6 Сердце тьмы
6
Сердце тьмы
В книге «Путешествие на край ночи» (1932) французский романист Луи-Фердинанд Селин упоминает le communisme joyeux caca. Что в буквальном переводе означает «веселый коммунизм дерьма» — великолепный девиз для путешествия в лондонскую клоаку. Это поистине дорога во мрак. Ведь канализация есть вместилище вселенской скверны, субстанций, которые извергаются нашими телами и смываются прочь. В ней скапливаются все отходы мира, выброшенные на улицу или отправленные на свалку. Там покоятся дрянные, отвратительные или просто старомодные вещи. Она — утроба гнили и разложения.
Канализация всегда была символом смерти. В документе XIX века находим следующее утверждение: «Если взять карту Лондона и пометить районы, в которых постоянно наблюдаются эпидемии лихорадки… то вы без сомнений и с поразительной точностью нарисуете план городской канализации». Путь распространения лихорадки безошибочно повторял контуры подземного лабиринта. Несколько вспышек холеры были тесно связаны с расположением зловонных подземных каналов.
Согласно лондонским преданиям в городской канализации обитают жуткие чудовища, к примеру, крысы размером с кошку. «Я частенько видывал не меньше сотни крыс разом, — признавался золотарь XIX века. — Им ничего не стоит напасть на человека, если они понимают, что им негде укрыться». В коллекторах царила нездоровая жара. Однако в некоем извращенном смысле они способствовали возрождению жизни. В прошлом экскременты повсеместно использовали в качестве удобрения; в связи с этим возникали проекты откачки содержимого лондонской канализации для полива близлежащих пашен.
«Крысолов». Из книги Генри Мэйхью «Лондон рабочих…», 1851–1862 гг.
Если в Лондоне древнеримского периода и существовала канализация, то следы ее не сохранились. Типичное римское жилище без нее не обошлось бы. Собственно римская канализация действовала до 1913 года. В Йорке есть остатки древнеримской системы сливов. Однако такое впечатление, что в Лондоне она разрушилась и превратилась в прах, ибо мы не находим ни одного фрагмента. Впрочем, не исключено, что ее останки все же покоятся на большой глубине.
Роль канализации в средневековом Лондоне выполняли реки, ручьи и канавы, в конце концов впадающие в Темзу. Выгребные ямы кирпичной или каменной кладки также были общественными; их откачивали еженедельно или раз в две недели муниципальные рабочие, которых называли «фермеры отхожих мест». В 1326 году один из них по прозвищу Ричард-грабельщик упал в собственную выгребную яму и «погиб ужасной смертью, захлебнувшись в экскрементах». Насосы для откачки фекалий в подземной дренажной системе были впервые применены в Лондоне в XIII веке, во время правления Генриха III.
Но этого было недостаточно для удовлетворения потребностей горожан. Некий Уильям Спрот в 1328 году подал жалобу на соседей, Уильяма и Адама Мейр, в связи с тем, что их клоака, или содержимое сливной трубы, переливалась к нему через стену. В 1347 году двоих лондонцев обвинили в том, что определенные запахи проникают в соседний погреб. В 1388 году был издан закон, согласно которому «уличенные в нанесении ущерба или загрязнении канав, рек, водоемов и воздуха Лондона» подлежат наказанию. Казалось, с разливами Темзы и то легче совладать. Рос город, а с ним нарастала и вонь.
По закону 1531 года была создана официальная комиссия по канализации, которая отвечала за состояние существующей системы коллекторов и строительство новых. Имелось девять подкомиссий: Сити, Вестминстер, Холборн, Финсбери, Тауэр Хамлетс, Гринвич, Сент-Кэтринз, Поплар и Блэкуолл. Под землей уже действовала разветвленная дренажная система, впрочем, ее функция заключалась в очистке лишь поверхностного слоя воды; отходы же частных домов по-прежнему сливались в выгребные ямы и затем использовались в качестве удобрений или незаконно выливались в Темзу.
Новое применение экскрементов было введено в конце XVI века, когда обнаружили, что содержащийся в них азот можно использовать для производства пороха. Появилась бригада так называемых селитрщиков, они имели право войти в любой дом и реквизировать весь объем фекалий. В 1601 году член парламента жаловался, что селитрщики «роются и в спальнях, и комнатах больных, не щадя даже рожениц, и в доме Бога, в храме». Можно сделать вывод, что Лондон стоял на гигантском море дерьма. Возможно, это одна из причин, почему до сих пор образ подземного мира несет немало оскорбительных коннотаций.
В 1634 году по инициативе Иниго Джонса вместо открытой канализации — Канавы-на-болоте — была сооружена новая, крытая. После Большого пожара, когда возник отличный шанс отстроить канализацию заново, Джон Эвелин создал проект «подземного города» с «подвалами, погребами и сводчатыми излучинами, при этом» связанными с «новыми зданиями». Но план остался на бумаге. Правда, был ряд обращений от местных органов, затрагивавших проблему загрязнения в городе. Первые кирпичные стоки построили в XIX веке. Нижняя часть реки Флит была пущена под землю и стала использоваться как канализация в 1727 году. За столетие между 1756 и 1856 годами в городе построили более 100 коллекторов. К 1856 году в Лондоне было около 200 000 выгребных ям и около 360 стоков.
Очередная волна строительства поспособствовала жутковатой исторической находке. В Смитфилде весной 1849 года рабочие, рывшие канаву для прокладки труб, натолкнулись на пласт простого камня, почерневшего от огня и покрытого пеплом от сгоревших тел и костями. Так было обнаружено место казней XVI века, на котором сжигали еретиков времен правления Генриха VIII и Марии Стюарт. Кости забирали себе зрители в качестве реликвий. Какую веру, католическую или протестантскую, исповедовали мученики, значения не имело.
Выгребные ямы и сточные системы не были однозначным благом. В них выделялись метан и болотный газ, которые взрывались, стоило туда попасть искре. Жители домов, пойманные в эту ловушку, сгорали заживо или задыхались. Многие сточные трубы находились в обветшалом состоянии. Говорили, что кирпичная кладка стока Мэйфэйр была пористой, словно имбирный хлеб; ее можно было буквально зачерпывать ложкой. Рабочие канализации задыхались от сероводорода, выделяемого при распаде гниющих тканей.
В результате инспекции городской канализации летом и осенью 1848 года ее состояние было признано пугающим; система находилась в полуразрушенном, запущенном, даже опасном состоянии. Например, сточная система в Работном доме в Вестминстере пребывала «в столь запущенном виде, что уровенщик каждые несколько минут вынужден отрываться от работы из-за плотного осадка, покрывающего стекла спиртового уровня — для протирки… В помещении длиной около 30 футов с потолка словно сталактиты свисают наросты тлетворных выделений в три фута». Одного из инспекторов пришлось «тащить волоком (два фута по прелой чернеющей массе) в бессознательном состоянии». То было сердце тьмы в нижней части города, описанной в докладе инспекции как «дебри». Здесь обитало поистине «чудовищное зло».
В продолжение истории. В октябре 1849 года погибло четверо мужчин, спустившихся в невентилируемую сточную систему на Кенилворт-роуд, Пимлико. В тот же период в результате взрыва в канализации на Кеннингтон-роуд пострадало несколько рабочих, «с лиц которых сорвало кожу и подпалило волосы». В ноябре 1852 года двое мужчин погибли от ядовитых испарений, проникнув в канализацию у Комптон-стрит, Клеркенвелл. В 1860 году четверо мужчин скончалось на месте в одном из стоков Флит-лейн из-за утечки газа.
Сохранилось множество отчетов о взрывах угольного газа. 16 октября 1833 года жертвой такого взрыва стал дом на Кинг-стрит на площади Сент-Джеймс. «По всей вероятности газ проник в дом из канализации, а служанка как раз вошла с лампой в руках, и газ воспламенился. Комнату заполнил огонь, взрывом женщину подбросило до потолка и одновременно вышибло мансардное окно на лестничном марше». Подземный мир оставался как вместилищем разложения, так и таил смертельную угрозу. Подземные силы то и дело находили тайные дорожки в верхний мир.
При всем этом подземный мир имел постоянную клиентуру. Появилась каста помоечников, людей, которые жили на то, что могли добыть, роясь в канализации. Они искали пенни и соверены, а также мистический шар слипшихся монет, который называли «слиток». Они работали в молчании, тайком, гася свои огромные фонари на подходе к решетке водостока, «иначе на улице могла вмиг собраться толпа зевак». Разумеется, они нарушали закон. И, возможно, их принимали за подземный народец, что порой выходит на поверхность подышать воздухом.
«Охотник в канализации», 1851 г.
Вскоре они и впрямь обрели мистический статус и стали темой сенсационных статей и слухов. Эти обитатели подземного мира проникали в канализацию у берегов Темзы при отливе, вооруженные крепкими палками — для отгона крыс. Они освещали себе путь большими фонарями и часами бродили в лабиринте под многолюдными улицами. Они носили своеобразную форму: холщовые штаны и длинные робы с большими карманами. Они находили металлические ложки, железные коробки из-под табака, иголки и булавки, кости, мраморные обломки, пуговицы, обрывки шелка, щетки, пустые кошельки, пробки, огрызки свечей, семена, обмылки, фальшивые деньги и искусственные зубы. То были отбросы викторианского Лондона, предназначенные для отбросов общества.
С чем же сталкивались эти охотники во время вылазок? Джон Арчер в книге «Следы старого Лондона» (1851) рассказывает, что «многие искатели погибали в своих убогих странствиях». Судьбы этих новых пилигримов по-своему подтверждали репутацию подземных тоннелей и каналов как священных. «Многие задыхаются и гибнут от испарений, — продолжает Арчер, — либо тонут, поскользнувшись на предательском пути, становясь добычей стаи прожорливых крыс, либо захлебываются, накрытые внезапной волной нечистот». Апокалиптический конец. Журналист Генри Мэйхью, оставивший четырехтомный труд «Лондон рабочих, Лондон бедняков» (1851–1862), предполагал, что «несчастные часто погружались во тьму, когда зловонное дуновение гасило их светильники, и брели, пока, обессиленные, не падали замертво на своем пути». Такова была судьба почитателей подземных божеств, пилигримов, изначально обреченных в своем паломничестве; бледных жрецов Мрака и Фекалий.
Отвратительные профессии почти неизменны. Канализационные системы Лондона по большому счету не отличаются от существовавших в кносском дворце в 1700 до н. э., а работа ассенизаторов, или смывщиков, была одна и та же во все времена. В XIX веке, судя по свидетельствам, они были вполне довольны своим уделом. Считалось, что атмосфера канализации дает естественную защиту от болезней. Рабочие даже предпочитали ее воздуху на поверхности. Мэйхью с удивлением констатировал у подземных ассенизаторов цветущее здоровье; то были «сильные, крепкие и румяные здоровяки». Но вот как он заканчивал их описание: «За редким исключением то были тупые, не осознающие свою деградацию люди, не стремящиеся вырваться оттуда». Презрительное, оскорбительное мнение обитателей верхнего мира.
В то время нередко приводили рассказы самих смывщиков. «Там куча добычи, — вспоминал ассенизатор середины XIX века, — видали бы вы, что там попадается… Газ тоже веселая штука, скажу я вам. Только бух на спину и гляди, как что-то просвистит, и пламя понесется по сводам… Как-то утром, когда прилив спал, мы вышли на работу и подобрали ногу». Он помолчал и добавил: «Не деревянную, не подумайте».
Слив в канализации, 1851 г.
Несмотря на браваду и очевидную радость от работы, ассенизаторы не справлялись с обветшалыми стоками и их содержимым. В 1858 году в городе случилась «большая вонь». В тот период туалеты около четверти миллиона частных домов напрямую выходили в общественную канализацию, иными словами все отбросы немедленно попадали в Темзу, которая превратилась в зловонную открытую сточную канаву. Берега по обе стороны чернели от грязи. Однажды королева Виктория и принц-консорт Альберт решили совершить увеселительную речную прогулку, но через несколько минут нестерпимая вонь погнала их обратно на пристань. В большинство домов вода поступала прямо из Темзы и была коричневатая. Окна здания парламента были занавешены драпировками, пропитанными хлористым раствором, но и они, по словам тогдашнего премьер-министра Бенджамина Дизраэли, не полностью заглушали вонь «вод Стикса, смердящих невыносимо и ужасно». Это и был «невыносимый кошмар» Лондона. Премьер-министр однажды покинул зал заседаний в Вестминстере почти в панике, «с кипой бумаг в одной руке и носовым платком, крепко прижатым к носу, в другой, согнувшись почти вдвое, бежал от отвратительного запаха».
Подземный мир вырвался наружу. Всё то, что было извергнуто и отринуто, вернулось и жаждало реванша.
Парламентарии окончательно убедились, что санитарные условия XIX века вовсе не исправились, но только ухудшились по сравнению с условиями века XV. Они были обязаны предпринять глобальные меры, и немедленно.
Решение нашел Джозеф Базалгетт, главный инженер Управления строительством метрополитена. Он предложил построить разветвленную систему канализации параллельно течению Темзы, которая объединила бы трубы, ведущие к Темзе, и направила их содержимое за пределы города в водостоки Баркинга на северо-востоке Лондона и в Кросснес к югу от течения Темзы, в Эритские болота. Ему также удалось реконструировать мелкие сети существующих стоков. Пять основных смежных коллекторов располагались на различной глубине; самая глубокая — в 36 футах под поверхностью.
Строительные технологии, вид с Вик-лейн в Боу, 1860-е гг.
Кого-то мысль о вмешательстве в подземный мир повергала в ужас. Они верили, как сообщалось в издававшемся Чарльзом Диккенсом журнале «Круглый год», что новые стоки могут стать «вулканами из дерьма, грандиозной системой нечистот, готовой взорваться в любой момент от воспламенения зловонных газов и если не удушить, так отравить всех на своем пути». Им представлялся Аид, который вырвался во внешний мир. Но проект Базалгетта был доведен до конца. На полотне Форда Мэдокса Брауна «За работой» (1863), запечатлевшем героев-рабочих, изображены мускулистые мужчины, прокладывающие канализацию под Хит-стрит в Хэмпстеде.
Одна из наиболее глубоких систем пролегает от парка Рейвенскорт и Хаммерсмит до Кенсингтона, пересекает Бромптон-роуд и Пиккадилли и продолжает невидимый путь вдоль Стрэнда и Олдвич, после чего уходит под Сити и Олдгейт. Другая часть канализации начинается в Хаммерсмите, откуда извилистым путем направляется к реке Ли. Она проходит под Фулхэмом и Челси, затем попадает на насосную станцию, откуда держит путь к Милбэнк и парламенту. Потом канализационные трубы пересекают набережную Виктории, Блэкфрайерс и Тауэрский холм, после чего направляются в Уайтчепел и Степни. Эта система проникает в самые глубины города. Ее тоннели изобилуют изысканными архитектурными деталями и орнаментами, например, ступенчатыми краями сводов. Едва ли ценители смогут полюбоваться ими; их таинственность сродни разве что египетским пирамидам.
Общая канализационная система ведет к насосной станции «Эбби Милз» в Стратфорде. Ее оригинальное здание, в настоящее время используемое как резервное, построено в стиле, который называют «венецианская готика», «славянский» или «византийский» — с целью придать подобающе строгий вид тому, что относится к подземным тайнам.
Здание называли Храмом канализации, опять-таки связывая сакральное с подземным миром.
Другую насосную станцию, в Кросснес, описывают как «великолепный храм технических достижений», ее интерьер напоминает декор византийских церквей. Станцию «Эбби Милз» считали местом силы, «живописным, волшебным», как писал репортер «Дейли Телеграф» весной 1865 года, подтверждая в очередной раз, что подземелье — это потаенная сокровищница. Однако в той же статье, после спуска в безмолвный подземный резервуар, он пишет, что «оказался словно в челюстях притаившейся опасности, в ущелье пред долиной смертной тени».
Репортер подобрался к «мерзейшей клоаке в Европе, словно бессильный пленник, задыхаясь и желая выпрыгнуть наружу, обернувшись пантерой». Два образа подземного мира — магический и демонический — сливаются здесь воедино.
Весной 1861 года журнал «Обзервер» описывает проект Базалгетта как «самое грандиозное и великолепное сооружение современности». Его сравнивают с семью чудесами света. Проект охватывает 82 мили основных коллекторов и 1000 миль более мелких стоков. На строительство ушло 318 миллионов кирпичей и 880 000 кубических ярдов цемента. Сама система, с учетом некоторых улучшений и изменений, действует до сих пор. Кирпич, известный как синий стаффордширский по-прежнему держится крепко, схваченный портландцементом.
А еще Базалгетт понял, что река станет полноводнее, если ее сузить; в результате были построены набережная Альберта и Виктории. Наряду с архитекторами Джоном Нэшем и Кристофером Реном Базалгетт входит в пантеон героев Лондона.
Набережная Темзы по проекту Базалгетта, 1867 г.
Говорят, что канализация странным образом притягивает к себе людей, в принципе благополучных и здоровых. Многие совершают экскурсии по коллекторам Базалгетта — туристы в поисках сильных впечатлений. Но это требует подготовки и ритуального облачения: достающие до пояса болотные сапоги, шерстяные чулки до бедра, белый защитный комбинезон из промасленной ткани. В снаряжение входят и шлем-каска с шахтерским фонарем. Люди молча слушают, как им зачитывают список правил и предостережений. Их прогулки напоминают путешествия античных героев, когда живые спускались в царство мертвых, а потом возвращались в верхний мир с рассказами о своем нисхождении. Они вступают в настоящую преисподнюю.
Не так давно — в 1960 году — один наблюдатель, спустившийся под Пиккадилли, рассказал следующее: «Казалось, будто мы пересекаем Стикс. Туман проник вслед за нами с улицы и клубился над бесцветной зловонной рекой, похожей на воды Аида». Другой уподобил Флит, превращенный в канализационный коллектор, то выхватываемый светом фонарей, то вновь невидимый во тьме, знаменитым темницам Пиранези[13]. И не зря: одна из опасностей, которыми чреваты подземные прогулки, — оказаться в ловушке, под гнетом мрака. Сточные каналы могут порождать приступы ужаса и истерии.
В описаниях нижнего мира часто ощущается смесь ужаса и благоговения. Подземные помещения сравнивают с соборами: там есть колонны и контрфорсы, арки и крипты. Некий посетитель, обнаруживший арку, сквозь которую низвергался водопад, заметил, что вид был чудесный, словно «сон о подземном монастыре». Экскурсанты бредут по тоннелям, достигающим высоты 17 футов, и холодная гнилостная вода плещется вокруг их сапог, доставая почти до колена. Многих пугает течение, они теряют ориентацию, а за ней и самообладание. Они чувствуют под ногами донные отложения — будто гуляют по морскому берегу в отлив. Через равные промежутки встречаются огромные железные двери, выполняющие роль клапанов. Почти везде, то ближе, то дальше, слышен отдаленный рокот воды. Это голоса порогов и водопадов. Но и звуки внешнего мира — суетливый гул Лондона — доносятся с улиц через вентиляционные решетки.
Подземные путешественники идут через гигантские помещения кирпичной кладки, где разные стоки переходят один в другой. Самые невезучие могут натолкнуться на места скопления обширных отложений жира по обеим стенам тоннеля — результат накопления отбросов современного фастфуда. Не обходится и без крыс. Особенно многочисленные стаи животных наблюдались в XIX и XX столетиях в так называемых кровавых тоннелях, которые тянулись от скотобоен и мясных рынков.
Вонь порой непереносима, но в целом чувствуется лишь запах плесени да сырых стен; там промозгло и неуютно. Над бурлящими водами нередко стелется туман. Вереницы кирпичных коридоров с причудливыми залами овальной формы, кажется, уходят в бесконечную даль. Заблудиться в них ничего не стоит. Или — бесследно скрыться. Ведь в некоторые участки коллекторов нога человека не ступала лет 15.
Один из смельчаков в XIX веке рассказывал, что в старом стоке под мостом Блэкфрайерс «прямо на потолке произрастает колония грибов размером с добрую супницу».
28 июля 1840 года у моста Флит в только что выложенный кирпичом сток — бывшую реку Флит — спустились первые любопытные. Вот что писал один из них: «Я подвесил газовую горелку у начала течения. Вооружившись фонарями, мы направились в сторону Темзы». Так мог бы начинаться дневник путешественника по болотам Борнео, а не по столичной канализации. Тоннель изгибался то вправо, то влево, пока первопроходцы вдруг не осознали, что уже середина дня и прилив достиг двух с половиной футов. Автор заметок признается, что он со товарищи испугались за свои жизни и, «подняв фонари повыше», они «бросились вперед к выходу, ибо должны были преодолеть половину тоннеля, чтобы оказаться в безопасности. Воздух сгустился, мы теряли сознание. Однако нам удалось добраться до Холборнского моста невредимыми».
В «Жизни путешественника» Эрик Ньюби вспоминал о спуске в канализацию Тайберна в начале 1960-х. Ему советовали быть настороже из-за присутствия под землей углекислого газа, паров ацетилена, бензина — цианистого водорода, «имеющего приятный запах миндаля, слабейший намек на который тут же заставлял рабочих канализации» стремглав нестись к выходу. Однако сам он отмечал прежде всего идущий из протекающих труб запах угольного газа, смешанный с тяжелой вонью заброшенной канализации. Продвигаясь вперед, Ньюби видел не одно крысиное семейство, приютившееся в разрушенной кирпичной кладке. Профессионалы-рабочие прозвали их «рождественские кролики». Позже Ньюби попал и в канализацию Флита и был поражен душной, парной атмосферой — «напоминавшей, пожалуй, турецкие бани, где прорвало трубу».
И в настоящее время идет стройка, вполне достойная Базалгетта. Скоро на 20 миль от Чизвика в Западном Лондоне к Бектону в Восточном будет проложен тоннель «Темз Тайдуэй». По нему, не достигая вод Темзы, будут отводиться излишки канализации и прочих отходов, которые накапливаются в период сильных ливней. Тоннель строится на глубине 200 футов, повторяя изгибы русла реки, и считается одним из крупнейших инженерных проектов современности. Он должен быть готов к 2020 году. Однако, как и все, связанное с подземными тайнами, этот проект известен и обсуждается в довольно узких кругах.
Под поверхностью Лондона проходят еще два тоннеля с бегущей водой. На три четверти мили тянется канал под улицей Ислингтон, извиваясь под Мюриэл-стрит, Барнсбери-роуд, Толпаддл-стрит и Аппер-стрит, наконец выходит наружу на Абердин-плейс и совершает путь еще в 370 ярдов. Работы по его закладке велись при свете свечей и постоянно находились под угрозой срыва из-за множества подземных источников. Землю со стройки отвозили на «поле мистера Лорда», где позже построили крикетный стадион «Лордс»[14].
«Леггинг» в действии, канал Излингтон. 1930 г.
Тоннель «Ислингтон» открыли в 1820 году; первые посетители плыли по нему с помощью леггинга: человек лежал плашмя на днище лодки и направлял ее, отталкиваясь от стенок тоннеля ногами. В 1826 году на смену такому способу пришел паровой буксир, который тащил лодки, прикрепленные к мощной цепи. Как говорили в то время, «пар костей не ломит». Некий журналист назвал это средство транспортировки «поистине адским»: и впрямь дым, пламя и лязг двигателя, по контрасту с непроглядной тьмой арок и черной водой, звук лодок, ударяющихся о стены и друг о друга, и неверный свет, мерцающий вдали за очередным поворотом, создают собирательный образ преисподней, которую невозможно постичь, если не увидеть хотя бы одним глазком.
Прокладка канализации в ночное время. 1841 г.
Тоннель был реконструирован в 2000 году, и теперь, разумеется, лодки в нем двигаются прогулочным шагом, управляемые электродвигателем. Суть путешествия, впрочем, не изменилась. Путь по каналу занимает около 20 минут на барке или небольшой лодке; вас охватывает непередаваемое ощущение прогулки под городом. Какое-то время еще виден слабый отсвет с поверхности в виде пятна на воде, но вскоре вокруг сгущается тьма, по описанию одного из путешественников, — «плотная и липкая». В тоннеле — собственный микроклимат. Штурвальный парового буксира в свое время утверждал: «Когда снаружи туман, в тоннеле ясно. Непростой это тоннель». Зимой здесь дует яростный ветер.
В наше время коллекторы так же опасны — но не смертельно. Рабочие трудятся в бригадах под руководством шефа. Имеется жаргон подземщиков, по которому они узнают своих в условиях, требующих повышенной осторожности. Встречаются случаи синдрома Вейла[15], переносчиками которого могут быть крысы, а также головокружения в связи с долгой работой в темноте. Не исключены взрывы газовых скоплений и внезапные приливные волны. Во время часовой грозы может выпасть количество осадков, равное 100 тоннам воды на один акр. Первый признак близкой опасности — сильнейший ветер, вдруг возникающий в подземелье. Затем приходит мощнейшая приливная волна, способная снести все на своем пути. В коллекторах зевать не рекомендуется.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.