала вся атакующая армия, три позиции были уже заняты, и все отряды, без какой-либо команды, в едином порыве со всех сторон двинулись на решающий штурм. Очень скоро вся крепость была в руках русских, за исключением небольшого укрепления, где укрывался турецкий комендант. Последовала небольшая передышка, но после продолжительных переговоров ворота были открыты, и русские вошли в Каре[67]. Киос-паша, который с 20 000 солдат был в часовом переходе от Карса, узнав о сдаче крепости, отступил в Ардаган.

Русские захватили в качестве трофеев 151 пушку, 33 штандарта. 1350 человек были взяты в плен, в том числе паша и его окружение. Русские потеряли 500 офицеров и рядовых убитыми и ранеными, а турки – 2000.

К чести Паскевича, надо сказать, что ни грабежей, ни резни не последовало. Он заявил: «Крепость Каре пала перед победоносным оружием русских воинов. Законы войны оправдывают наказание жителей города, взятого штурмом; однако мстительность чужда русскому императору. От имени нашего великого государя я прощаю горожан и предлагаю всем жителям города покровительство России, обещая им неприкосновенность в вопросах религии, обычаев и прав собственности…»[68]

У Паскевича было много отрицательных качеств, из-за своего характера он не пользовался любовью или уважением своих непосредственных подчиненных, к которым относился с высокомерием, подозрительностью и ревностью. Однако нельзя отрицать, что он был блестящим лидером; он почти всегда добивался успеха даже в самых трудных операциях. Признавая, что штурм Карса был осуществлен вопреки его планам и во многом в результате нарушения субординации многими офицерами и рядовыми, нельзя делать вывод о том, что, если бы все шло по его задумке, результат был бы менее успешным. Он просто был бы несколько отсрочен.

Тем временем на Северном Кавказе русские добились столь же важного, хотя и не столь внешне впечатляющего успеха, который увенчал действия России на суше и на море. После осады, которая продолжалась с 7 мая до 12 июня силами князя Меншикова, была взята Анапа. Князь Меншиков специально для этой цели был отозван со своими войсками с Дуная. Флотом командовал вице-адмирал Грейг. Как мы знаем, Анапа много раз переходила из рук в руки. Теперь же она перешла в постоянное владении России, что лишало Турцию одного из плацдармов на Северном Кавказе. Турецкие эмиссары продолжали еще много лет натравливать черкесов и другие народы против России, однако Турция больше не могла высаживать свои отряды, чтобы помочь им, тем самым предрешая их судьбу.

Если же говорить о Паскевиче, то он был не из тех командиров, которые останавливаются на достигнутом. Неожиданная быстрота успеха в Карее при сравнительно небольших потерях подтолкнула его к еще более решительным действиям. Однако новый враг был более опасен, чем персы или турки, и справиться с ним было гораздо труднее. Не успела пасть крепость Каре, как в русском лагере началась эпидемия чумы, которая грозила положить конец всей кампании.

К счастью, и в этом Паскевич опередил свое время и свою страну. Благодаря предпринятым им чрезвычайным мерам болезнь не распространялась так быстро, как могла бы, и 12 июля армия смогла продолжить движение. Киос-паша, сбитый с толку информацией о том, что целью русских является его собственная столица, спешно отошел туда и с тех пор не предпринимал никаких активных действий. Притворившись, что действительно движется туда, Паскевич после однодневного марша пошел по северной дороге на Ахалцих через Ахалкалаки (в 100 километрах от Карса), поскольку эта дорога была ближе к русской границе и менее открыта для фланговых ударов. Более того, было желательно, чтобы Ахалкалаки была занята и осталась под охраной русского гарнизона. 20 лет назад крепость Ахалкалаки отбила атаку графа Гудовича, который понес тяжелые потери. Тремя годами позже ее штурмовал Котляревский. Теперь ее защищал отряд турок в 1000 человек, которые поклялись умереть, но не сдаться. Сам город представлял собой руины, однако крепость была еще очень мощной, и штурм ее мог обойтись русским слишком дорого. Паскевич решил подвергнуть крепость обстрелам из всех орудий. Гарнизон, храбрый и готовый сражаться, обороняя город, скоро лишился присутствия духа под постоянным огнем, на который не мог ответить. Половина гарнизона бежала, спускаясь по веревкам в оборонительные рвы, где их уже ждали русские. Наступающие, под командованием генерала Остен-Сакена и полковника Бородина, по тем же веревкам поднялись на крепостные стены, и остатки гарнизона (300 человек) сложили оружие 24 июля. Маленькая, но почти неприступная крепость Хертвис, расположенная в 25 верстах от Ахалкалаки, сдалась через 3 дня под натиском отряда татар, которыми командовал полковник Раевский. В результате сообщение через долину Куры между Ардаганом и Ахалцихом перешло под контроль русских.

Ахалцих еще во времена царицы Тамары в конце XII века являлся частью грузинского царства; однако после татарского нашествия христианское население провинции было вынуждено отречься от христианства, и в течение последующих веков эти люди сформировали отдельную народность со своими правителями, власть которых передавалась по наследству. Этот народ был известен своим воинственным и бурным нравом. Признавая высшую власть султана, паша Ахалциха тем не менее поддерживал полунезависимое существование, и, когда Оттоманская Порта попыталась навязать провинции более строгие формы управления, он бросил вызов ее власти и разбил ее армию.

Ахалцих, город и крепость, занимал практически неуязвимую позицию на берегу Куры. Гарнизон города состоял из 10 000 человек, которые, уверенные в своей силе и непобедимости, отказались от предложенного Киос-пашой подкрепления и смеялись над русской угрозой. Тем не менее Киос-паша решил прийти к ним на помощь, а Паскевич в любом случае должен был считаться с силой гарнизона. Информация, полученная из местных источников, позволяла сделать вывод о том, что турецкая армия быстро приближается к Ардагану. В связи с этим встал вопрос о том, сразиться ли с этой армией сразу или кратчайшим путем двинуться на Ахалцих и по возможности взять крепость до прибытия Киоса. Русский главнокомандующий, как всегда, выбрал самый смелый вариант. Дорога через Ардаган составляла 100 миль, но была сравнительно легкой; другая дорога лежала через покрытую лесом горную гряду. Собственно, о дороге как таковой там не было и речи, но этот путь был гораздо короче – всего 65 километров. Русская армия, состоявшая из 8000 штыков, вышла из Ахалкалаки 31 июля и, преодолев по пути необыкновенные трудности, дошла до Ахалциха на закате три дня спустя. На следующий день (4 августа) салюты из крепости возвестили о подходе турецкой армии, которая разбила лагерь в 6 километрах от города у впадения реки Ахалцих в Куру. 5 августа блестящая кавалерийская атака позволила русским занять выгодную позицию у стен крепости на восточной стороне города. Однако, учитывая, что крепость с ее 10 000 защитников считалась неприступной, а турецкая армия, состоявшая из 3000 штыков, могла в любой момент атаковать позиции русских, существовал риск чего-то большего, нежели просто поражение. В этих условиях подверглись суровому испытанию мужество Паскевича и его уверенность в своих силах.

7 августа с севера подошло долгожданное подкрепление, однако даже тогда численность русского войска составляла всего 10 000 человек. 8 августа был созван военный совет, который должен был решить, оставаться ли и воевать или отступить через Боржомское ущелье. Пущин, будучи младшим по званию среди присутствовавших, первым высказал свое мнение: ночью атаковать турецкий лагерь. Это предложение было единодушно всеми поддержано. Битва продолжалась с зари до самого вечера и завершилась полным разгромом турецкой армии. Раненый Киос вошел в Ахалцих с 5000 пехотинцев, остальные в беспорядке бежали в Ардаган. Однако в ходе сражения были моменты, когда казалось, что оно закончится в пользу врага. Были отбиты три атаки турок, однако русские также не добились существенного прогресса. И опять именно Пущин сыграл в сражении ключевую роль. Рискованная вылазка показала, что ключом к операции был захват стратегически важной высоты. Когда это было сделано, турки отступили. Потери русских составили: 1 генерал, 30 других офицеров и 500 рядовых. Теперь Ахалцих был предоставлен сам себе. Осада началась.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.