Глава 38 «ВЫКРАСТЬ ДЬЯВОЛА ИЗ ПРЕИСПОДНЕЙ»

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Глава 38

«ВЫКРАСТЬ ДЬЯВОЛА ИЗ ПРЕИСПОДНЕЙ»

Курт Фредерик Людвиг приехал в Нью-Йорк в марте 1940 года, в некотором смысле возвратившись домой, так как он был американцем. Правда, вернулся он не из-за ностальгии. Его родители были немцами, иммигрировавшими в США пятьдесят лет тому назад и на короткое время поселились во Фримонте, в северном Огайо, где Курт и появился на свет. Чета Людвиг не нашла за океаном вожделенной лучшей жизни и вскоре возвратилась в Германию вместе с двухлетним сыном.

Однако Курт Людвиг сохранил американское гражданство, довольно бойко говорил по-английски, в двадцатых – тридцатых годах не раз посетил Штаты, но все же оставался немцем до мозга костей и не считал себя чем-то обязанным стране своего рождения.

Этот симпатичный и интеллигентный человек благополучно жил в Мюнхене, сумел стать преуспевающим дельцом, пустил прочные корни в местном обществе и обзавелся важными друзьями. Одним из них был руководитель фашистских профсоюзов Роберт Лей, другим – рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер. Именно Гиммлер вскоре после начала войны порекомендовал ему вернуться в США. Людвиг как-то сказал рейхсфюреру СС, что, несмотря на свои сорок восемь лет и американское гражданство, он хотел бы внести свой вклад в военные усилия Германии. Лучшее, что Людвиг мог бы сделать для фатерланда, ответил Гиммлер, – это создать шпионскую организацию в Соединенных Штатах.

Центр абвера в Берлине зачислил Людвига в штат и после соответствующей подготовки (до этого он не работал в разведке) обычным кружным путем отправил в опасное путешествие. Последние напутствия он получил в Испании от одного из руководителей мадридской резидентуры майора Ульриха фон дер Остена, назначенного его наставником. Остен стал для него Конрадом, а он для Остена – Джо. Направлять работу новоиспеченного агента в США предполагалось из Испании, но одновременно ему дали и прямую связь с Гиммлером через условный адрес Гельголендер-Уфер, 1 в Берлине, куда Джо должен был время от времени посылать свои донесения Лотару Фридриху. Из-за личного участия Гиммлера в организации заокеанской поездки Людвига и его кажущихся весьма ценными для разведчика качеств абвер придавал намеченной операции важное значение.

Людвигу поручили из членов американо-германского землячества США создать собственную разведывательную сеть с целью сбора и отправки в Германию через почтовые ящики в Испании и Португалии подробной информации о численности, оснащении, дислокации и политико-моральном состоянии американской армии; о работе американской авиационной промышленности; о маршрутах конвоев и передвижении отдельных судов между Соединенными Штатами и Англией. Свои донесения он должен был посылать авиапочтой сеньору Эмануэлю Алонзо в Мадриде и сеньоре Изабель Машаду-Сантуш в Лиссабоне. Предполагалось, что он сможет собрать рацию для непосредственной связи с Гамбургом или раздобыть коротковолновый передатчик и установить его в автомашине, чтобы выходить в эфир каждый раз из нового места. Передатчик позволил бы Джо поддерживать связь с Германией через созданную абвером в Южной Америке нелегальную радиосеть «Боливар» или через немецкие подводные лодки, крейсировавшие у побережья США.

Людвигу понадобилось всего два месяца, чтобы создать группу из восьми надежных и верных сообщников, в которую входил и отставной майор германской армии Пауль Теодор Борхардт-Баттута. Выдавая себя за бывшего узника концлагерей и антинациста, Борхардт-Баттута в действительности был платным агентом абвера по кличке Окленд. После того как Людвиг сколотил свою агентурную группу, Борхардт был назначен ее военным консультантом. В нее входили Рене Чарльз Фрёхлих, тридцатилетний солдат американской профессиональной армии, проходивший службу в форте Джей на Говнер-Айленд; Карл Герман Шрётер; Карл Виктор Мюллер и женщина, которую Людвиг называл «молодая леди» (двадцатишестилетняя Хелен Полин Мейер). Им помогали также два юноши, не достигшие еще двадцати лет и занимавшиеся сбором информации в береговой полосе Бруклина, – высокий блондин Фредерик Эдвард Шлоссер и смуглый Ганс Гельмут (Буби) Пагель.

Группа имела даже свою секретаршу – некую Люси Бомлер. В ее обязанности входило вести картотеку, куда заносились данные о местонахождении военных лагерей, дислокации частей американской армии, передвижении войск, продукции военной промышленности.

Несмотря на молодость и неопытность большинства агентов Людвига, это была деятельная и удачливая шпионская ячейка – главным образом благодаря своему руководителю, его организаторским способностям и наглости, с которой он действовал.

Джо много разъезжал по стране на автомашине. Обычно его маршрут пролегал в непосредственной близости к военным лагерям, где обычные шпионы опасались появляться из риска быть арестованными. Однажды по пути в Балтимор с целью выяснить, какие корабли стоят в порту, он проехал отрезок пути от Ньюкасла до Уилмингтона со скоростью 80 миль в час. Похваставшись своей смелостью в письме в Центр, он получил строгую отповедь своего наставника.

Приехав в Вашингтон, он посетил Белый дом в составе обычной экскурсионной группы и представил один из лучших шпионских отчетов изнутри президентского дома. Он с готовностью соглашался подвезти по пути солдата или офицера и умело выуживал у своих пассажиров нужные сведения. Определенную информацию давали ему посещения военных заводов и портов на восточном побережье США, газеты и журналы, из которых он делал массу вырезок.

Стационарную радиоустановку для дальней связи Людвиг не смог собрать, но через мощную коротковолновую рацию, встроенную в один из его автомобилей, получал шифровки с заданиями из Берлина и Гамбурга. Судя по объему ведущейся им корреспонденции, Людвиг был необычайно трудолюбивым агентом. Почти ежедневно он отправлял длинные письма, отпечатанные на машинке, своей жене в Мюнхен (в конверты он вкладывал номера «Сатердей ивнинг пост» и «Ледис хоум джорнал» исключительно для ее развлечения и без каких-либо подспудных мотивов). Несколько раз в неделю он отправлял письма своим «клиентам» в Мадрид и Лиссабон, создавая впечатление активной экспортной деятельности, ведущейся фирмой по торговле кожаными изделиями.

При небрежном просмотре все его письма казались совершенно безобидными и содержащими либо обычную семейную, либо деловую переписку. Но каждое его письмо содержало хоть какую-то зашифрованную информацию для абвера.

Его письма к жене были наполнены настроением одиночества и даже ностальгии. «Как у вас дела? – спрашивал он в одном из писем. – Узнают ли меня дети, особенно младший, когда (и если) я вернусь?» Эти сантименты, выраженные соскучившимся по дому мужем, отвлекали внимание британских цензоров от обратной стороны письма, где симпатическими чернилами была записана разрушительная информация, такая, например:

«У англичан есть 70 000 солдат в Исландии # пароход «Виль де Лиж» затонул около 14 апреля # Типы самолетов, отправленных в Англию (продолжение письма 693) «Боинг Б» – 17С (модификация 299Т) 20 было доставлено кораблями американского ВМФ в Великобританию 20 ноября. 40 #13Б – 17С с британскими опознавательными знаками были на аэродроме Макорд, позднее еще несколько были замечены в Ванкувере (Б. К.)[172] по пути к Гайдар-Лейк (Н. Ф.)[173] – прибыли в Англию несколько недель назад» – и т. д.

Из содержания писем было ясно, что они прошли отличную экспертизу, произведенную майором Борхардтом, чтобы откорректировать информацию, полученную из открытой печати.

Когда шпионская ячейка Людвига прочно стала на ноги, деятельность абвера в США достигла своего пика. У нее было четыре действующие основные шпионские сети с двумя центрами связи (Сиболда на Лонг-Айленде и Уиллер-Хилла в Бронксе), обслуживающие более сорока штатных агентов и множество информаторов.

Организация капитана 3-го ранга Файффера перестроилась после разгрома злосчастной группы Румриха и прекращения деятельности ячейки Лонковски – Грибля в Нью-Йорке. Великолепная сеть майора Риттера, звездами которой были Дюкесн, Рёдер и Ланг, поставляла через систему Трэмпа массу информации. И Ройпер заметно расширил круг операций, передавая все большее количество сведений через радиоустановку Уиллер-Хилла. Это было беспрецедентным золотым дном разведывательных данных, позволившим командованию вермахта получить доступ к выявлению военного потенциала Соединенных Штатов и масштабов их помощи британцам.

Неожиданный случай поставил под угрозу существование этой замечательной организации, и не в результате деятельности американских или британских служб безопасности, а из-за промахов и бурного соперничества среди германских секретных служб. Это было характерно для деятельности правительственных органов Третьего рейха. Фашистская бюрократия (ядовитая смесь прусского педантизма, гитлеровской австрийской Schlamperei (неряшливости) и методов Лиги ассасинов) давала более чем достаточно возможностей для путаницы и дублирования. И нигде это не выражалось столь явно, как в области разведки. Гитлеровский режим был заговорщическим по определению, что и отражалось на каждом правительственном или партийном органе.

Все агентства, занимавшиеся разведкой, нарушали запрет фюрера на шпионаж против США. Гиммлеровско-гейдриховская СД, различные зарубежные представительства партии – все имели своих агентов в США. И в то время как все они делали что заблагорассудится, обширная сеть абвера работала под полным контролем Риббентропа и Гиммлера.

Особенно открыто и активно противодействовал абверу доктор Ганс Томсен из посольства в Вашингтоне. Осуществляя собственную нелегальную деятельность в США, он развернул кампанию против работы абвера в Америке, бомбардируя МИД жалобами и доносами. Его доводы были не только громогласными, но и лицемерными. Весной 1940 года Томсен доносил в Берлин:

«В полном соответствии с мнением дипломатических представителей я неоднократно обращал серьезное внимание на опасность того, что подобная деятельность, если она будет раскрыта, нанесет значительный урон германо-американским отношениям, особенно в настоящий напряженный период. Я хотел бы еще раз подчеркнуть, что американское правительство уже использовало факты о такой деятельности для оправдания своего вступления в Первую мировую войну и для получения народной поддержки для этого вмешательства. Дипломатические представители и я лично признаём необходимость существования разведывательных служб. Однако агенты, о деятельности которых стало известно посольству, не годятся для такой работы. <…> Они не обладают ни нужной подготовкой, ни просто здравым смыслом, чтобы компенсировать вред, который могут нанести германо-американским отношениям. Поэтому убедительно прошу настоять перед соответствующими ведомствами, чтобы они положили конец всякого рода махинациям своих представителей в США».

Обращение Томсена не имело никаких последствий, пока не произошел новый инцидент. 20 мая 1940 года в посольство пришел некий Вальтер фон Гаусбергер, отрекомендовался агентом абвера и заявил, что находится в США для организации диверсий. Он объяснил Томсену, что вынужден связаться с посольством, так как остался без денег, абвер же не отвечает на его просьбы.

Несколько дней спустя к Томсену пожаловал еще один диверсант, представившийся Юлиусом Бергманном, и опять потому, что потратил все деньги. Томсен был озадачен и шокирован. Мало того что по всем Соединенным Штатам подвизались абверовские дурацкие шпионы, теперь объявились еще и диверсанты. Это уж было чересчур!

Томсен немедленно обратился в МИД с просьбой проверить обоих посетителей и быстро получил ответную телеграмму:

«Они совершенно неизвестны абверу, и в Соединенные Штаты никто не посылался с диверсионными заданиями».

Такой ответ не удовлетворил Томсена. Не скрывая раздражения, он попросил министерство сообщить, как в таком случае могло получиться, что эти люди проходили подготовку у начальника диверсионной школы абвера доктора Гогенштейна, а перед выездом в США с ними провели инструктаж подполковники Maprepe и Штольц, лейтенант фон Мерхаймб и доктор Вольфганг Блаум, известные обоим диверсантам как работники второго отдела абвера?

«Если их утверждения ложны, – телеграфировал Томсен 2 июня, – все же нужно выяснить:

а) кто снабдил их взрывчаткой, которую я вынужден теперь хранить;

б) кто выступал под именем майора фон дер Остена, который, как они утверждают, каждого из них в отдельности инструктировал об организации диверсий в США».

«Разъяснение» поступило 4 июня. Полковник Лахузен из второго отдела абвера внезапно «вспомнил», что названные Томсеном лица действительно были посланы в США его отделом, но только как «наблюдатели», с категорическим приказом воздерживаться от всего, что могло бы быть расценено как диверсия.

Министерство иностранных дел было настолько встревожено этим инцидентом, что замминистра барон Эрнст фон Вайцсекре позвонил адмиралу Канарису и зачитал ему последнюю телеграмму Томсена:

«Поскольку у меня имеются неопровержимые свидетельства деятельности многочисленных агентов абвера, которых специально направляли для выполнения этой работы, я считаю настоятельно необходимым и срочным прекращение всей подобной деятельности абвера в США. Я был бы очень обязан Вашему личному вмешательству».

Канарис сделал вид, что ничего не знает об этом деле.

В действительности же абвер осуществил в Соединенных Штатах ряд диверсий, и еще многие находились в стадии подготовки. Под руководством трех специальных агентов второго отдела несколько групп диверсантов, навербованных из ирландских, польских и украинских экстремистов, нанесли существенный ущерб Соединенным Штатам еще задолго до того, как 11 декабря 1941 года Гитлер официально объявил Америке войну.

Побежденные не любят признаваться в совершенных в годы войны преступлениях, и не только потому, что это означало бы признание нарушения международных соглашений или могло повлечь возмездие. После разгрома гитлеровской Германии диверсионная деятельность немецкой разведки в США и Великобритании стала «спорным вопросом» только потому, что немцы категорически все отрицали. Полковник Лахузен как начальник второго отдела абвера руководил тем, что в его же директивах называлось «организацией диверсий, восстаний, подстрекательством к беспорядкам и проведением антиправительственной пропаганды». Естественно, что он громче и упорнее всех утверждал, будто абвер никогда не был «прямо вовлечен» в совершение подобных вопиющих преступлений.

Взятый в плен в 1945 году, Лахузен на первом допросе признал лишь, что руководимый им отдел действительно располагал агентами в Северной и Южной Америке, но презрительно квалифицировал их как «бездарных бездельников». Если верить абверовцу, он и в глаза их не видел и даже «фамилий не знал», за исключением одного диверсанта, которому летом 1940 года приказал «все прекратить» и вернуться в Германию.

Лахузен пытался убедить следователей, что после этого немецкая разведка отказалась от диверсионной работы в Соединенных Штатах, опять-таки за исключением единственной попытки в июне 1942 года, которую он назвал «крупнейшей ошибкой из когда-либо совершенных вторым отделом абвера». Восемь агентов были посланы в США на двух подводных лодках с заданием парализовать американскую авиационную промышленность путем уничтожения завода по выработке искусственного криолита (материала, необходимого для производства алюминия) в Филадельфии, а также алюминиевых заводов в Массене, штат Нью-Йорк, Ист-Сент-Луисе, штат Иллинойс, и Алкоа, штат Теннесси. Лахузен утверждал, что диверсанты были посланы по личному указанию Гитлера, но абвер якобы с самого начала вел дело к тому, чтобы сорвать операцию.

Речь шла об операции «Пасториус», получившей сенсационную известность в США после того, как молодой пограничник обнаружил и задержал четырех диверсантов, только что высадившихся с подводной лодки на пустынном побережье около Амагансетта на Лонг-Айленде. Один из диверсантов, Георг Даш, выдал своих сообщников ФБР, надеясь присвоить 160 тысяч долларов, полученных от Лахузена для финансирования этой авантюры. Диверсанты были осуждены на закрытом заседании военного суда.

А Лахузен продолжал твердить, что США и Великобритания никогда не фигурировали в планах абвера как объекты диверсий. Он утверждал это все громче и наглее, пока в 1953 году не договорился до того, что никаких диверсий в США якобы вообще никогда и нигде не совершалось.

Эти попытки обелить абвер пытался поддержать Гейнц Абсхаген в написанной им биографии Канариса. Согласно Абсхагену, глава абвера занимался «саботажем диверсий», дав указания Лахузену «не делать ничего, что нарушало бы международные законы», – весьма странное заявление в свете того, что мы знаем о шефе разведки. Ведь именно Канарис вскоре после своего назначения создал второй отдел абвера. Именно при нем была сформирована самая крупная в истории шпионажа диверсионная организация «Бранденбургерс» – отборное диверсионное подразделение. Из группы численностью до роты оно выросло затем в дивизию и обычно приступало к своим разбойничьим акциям еще до формального объявления войны, не считаясь ни с какими международными законами, соблюдения которых Канарис будто бы требовал от Лахузена. Как утверждает немецкий историк Вилл Бертольд, сам Канарис называл своих «бранденбуржцев» «поджигателями войны». Они «воевали, – пишет Бертольд, – на всех фронтах трех континентов, одетые то как бедуины, то как английские офицеры… не рассчитывая на защиту международных законов, зная, что их могут вздернуть на первом же суку. <…> Это были солдаты Канариса». В 1939 году их первый командир заявил своим подчиненным: «Шеф хочет, чтобы вы стали бандой грабителей, готовых, если потребуется, выкрасть дьявола из преисподней».

До начала войны в Европе оставалось еще около года, а Лахузен уже разрабатывал план диверсий на территории США. Его намечалось осуществлять постепенно.

На первом этапе майор Рихард Астор, экономист, специалист по сбору информации для второго отдела абвера о возможных объектах диверсии, должен был составить подробный перечень таких объектов.

На втором этане предполагалось навербовать американских граждан немецкого происхождения и после специальной подготовки в Германии внедрить их на такие стратегические объекты в Соединенных Штатах, как электростанции, водопроводные системы, заводы, водные резервуары, телефонные станции. Всех этих агентов намечалось свести в отдельные группы, которыми должны были руководить специально присланные из Германии и особенно тщательно подготовленные бригадиры.

Выполнение всего плана поручалось пяти специалистам абвера по США: подполковнику Штольцу, майору Ульриху фон дер Остену, лейтенанту фон Мерхаймбу и двум гражданским специалистам – Вольфгангу Блауму и Вальтеру Каппе. Последний, в недавнем прошлом пресс-атташе германо-американского бунда в США и главный редактор его официального органа, в то время уже подвизался в абвере в роли главного вербовщика – именно ему и предстояло рекомендовать руководству абвера американцев немецкого происхождения, «пригодных для диверсионной работы в Штатах».

Лахузен попросил своего коллегу полковника Пикенброка из первого отдела абвера поручить агентуре отдела в США представить список, характеристики и карты всех больших американских городов, а также «стратегических объектов, расположенных вдоль железных дорог», вроде моста Хелл-Гейт на Ист-Ривер в Нью-Йорке и поворота «Подкова» на Пенсильванской железной дороге в Алтоне. Предполагалось, что вывод из строя таких ключевых объектов «лишит Пенсильванию железнодорожного транспорта и тем самым полностью парализует ее угольную промышленность».

Задание было выполнено. Один из агентов прислал в Берлин схему и чертежи «системы водопровода в Нью-Йорке», другой схему-карту водопровода и фильтровальных станций в Лос-Анджелесе, третий – список всех важных для военной промышленности заводов и фабрик в восточной части США и карту Лонг-Айленда с нанесенными на нее 52 площадками для гольфа, «которые могут быть использованы как идеальные посадочные площадки для немецких самолетов».

Первым полевым агентом, посланным в Соединенные Штаты для руководства диверсантами, стал Вальтер фон Гаусбергер, о котором и сегодня мало что известно, за исключением того, что он был протеже Лахузена. Гаусбергер прошел специальную подготовку в диверсионных школах немецкой разведки в Куен-зее и в Тегеле, а в начале 1939 года в Лиссабоне его еще раз проинструктировал майор фон дер Остен. Ему вручили фамилии и адреса американских граждан немецкого происхождения, согласившихся, по словам Каппе, выполнять задания по диверсиям. Гаусбергер должен был обучить их этому.

В США он раздобыл и хранил у себя в квартире около 50 фунтов взрывчатки, затем занялся изготовлением взрывателей и оболочек для бомб, которые должны были потребоваться его агентуре.

Гаусбергеру выделили мизерную сумму денег, пообещав позднее выслать еще, и он отправился в США вместе с женой и ребенком. Считалось, что это будет надежным прикрытием его миссии[174].

Между тем почти в то же самое время старый профессионал Фриц Дюкесн, привлеченный к работе Риттером в 1937 году и все еще подвизавшийся в Штатах, решил, что в качестве диверсанта он добьется большего, нежели в роли простого шпиона, и без конца обращался в Гамбург с предложениями совершить ту или иную диверсию либо своими силами, либо с помощью неких друзей. То он предлагал подготовить взрыв завода фирмы «Дженерал электрик» в Скенектади, то взорвать церковь в Гайд-Парке, которую посещал Рузвельт.

В одном из донесений Дюкесн рекомендовал свой рецепт портативной зажигательной бомбы для диверсий на причалах и кораблях, но, правда, тут же попросил снабдить его «бомбами в свинцовой оболочке» как более надежными и эффективными, чем его самоделки.

На руководство абвера в Гамбурге энтузиазм и деловая сметка Дюкесн произвели столь сильное впечатление, что его передали в распоряжение второго отдела. Его фамилия шла первой в списке агентов, с которыми Гаусбергер должен был связаться после приезда в Соединенные Штаты. Когда знакомство состоялось, Гаусбергер заверил Дюкесна, что обеспечит его всем необходимым: взрывчаткой, детонаторами, свинцовыми трубами, однако изготовлять самоделки запретил.

Постепенно Гаусбергер установил связь со всеми кандидатами, рекомендованными Каппе, и, несмотря на то что некоторые из них отказались работать, к концу 1939 года уже располагал агентурой в Нью-Йорке и в Нью-Джерси, а также на грузовой пристани союзников на Гудзоне.

Он внедрил своих диверсантов на нефтеперерабатывающий завод «Паблик сервис корпорейшн» в Нью-Джерси, на приборостроительный завод в Нью-Йорке, на четыре авиационных завода фирмы «Брюстер», на автозаводы «Форда», «Крайслера», «Хадсона» и «Паккарда» в Детройте и т. д. Появился у него агент и на оптическом заводе фирмы «Бауш энд Ломб» в Рочестере, штат Нью-Йорк. Немецкая разведка особенно стремилась обзавестись своими людьми на этом предприятии, поэтому специально для этой операции в помощь Гаусбергеру из Германии прислали человека, ранее работавшего мастером на заводе фирмы «Карл Цейсе» в Иене и прошедшего перед поездкой в Штаты подготовку в диверсионной школе абвера в Тегеле. В США его сначала устроили на работу в филиал «Карл Цейсе» на Пятой авеню в Нью-Йорке, а оттуда он легко перебрался на завод «Бауш энд Ломб».

Затем Лахузен подобрал второго организатора диверсий – бывшего музыкального издателя, фанатика-нациста Георга Буша. Лахузен знал Буша еще с тех пор, когда тот служил в австрийской разведке, выполняя его задания в Чехословакии и Румынии.

Перед поездкой в Соединенные Штаты было инсценировано его исключение из нацистской партии, затем он оказался в абвере, где прошел курс обучения методам диверсии как в Тегеле, так и в Куензее. После этого он получил фиктивное имя Юлиус Георг Бергман. По разработанной абвером легенде, он выдавал себя за австрийского промышленника, имеющего в Румынии деловые интересы, но вынужденного бежать из-за примеси еврейской крови. Ему удалось получить въездную визу в США (которую не могли получить даже настоящие еврейские беженцы) и, в отличие от Гаусбергера, солидные средства от абвера. В Нью-Йорк он приехал в январе 1939 года и немедленно приступил к выполнению задания: купил в одном из пригородов большой дом, построил для отвода глаз лесопилку, закупив пилораму и другое оборудование, которое впоследствии намеревался использовать для диверсий, приобрел взрывчатку и принялся изготовлять взрыватели и оболочки для бомб, одновременно присматривая людей для участия в будущих операциях.

Если шпионаж – искусство, то диверсии – это наука, требующая технических знаний. Бергман не обладал талантами ни в том ни в другом. До этого он вращался в венских кафе среди музыкальной богемы и для выполнения своих новых обязанностей нуждался в квалифицированных и надежных помощниках. Все кандидаты, рекомендованные ему Каппе, отказались с ним сотрудничать, удалось найти лишь одного чернорабочего для лесопилки, поляка по имени Майк. Под руководством Бергмана он мастерил самодельные бомбы, но однажды от прикуриваемой Бергманом сигареты взорвалась почти готовая самодельная бомба. Поляк получил ожоги второй степени и потерял несколько пальцев на руке.

Взрыв мог привести к провалу. Бергман запаниковал. Ему бы следовало отправить Майка в больницу или, по крайней мере, вызвать врача, но он не решился, понимая, что в обоих случаях слух о происшествии дойдет до полиции и она заинтересуется его лесопилкой, на которой хранились взрывчатка и оболочки для бомб. Он сам кое-как оказал Майку первую помощь и отправился искать врача, умеющего держать язык за зубами. Он нашел его по соседству. Врач, пожилой немец, был убежденным нацистом, и в приемной у него висел портрет Гитлера, что не помешало ему содрать за визит 350 долларов.

Майк поначалу не догадывался, что занимается чем-то противозаконным, но поведение Бергмана после случившегося открыло ему глаза. Он стал шантажировать своего хозяина, требуя денег. За короткое время Бергман выплатил ему 1,5 тысячи долларов – практически все, чем располагал после покупки дома, оборудования для лесопилки, сырья для бомб и проч. Однако аппетиты вымогателя росли, и Бергман решился на то, что ему категорически запретили: обратился к Лахузену с телеграфной просьбой немедленно выслать деньги. Вскоре ему действительно прислали переводом из банка в Бухаресте на банк в Нью-Йорке 500 долларов, но на его подлинное имя – Георга Буша. Несмотря на критическое положение, он не решился получить перевод и новой телеграммой попросил Лахузена выслать деньги на ту фамилию, под какой он жил в США.

Ожидая результатов и нянчась с Майком, Бергман в то же время не оставлял попыток завербовать людей, готовых пойти на совершение диверсий в нью-йоркском порту. После длительных поисков ему удалось найти двух стивидоров, вместе с которыми он беспрепятственно побывал на нескольких пароходах, пришвартованных к причалам на Гудзоне и Ист-Ривер. Все получилось очень просто. Примерно по полчаса он торчал на пароходах «Индепенденс-Холл» и «Эффингем», и никто даже не поинтересовался им. «Отсутствие всяких мер безопасности в порту, – писал Бергман в донесении Лахузену, – вызывает крайнее удивление. Я поражаюсь беззаботности американцев. Но ведь точно такие же порядки существуют на английских и французских судах. Грузчики – есть у них на судне дело или нет – свободно поднимаются на борт и так же свободно уходят. Я сам несколько раз посетил английские и французские суда, и никто не обратил на меня ни малейшего внимания. Мне бы не составило никакого труда заложить там сколько угодно и каких угодно бомб. К работе приступлю немедленно, как только получу деньги».

Но денег Бергман так и не получил. В отчаянии он пришел в германское консульство в Нью-Йорке и попросил ссудить ему некоторую сумму (главным образом для удовлетворения требований Майка), но получил совет обратиться в посольство в Вашингтоне. Так он стал известен Томсену.

В ответ на протесты последнего Лахузен 4 июня 1940 года приказал Бергману и Гаусбергеру вернуться в Германию. Гаусбергер подчинился, а Бергман остался в США и некоторое время жил одалживая где удастся деньги.

Так он сумел протянуть до лета 1941 года, а затем измученный безденежьем и преследуемый явился в ФБР[175].

Как раз в тот момент, когда, казалось, диверсионная работа в США будет временно прекращена из-за настойчивых возражений Томсена, Лахузену предложили новый план диверсий, основанный на привлечении исполнителей, которые не смогли бы скомпрометировать абвер.

Инициатором опаснейшего плана массовых диверсий в Соединенных Штатах и Канаде выступил Оскар Карл Пфаус – один из уцелевших членов шпионской организации Грибля. В двадцатых годах подхваченный потоком других немцев, разочарованных поражением Германии в Первой мировой войне, этот оголтелый нацист оказался в Америке. За годы своей жизни в Штатах он сменил много профессий – был бродягой, лесником, старателем, ковбоем, журналистом. Один из поклонников его публицистического таланта даже выдвинул его кандидатом на Нобелевскую премию мира за серию статей в поддержку псевдорелигиозной организации «Глобальное братство». Затем он отслужил в армии, был полицейским в Чикаго, где и столкнулся с преступным миром, работая по раскрытию банды Капоне – Аркадо.

В 1938 году германский консул в Чикаго доктор Тегелисс Таннхаузер порекомендовал ему вернуться на родину. Пфаус приехал в Германию и поступил на службу в абвер.

Там для него нашлась своя ниша, и 1 февраля 1939 года его направили в Ирландию для вербовки террористов из числа членов Ирландской республиканской армии.

Он вернулся, наладив сотрудничество между ИРА и абвером в деле организации террористических актов и диверсий в Соединенном Королевстве. Еще более важным оказалось то, что Пфаус узнал о существовании активно действующей в Нью-Йорке и Бостоне подпольной организации ирландских экстремистов, которую возглавлял бывший начальник штаба ИРА Шон Рассел, живущий в изгнании в Нью-Йорке[176].

По возвращении в Берлин он предложил использовать ирландцев для диверсионной работы в Штатах, а Канарис и Лахузен немедленно ухватились за поданную Пфаусом мысль. На роль организатора диверсионных акций в США был подобран сорокавосьмилетний респектабельный австрийский бизнесмен Карл Франц Рековски, в течение многих лет занимавшийся в этой стране оптовой торговлей бумагой.

Ему присвоили псевдоним Рекс (позднее измененный на Ричард I) и выделили на расходы 200 тысяч долларов (к тому времени Берлин уже осознал, что ирландцы стоят дорого). Связь он должен был держать с абвером через резидентуру в Мехико.

Рековски приехал в Соединенные Штаты 6 июня 1940 года, лишь через два дня после того, как Гаусбергер впервые вышел на связь, и установил контакты с рекомендованными Пфаусом ирландцами, которых в одном из своих первых донесений он назвал вымышленными именами: Джон Маккарти, Джим Конати и Тони Гриббен. Главным был Маккарти – «представитель ИРА в Соединенных Штатах», игравший ключевую роль в деле Рассела. Этот патриот был «организатором диверсий».

«Ирландцы согласились, – писал Рековски, – осуществлять широкомасштабные диверсии… в отношении британских кораблей в американских портах и складов, где хранятся изделия для военных поставок; нарушать линии коммуникаций и нападать на военные и экономические объекты, имеющие значение для союзников. Ирландская организация в настоящее время достаточно обеспечена взрывчаткой. <…> Все активные диверсанты являются ирландскими националистами».

Рековски гордо перечислял акции, уже осуществленные его ирландскими друзьями: взрыв на пороховом заводе в Кенвиле, штат Нью-Джерси, 12 сентября, в результате которого погибло 52 человека, было ранено 50, а убытки исчислялись в «миллионы долларов»; «грандиозные взрывы» 12 ноября на трех военных заводах в Вудбридже, штат Нью-Джерси, в Эдинбурге и Аллентауне, штат Пенсильвания. В подтверждение он приложил соответствующие вырезки из газет, причем одну из них с заявлением военного министра Генри Л. Стимсона о том, что «безошибочность в выборе объектов диверсий наводит на мысль о немецкой скрупулезности».

Рековски использовал эти успехи для подкрепления своих просьб о дополнительной высылке денег. В докладной от 7 марта 1941 года на имя Канариса Лахузен писал:

«Рековски сообщает, что он не в состоянии достать деньги на месте. Необходимость в дополнительных средствах объясняется тем, что диверсанты, большинство из которых являются рабочими и среди которых очень мало нанимателей, не могут сами финансировать эти акции. Пересылку денег и указаний обеспечивают курьеры-связники, не являющиеся немцами. Связь между вторым отделом абвера и Рековски в настоящее время поддерживается надежными агентами-испанцами».

Через цепочку банков в различных странах Южной Америки Лахузену удалось перевести Рековски 50 тысяч долларов.

Как было условлено еще в Берлине, постоянным местом жительства Рековски стала Мексика. Отсюда он руководил подрывной работой своих пособников в США. В одном из писем в абвер он просил выслать рецепт для изготовления бомб с удушливым газом «для срыва политических митингов в Соединенных Штатах». Опасаясь провалить свои связи в этой стране, Рековски действовал с большой осторожностью. В отчетах Лахузену он объяснял, что не рискует приезжать в Штаты для непосредственного руководства диверсиями и поэтому поддерживает связь с Маккарти через «отца Чарльза», католического священника из Техаса. Встречи с ним и с диверсантами Маккарти или Гриббеном, приезжавшими из Нью-Йорка, Рековски проводил в Сьюдад-Хуарес и Матаморосе, неподалеку от границы с США.

«Друзья с севера сообщают об успешных диверсиях на 17 пароходах», – докладывал Рековски 9 марта 1941 года. – Взрывчатка частично доставлялась отсюда, что вызывало необходимость поездок к границе. Сеть расширяется и действует теперь уже и в Канаде. Трудности ощущаются только со снабжением взрывчаткой и в связи с невозможностью лично руководить проведением акций.

Нелегальная доставка большого количества взрывчатки и других материалов для диверсий представляла известную сложность, и Рековски неоднократно требовал снабдить его «северных друзей» рецептурой для изготовления всего необходимого на месте.

Но это было не единственное затруднение, с которым пришлось встретиться Рексу. Полученные им 50 тысяч долларов лишь на время облегчили положение. По следу Рековски уже шли агенты американской и английской контрразведок. В донесении от 19 марта 1941 года, например, он жаловался, что его положение осложнилось:

«Я предполагаю, что из-за усилившегося в последнее время сотрудничества между мексиканскими и американскими властями в случае войны с Соединенными Штатами мое дальнейшее пребывание в Мексике окажется невозможным».

Прошло всего лишь шесть месяцев со дня приезда Рекса в Мексику, но он уже обратился в абвер за разрешением перебраться в Гватемалу или Уругвай, а вместо себя оставить своего помощника. Однако из Берлина последовал приказ оставаться на месте до тех пор, пока это возможно. К следующему донесению, более уверенному по тону, Рековски приложил несколько газетных вырезок в доказательство того, что его ирландская сеть продолжает действовать, причем с удивительной безнаказанностью.

Казалось, операция «Рекс», как называли в абвере миссию Рековски, охватила всю территорию США, претворяясь в изуродованные суда, разрушенные заводы, сожженные леса, сошедшие с рельсов поезда. Этот фантастический успех кружил голову Канарису и Лахузену, но в значительной степени был плодом воображения Рековски.

Лахузен вообще плохо разбирался в людях, но особенно он оскандалился с выбором руководителей групп диверсантов: Гаусбергер оказался мотом, Бергман – неудачником, Рековски – обманщиком. Соглашаясь поехать в Соединенные Штаты, Рекс рассчитывал выманить у своих доверчивых хозяев в Берлине как можно больше денег и с этой целью посылал им газетные вырезки с описанием обычных производственных или транспортных происшествий, выдавая их в донесениях за диверсии. Но и сам Рековски нередко становился жертвой надувательства со стороны «северных друзей», осуществлявших «диверсионные акты» главным образом в своем воображении. Зато вознаграждения они требовали вполне реального. Рековски передал им почти все полученные от абвера деньги и должен был распроститься со своими надеждами разбогатеть на предпринятой авантюре и открыть в Мексике свое дело.

В тот период немецкая разведка располагала в США, кроме группы Рековски, еще одной диверсионной организацией. В конце 1940 года секретное совещание в чикагском мотеле, созванное видным нацистом из Филадельфии Герхардом Кунце (одновременно агентом второго отдела абвера), открыло перед Лахузеном новые возможности для подрывной работы в США. С 1938 года Кунце поддерживал связь с подпольной группой украинских националистов некоего Анастаса Андреевича Вонсяцкого, маскировавшего свою пронацистскую ориентацию антисоветской деятельностью и утверждавшего, что у него «20 тысяч последователей».

Вонсяцкий был одним из тех красивых, но нищих бездельников-белоэмигрантов, что сами себе присваивали аристократические титулы и приобретали богатство женитьбой на американских миллионершах. Во время Гражданской войны в России он служил в армиях Деникина и Врангеля, потом бежал в Париж, где некоторое время был шофером и в конце концов познакомился с Мэрион Рим – наследницей чикагского банкира Нормана Б. Рима. Шесть лет спустя они поженились в Соединенных Штатах, и Анастас присвоил себе титул графа, чтобы производить впечатление на свою богатую родню и их окружение.

После непродолжительной работы на заводе фирмы «Болдуин» в Филадельфии он уединился с женой в ее огромном поместье неподалеку от Томпсона, штат Коннектикут, и на ее деньги создал Международную русскую фашистскую партию. В 1934 году на съезде партии в Харбине, организованном японской разведкой, он был избран ее вождем.

Вернувшись в США, Вонсяцкий занялся сколачиванием тайной военной организации, крышей для которой служила созданная им партия. Обучение членов организации проходило все в том же поместье, охраняемом детективами и овчарками. Здесь Вонсяцкий собрал целый арсенал винтовок, револьверов, боеприпасов, бомб со слезоточивым газом, обмундированием и таким количеством взрывчатки, что ею можно было бы взорвать все заводы в штате Коннектикут. Своей главной целью партия провозгласила «насильственное свержение теперешнего русского правительства».

К Вонсяцкому зачастили с визитами германские агенты, которым он за стенами охраняемого поместья представил свою банду украинских экстремистов, обученных диверсиям и терроризму. Среди ветеранов террористических акций был и Федор Возняк, самый известный террорист времен Первой мировой войны, получивший кличку Поджигатель[177].

Вонсяцкий охотно согласился с предложением Кунце сосредоточить усилия организации на шпионаже и диверсиях. Соглашение оказалось для немцев весьма выгодным. Вонсяцкий не только финансировал из средств жены собственную организацию, но и неоднократно ссужал Кунце крупными суммами «для финансирования деятельности германских агентов в США».

По мере того как связь Вонсяцкого с японской разведкой ослабевала, его отношения с немцами становились все более прочными. Одновременно с Кунце к работе с Вонсяцким подключились и другие агенты абвера, особенно после приказа Берлина о проведении диверсий в американской авиационной промышленности на западном побережье США. Заместителем Кунце по связи с Вонсяцким был лютеранский проповедник Курт Мольцан, получавший деньги и указания непосредственно из Германии через немецкого консула в Филадельфии.

До 1940 года организация Вонсяцкого руководствовалась указанием Кунце временно не предпринимать никаких диверсионных акций, но активно занималась шпионажем, снабжая абвер информацией «о численности, личном составе, дислокации, оснащении и политико-моральном состоянии американской армии; о дислокации, численности и боеспособности ВМФ США; о расположении, оснащении и других характеристиках военных и военно-морских баз, имеющих важное значение для национальной обороны Соединенных Штатов».

Секретное совещание в чикагском мотеле, созванное Кунце в декабре 1940 года, положило начало активной диверсионной работе банды Вонсяцкого. На нем присутствовали Вонсяцкий, Мольцан и руководитель филиала германо-американского землячества в Чикаго Отто Виллюмайт, связанный с германским консульством в Чикаго. Участники совещания выработали план проведения диверсий на предприятиях военной промышленности. Жаждавший «активной работы», Вонсяцкий вызвался реализовать этот план с помощью украинцев, которых он специально подготовил для подобной деятельности в поместье своей богатой жены.

Соединенные Штаты все еще находились на мирном положении, меры внутренней безопасности соблюдались не очень тщательно, поэтому наемники, вроде украинской банды Вонсяцкого, могли действовать безнаказанно. Именно с этой точки зрения следует рассматривать довольно значительное количество происшествий в промышленности, имевших место после того, как Вонсяцкий получил распоряжение приступить к проведению диверсий.

По данным, опубликованным страховой фирмой в Хартфорде, за время с 9 января по 24 декабря 1941 года произошло 40 «загадочных инцидентов и несчастных случаев» – пожары на английских и французских судах, верфях, складах, элеваторах, государственных военных заводах в Филадельфии, Актоне, штат Массачусетс, в Индиан-Хеде, штат Мэриленд, а также на частных заводах и фабриках в штатах Массачусетс, Вирджиния, Нью-Йорк, Пенсильвания, Висконсин. Самый серьезный удар был нанесен по промышленности штата Нью-Джерси, где, как полагают, диверсии были совершены на пяти заводах. В Вашингтоне при странных обстоятельствах вспыхнул пожар в военно-морском министерстве; в Сан-Франциско по невыясненной причине сгорели строившиеся военные казармы; на новой базе военно-морской авиации на острове Японский, Аляска, произошел взрыв.

Ни ФБР, ни страховые компании так и не установили, сколько и какие из этих происшествий были делом рук ирландцев из организаций Рековски или украинцев – Кунце. Федеральное бюро расследований, например, категорически утверждало, что ни в одном из перечисленных случаев не может быть и речи о диверсиях, так же как и Скотленд-Ярд заявлял, что «не было вражеских акций».

В своей полуофициальной книге «История ФБР» Дон Уайтхед писал:

«В годы войны (вероятно, с 1939-го по 1945 год) ФБР расследовало 19 649 случаев, в которых были подозрения на саботаж и диверсии, но ни одного случая направляемого противником саботажа не было выявлено. <…> Все случаи, казавшиеся диверсиями, на самом деле были вызваны случайностями, халатностью, небрежностью или стычками между рабочими».

Однако 20 апреля 1942 года министерство военно-морского флота США было вынуждено взять в свои руки управление четырьмя заводами авиационной компании «Брюстер», поскольку предприятия «не поставили американским вооруженным силам ни одного самолета». На этих заводах абвер располагал 32 агентами. В процессе проверки персонала несколько бундовцев и два украинца были уличены в связях с фашистами и уволены. Работа на предприятиях «Брюстер» вошла в нормальную колею.

Подобный случай был на приборостроительном заводе в Нью-Йорке, выпускавшем оборудование для двигателей военных кораблей и самолетов, откуда были изгнаны активные нацисты – механик, мастер и военпред министерства.

Что бы ни утверждали Рековски и Вонсяцкий о причастности или непричастности своих организаций к подобным инцидентам, захваченные немецкие документы неоспоримо, вопреки всем протестам и опровержениям, свидетельствуют, что в годы войны абвер ни на один день не прекращал в США активную диверсионную работу.

Канарис и Лахузен прибегали к различным отговоркам и словесным уверткам, когда надо было скрыть эту сторону деятельности немецкой разведки. 3 июня 1941 года Лахузен в письме министерству иностранных дел признал, что примерно на протяжении года «второй отдел абвера сотрудничал с ирландской организацией для осуществления диверсионных операций исключительно в Канаде». Министерство в своем ответе перечислило ряд диверсий, проведенных абвером за тот же период только в Соединенных Штатах, что подтверждалось его же собственными донесениями в другие немецкие ведомства. МИД располагал, в частности, «неопровержимыми доказательствами» того, что грузовое судно в бостонском порту было взорвано ирландцами в феврале 1941 года по указанию абвера. Лахузен ответил, что в данном случае произошла либо «вызывающая сожаление ошибка, либо Рековски не знал о готовящейся диверсии или не успел ее предотвратить».

Когда в 1942 году Герхард Кунце принялся бомбардировать Берлин посланиями о своем неизбежном аресте, абвер приказал ему перейти на нелегальное положение, а затем помог скрыться в Мексике, подчинив его тогдашнему резиденту немецкой разведки в этой стране Натусу (его личность установить не удалось). Когда по представлению Федерального бюро расследований мексиканцы арестовали Кунце, Натус поспешил информировать своих берлинских шефов, что тот «ничего не показал на допросах о своей тесной связи с абвером и о работе на его второй отдел».

Данный текст является ознакомительным фрагментом.