1 Июльское восстание

1

Июльское восстание

До Петрограда оставалось еще километров 40. Забрызганные грязью темно-зеленые вагоны поезда Финляндской железной дороги бежали по рельсам. Путь петлял, огибая поросшие хвойным лесом и усеянные валунами холмы, между которыми время от времени проглядывали опрятные деревянные домики. Это был первый утренний поезд. В разболтанном вагоне, заполненном в основном степенными дачниками, ехавшими на работу в Петроград, на жестких, до блеска вытертых скамьях расположились Ленин, его младшая сестра Мария и его друзья — член РСДРП с момента ее основания, большой знаток российского сектантства, Бонч-Бруевич и Савельев, также старый партиец, выходец из мелких дворян, закончивший курс в университете. Они оживленно беседовали. В девятом часу поезд пересек узкую извилистую реку Сестру, служившую границей между Финляндией и Россией. Несколько минут спустя он замедлил ход и остановился на небольшой пограничной станции Белоостров.

Машинист отцепил вагоны, и паровоз, пыхтя, медленно отошел от состава и двинулся на заправку. Разговор между Лениным и его спутниками был в этот момент прерван неожиданно возникшим пограничным инспектором. Раздалось резко повелительное: «Документы! Предъявите ваши документы! Приготовьте документы». Много лет спустя Бонч-Бруевич вспоминал об охватившем всех напряжении, когда они вручили свои бумаги проверявшему, — Ленин ехал с легальным паспортом. Не вызовет ли фамилия «Ульянов» подозрений? Инспектор проверил все четыре паспорта, не задержавшись взглядом на фамилиях владельцев, и поспешил дальше1.

Во время двадцатиминутной стоянки в Белоострове Бонч-Бруевич побежал искать утренние газеты, а Ленин, Савельев и Мария Ильинична заказали кофе в станционном буфете. Вскоре Бонч-Бруевич вернулся с кипой свежих газет, и Ленин стал быстро листать их, отыскивая сообщения о восстании в Петрограде. Почти все газеты подробно освещали события предыдущего дня. По всему выходило, что на улицы Петрограда вооруженных солдат и рабочих вывели в середине дня солдаты 1-го пулеметного полка, в составе которого насчитывалось несколько тысяч человек. На каждый крупный завод и в каждую воинскую часть было отправлено по одному-двое пулеметчиков, и их призывы по большей части нашли горячий отклик. К началу вечера жители столицы, принадлежавшие к высшему классу, покинули улицы центральной части города. Тысячи солдат с полной боевой выкладкой и рабочих со знаменами, причем многие в сопровождении семей, проходили, требуя перехода власти к Советам, перед Мариинским и Таврическим дворцами, в которых соответственно располагались Временное правительство и ЦИК Советов. Согласно сообщениям газет, значительные группы восставших рабочих и солдат отделялись от основного потока, чтобы пройти мимо штаб-квартиры большевиков в особняке Кшесинской, что указывало на участие большевиков в подготовке восстания и свидетельствовало об авторитете партии среди петроградских масс.

Вооруженные пулеметами и с красными флагами в руках восставшие весь вечер беспрепятственно разъезжали по городу на реквизированных легковых автомобилях и военных грузовиках. Поступали многочисленные сообщения о ружейной и пулеметной стрельбе в отдельных районах города, однако число убитых и раненых еще не было известно. На железнодорожных вокзалах встревоженные хорошо одетые петроградцы стояли в длинных очередях за билетами, готовясь покинуть город. С согласия часовых восставшие завладели важной в психологическом и стратегическом отношении Петропавловской крепостью. По сообщениям, поступившим в последние минуты, группа солдат предприняла неудачную попытку захватить военного министра Керенского. Кроме того, левые добились, по-видимому, крупной победы в рабочей секции Петроградского Совета, который предыдущей ночью порвал с центральным руководством Советов, высказавшись за передачу власти Советам и создание специальной комиссии с задачей обеспечить мирный и организованный характер массового движения2.

Когда начались волнения, Временное правительство и Советы призывали солдат и рабочих не выходить на улицы. Но после того как стало ясно, что этот призыв не возымел действия, командующий Петроградским военным округом генерал Петр Половцев, молодой, но жесткий и уже отличившийся в боях кавалерийский офицер, приказал войскам гарнизона восстановить порядок на улицах. Однако войска, не принимавшие участия в восстании, проигнорировали его указания. К концу вечера Половцев запретил проведение любых демонстраций. Тем временем в связи с углублением кризиса кабинет министров, ЦИК и ИВСКД собрались на срочное заседание, длившееся с перерывами всю ночь.

Ранние сообщения значительно расходились в выводах относительно причин восстания. Особое внимание газеты обратили, например, на то, что несколько министров-кадетов подали в отставку из-за разногласий с министрами-социалистами по вопросу политики правительства в отношении Украины3. Некоторые наблюдатели определенно считали, что начинавшееся восстание было непосредственно связано с очевидным распадом правительственной коалиции. Так, корреспондент кадетской газеты «Речь» высказал предположение, что в результате этого распада солдатам отдельных полков и рабочим некоторых предприятий представился удобный случай высказаться за передачу «всей власти Советам»4. Другие наблюдатели объясняли волнения в столице недовольством в войсках гарнизона в связи с жестокими мерами военного командования в отношении фронтовых частей, отказывавшихся идти в наступление5.

Несмотря на расхождения в оценках конкретных причин вспышки движения за свержение правительства, практически все комментаторы были, по-видимому, единодушны в том, что в возникновении кризиса больше всех других политических групп виноваты большевики. Обозреватель «Известий», органа ЦИК и Петроградского Совета, пришел к выводу, что часть пролетариата и гарнизона столицы вышли на улицы с оружием в руках под воздействием «совершенно безответственной большевистской агитации». По его мнению, большевики попытались использовать искреннее недовольство и обеспокоенность пролетарских и солдатских масс для достижения своих собственных целей6. Автор передовицы в «Биржевых ведомостях», беспартийной ежедневной либеральной газете, ставил вопрос в более конкретной плоскости. «Что это, — риторически вопрошал он, — осуществление неосуществленных 10 июня большевистских вожделений? Вооруженное выступление против Временного правительства и большинства организованной демократии?»7 Спустя годы Бонч-Бруевич вспоминал, что возвращавшегося в Петроград Ленина больше всего тревожила бешеная травля большевиков, так резко проявившаяся в газетах от 4 июля8.

Раздумья Ленина прервал третий удар станционного колокола, предупреждавший о том, что поезд вот-вот тронется. Допив залпом кофе и схватив кипу газет, Ленин устремился за своими спутниками, спешившими к вагону. Снова устроившись на своем месте, он всю оставшуюся часть пути молчал, дочитывая другие важные сообщения того дня.

В это летнее утро газеты извещали не просто об обычных беспорядках в связи со все большей нехваткой продуктов питания и топлива. 2 июля министр продовольствия Пешехонов вызвал к себе представителей Центрального продовольственного комитета Петрограда, чтобы проинформировать их о дальнейшем ухудшении и без того критического положения. Доклад, составленный одним из членов управы комитета, четко обрисовал масштабы продовольственного кризиса, охватившего Петроград и его окрестности. Из доклада явствовало, что даже при сокращении рационов запасов хлеба едва ли хватит до сентября. Продовольственный комитет закупил недавно 100 тыс. пудов риса во Владивостоке, однако его доставка была задержана из-за нехватки судов. Резко сократилось поступление молока, в основном из-за валютных проблем с Финляндией — главным поставщиком молочных продуктов. Поставки в Петроград кормового зерна и сена едва достигали трети необходимого минимума. Резко ухудшилось также снабжение яйцами и овощами, отчасти из-за того, что несколько провинций запретили их вывоз9.

В газетах сообщалось, что Топливный комитет Петрограда направил городскому голове срочный доклад, в котором положение со снабжением дровами характеризовалось как катастрофическое. В качестве причин указывались расстройство железных дорог, перегруженность Петроградской товарной станции и сбои на речном транспорте, вызванные нехваткой рабочей силы и плохими погодными условиями. В докладе делался вывод, что если не будут приняты немедленные меры по доставке и распределению дров, то увеличится число заводов и фабрик, которые придется закрывать из-за отсутствия топлива10. В другом докладе отмечалось, что углубляющийся топливный кризис заставил Московский биржевой комитет отправить в Петроград в министерство торговли и промышленности срочный меморандум. Он предупреждал о неизбежном закрытии летом многих фабрик и заводов за неимением топлива и сырья и брал под защиту владельцев фабрик, утверждавших, что у них нет финансовых средств для выплаты зарплаты многим тысячам рабочих и служащих, которых вскоре придется уволить. Кроме того, в меморандуме предсказывалась неизбежность массовых волнений рабочего класса в основных индустриальных районах, если правительство не займет безработных в сельском хозяйстве и не станет выплачивать им достаточных пособий. Меморандум настойчиво призывал правительство информировать общественность о характере и причинах складывающейся ситуации, чтобы увольняемые рабочие не возлагали ответственность за свое положение на владельцев фабрик11.

В газетах далее сообщалось, что основные правительственные комитеты, которым была поручена организация выборов в Учредительное собрание и подготовка проекта земельной реформы, затягивали свою работу. За день до этого члены Избирательного комитета многие часы спорили о том, каково должно быть представительство в Учредительном собрании вооруженных сил. Тем временем Главный земельный комитет заслушивал доклады представителей местных земельных комитетов о положении в провинциях. Делегат от Пензенской губернии доложил, что местные крестьяне на практике осуществляют принцип социализации земли, захватывая и нарезая землю в таком количестве, в каком могут самостоятельно ее обработать. По его утверждению, попытки властей защитить частную собственность не имели успеха. Ни одно должностное лицо не осмелится-де предпринять какие-либо меры против крестьян, опасаясь возмездия. Представитель Полтавской губернии объявил, что крестьяне требуют социализации земли и ждут проведения этой меры на практике в законодательном порядке. «Для меня ясно, — продолжал делегат, — что для того, чтобы избежать захватов земельной собственности, правительству надо подготовить закон об аренде земли, о запрещении ее покупки и продажи и о сохранении лесов. Любая отсрочка с изданием такого закона приведет к распространению среди крестьянства убеждения, что земельной реформы никогда не будет». Делегат из Донской области заявил, что население требует «отчуждения частновладельческих земель без выкупа». Представитель Петроградского Совета в Комитете осудил Временное правительство за то, что оно позволяет себе мириться с положением, когда отдельные министерства проводят в отношении деревни прямо противоположную политику. Особой критике он подверг министерство внутренних дел, которое, по его словам, «видит анархию во всяком проявлении деятельности земельных комитетов и угрожает им уголовным наказанием»12.

Сообщалось о прекращении забастовки рабочих деревообделочной промышленности Петрограда в связи с урегулированием конфликта. В то же время отмечалось, что почтово-телеграфные работники угрожали приступить к забастовке с восьми часов вечера 4 июля. Служащие и грузчики главпочтамта уже отказались работать и не позволяли почтальонам доставлять почту адресатам, требуя повышения ежемесячной заработной платы и специальных доплат. В это же время к бастовавшим официантам присоединился персонал гостиниц и меблированных комнат, требуя, как и официанты, положить конец почасовой оплате и установить зарплату, которая складывалась бы из постоянной базовой суммы и дополнительной оплаты, зависящей от дохода, получаемого предприятием. В связи с забастовкой некоторые хозяева ресторанов предлагали посетителям самим обслуживать себя13.

Из заграничных новостей главной была отставка в Берлине имперского канцлера Бетмана-Гольвега и замена его Георгом Михаэлисом14. Германские аннексионистские и милитаристские круги уже много месяцев оказывали на него давление с целью вынудить подать в отставку, ибо их не устраивала его явная готовность рассмотреть вопрос о возможности заключения компромиссного мира путем переговоров. Его вынужденный уход и назначение Михаэлиса, этого ничтожества, выбранного генералом Людендорфом, свидетельствовали о том, что решение политических вопросов в Германии находится в руках высшего военного командования.

Из Двинска пришло подробное сообщение о посещении 1 и 2 июля Северного фронта министром труда Скобелевым и исполняющим обязанности морского министра Владимиром Лебедевым15. Обоих спешно командировали на фронт в связи с тем, что значительное число солдат 5-й армии отказывались выполнять приказы своих командиров и упорно не желали воевать. Это был период между началом давно ожидавшегося и широко разрекламированного наступления Керенского (18 июня) и решающим контрнаступлением германских войск, начавшимся 6 июля. Главный удар наступавшие войска нанесли на Юго-западном фронте и вначале добились скромного успеха (когда известие о продвижении русских войск достигло Петрограда, националистическая печать ликовала). Тем не менее спустя несколько дней стала очевидной деморализация войск на фронте: части, которые вначале удалось убедить пойти в наступление, теперь отказывались воевать. К 4 июля даже официальные военные сводки, составлявшиеся в оптимистическом духе, уже не могли скрыть того факта, что успешно начатое наступление застопорилось и русские войска, контратакованные по всему фронту, несли тяжелые потери.

Войска Северного фронта должны были перейти в наступление лишь 8 июля. В нескольких милях за линией фронта под звуки оркестров солдаты, выстроенные для смотра, криками «ура» приветствовали Скобелева, обходившего строй. Многие из солдат уже понюхали пороху и получили ранения в предыдущих боях. С начала Февральской революции они постоянно читали «Правду», «Солдатскую правду», «Окопную правду»16 и множество других революционных антивоенных изданий, которыми большевики наводнили фронт. Сейчас их занимали мысли о мире, о земле и более справедливом политическом и социальном порядке. Большинству солдат цели войны были непонятны, и они пришли в ярость, узнав, что в то время, как Советы старались добиться заключения справедливого мира, правительство готовилось начать новое наступление. В результате резко усилилась враждебность солдат по отношению к офицерам. Некоторые воинские подразделения выразили недоверие даже избранным ими же комитетам, в которых господствовали меньшевики и эсеры и которые в целом поддерживали военную политику правительства. Тем не менее сейчас под ободряющими взглядами своих генералов рядовые солдаты приветствовали Скобелева. Он умолял их все отдать за свободную Россию, и они отвечали: «Правильно! Мы готовы умереть за свободу! Мы выполним долг до конца!» Солдаты размахивали флагами с надписями: «В атаку! Долой трусов!» Они подняли Лебедева и Скобелева и понесли их к автомобилю. И вот всего лишь через неделю те же самые солдаты по получении приказа о наступлении, побросав оружие, беспорядочными толпами покидали окопы.

Достигнув северных предместий Петрограда, поезд, в котором ехали Ленин и его спутники, сбавил ход. Миновав роскошные сады Лесного института, он пересек Сампсониевский проспект, тянувшийся на юг через Выборгский район — обширное промышленное гетто столицы. Закопченные корпуса заводов и фабрик с сотнями и тысячами рабочих, побуревшие многоэтажные казармы, кишевшие разного рода паразитами, жалкие лачуги рабочих — все это было благодатной почвой для распространения революционных идей в последние десятилетия господства царского режима, когда Россия сделала первый большой рывок в промышленном развитии. Бурные выступления студентов Лесного института наряду с возмущением их товарищей из Петербургского университета в конце 90-х годов XIX века пошатнули русское правительство. Эти же студенты вместе с промышленными рабочими стояли на баррикадах в 1905 году, в июле 1914 и в феврале 1917 года. В октябре 1905 года полиция осыпала градом пуль толпу рабочих, устроивших демонстрацию на южном конце Сампсониевского проспекта на углу Боткинской улицы. Совсем неподалеку, через несколько узких, грязных, заваленных мусором улочек, находились три крупнейших петроградских предприятия — заводы «Эриксон», «Новый Лесснер» и «Русский Рено». На телефонном и электромеханическом заводе «Эриксон» в 1905, 1912, 1914 и 1916 годах прошли крупнейшие политические стачки. На механическом заводе «Новый Лесснер» в 1913 году состоялась одна из самых продолжительных (102 дня) и самых известных забастовок в истории русского рабочего движения. Упорное сражение рабочих автомобильного завода «Рено» с войсками и полицией в октябре 1916 года явилось одним из первых признаков надвигавшегося шторма, закончившегося спустя несколько месяцев падением царизма. Сейчас, когда поезд медленно подходил к шумному перрону Финляндского вокзала, все три завода опять стояли. Рабочие «Эриксона», «Рено» и «Нового Лесснера» за день до этого первыми заполнили улицы столицы.

На Финляндском вокзале все выглядело совершенна иначе, чем в апреле, когда Ленин возвращался из эмиграции. Тогда его встречали толпы рабочих и солдат. Были знамена и цветы, духовой оркестр и почетный караул матросов. Пришло даже руководство Петроградского Совета. Среди тех, кто приветствовал Ленина в бывшем царском павильоне вокзала, находился председатель Петроградского Совета Николай Чхеидзе. Тогда путь к штабу большевистской партии Ленин проделал стоя на броневике, в сопровождении внушительной процессии, состоявшей из партийных активистов, рабочих и солдат. Сейчас Бонч-Бруевич побежал за извозчиком, и не было ни оркестра, ни приветственных речей. Влажный летний воздух был пропитан резкими запахами несвежей пищи, пота и пара. Повсюду сновали носильщики. Из киоска, задрапированного кумачом, пожилая матрона в пенсне, отчаянно жестикулируя, взывала к проходившим мимо: «Помогите нашим революционным солдатам! Подписывайтесь на заем свободы!» На площади перед вокзалом толпились рабочие и солдаты, готовившиеся к демонстрации в поддержку требования о немедленном заключении мира и передаче власти Советам.

За два с липшим столетия с момента основания Петром Великим столица Российской империи, как и предреволюционный Париж, оказалась разделенной на социально-экономические районы, которые резко отличались друг от друга. Центр города, включавший южную часть Васильевского острова и Петроградскую сторону на правом 6epeгy реки Невы, а также значительную часть левого берега до Обводного канала населяли представители высших и средних классов, в то время как основная масса фабричных рабочих жила и трудилась в прилегавших промышленных районах. В центральных кварталах находились роскошные в стиле рококо и в неоклассическом стиле дворцы императорской семьи и высшей аристократии, здания, в которых размещались различные учреждения империи, производившие внушительное впечатление Исаакиевский и Казанский соборы, а также гранитные набережные Невы и каналов, так украшавшие Петроград — одну из наиболее красивых столиц Европы. В этой части города располагались и центры русской культуры: Императорский Мариинский театр, где давали представления оперные труппы и знаменитый императорский балет, Императорский Александринский театр, на чьей сцене лучшие европейские драмы и комедии чередовались с классическими вещами Гоголя, Тургенева и Толстого, и Петербургская консерватория, в которой выступали самые известные исполнители того времени. На левом берегу Невы находились, кроме того, банки и конторы столицы, а также жилые кварталы, облик которых по мере удаления от Адмиралтейства — своего рода центра города — менялся: дворцы аристократов уступали место домам представителей свободных профессий, а последние — жилищам среднего класса. От здания Адмиралтейства начиналась самая широкая и красивая улица Петрограда — Невский проспект, где находились самые модные магазины столицы. Над проспектом доминировал похожий на иглу адмиралтейский шпиль. На другом берегу реки, к северу, вдоль набережной на восточном конце Васильевского острова отчетливо выделялись здания университета, Российской Академии наук и Академии художеств — три символа научных и художественных достижений России, — а также украшенное колоннами здание Биржи.

Основные предприятия Петрограда размещались в районах вокруг центральной части — в Нарвском, Московском и Александро-Невском районах на левом берегу Невы, а также в более удаленных частях Васильевского острова, Охтенском и Выборгском районах на правом берегу.

На Петроградской стороне за высоким забором изысканного чугунного литья находился просторный и элегантный особняк Кшесинской, прима-балерины Мариинского балета, фаворитки Николая II. Кшесинская покинула особняк в февральские дни, после чего он был занят солдатами расквартированного неподалеку броневого дивизиона. В начале марта большевики, размещавшиеся тогда в двух комнатушках в мансарде Центральной биржи труда, попросили у солдат здание для своей штаб-квартиры и получили его17. Незамедлительно в различных частях дворца разместились ЦК, Петербургский комитет и Военная организация.

С точки зрения большевиков, особняк Кшесинской располагался идеально. От него было рукой подать до Петропавловской крепости и цирка «Модерн», пещероподобного зала для концертов и собраний, где часто проводились политические митинги. Совсем рядом находились военные казармы и крупные фабрики Выборгского района. Переезд партии в особняк совпал с резким ростом числа ее членов и популярности в массах после Февральской революции. Новая штаб-квартира, над которой развевался красный флаг, как магнит притягивала недовольных рабочих, солдат и матросов. В просторных помещениях цокольного этажа особняка размещался клуб «Правда» Военной организации, а площадь перед ним стала местом проведения беспрерывных митингов. Каждый день с раннего утра до позднего вечера можно было наблюдать, как Сергей Багдатьев18, Моисей Володарский19 или какой-нибудь другой известный оратор обращался с нависавшего над улицей балкона к проходившим внизу толпам со страстными речами. Примерно раз в неделю в особняке Кшесинской собирались выборные представители партийных комитетов различных районов столицы на рабочие заседания. В изысканно отделанной, украшенной белыми колоннами гостиной особняка поздно ночью 3 апреля возвратившийся из-за границы Ленин впервые изложил перед тремястами ошеломленными партийными активистами свою новую программу. Несколько недель спустя там состоялась Апрельская конференция.

Не все разделяли радость большевиков по случаю переезда в особняк. В конце весны Кшесинская вознамерилась вернуть себе дом, очевидно, не столько из желания возвратиться туда, сколько из стремления выгнать большевиков. В апреле и мае она донимала правительство и Петроградский Совет прошениями и наконец передала дело в суд. Мировой судья обязал партию освободить помещение в двадцатидневный срок20, но большевики под разными предлогами оттягивали исполнение решения. Именно к этому средоточию радикализма двинулись вечером 3 июля многие солдаты и рабочие — участники демонстрации. Пока тысячи демонстрантов с нетерпением ожидали указаний, скандируя лозунг «Вся власть Советам!», руководители Военной организации и Петербургского комитета, собравшиеся в спальне особняка, обсуждали, что делать дальше, и наконец пришли к решению открыто поддержать выступление масс, вывести их на улицы.

Ленин добрался до особняка Кшесинской примерно к середине дня 4 июля. Едва ему доложили о последних событиях, как около десяти тысяч кронштадтских моряков со своими большевистскими руководителями, большей частью вооруженных и горевших желанием драться, окружили здание и потребовали Ленина. Он сначала отказывался выходить, считая, что этим выразит свое несогласие с демонстрацией, но все же уступил настояниям возглавлявших кронштадтцев большевиков. Направляясь на балкон, чтобы выступить перед моряками, он сердито проворчал, обращаясь к некоторым членам «Военки»: «Бить вас всех надо!»21

Противоречия в речи Ленина отражали сложность создавшейся положения. Сначала он произнес несколько приветственных слов, затем выразил уверенность, что лозунг «Вся власть Советам!» в конце концов восторжествует, и закончил тем, что призвал кронштадтцев к выдержке, стойкости и бдительности. Годы спустя один из слушавших ленинскую речь вспоминал, что для многих моряков упор на мирный характер демонстрации был неожиданным. Находившиеся среди них анархисты, а также некоторые большевики не могли понять, как колонна вооруженных и жаждущих сражаться людей может ограничиться простым шествием с оружием в руках22.

Ленин оказался в весьма невыгодном положении. События предыдущего дня подтвердили, что Временное правительство пользуется среди рабочих и солдат столицы незначительной поддержкой. Однако руководство Советов по-прежнему не желало уступать давлению масс. Большинство социалистов считало, что ни население провинции, ни солдаты на фронте не поддержат переход власти к Советам и что в любом случае «все важнейшие силы страны» должны работать вместе в интересах ведения войны и спасения революции. Они боялись, что, порвав с поддерживающими их либеральными партиями, торговыми и промышленными кругами, они рискуют ослабить военные усилия страны и увеличить вероятность успеха контрреволюции.

С точки зрения большевиков, лозунг «Вся власть Советам!» из-за отказа Советов брать власть в свои руки, по крайней мере в тактическом отношении, временно себя изжил. Партия стояла сейчас перед выбором: либо попытаться силой захватить власть, либо предпринять все усилия для прекращения демонстраций. Взвесив эти альтернативы, Ленин пришел к выводу, что решающее значение будет иметь положение в провинции и на фронте. Ситуация там постоянно менялась, оставалась неопределенной, и сведения, поступавшие оттуда, не очень обнадеживали. Большевики все еще имели слабую поддержку крестьянства, в то время как многие солдаты сохраняли верность руководству Советов.

Днем 4 июля масштабы поддержки прямому революционному выступлению были не ясны и в самой столице. Силы кронштадтских моряков были значительны, и они рвались в бой. Направляясь от особняка Кшесинской к Таврическому дворцу, моряки вступали в беспорядочную перестрелку со снайперами, засевшими в окнах верхних этажей и на крышах зданий Невского проспекта, врывались в десятки домов и квартир, повергая в ужас их жителей. Однако одни части гарнизона, участвовавшие в демонстрациях накануне, уже истратили запал, другие заняли выжидательную позицию. Кроме того, большевики никогда не ставили перед рабочими и солдатами вопрос о захвате власти без Советов и против их желания. Хотя до июля месяца такая возможность и рассматривалась в узком кругу высшего партийного руководства (особенно Лениным и руководством «Военки»)23, она не выносилась на обсуждение рядовых партийных руководителей. Поэтому было невозможно предсказать даже то, как откликнутся на призыв к вооруженному выступлению многие большевистские лидеры, не говоря уже о массе рядовых их сторонников.

Все это говорило о целесообразности отступления. Однако такое решение также имело недостатки. Партия была уже вовлечена в борьбу. Программа большевиков и их агитация явно инспирировали уличные демонстрации. Демонстранты несли знамена с большевистскими лозунгами. Под давлением своих новых сторонников среди солдат гарнизона Военная организация как никто активизировала движение, не имея при этом санкции ЦК. Совершенно ясно, что в середине дня 3 июля ЦК партии предпринял попытки остановить выступление. Однако уже через несколько часов руководство «Военки» и Петербургского комитета, видя, что демонстрация в полном разгаре, пересмотрело прежнюю позицию и открыто поддержало ее. Такое же решение принял затем и ЦК. В дальнейшем «Военка» полностью овладела движением и приступила к организации самой мощной и широкой военной поддержки. Она, в частности, вызвала подкрепления с фронта, выслала броневики для занятия ключевых объектов и мостов и отправила роту солдат для захвата Петропавловской крепости24.

Не опубликовано никаких записей дискуссий в большевистском руководстве 4 июля. Учитывая тогдашние обстоятельства, сомнительно, чтобы такие записи велись. Михаил Калинин позднее вспоминал, что в тот момент Ленин не знал, был ли выход масс на улицу началом захвата власти. Ленин не исключал возможности при благоприятном развитии событий ввода в действие воинских частей и в то же время был готов отступить с минимальными потерями25. Когда Ленин размышлял о том, как вывести партию из-под удара, он наверняка получал противоречивые советы. Правые члены ЦК, учитывая тактические взгляды на развитие революции и оппозицию мерам, чреватым окончательным разрывом с умеренными социалистами, были, должно быть, категорически против захвата власти вопреки позиции ЦИК и Исполкома Всероссийского Совета крестьянских депутатов26.

Среди других авторитетных фигур, призывавших, по-видимому, к осторожности, были Троцкий и Григорий Зиновьев. Сын молочника-еврея, невысокий и толстый, с курчавыми волосами, Зиновьев приобрел известность в партии прежде всего своими талантами публициста и организатора. В десятилетие перед революцией он был, вероятно, самым близким помощником Ленина и пользовался его политическим доверием. Возвратившись в Россию вместе с Лениным в апреле 1917 года, Зиновьев стал редактором «Правды» и влиятельным членом большевистской фракции в Петроградском Совете. Ему было тридцать четыре года, часто приподнятое настроение сменялось у него депрессией. Занимая интернационалистские позиции в вопросе отношения к войне и признавая в теории возможность ранней социалистической революции в России, он был тем не менее значительно осторожнее Ленина в вопросах политической тактики. В начале июня, например, он упорно выступал против массовой демонстрации на том основании, что эта акция открыла бы новый этап в развитии революции, к которому большевики оказались не готовы. На дневном заседании ЦК 3 июля и Зиновьев, и Троцкий поддержали предложение Каменева и других о том, чтобы партия предприняла все усилия для сдерживания масс. На следующем заседании ЦК поздно ночью, удостоверившись, что никакие меры со стороны большевиков не в состоянии предотвратить выступление, Зиновьев и Троцкий приняли сторону тех, кто доказывал, что партия должна поддержать движение масс и овладеть им. В то же время они непреклонно настаивали на том, что демонстрация должна проходить мирно27.

Некоторые члены Петербургского комитета, склонные в прошлом оказывать давление на ЦИК и ИВСКД, по-видимому, прохладно отнеслись к идее активных действий 4 июля. В июне непоследовательный Володарский поддерживал, например, организацию массовых демонстраций как средство подрыва военных усилий правительства, сохранения доверия проявлявшего все большее нетерпение рабочего класса и, если возможно, как средство заставить большинство социалистов сформировать правительство, состоящее исключительно из представителей социалистических партий. По мнению Володарского, высшие интересы революции требовали создания коалиционного советского правительства из всех левых социалистических групп. Как активный член Петроградского Совета, тесно связанный как с рабочими, так и с солдатами, Володарский, однако, четко отдавал себе отчет в том, что эти группы хранят верность Совету. Он не хотел бы выступать за свержение Временного правительства против воли руководства Совета.

Среди петроградских большевиков были и активисты, которые 4 июля, вероятно, выступали за решительные вооруженные действия. Один из наиболее влиятельных ультралевых лидеров, латыш Мартын Лацис, представлял мощную большевистскую организацию Выборгского района. В ходе подготовки к несостоявшейся демонстрации 10 июня Лацис позаботился о том, чтобы ее участники были полностью вооружены. Вместе с другим не менее воинственно настроенным членом ЦК литовцем Иваром Смилгой Лацис призвал партию быть «во всеоружии и захватить железнодорожные вокзалы, арсенал, банки, почту и телеграф»28. В период нарастания недовольства накануне июльских дней он критиковал партию за то, что она выполняет в массах роль «пожарного», а ночью 3 июля после начала восстания он выступил против решения ЦК избегать решительного столкновения с правительством.

Такие же настроения были и у высших руководителей «Военки», в том числе у Николая Подвойского и Владимира Невского, большевиков с большим стажем. Тридцатисемилетний ветеран уличных боев с правительственными войсками в 1905 году Подвойский имел репутацию ультрарадикала. Он, как говорили, первым сразу же после свержения царя заявил, что «революция не окончилась; она только начинается». Невский родился в Ростове-на-Дону, блестяще учился на естественнонаучном факультете Московского университета (в 20-е годы он заявит о себе как историк русского революционного движения). Вместе с Подвойским он участвовал в первых боевых группах и военных организациях большевистской партии. В мемуарах, относящихся к его деятельности в 1917 году, Невский неизменно хвастается независимостью и радикализмом руководства тогдашней «Военки» и своим активным участием в организации июльского восстания. По его словам, 4 июля руководители Военной организации ждали от ЦК сигнала, «чтобы довести дело до конца»29.

Спустя несколько часов после возвращения Ленина в Петроград в особняке Кшесинской стало известно о двух новых факторах, сыгравших в конечном итоге решающую роль. Во-первых, ЦК узнал, что беспомощность правительства, нежелание частей гарнизона поддержать правительство или Советы, угроза, возникшая в связи с прибытием крондштадтских моряков к Таврическому дворцу, рост анархии и числа кровавых стычек на улицах заставили ЦИК и ИВСКД обратиться к войскам на фронте с призывом восстановить порядок. Отвечая на этот призыв, контролируемые меньшевиками и эсерами армейские комитеты Северного фронта приступили к формированию смешанных отрядов для немедленной отправки в столицу. Во-вторых, до большевиков дошли сведения, что высокопоставленные лица в правительстве пытались настроить войска гарнизона против большевиков, обвинив Ленина в организации июльского восстания по указанию враждебной Германии.

Обвинение Ленина в том, что он германский агент, было не новым. Правая печать открыто высказывала его со времени возвращения Ленина в Россию через Германию (известная оппозиция Ленина войне делала его особенно уязвимым). Временное правительство начало, очевидно, расследовать возможность существования тайного сговора большевиков с противником в конце апреля после того, как германский агент, некий лейтенант Ермоленко, обратился в русский генеральный штаб и на допросе показал, что Ленин является одним из многих действующих в России немецких агентов. Это случилось примерно в дни Апрельского кризиса, как раз тогда, когда большевики стали серьезно досаждать Временному правительству. Вполне вероятно, что члены кабинета министров были склонны верить этому показанию. Во всяком случае, перспектива дискредитации большевиков в глазах масс выглядела очень привлекательной. Поэтому троим членам кабинета министров — Керенскому, Некрасову и Терещенко — поручили всячески содействовать расследованию. К делу были подключены несколько следственных служб в Петрограде и на фронте. Специальная служба контрразведки при Петроградском военном округе, по-видимому, направила основные усилия на фабрикацию дела против большевиков. Служба прослушивала, например, телефонные разговоры руководителей партии и держала их под наблюдением — и все это при самой активной поддержке министра юстиции Павла Переверзева, который якобы заявил, что только служба контрразведки может спасти Россию30.

Ныне известно, что вовремя первой мировой войны немцы потратили значительные суммы денег на подрывную деятельность в России и что часть этих денег была выделена специально большевикам31. Имеющиеся по этому вопросу сведения указывают, однако, на то, что большинство большевистских руководителей, не говоря уже о рядовых членах партии, ничего не знало об этих субсидиях. Хотя сам Ленин, видимо, знал о «немецких деньгах», нет никаких свидетельств того, что эти деньги как-либо повлияли на его позиции или политику партии32. В конечном счете эта помощь не оказала существенного влияния на исход революции. Что касается июльских событий, то утверждение о том, что восстание было инспирировано Лениным вместе с немцами, явно беспочвенно. Как мы уже видели, с середины июня Ленин делал все возможное для того, чтобы предотвратить восстание.

В дни июльских событий официальное расследование немецких связей Ленина не было закончено. Однако, поскольку правительство находилось явно на грани падения, сотрудники службы контрразведки сознательно решили действовать активнее. Они составили план использования уже собранных по делу обвинительных материалов для того, чтобы убедить сохранявшие нейтралитет части гарнизона не только в том, что большевики получали деньги от немцев, но и в том, что уличные демонстрации также направлялись Германией. В случае удачи они рассчитывали на то, что гарнизонные части выделят войска, необходимые для защиты правительства, восстановления в городе порядка и проведения арестов большевиков. План был представлен Переверзеву, и он его одобрил. Обосновывая несколько дней спустя свое решение, министр юстиции разъяснял: «Я сознавал, что сообщение этих сведений должно было создать в сердцах гарнизона такое настроение, при котором всякий нейтралитет станет невозможным. Мне предстояло делать выбор между предполагавшимся (когда неизвестно) окончательным выяснением всех корней и нитей грандиозного преступления и немедленным и верным подавлением мятежа, грозившего ниспровержением власти»33.

Вечером 4 июля служба контрразведки пригласила представителей нескольких полков гарнизона в генеральный штаб и вкратце ознакомила их с делом Ленина. Все, кто присутствовал при этом, единодушно отмечали, что разоблачительные материалы буквально шокировали солдат. Что касается сотрудников контрразведки, то достигнутый эффект так воодушевил их, что они решили часть собранных фактов передать в печать. Поскольку руководство контрразведки опасалось, что обвинительный материал против Ленина, исходящий непосредственно от правительственного ведомства, может вызвать подозрения, оно в спешном порядке завербовало двух «возмущенных граждан» — бывшего представителя большевистской фракции в Думе Г.Алексинского и эсера В.Панкратова, поручив им подготовить для немедленной передачи в печать заявление по поводу предъявляемых обвинений34.

Следует подчеркнуть, что служба контрразведки, министр юстиции, а позднее Алексинский и Панкратов действовали без санкции кабинета министров. Как выяснилось впоследствии, министры Некрасов, Терещенко и Львов, будучи вполне уверены в дни июльского восстания в том, что большевики действительно получали деньги от немцев, в то же время считали, что имевшиеся в их распоряжении факты против Ленина недостаточны и преждевременное их разглашение лишит следствие всякой возможности подкрепить обвинение35. Вечером 4 июля Львов лично обратился во все газеты с просьбой снять материалы с обвинениями против Ленина36. Конечно, уже невозможно было остановить информацию, переданную представителям воинских частей. Распространение сведений об обвинениях, выдвинутых против Ленина, а также расползавшиеся слухи о движении крупных воинских частей с фронта сделали свое дело. 5 июля в час ночи полки, ранее сохранявшие нейтралитет, направились к Таврическому дворцу, где заседали ЦИК и ИВСКД, чтобы выразить свою поддержку руководству Советов и правительству. Едва острота кризиса спала, исполкомы Советов сразу же приняли резолюцию, обещающую «поддержать то, что осталось от Временного правительства». Резолюция потребовала также созыва в трехнедельный срок совещания с участием местных советов для принятия окончательного решения о составе будущего кабинета и о создании советского правительства37.

События, происшедшие вечером 4 июля, то есть отправка с фронта верных правительству войск и смена настроений в ряде полков гарнизона, в целом столь же повредили делу большевиков, сколь оказались спасительны для Временного правительства. Уже к ночи воздействие обоих упомянутых факторов на поведение пассивных до этого частей выявилось вполне. В этих обстоятельствах не оставалось даже времени запросить о положении в провинции. В два или три часа ночи 5 июля собравшиеся на заседание члены ЦК, взвесив все плюсы и минусы развивавшейся ситуации, приняли решение призвать рабочих и солдат прекратить уличные демонстрации.

О решении партии отступить сообщало скромное объявление на последней странице газеты «Правда» от 5 июля: «Цель демонстрации достигнута. Лозунги передового отряда рабочего класса… показаны внушительно и достойно… Мы постановили поэтому закончить демонстрацию». Это объяснение было явно неискренним. Целью радикальных элементов Петроградского гарнизона и воинственно настроенных большевиков, больше других подталкивавших массы к восстанию в июле, было свержение Временного правительства. Поддержав с запозданием восстание, большинство лидеров партии надеялось, что давление улицы будет достаточно для того, чтобы заставить ЦИК и ИВСКД взять власть в свои руки. Оказалось же, что ни цели экстремистов, ни более робкие надежды умеренных не были осуществлены. Проявлявшие нетерпение рабочие, солдаты и матросы Петрограда, которые до этого следовали за большевиками, вышли из июльского выступления скомпрометированными и по крайней мере временно деморализованными. В то же время сильно возросла решимость правительства, всех умеренных и консервативных политических групп, а также состоятельных классов в целом восстановить любой ценой порядок и раз и навсегда покончить с экстремистами. Станет ли это поражение левых окончательным — должно было показать будущее. Пока же, изолированные и незащищенные, большевики были вынуждены взять на себя неизбежную и незавидную задачу как-то объяснить свою роль в неудачном восстании, защититься от обвинений в измене и вообще обезопасить себя от неминуемых ударов реакции.

Примечания:

1 Бонч-БруевичВлад. Указ. соч., с. 72–73; Савельев М.А. Ленин в июльские дни. — «Правда», 17 июля 1930; «Биржевые ведомости», 7 июля, вечерний выпуск. См. также: Ленин и революция. 1917 год. Ред. Маслов Н.Н. Л., 1970, с. 216–217, 222–223.

2 «Известия», 4 июля.

3 Кризис возник в связи с требованиями Центральной рады предоставить Украине автономию. Члены кабинета — социалисты были более склонны к уступкам, чем министры-кадеты. В конце июня Керенский, Церетели и Терещенко Достигли компромисса с Центральной радой, ставшего для украинцев значительной победой. Кадеты А.И. Шингарев, А.А. Мануйлов, В.А. Степанов и Д.И. Шаховский на заседании кабинета поздно ночью 2 июля отказались одобрить это соглашение и после консультаций со своим Центральным комитетом подали в отставку. Н.В. Некрасов поддержал компромисс с Центральной радой и, не желая покидать кабинет, вышел из кадетской партии.

4 «Речь», 4 июля; «Биржевые ведомости», 4 июля, утренний выпуск.

5 «День», 4 июля.

6 «Известия», 4 июля.

7 «Биржевые ведомости», 4 июля, утренний выпуск.

8 Бонч-Бруевич В.Д. Указ. соч., с. 77.

9 «Речь», 4 июля.

10 Там же; «День», 4 июля.

11 «День», 4 июля.

12 «Речь», 4 июля.

13 «Биржевые ведомости», 4 июля, утренний выпуск; «Известия», 4 июля.

14 «Речь», 4 июля; «День», 4 июля; «Новая жизнь», 4 июля; «Биржевые ведомости», 4 июля, утренний выпуск.

15 «День», 4 июля; «Известия», 4 июля.

16 «Окопная правда» была органом Военной организации большевистской партии, издавалась в Риге и имела широкое хождение в войсках Северного фронта.

17 Шляпников А. Семнадцатый год. В 4-х кн. Кн. 2. Март. М.—Л., 1923, с. 190–192; Первый легальный Петербургский комитет большевиков в 1917 году, с. 7, 39–40.

18 Член Исполнительной комиссии Петербургского комитета большевиков и опытный политический агитатор Багдатьев был одним из самых радикально настроенных большевиков петроградской организации. Он был формально выведен из состава Петербургского комитета после Апрельского кризиса, когда, не имея на то санкции, распространял от имени комитета листовку, призывающую к свержению правительства. По некоторым источникам точно так же он действовал и в июльские дни.