ТАКОВА ЛЮБОВЬ
ТАКОВА ЛЮБОВЬ
В том году осень была особенно хороша. Шел я по городу рано утром, и сердце наполнялось радостью. По обеим сторонам улицы стояли деревья, задумчиво-торжественные, переливающиеся осенними красками. На небе — ни облачка. Очарованный, я не заметил, как меня догнал кто-то и взял под руку. Оказалось, это был мой старинный знакомый — Николай Иванович.
Навстречу нам шла группа студентов, и наш разговор как-то естественно зашел о современной молодежи.
— А ты знаешь, дружище, — заметил Николай Иванович, — на мой взгляд, теперешние молодые люди не умеют по-настоящему любить. То ли было в наши дни! Только в книжках сейчас читаешь об этом…
Я стал возражать. Николай Иванович, конечно, прожил большую жизнь, но, подобно некоторым людям его возраста, любил противопоставить «век нынешний веку минувшему». И как я ни старался защищать современную молодежь, он продолжал свое.
— Что ты мне, старику, говоришь! Никогда не переубедишь: не те теперь молодые люди. Нет, не те!
Я мог бы, разумеется, перестать спорить. Но меня заело. А так как до начала работы оставался, по крайней мере, час, я решил попытаться разубедить моего друга. Мы присели на скамейку под тенью широколистного клена, ровесника, как остроумно заметил мой собеседник.
— То, о чем я вам расскажу, Николай Иванович, — быль из моей собственной практики. Так что факты все проверены и сомневаться в них не приходится. Наберитесь терпения, не прерывайте меня, иначе я собьюсь. Считайте, что я читаю вам чей-то рассказ.
Николай Иванович с любопытством посмотрел на меня и кивнул головой.
— Итак, — начал я, — как говорится в сказках, жил на белом свете молодой человек по имени Валерий. Жил вдвоем с матерью. Отец погиб на фронте в Великую Отечественную войну. Мать служила старшим инспектором в одном из учреждений города. Зарабатывала неплохо. Валерий учился хорошо и, успешно закончив десятилетку, сдал экзамен в институт, стал студентом.
Наступила весна 1961 года. Как-то, возвращаясь из института, Валерий встретил Юрия Н. — своего школьного друга. Юрий был с компанией, веселый, подвыпивший.
— А, кого я вижу! Где ты пропадаешь, старина? Пойдем с нами, познакомься…
В обнимку приятели направились в сторону такси.
«Волга» стояла без водителя. Он куда-то отлучился, видимо, ненадолго, так как дверь автомобиля была открыта. Парни уселись в машину.
— Кто умеет водить машину? — спросил Юра.
— Я могу, — нерешительно ответил Валерий, — но не очень хорошо, — тут же добавил он.
— Так чего же ты молчишь, садись за руль. Смотри-ка, и ключ от зажигания здесь. Заводи и поезжай!
Не желая показать себя трусом, но все же нерешительно, Валерий сел за руль, включил мотор, и они поехали.
На Городецкой улице при обгоне машину занесло. Валерий сразу остановить ее не сумел. Произошла авария, правда, без особых последствий.
Сидевшие в «Волге» сначала разбежались, но, увидев, что никто их не трогает, снова собрались.
— Пошли выпьем! — предложил кто-то.
— Пойдем, — ответил Юрий. У нас даровые деньги завелись, — объяснил он Валерию. — Ребята, когда уходили из ресторана, взяли с вешалки чужое пальто, а дежурный не разобрался и отдал…
Громкий смех прокатился по вечерней улице. В это время к остановке подошел трамвай, и веселая компания вошла в вагон.
Людей в нем было мало. На одной из скамеек сидел средних лет человек, склонив голову на грудь, дремал и что-то невнятно бормотал. Потом он поднял голову, посмотрел как-то странно и заплетающимся языком спросил?
— Далеко до вокзала?…
Парни переглянулись: перед ними был пьяный человек.
— Следующая остановка и есть вокзал, — наврал кто-то из парней.
Когда трамвай остановился, компания вышла вслед за пьяным. Они завели его в боковой переулок и отняли часы и восемь рублей. Среди грабителей был и Валерий.
Когда ограбленный пришел в себя и обнаружил пропажу часов и денег, он заявил в милицию.
Работники уголовного розыска быстро обнаружили участников кражи пальто с вешалки ресторана и уличного ограбления…
И вот Валерий на допросе. На душе у него тяжело: прощай институт, прощай спокойная жизнь…
Следователь, недавний выпускник юридического факультета Львовского университета, прекрасно понимал душевное состояние Валерия и не спешил принимать решение. Он хотел сначала досконально разобраться в степени виновности каждого из молодых людей, в том числе и Валерия.
К этому времени стало известно, что один из них не явился на вызов к следователю, как бы притаился, чтобы выждать, авось пронесет. Следователь поручил Валерию разыскать неявившегося и посоветовать ему самому явиться к следователю, а не ждать привода. Получив такое необычное поручение, Валерий еще больше задумался над тем, что наделал. Доверие следователя вселяло в него надежду, что не все еще потеряно. Но вместе с тем он и здесь проявил нерешительность.
Встретив на улице одного из своих новых друзей, Валерий рассказал ему о случившемся. Тот, не долго думая, дал совет:
— Убегай-ка, ты, Валерка, пока не поздно…
Валерий нашел Юрия, посоветовался с ним. Тот высказал ту же мысль — скрыться.
— И я с тобой, — добавил он.
…Во Львове, где все это происходило, на одной из тихих улиц проживал некий Копейко. Он неоднократно был осужден и продолжал поддерживать связи с преступным миром. За определенную плату он отдал Валерию свой паспорт, на который тот наклеил свою фотографию. «Теряя» свое лицо, Валерий не отдавал себе отчета в том, что он рвет не только с тем, что случилось в тот роковой день, когда он ввязался в компанию подгулявших сорванцов, но со всем своим прошлым.
Не рассказав матери толком, куда и почему он уезжает, Валерий с Юрием покинули Львов.
Путь беглецов лежал в Харьков — там жили родственники Валерия. Он здесь и осел, а Юрий направился на Черноморское побережье Кавказа…
Вскоре в троллейбусный парк Харькова был принят на работу Николай Копейко. Красивый, всегда подтянутый молодой человек, Николай, а это, как нетрудно догадаться, был Валерий, стал передовиком производства.
Вполне допустимо, что Валерий, превратившись в Николая, часто вспоминал о том, что произошло во Львове, и это, возможно, заставляло его отлично трудиться: он наверняка верил, что хорошим трудом искупает свои проступки. По непонятным причинам он никогда не говорил о том, что имеет среднее образование, а тем более, что учился в институте.
Решив начать новую жизнь, Валерий поступил в вечернюю школу в десятый класс. Учеба давалась ему легко, так как все ему уже было известно, а во Львовской школе он был отличником.
И вот случилось то, что случается со многими молодыми людьми.
Как-то возвращаясь из школы, Валерий (я буду называть его настоящим именем) обратил внимание на черноокую девушку. Длинная коса придавала ей особую прелесть. Девушка, сходя с трамвая, улыбнулась, заметив устремленный на нее восторженный взгляд юноши.
Валерий, хотя это была и не его остановка, вышел вслед за ней. Он шел в каком-то приподнятом состоянии, не спуская глаз с шедшей в пяти шагах перед ним девушки. А она, чувствуя, что за ней кто-то идет, ускорила шаги и быстро дошла до своего дома, захлопнув дверь перед самым носом своего «преследователя». Не сомневаюсь, она догадывалась, что это были шаги красивого и статного парня, который загляделся на нее в вагоне.
Валерий запомнил номер дома и с того вечера почти ежедневно сходил с трамвая на той же остановке и шел к дому № 5, мечтая встретить черноокую девушку.
— Кто из нас, — со вздохом сказал я, — не грешен в такой настойчивости?
Николай Иванович хитро посмотрел на меня, но ничего не сказал: он умел слушать своих собеседников.
— И, конечно, — продолжал я свою уголовно-сентиментальную повесть, — расчет, проверенный многими поколениями молодых людей, оправдался.
В один из вечеров ему повезло: из подъезда вышла она.
Я при этом не присутствовал, но уж разрешите мне, Николай Иванович, пофантазировать, тем более, что потом Валерий примерно так рассказывал о своем знакомстве:
— Здравствуйте, — робко произнес он.
— Здравствуйте, — ответила девушка, слегка покраснев. — Но я вас не знаю, — добавила она как бы в оправдание.
Валерий растерянно молчал. Девушка молчала тоже. Потом, взглянув на Валерия, с усмешкой, сказала:
— Вы ведь шли куда-то?
— Домой.
— Ну что ж, пожелаю благополучного пути…
— Спасибо, — едва слышно произнес наш кавалер, умоляюще посмотрев на девушку.
— Можно проводить вас до остановки?
Возражений не последовало. Так завязалось их знакомство…
Шли месяцы. Валерий и Лена полюбили друг друга.
Накануне своего дня рождения Лена спросила:
— Мама, можно пригласить Валерия?
Так Валерий познакомился со всей семьей Леночки. Он быстро привязался к этой семье. Чувство между Леной и Валерием разгоралось, и, когда Валерий предложил ей выйти за него замуж, Лена согласилась.
Валерий вернулся домой. Вдруг его охватило отчаяние. Он ярко представил себе все то, что произошло недавно во Львове. Он начал листать свой «новый» паспорт и вдруг обомлел — там уже имелся штамп о регистрации брака.
— Что делать? Как поступить?
Валерий, при всей его нерешительности, был стремителен в своих поступках. Он мгновенно решил: «Поеду во Львов, уговорю «жену» написать заявление о согласии на развод. Если она потребует денег, все отдам, только бы согласилась».
С этим он и выехал во Львов. Не знаю, как там они договорились, но так или иначе «жена» Валерия дала согласие на развод, они вместе отправились к нотариусу, где она письменно подтвердила это. Валерий снова уехал в Харьков. Суд быстро развел гражданина Николая Копейко с его супругой.
Но теперь Валерий не спешил регистрировать новый брак, его очень тяготила двусмысленность его положения. Как-то, сидя вдвоем с Леной, Валерий решил ей во всем признаться.
— Леночка, а что если бы меня разыскивали? Если б я скрывался.
Лена оторопела.
— О чем ты говоришь? Что за чепуха. Я никак тебя не пойму. Иногда ты как-то странно себя ведешь: или беспечно веселишься, или часами сидишь молча.
Попытка поговорить с Леной откровенно не удалась. Не хватило у него мужества рассказать ей всю правду. Он испугался. Как посмотрит Лена на его прошлое? Будет ли по-прежнему любить его или он ее потеряет? Так он ничего и не сказал Лене.
Шли недели, месяцы, наконец, договорились о дне свадьбы. Он с нетерпением, но в то же время и с какой-то боязнью ожидал этого дня.
Свадьба состоялась, и Лена стала Еленой Копейко. Но на душе у Валерия было не совсем радостно. Лене казалось, что он стал каким-то другим: он все больше и больше нервничал, на каждый звонок, особенно в вечернее время, вздрагивал, не находил себе места.
Когда Лена сказала Валерию о том, что она ждет ребенка, он крепко обнял ее и сказал:
— Леночка, Ленок! Ты знаешь, как я тебя люблю, боюсь только потерять…
Он не договорил и смолк.
— А почему ты меня можешь потерять? — недоумевала Лена, предполагая, что он волнуется по поводу предстоящих ей испытаний. — Рожают же другие женщины, никто от этого не умирает…
Валерий смолчал. Он не спал всю ночь, а рано утром написал Лене письмо, в котором рассказал о своем прошлом, о том, что ему тяжело жить в ожидании рокового звонка, когда за ним придут, что он мог бы уехать куда-нибудь подальше, но не в состоянии этого сделать, так как горячо любит Лену. Узнав, что она станет матерью, писал Валерий, он пришел в ужас от мысли, что отец ребенка — преступник, который скрывается от суда и в любой день может оказаться в тюрьме. Нет, этому не бывать, и поэтому он едет во Львов: если поверят — все будет в порядке, если нет — лучше отсидеть теперь, чем потом…
«Жди меня, — писал он, — и это место его письма мне хорошо запомнилось, — жди меня, моя любовь и надежда. Ради вас двоих я на все пойду, только бы смыть с себя этот позор».
Лена проснулась, увидела на столе письмо. Еще не успела дочитать, как вошла мать. Лена только воскликнула:
— Мамочка, милая! — и прижалась к матери. Слезы лились ручьем.
В это время поезд уже увозил Валерия из Харькова.
Прокурор района Горайко частенько приходил на работу раньше назначенного времени. Не успел он открыть дверь, как к нему подошел молодой человек и, волнуясь, сказал:
— Вы прокурор? Прошу меня принять. От этого зависит вся моя жизнь.
— Заходите и рассказывайте.
Молодой человек присел у стола, но не мог сразу начать рассказ.
— Ну, смелей, — подбодрил его Горайко. Он сразу понял, что это — очередная явка с повинной.
— Я к вам сам пришел. Дальше жизни у меня нет. Что хотите, то и делайте со мной, но, если можно, не лишайте меня свободы. Я оправдаю доверие честным трудом.
— Не волнуйтесь, — успокоил его Горайко, — расскажите все по-порядку. Почему мы должны лишать вас свободы?
Валерий понимал, что именно сейчас, через секунду, решится его судьба. Он и тут было заколебался, но перед ним возник образ любимой. Он глубоко вздохнул и заговорил.
— Вы, наверное, не знаете, что я совершил преступление во Львове и скрывался, фамилия моя… — он назвал свою настоящую фамилию и подробно рассказал обо всем.
— Вы можете мне не поверить, но клянусь, что привела меня к вам любовь к Лене, моей жене. И вообще я не могу дальше так жить — обманывать и ее, и всех вокруг, — закончил Валерий свою исповедь.
Горайко, оставив Валерия у себя в кабинете, пошел посоветоваться с прокурором области.
— Ну, что ж, давайте поверим ему, — решили они. — Если он пришел к нам сам, доверился, то почему бы и нам не ответить тем же? Обманет? Он себя в первую очередь обманет, а потом уже нас. Его судьба нам не безразлична, тем более, что за ней стоят еще двое. Поэтому лишать свободы Валерия не следует, но окончательно этот вопрос пусть решит суд.
Валерия оставили на свободе. Вскоре был разыскан и Юрий Н., арестован и доставлен во Львов. Перед судом стояло два человека, в свое время скрывшихся от правосудия. Один явился с повинной, другой — разыскан органами следствия.
Суд вынес обоим обвинительный приговор: Валерию определили условную меру наказания, а Юрию — лишение свободы.
Валерий сразу же уехал в Харьков. На время суда Лена приезжала во Львов: ее волновала судьба мужа.
Горайко помог ей избавиться от фамилии Копейко и принять подлинную фамилию Валерия.
Валерий сейчас работает и одновременно учится на вечернем отделении технологического института. На сердце у него спокойно. В семье — любовь и согласие. Растет сын.
…Я закончил свой рассказ. Николай Иванович вначале помолчал, а потом сказал, усмехаясь: «Что ж, убедил ты меня…».
Мы посидели еще несколько минут под тенью раскидистого дерева. И мне показалось: что они оба помолодели — мой старый друг Николай Иванович и его однолетка — широколистый клен, тоже слышавший мой рассказ.