Глава 16. После 1 мая 1945 года
Глава 16. После 1 мая 1945 года
О том, что правительство Дёница стало наращивать усилия, предпринимавшиеся до сих пор Гиммлером и его людьми по налаживанию отношений с западными союзниками, свидетельствовала деятельность самого Шелленберга, который, по настоянию шефа СС, был назначен заместителем нового министра иностранных дел фон Крозига. В согласии с фон Крозигом Шелленберг принял участие в разработке соглашения о прекращении оккупации Норвегии и Дании.
Шелленберг вспоминал, что на первых порах изложенные им гиммлеровские планы капитуляции немецких войск в странах Скандинавии встретили сопротивление Кейтеля и Йодля. Однако Гиммлер сумел преодолеть возражения военных.
2 мая Дёниц перевел свой штаб из Плёна во Фленсбург, расположенный на границе с Данией. Туда же переместил свой штаб и Гиммлер. Он сравнительно быстро преодолел «временную депрессию», которая на несколько часов охватила его. Тревор-Роупер писал: «Его огромная охрана не была сокращена; за ним следовала вереница штабных машин; вокруг него толпились высшие эсэсовские офицеры… Делясь мыслями со своими подчиненными, которые затем не стали их скрывать, Гиммлер упомянул о своей заветной цели: стать премьер-министром поверженной Германии под руководством Дёница. При этом Гиммлер давал понять, что не обязательно он будет оставаться под начальством Дёница. Он намекал, что Дёниц стар, а его, Гиммлера ждет еще немало лет жизни и долгое пребывание у власти». Хотя очевидно, что Гиммлер был моложе Дёница (первому было 44, а второму – 53 года), гросс-адмирал не был в ту пору дряхлым стариком. Постоянно полагаясь на астрологические гороскопы, рейхсфюрер СС не смог предвидеть того, что Дёниц умрёт лишь в 1981 году на 90-м году жизни, в то время как Гиммлеру не было суждено дожить до конца мая 1945 года.
Тем временем территория, находившаяся под контролем правительства Дёница, стремительно сокращалась. Теперь Дёниц и его военно-морское окружение, а также военачальники на различных участках Западного фронта исходили из невозможности продолжения военных действий.
2 мая генерал Блюментритт, командующий немецкими войсками, оборонявшими фронт от Балтийского моря до реки Везер, направил послание в штаб 2-й английской армии о готовности на следующий день капитулировать. Правда, в назначенный срок генерал не появился, но он прислал сообщение о том, что в штаб будет направлена делегация на более высоком уровне.
3 мая в штаб Монтгомери прибыла делегация, направленная Кейтелем. Ее возглавлял новый командующий военно-морским флотом Германии адмирал Ганс фон Фидебург. Он зачитал Монтгомери письмо Кейтеля, в котором тот предлагал англичанам принять капитуляцию трех армий, отступавших под натиском Красной Армии между Берлином и Ростоком. Однако Монтгомери, судя по его воспоминаниям, «отказался рассматривать этот вопрос, заявив, что эти армии должны сдаваться русским». Отвечая, «Фидебург сказал, что сдаваться русским немыслимо, так как они – дикари, а немецких солдат пошлют прямо на работу в Россию». На это Монтгомери заметил, что «немцы должны были обо всем этом подумать прежде, чем начинать войну, особенно перед тем, как они напали на Россию в июне 1941 года».
После переговоров 4 мая верховное германское командование объявило о капитуляции перед английскими войсками Монтгомери всех частей, расположенных в северо-западной Германии, Дании и Нидерландах. 5 мая капитулировала группа армий под командованием фельдмаршала Кессельринга.
Гиммлер же рассчитывал уцелеть в поверженной Германии. 5 мая он провел совещание высших чинов СС во Фленсбурге, на котором он детально изложил планы создания «реформированной» нацистской администрации в Шлезвиге-Голштинии. Гиммлер считал, что такая администрация, действуя как независимое правительство, может вступить в мирные переговоры с западными державами. Он заявил о своем намерении побеседовать с фельдмаршалом Монтгомери. Очевидно, что рейхсфюрер СС знал о том, что англичане сберегают немецкие вооруженные силы на случай возможного вооруженного столкновения с Красной Армией. Однако руководители СС, участвовавшие в совещании, с недоверием воспринимали планы Гиммлера.
В тот день, когда Гиммлер излагал планы воссоздания «реформированного» нацистского рейха, 5 мая в штаб Эйзенхауэра прибыл представитель от Дёница. Эйзенхауэр вспоминал, что он «сразу же сообщил обо всем советскому Верховному Главному Командованию и просил назначить офицера в качестве русского представителя на возможных переговорах с Дёницем. Я информировал русских, что не приму никакую капитуляцию, если она не будет предусматривать одновременную капитуляцию повсюду. Советское Верховное Главное Командование назначило генерала-майора Суслопарова своим представителем».
В тот же день адмирал Фидебург прибыл в штаб генерала Эйзенхауэра в Реймсе, чтобы начать переговоры о капитуляции Германии. Дуайт Эйзенхауэр писал, что переговоры с Фидебургом вел начальник генерального штаба экспедиционного корпуса союзников генерал Смит. В ответ на заявление Фидебурга о том, что он «хотел бы уяснить ряд вопросов», Смит, по словам Эйзенхуаэра, «заявил Фидебургу, что нет смысла что-либо обсуждать, что наша задача сводится просто к принятию безоговорочной капитуляции. Фидебург возражал, заявив, что не имеет полномочий на подписание такого документа. Ему было разрешено передать по радио депешу для Дёница; в ответ сообщили, что Йодль выехал в нашу штаб-квартиру, чтобы помочь ему в переговорах».
Эйзенхауэр писал: «Нам было ясно, что немцы стремились выиграть время, с тем чтобы перевести за нашу линию фронта как можно больше немецких солдат… Я сказал генералу Смиту, чтобы он передал Йодлю, что если они немедленно не прекратят выдвигать всякие предлоги и тянуть время, то я закрою фронт союзников, чтобы впредь не пропускать никаких немецких беженцев через нашу линию фронта. Я не потерплю дальнейшего промедления».
По словам Эйзенхауэра, «Йодль и Фридебург составили телеграмму Дёницу с просьбой дать им полномочия подписать акт о полной капитуляции, вступающей в силу через сорок восемь часов после его подписания. Немцы могли найти ту или иную причину, чтобы отсрочить капитуляцию и тем самым получить дополнительное время для себя. Поэтому через генерала Смита я информировал их, что капитуляция вступит в силу через сорок восемь часов, начиная с нынешней полуночи; в противном случае моя угроза закрыть западный фронт будет немедленно осуществлена».
Хотя глава советской военной миссии при штабе экспедиционных войск союзников генерал-майор И. А. Суслопаров был приглашен в качестве представителя СССР на переговорах с немцами, он был отстранен от них. Лишь поздно вечером 6 мая он был вызван в штаб Эйзенхауэра. Последний заявил, что он потребовал от Йодля безоговорочной капитуляции перед всеми союзниками и подписание капитуляции уже назначено в Реймсе на 2 часа 30 минут 7 мая. Пока Суслопаров направил в Москву телеграмму с просьбой дать инструкции, наступила полночь.
Между тем нажим Эйзенхауэра на немцев оказал на них действие. По словам Эйзенхауэра, «наконец, Дёниц понял неизбежность выполнения наших требований… Боевые действия должны были прекратиться в полночь 8 мая… Необходимые бумаги были подписаны Йодлем и генералом Смитом в присутствии французского и русского представителей, подписавших документы в качестве свидетелей». К моменту подписания капитуляции ответ из Москвы еще не пришел и тогда Суслопаров решил подписать акт о безоговорочной капитуляции.
Эйзенхауэр утверждал, что уже в Реймсе была достигнута договоренность с Йодлем относительно подписания капитуляции в Берлине перед Советским Союзом. По словам Эйзенхауэра, он сказал Йодлю: «Вы официально и лично будете нести ответственность, если условия капитуляции будут нарушены, в том числе за прибытие немецких командующих в Берлин в такое время, какое будет установлено русским главным командованием для оформления официальной капитуляции перед тем правительством». Получалось, что капитуляция в Реймсе рассматривалась как капитуляция Германии перед США и Великобританией, но не перед СССР. Стремление западных союзников перехватить Победу у СССР при поддержке нацистских лидеров во главе с Гиммлером, пытавшихся капитулировать лишь перед англо-американцами привело к подписании акта о безоговорочной капитуляции в Реймсе в 2 часа 11 минут утра 7 мая.
В это время прибыл ответ Суслопарову из Москвы: никаких документов не подписывать! Тем временем правительство США сообщило в Москву о своем намерении объявить о капитуляции Германии 8 мая в 16.00 по московскому времени, «если маршал Сталин не выразит свое согласие на более ранний час».
7 мая состоялось в Кремле совещание Политбюро с участием представителей Генштаба. Как вспоминал Штеменко, «Верховный Главнокомандующий, как обычно, медленно прохаживался вдоль ковровой дорожки. Весь вид его выражал крайнее неудовольствие. То же мы заметили и на лицах присутствовавших. Обсуждалась капитуляция в Реймсе. Верховный Главнокомандующий поводил итоги, размышляя вслух. Он заметил, что союзники организовали одностороннее соглашение с правительством Дёница. Такое соглашение больше похоже на нехороший сговор. Кроме генерала И. А. Суслопарова, никто из государственных лиц СССР в Реймсе не присутствовал. Выходит, что перед нашей страной капитуляции не происходит, и это тогда, когда именно мы больше всего потерпели от гитлеровского нашествия и вложили наибольший вклад в дело победы, сломав хребет фашистскому зверю. От такой «капитуляции» можно ожидать плохих последствий».
«Договор, подписанный союзниками в Реймсе, – продолжал И. В. Сталин, – нельзя отменить, но его нельзя и признать. Капитуляция должна быть учинена как важнейший исторический факт и принята не на территории победителей, а там, откуда пришла фашистская агрессия – в Берлине, и не в одностороннем порядке, а обязательно верховным командованием всех стран антигитлеровской коалиции. Пусть ее подпишет кто-то из главарей бывшего фашистского государства или целая группа нацистов, ответственных за все их злодеяния перед человечеством»… После этого Верховный Главнокомандующий потребовал соединить его по телефону с Берлином».
Как вспоминал Жуков, Сталин сообщил ему по телефону о капитуляции в Реймсе и, дав оценку этому событию, сказал: «Мы договорились с союзниками считать подписание акта в Реймсе предварительным протоколом капитуляции. Завтра в Берлин прибудут представители немецкого главного командования и представители Верховного командования союзных войск. Представителем Верховного Главнокомандования советских войск назначаетесь вы… Главноначальствующим в советской зоне оккупации Германии назначаетесь вы; одновременно будете и Главнокомандующим советскими оккупационными войсками в Германии».
О том, что в оценке различных актов о безоговорочной капитуляции не было ясности и у западных военачальников свидетельствуют мемуары Д. Эйзенхауэра. Объявив в конце главы «Вторжение в Германию» о своем требовании к Йодлю обеспечить «официальную капитуляцию» перед советским правительством в Берлине, Эйзенхауэр в начале следующей главы («Последствия победы») утверждал: «По условиям подписанного акта о капитуляции руководители немецких видов вооруженных сил должны были прибыть в Берлин 9 мая, чтобы подписать ратификацию (выделено мною. – Прим. авт.) в русском штабе». Говоря о «ратификации», а не об акте о безоговорочной капитуляции перед СССР, Эйзенхауэр пояснял: «Эта вторая церемония, как мы понимали, должна была символизировать единство западных союзников и Советов и оповестить весь мир о том, что капитуляция осуществлена перед всеми, а не только перед западными союзниками». Из слов Эйзенхауэра неясно, что должна была собой представлять процедура в Берлине: «ратификацию акта о безоговорочной капитуляции» или же «символическую» церемонию единства антигитлеровской коалиции?
О том, что Эйзенхауэр знал, что СССР не был готов признать акт, подписанный в Реймсе окончательным, говорит его решение не разрешать журналистам, приглашенным для освещения этого события, публиковать «материалы о капитуляции, пока не будет официального заявления, согласованного между союзниками». (Очевидно, что до подписания акта генерал Суслопаров сообщил Эйзенхауэру о том, что Москва еще не дала ему такого разрешения.)
В то же время очевидно, что Эйзенхауэр уже 7 мая постарался принизить значение подписания акта о капитуляции в Берлине. Он писал: «На церемонию подписания капитуляции в Берлине были приглашены и западные союзники, однако я считал для себя неподходящим ехать туда. Немцы уже побывали в штаб-квартире западных союзников, чтобы подписать акт о безоговорочной капитуляции, и я полагал, что ратификация в Берлине должна быть делом Советов. Поэтому я назначил своего заместителя главного маршала авиации Теддера представлять меня на церемонии… Спустя несколько месяцев я увидел в Москве кинофильм – всю эту церемонию в Берлине, заснятую на пленку».
В ночь с 8 на 9 мая в Карлсхорсте, в восточной части Берлина Акт о безоговорочной капитуляции германских вооруженных сил был подписан начальником штаба Верховного главнокомандования Германии генерал-фельдмаршалом В. Кейтелем. Капитуляцию принял от СССР Маршал Советского Союза Г. К. Жуков, а также командующий стратегическими воздушными силами США генерал Спаатс, маршал авиации британских вооруженных сил Артур В. Теддер, главнокомандующий французской армии генерал Делатр де Тассиньи. Так, несмотря на то, что подписание акта о безоговорочной капитуляции Германии в Берлине правительством Геббельса было сорвано эсэсовцами, направляемыми Гиммлером, роль нашей страны и Красной Армии в достижении Победы получила полное признание.
На процедуре подписания присутствовал и И. А. Суслопаров. Тут ему сообщили, что Сталин, позвонив по телефону, просил ему передать, что не имеет претензий к его действиям в Реймсе.
В своем обращении к народу по радио 9 мая И. В. Сталин говорил: «Товарищи! Соотечественники и соотечественницы! Наступил великий день победы над Германией. Фашистская Германия, поставленная на колени Красной Армией и войсками наших союзников, признала себя побежденной и объявила безоговорочную капитуляцию. 7 мая был подписан в городе Реймсе предварительный протокол капитуляции. 8 мая представители немецкого главнокомандования в присутствии представителей Верховного Командования союзных войск и Верховного Главнокомандования советских войск подписали в Берлине окончательный акт капитуляции, исполнение которого началось с 24 часов 8 мая». Так Сталин определял отношение Советского правительства к двум актам о капитуляции. Не отрицая значения акта, подписанного в Реймсе, Сталин объявлял его «предварительным», а «окончательным» считал лишь тот, что был подписан в Берлине.
В своем обращении к народу 9 мая Сталин сказал: «Великие жертвы, принесенные нами во имя свободы и независимости нашей Родины, неисчислимые лишения и страдания, пережитые нашим народом в ходе войны, напряженный труд в тылу и на фронте, отданный на алтарь Отечества, не прошли даром и увенчались полной победой над врагом. Вековая борьба славянских народов за свое существование и свою независимость окончилась победой над немецкими захватчиками и немецкой тиранией… Германия разбита. Германские войска капитулируют». В то же время Сталин подчеркнул: «Советский народ торжествует победу, хотя он и не собирается ни расчленять, ни уничтожать Германию».
По мере приближения часа капитуляции становилось ясно, что попытки Гиммлера и возглавляемых им эсэсовцев удержаться у руководства побежденной Германии безнадежны. Военные, окружавшие Дёница, жаждали избавиться от тех, кто преследовал их после покушения на Гитлера 20 июля 1944 года, уничтожал их коллег и близких к ним людей. Для западных держав Гиммлер и его люди, их попытки добиться сепаратного мира были уже не нужны. Более того, зловещая фигура рейхсфюрера СС в правительстве Дёница мешала Западу говорить о торжестве дела демократии.
6 мая в разгар переговоров в Реймсе о безоговорочной капитуляции Дёниц направил Гиммлеру письмо: «Дорогой господин имперский министр! Учитывая нынешнюю ситуацию, я решил отказаться от дальнейшего сотрудничества с Вами в качестве имперского министра внутренних дел, члена имперского правительства, главнокомандующего резервной армии и главы полиции. Я объявляю все ваши должности упраздненными. Я благодарю Вас за службу, которую Вы осуществляли ради Рейха».
Аналогичное письмо было адресовано также Геббельсу. Ясно, что 6 мая Дёниц всё ещё не знал о его судьбе. А это, в частности, означало, что никто из обитателей бункера, кто мог бы принести вести о Геббельсе, не прибыл во Фленсбург. Очевидно, никто из них не спешил на службу в правительстве Дёница, а старался как можно надежнее скрыться.
Такое же письмо было направлено Розенбергу, министру по оккупированным территориям на Востоке. (Удивительным образом, такое министерство сохранялось в Германии до 6 мая 1945 г.) В отставку был отправлен и министр юстиции Отто Тирак. Так Дёниц постарался избавиться от наиболее одиозных личностей в своем кабинете.
Гиммлер продолжал надеется на то, что он будет востребован западными державами. Он не отправился в бега, подобно Шелленбергу, который уже оказался в Швеции. По словам Тревора-Роупера, «он сохранял претенциозную службу: штат из 150 человек, радиоотряд, 4 машины с охранниками… Он написал письмо фельдмаршалу Монтгомери, и каждый день осведомлялся, не пришел ли ему ответ». Для этого были основания. То, чего добивался Гиммлер во время переговоров через посредство Бернадотта, воплощалось в жизнь. В английской зоне оккупации немецкие военные части не были расформированы. Около 1 миллиона солдат и офицеров вермахта не были переведены на положение военнопленных. С некоторыми из них проводились занятия по боевой подготовке.
Однако положение самого Гиммлера во Фленсбурге стало неопределенным. После капитуляции Германии, Гиммлер решил, что надо скрываться. 10 мая он покинул Фленсбург вместе с частью своих приближенных на четырех машинах. Путь был тяжелым. Им приходилось ночевать на открытом воздухе или в зданиях железнодорожных станций. Через два дня беглецы добрались до устья Эльбы и, обнаружив, что переправы нет, бросили машины. Дальше они шли пешком, ночуя в крестьянских домах. 21 мая они достигли Бремерверде. К этому времени все участники группы сняли с себя знаки отличия СС и выдавали себя за бывших сотрудников тайной военной полиции. У Гиммлера были документы на Генриха Гитцингера, человека, который был приговорен Народным судом к смертной казни. Гиммлер сбрил усы и одел на глаз повязку.
В Бремерверде был установлен британский контрольно-пропускной пункт. Было решено, что первым его пройдет один из беглецов – эсэсовец Киркмайер. Если его пропустят, за ним должны были последовать и остальные. Но Киркмайер не вернулся от пропускного пункта. Тогда Гиммлер и другие решили повернуть назад.
Через два дня, 23 мая британский патруль задержал группу нарушителей комендантского часа в городе Люнебург. Их отвели в лагерь для гражданских лиц. Через некоторое время один из задержанных пожелал встретиться с начальством лагеря. Британский капитан Сильвестр вспоминал как этот человек с повязкой на глазу, снял ее и одел очки. Затем он представился: «Я – Генрих Гиммлер».
В ходе тщательного обыска Гиммлера у него был изъят пузырек с жидкостью. Гиммлер утверждал, что это его лекарство от болей в желудке. Подозревая, что Гиммлер прячет яд во рту, капитан Сильвестр приказал принести бутерброды с сыром и чай для задержанного. Капитан полагал, что во время еды, тот вытащит яд изо рта. Но этого не случилось. По словам Сильвестра, Гиммлер вел себя спокойно, вежливо разговаривал и «временами казался даже веселым».
В 20.00 приехал начальник разведки штаба Монтгомери полковник Майкл Мерфи, которому Гиммлер заявил, что у него есть письмо для Монтгомери. Мерфи решил еще раз обыскать Гиммлера. Письма у Гиммлера не обнаружили. Его отвезли в следственный центр, где обыск проводили полковник Мерфи и армейский врач капитан С. Дж. Уэллс в присутствии старшины Э. Остина. Когда Уэллс попросил Гиммлера открыть рот, он сразу же увидел маленький черный шарик, торчащий между зубами в нижней челюсти. Уэллс засунул два пальца в рот Гиммлеру, но тот резко отдернул голову и сильно прикусил пальцы врача.
Все трое военных набросились на Гиммлера, пытаясь помешать ему проглотить яд. Когда же ему это удалось, военные в течение 15 минут боролись за его жизнь, давая рвотное, промывая желудок, применяя искусственное дыхание. Однако, несмотря на эти усилия, рейхсфюрер СС умер.
Так закончилась жизнь одного из наиболее зловещих деятелей Третьего рейха, который до последних часов своего существования пытался расколоть антигитлеровскую коалицию и даже начать поход войск США, Великобритании и Германии против СССР.
Смерть рейхсфюрера СС не положила конец попыткам сохранить в неприкосновенности те силы в Германии, которые могли быть использованы против Советского Союза. В английской зоне оккупации солдаты и офицеры немецких войск по-прежнему не были на положении военнопленных, а во Фленсбурге сохранялось правительство Дёница. 14 мая У. Черчилль направил меморандум в министерство иностранных дел Великобритании, в котором предлагал использовать правительство Дёница в интересах держав Запада.
Советское правительство решило положить конец вопиющему нарушению условий капитуляции. Г. К. Жуков вспоминал, как в середине мая он был вызван к И. В. Сталину. Маршал писал: «В кабинете Верховного кроме него находились В. М. Молотов и К. Е. Ворошилов. После взаимных приветствий И. В. Сталин сказал: «В то время как мы всех солдат и офицеров немецкой армии разоружили и направили в лагеря для военнопленных, англичане сохраняют немецкие войска в полной боевой готовности и устанавливают с ними сотрудничество. До сих пор штабы немецких войск во главе с их бывшими командующими пользуются полной свободой и по указанию Монтгомери собирают и приводят в порядок оружие и боевую технику своих войск. Я думаю, англичане стремятся сохранить немецкие войска, чтобы использовать их позже. А это прямое нарушение договоренности между главами правительств о немедленном роспуске немецких войск».
По словам Жукова, Сталин потребовал «ускорить отправку нашей делегации в Контрольную Комиссию, которая должна решительно потребовать от союзников ареста всех членов правительства Дёница, немецких генералов и офицеров». На это В. М. Молотов сообщил, что «советская делегация завтра выезжает во Фленсбург».
Генерал Н. М. Трусов рассказал писателю В. В. Карпову о том, как выполнялись эти указания И. В. Сталина. По словам Н. М. Трусова, «15 мая 1945 года маршал Жуков вызвал меня к себе в кабинет и сказал, что надо выехать во Фленсбург, и что Верховный Главнокомандующий утвердил меня от советской стороны для ареста правительства Дёница… Далее Жуков приказал подобрать группу в 20–25 офицеров по моему усмотрению, 17 мая быть во Фленсбурге и в возможно короткий срок выполнить это задание».
Н. М. Трусов вспоминал: «Оказавшись за Кильским каналом, мы как бы попали в довоенную фашистскую Германию: всюду видны старые названия улиц, фашистские указатели, кругом свастики, фашистское приветствие поднятием руки и масса немецких военных в сухопутной, эсэсовской и морской форме, все при орденах, со знаками различия. Было очевидно: здесь в полной мере продолжали существовать гитлеровский порядок, действовали фашистские законы… Во фленсбургском порту находилось много немецких вооруженных военных кораблей. Экипажи этих кораблей жили обычной жизнью, уходили на берег, возвращались из городского отпуска. На кораблях отбивались склянки и развевались немецкие флаги со свастикой. Во Фленсбурге находилось и продолжало функционировать верховное командование фашистской Германии (ОКВ) во главе с генерал-полковником Йодлем – начальником штаба оперативного руководства». (Бывший начальник ОКВ В. Кейтель был к этому времени уже арестован.) Когда Н. М. Трусов вошел в кабинет Дёница, то увидел «на стене портрет Гитлера. При нашем появлении Дёниц встал из-за стола и пытался приветствовать нас традиционным жестом гитлеровцев».
Н. М. Трусов возмущался: «Как будто не было ни поражения, ни подписания 8 мая акта о безоговорочной капитуляции. Нам тогда показалось, что нацистам оставлена эта территория преднамеренно, дается возможность сохранить кадры, переждать «ненастье».
По его словам, Н. М. Трусов «понимал: пока у Дёница и Йодля существует опора на реальную вооруженную силу, проведение нашей операции может не состояться. Поэтому я стал настоятельно требовать выполнения союзниками положений, зафиксированных в акте о безоговорочной капитуляции гитлеровцев, то есть разоружить их воинские части и корабли здесь, во Фленсбурге. После настойчивых и неотступных наших требований английская сторона всё же приступила к разоружению фашистов».
23 мая, в тот день, когда был схвачен Гиммлер, члены правительства Дёница во главе с гросс-адмиралом, а также Йодль и другие были арестованы. Н. М. Трусов констатировал: «В целом, операция была проведена по намеченному плану и успешно. Правда, из-за невнимательности английской охраны адмирал Фридебург, уже после ареста, попросившись в туалет, отравился бывшей при нем ампулой с цианистым калием».
Попытки гросс-адмирала удержать на плаву остатки гитлеровского наследия провалились. Арест наследника Гитлера Дёница и членов его правительства положил конец существованию последнего обломка Третьего рейха.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.