Глава 14 Убить гонца, принесшего дурные вести Камера предварительного заключения, аэропорт Хитроу, Лондон 18 августа 2013 года, воскресенье

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Глава 14

Убить гонца, принесшего дурные вести

Камера предварительного заключения, аэропорт Хитроу, Лондон

18 августа 2013 года, воскресенье

Пожалуйста, не ссылайтесь на шпионскую деятельность. Крайне важно, чтобы МИРАНДА не знал о причине его задержания.

Сообщение службы безопасности МИ-5

Воскресным утром в английской глубинке двое пожилых мужчин надували резиновую лодку. Одним из них был 59-летний Алан Расбриджер, главный редактор Guardian. Журнал New Yorker описывает его так: «Он носит квадратные очки в черной оправе, а на голове у него копна темных волос, закрывающих уши. По виду он вполне мог бы сойти за какого-нибудь библиотекаря». Компаньоном Расбриджера был его друг Генри Портер. 60-летний Портер пишет для Vanity Fair и Observer, он издает триллеры и активно участвует в кампаниях по защите гражданских свобод.

Эти два журналиста реализовали свою давнюю и слегка эксцентричную детскую мечту: проплыть на лодке по Эйвону в Уорикшире, наслаждаясь спокойными видами речных берегов. Они отправились в путь из городка Стратфорд-он-Эйвон, родины Барда.[42] В пути они рассчитывали пострелять шотландских куропаток или обыкновенных уток. Идея этой поездки, возможно, пришла к ним прямо со страниц «Сенсации»[43] (Scoop), восхитительного романа о прессе, написанного английским сатириком Ивлином Во.

Главный герой «Сенсации», журналист Уильям Бут, зарабатывает себе на жизнь тем, что пишет статьи в рубрику о природе. Когда Бута отправляют освещать военные действия в отдаленную африканскую страну, он берет с собой в дорогу надувную лодку. (Прообразом Бута стал Билл Диидес, легендарный редактор Daily Telegraph, который в 1935 году приехал в охваченную войной Эфиопию, захватив с собой четверть тонны багажа.)

Выходные на природе, в упоительной тишине, нарушаемой лишь мягкими всплесками воды в реке, должны были стать для Расбриджера очередной отдушиной на фоне изнурительных редакторских будней. Но идиллия продлилась недолго. Все еще находясь на берегу реки, он ответил на внезапно поступивший звонок на мобильный телефон. Оказалось, что в аэропорту Хитроу полиция арестовала Дэвида Миранду, 28-летнего друга и коллегу Гленна Гринвальда! Его задержали в соответствии с приложением 7 к британскому закону «О противодействии терроризму»! У него даже конфисковали рюкзак!

Этот закон, принятый в 2000 году, был нацелен прежде всего на убийц и террористов. Его цель — дать возможность полиции задерживать на въезде в Великобританию потенциальных джихадистов или членов Ирландской республиканской армии (IRA), планирующих покушения или теракты. Это, конечно, драконовский раздел законодательства: он не требует никаких «вероятных причин» или конкретных подозрений. Цель задержания — серьезная: оценить, может ли данное лицо быть вовлечено в «совершение, подстрекательство или подготовку террористических актов».

Миранда, понятно, не был никаким террористом. Британские власти отлично это знали. Он был всего лишь другом и напарником известного журналиста. Они заподозрили, что у него могут оказаться копии файлов Эдварда Сноудена, относящихся к деятельности АНБ и GCHQ, исследованием и публикацией которых как раз и занимался Гринвальд. Главная цель спецслужб, как они сами позже признали, состояла в том, чтобы просто завладеть этими файлами и выяснить, какой именно информацией располагает Гринвальд.

11 августа Миранда отправился из их дома в Рио-де-Жанейро в Берлин. Промежуточная посадка предстояла в лондонском Хитроу. В немецкой столице он провел несколько дней с журналисткой Лаурой Пойтрас, коллегой и другом Гринвальда. Они обсуждали кинопроекты. Он осмотрел кое-какие достопримечательности и провел несколько ночей в гостинице. Теперь он летел домой, и снова через Великобританию. Британцы и американцы не спускали с него глаз — возможно, это были те же самые люди, которые прослушивали и телефон Ангелы Меркель.

Тщательно зашифрованные файлы Сноудена, которые вез Миранда, составляли основу многочисленных статей Гринвальда и Пойтрас для Guardian и других международных изданий, включая французскую Le Mond, немецкий Der Spiegel и американские Washington Post и New York Times. Один из файлов содержал указатель (сгенерированный в специальной программе) на 58 тысяч документов Гринвальда, относящихся к GCHQ. Там содержались и другие зашифрованные материалы. Пароль к указателю был записан на листке и спрятан в бумажнике Миранды.

Расбриджер ничего не знал о деталях поездки Миранды. Гринвальд забронировал для Миранды авиабилет через нью-йоркский офис газеты, и все это было частью непрерывной работы, которую финансировала газета. В этом заключалась одна из опасностей работы с внештатными сотрудниками: Guardian получала счета на оплату, но не всегда контролировала процесс в деталях.

В моменты кризиса Расбриджер излучает спокойствие и мягкость. Кен Аулетта из New Yorker называет его «невозмутимым». Описывая его, Аулетта отметил, что внешность Расбриджера обманчива; внутри он суров и несгибаем. Одна из его задач как редактора состоит в том, чтобы спокойно реагировать на многомерные и неоднозначные проблемы.

История Сноудена была, естественно, в числе таких проблем. На своем планшетном компьютере Расбриджер нарисовал размашистую паутинообразную диаграмму, на которой были отмечены разнообразные проблемы, связанные с материалами Сноудена. Это были проблемы юридические и редакторские. И еще физические — потребность в обеспечении безопасности этих материалов. В различных «юрисдикциях» было множество действующих лиц; сомнительные союзы между четвертым[44] и пятым сословиями.[45] По-видимому, шпионские агентства теперь активно прослушивали внештатных сотрудников Guardian. Это серьезно осложняло их связь с редакцией.

За 18 лет на посту редактора Guardian Расбриджер стал свидетелем многих сенсационных историй. Именно он стоял во главе все эти годы, когда издание из скромной британской газеты левого толка трансформировалось в глобальный цифровой бренд. В 2009 году Guardian опубликовала материал о скандальном прослушивании телефонов в газетной империи Руперта Мердока, что впоследствии привело к закрытию бульварного таблоида News of the World и драматической череде арестов. В 2010 году Расбриджер опубликовал наделавшие шуму утечки WikiLeaks. Но то, что передал журналистам Эдвард Сноуден, стало, конечно, самой крупной сенсацией.

Теперь редактор был озабочен, и прежде всего тем, как помочь Миранде. Полиция держала его в аэропорту Хитроу с 8:05 утра. Согласно закону «О противодействии терроризму», его могли задержать на девять часов. Расбриджер позвонил Джил Филлипс, корпоративному руководителю юридической службы. Она была в деревне в Уилтшире. Слишком далеко от Хитроу. Филлипс позвонила в «Биндменс», крупную юридическую компанию, специализирующуюся на защите гражданских прав и свобод. В аэропорт сразу же отправился один из адвокатов фирмы Гевин Кендалл.

Следующие четыре часа Расбриджер и Портер усиленно работали веслами. Они плыли вниз по течению от Стратфорда до Билдфорда — деревушки, где Уильям Шекспир рухнул под дикой яблоней после состязания «кто больше выпьет». Свой сотовый телефон редактор держал в водонепроницаемом пакете; он то и дело распаковывал его, чтобы узнать последние новости.

Миранда описывает свое содержание под арестом как «пугающее и напряженное». Полиция потребовала паспорта у всех пассажиров, сошедших с самолета; когда дошла очередь до Миранды, его молча препроводили в помещение предварительного содержания. Там ему сказали, что он будет подвергнут проверке в соответствии с антитеррористическим законодательством. «Это меня сильно напугало, — рассказывает Миранда. — Услышав слово «терроризм», я был просто потрясен и сказал, что не имею никакого отношения к терроризму».

Два сотрудника, проводящие дознание, заявили ему, что если он не ответит на их вопросы, то отправится в тюрьму. Они обшарили его рюкзак. Они отобрали его вещи: ноутбук фирмы «Самсунг», личные фотографии, DVD-диск. Кроме того, они забрали две закодированные флешки и жесткий диск.

Миранда хотел, чтобы позвонили Гринвальду. Что тот выступит в качестве его адвоката. Полицейские отказали ему, заявив, что Гринвальд не является зарегистрированным в Великобритании адвокатом. Они предложили ему позвонить дежурному солиситору, но Миранда отказался, побоявшись общаться с незнакомым человеком. У него не было переводчика. В конечном счете полиция действительно позвонила Гринвальду в Бразилию — разбудив того ни свет ни заря (в Рио было 6:30 утра, а в Великобритании — 10:30) и сообщив, что Миранда задержан по подозрению в терроризме. «Я был очень расстроен, потрясен и сильно переживал за него», — рассказывает Гринвальд.

Эти двое полицейских фактически ничего не спросили у него о терроризме. Они не выпытывали, является ли он членом террористической группы. По словам Миранды, вопросы, которые ему задавали, «казались произвольными и неконкретными… У меня сложилось впечатление, что они расспрашивали меня только для того, чтобы потянуть время и успеть изучить материалы».

Эту нехватку необходимого, казалось бы, любопытства и должного пристрастия объясняют документы, полученные при последующем судопроизводстве из МИ-5, службы безопасности Британии. Несколькими днями раньше МИ-5 и АНБ решили задержать Миранду в Хитроу и перехватить у него документы. Они знали наверняка, что он везет ценный материал — либо через службу перехвата, либо через осведомителя, — и отчаянно пытались узнать общий объем утечек Сноудена. Шпионам выпал невероятный шанс. Но они еще, по-видимому, стремились не дать Миранде и его друзьям понять, что их предали.

15 августа — за три дня до задержания — агенты МИ-5 связались с контртеррористическим подразделением SO15 лондонской полиции. Непосредственно задержание Миранды агентство попросило провести старшего офицера полиции Джеймса Стокли. Агентство заполнило так называемый «разыскной лист» (ports circulation sheet — PC) с официальным запросом. В том месте, где требовалось, чтобы автор запроса подтвердил возможную связь объекта задержания с терроризмом, представитель МИ-5 написал: «Неприменимо».

К сожалению, полиция имела право провести обыск и изъятие багажа пассажиров и при этом не давать никаких объяснений. Это предусматривалось приложением 7 к закону. Это весьма спорный пункт, являющийся объектом регулярных жалоб, однако к нему предъявляются определенные технические требования. Приложение 7 может применяться лишь для того, чтобы оценить, участвует ли то или иное лицо в «террористических актах».

Полиция указала на имеющуюся проблему. МИ-5 переписала «разыскной лист». Причем дважды. В заключительном варианте текст был такой: «Разведданные указывают на то, что МИРАНДА, вероятно, может быть вовлечен в шпионскую деятельность, которая противоречит интересам национальной безопасности… По нашим оценкам, Миранда сознательно перевозит материал, огласка которого подвергнет опасности жизнь людей. Кроме того, это раскрытие или угроза такого раскрытия предназначены для того, чтобы оказать влияние на правительство, и производится с целью продвижения некоей политической или идеологической инициативы. Поэтому данное деяние подпадает под определение терроризма, в связи с чем мы просим, чтобы дело расследовалось в соответствии с приложением 7».

Заявление было абсурдным. Стиль изложения был выбран таким, чтобы он напоминал формулировки документа, описывающего терроризм. Но авторы конечно же знали, что Миранда никому не угрожал. Он тем более не собирался добиваться каких-то там «идеологических целей». Вынесенное определение скорее относилось к фанатику, который угрожал взорвать самолет.

В МИ-5 объяснили свое беспокойство: «Пожалуйста, не ссылайтесь на шпионскую деятельность. Крайне важно, чтобы МИРАНДА не знал о причине своего задержания. Мы были бы благодарны, если бы данное задержание выглядело как можно более рутинным и чтобы ничто не указывало на то, что это сделано по требованию Службы безопасности».

* * *

Использование приложения 7 против человека, который явно не был террористом, являлось очевидным злоупотреблением и заодно тревожным прецедентом, когда правительство ставило журналистов на одну планку с террористами. Впервые резко критикуемый раздел закона был использован против журналиста, который перевозил первоисточник. На фоне принудительного уничтожения компьютеров в штаб-квартире Guardian 20 июля этот прецедент выглядел как весьма тревожный удар по свободе печати.

Во время летних переговоров с Guardian на Даунинг-стрит ни разу не заикнулись о том, что газета тем или иным образом замешана в терроризме. «Если бы существовала реальная опасность преступления, связанного с терроризмом, можно было бы ожидать немедленного наложения судебного запрета», — рассказывает Алан Расбриджер. В соответствии с законом о полиции и доказательствах по уголовным делам 1984 года журналистские материалы находятся под защитой. В МИ-5 должны были получить одобрение суда на задержание Миранды. Вместо этого британская секретная служба обошла судебную процедуру, использовав антитеррористическое законодательство.

В конце концов Миранда был выпущен на свободу в 17:00 и препровожден на самолет, вылетающий в Рио. Но уже без своих материалов. Адвокату удалось увидеться с ним лишь незадолго до истечения вышеупомянутых девяти часов. (Свыше шести часов в соответствии с приложением 7 удерживался лишь каждый двухтысячный человек. Одним из таких задержанных стал Миранда.) Новости о его задержании вызвали международный скандал. Бразильское правительство выразило «глубокую озабоченность». Оно заявило, что использование приложения 7 в данном случае было «неоправданным».

Гринвальд встретил опустошенного Миранду в аэропорту Рио-де-Жанейро. Гринвальд охарактеризовал испытание, через которое пришлось пройти его партнеру, как «неудавшуюся попытку запугивания… Очевидно, это результат эскалации их [США и Великобритании] нападок на процесс сбора информации и на журналистику», — писал он впоследствии. Потом он, не сдержав эмоций и слегка хватив через край, добавил: «Даже мафия соблюдала этические правила и не преследовала членов семей тех, кому угрожали».

Утверждение о том, что «Гринвальд и компания» продвигали свои «политические или идеологические цели» почти таким же способом, как Аль-Каида, вызвало ярость у защитников гражданских свобод, которые в один голос заявили о произволе. Если это правда, то налицо угроза демократии, говорилось в заявлении группы Liberty. В Брюсселе тоже царило удивление. Совет Европы, который занимается правами человека, обратился к британскому министру внутренних дел Терезе Мей. Ее попросили объяснить, как инцидент с Мирандой согласуется со статьей 10 Европейской конвенции о правах человека, гарантирующей свободу слова.

Выразительный комментарий поступил от лорда Фэлконера, министра Лейбористской партии, который в свое время был инициатором принятия закона «О противодействии терроризму». «В данном случае государство превысило свои полномочия, — заявил он. — Но совершенно ясно, что [закон] не распространяется на господина Миранду ни по букве, ни по духу».

Позиция Терезы Мей тем не менее никак не изменилась. С ней был солидарен и Оливер Роббинс, заместитель советника по национальной безопасности, который вынудил Guardian разбить собственные компьютеры. Адвокаты, представляющие интересы Миранды, оспорили его задержание в Высоком суде. В своем письменном показании под присягой Роббинс заявил, что разоблачения Эдварда Сноудена нанесли ущерб национальной безопасности страны. Он не привел никаких доказательств, но обвинил Гринвальда в «ненадлежащей безопасности при хранении секретной информации».

Выглядело это довольно нелепо: ведь именно британское агентство GCHQ утратило контроль над секретной информацией, а не Guardian! Роббинс никак не упомянул о ненадежной и порочной практике обмена разведданными с АНБ, из которой, очевидно, следовало, что тысячи американских чиновников — и мимолетные частные подрядчики — могут читать сверхсекретные файлы GCHQ.

* * *

Через два дня после того, как полиция задержала Миранду, Расбриджер в ответ впервые рассказал о том, что произошло в цокольном этаже Guardian: как усердно трудились сотрудники, разбивая собственные жесткие диски и прочие части компьютеров. Саймон Дженкинс описал этот эпизод как «самый необычный акт цензуры государственной власти в интернет-эпоху»; два сотрудника британского Центра правительственной связи, которые контролировали процесс, выглядели словно «сжигатели книг, посланные сюда испанской инквизицией».

Редактор Guardian повсюду носил с собой в кармане маленькую частицу разрушенного компьютера. Он берег ее, как святыню. «Это — своего рода экспонат, символ противостояния государства и журналиста», — говорит он.

Откровения Расбриджера и нелепость произошедшего с Мирандой оказали гальванический эффект на британских политических деятелей. Как будто электрический шок наконец расшевелил тело, пребывавшее ранее в состоянии комфортной дремоты. С тех пор как 5 июня Guardian опубликовала свою первую статью об АНБ, во всем мире разгорелись нешуточные дебаты. В Германии царили волнение и озабоченность; в США конгресс рассматривал варианты дополнительных ограничений работы спецслужб; в Великобритании же к этой теме проявляли полное безразличие. Большинство членов парламента и газеты проигнорировали этот случай. Горстка консерваторов отмахнулась, бросив фразу «шпион шпионов». На Даунинг-стрит заявили, что здесь нет ничего примечательного…

Откуда такая тишина? Одно объяснение напрашивалось сразу. Когда появились первые разоблачения Сноудена, вице-маршал Королевских ВВС в отставке Эндрю Вэлланс, руководитель британской службы D-Notice 7 июня 2013 года тайно разослал в BBC и газеты циркулярное письмо, напоминая им о проблемах национальной безопасности. Эти уведомления он рассылал от имени GCHQ…

В его «частном и конфиденциальном» письме говорилось: «Недавно появилось множество статей на тему о том, какими способами британские разведывательные службы получают информацию из иностранных источников… Разведывательные службы обеспокоены, что дальнейшее развитие этой темы может нанести ущерб национальной безопасности и, возможно, подвергнуть опасности британский персонал».

Считается, что D-Notice, это мрачное «похмелье» эпохи холодной войны, направляет добровольные советы и уведомления; они, как предполагается, предостерегают патриотические организации СМИ от необдуманной публикации щепетильных сведений военного характера. На практике же эта организация, которая при игнорировании своих советов начинает прибегать к разного рода угрозам, служит хорошим способом прекратить или, по крайней мере, значительно ослабить общественные дебаты. Те средства массовой информации, которые сообщили о разоблачениях Сноудена, первоначально сделали это под давлением, особенно это касалось финансируемой государством BBC. Таким образом, D-Notice не давала накалиться британской общественной температуре.

Были и другие причины — связанные с культурой. Великобритания в XX веке не испытала на себе такой тоталитарный кошмар, как та же Германия или оккупированные нацистами или Советами страны. Британцы считали, что свобода — это дело само собой разумеющееся. В этой стране не было революций с 1688 года, да и та, последняя, в общем-то не в счет, поскольку была бескровной.[46] Кроме того, шпионы в британской популярной культуре всегда были «хорошими ребятами»: тот же Джеймс Бонд в колоритных фантазиях Иэна Флеминга или преданные профессионалы из телевизионной драмы BBC «Шпионы».

Джонатан Фридленд из Guardian отмечает, что у Великобритании «в корне отличная, скажем, от США концепция власти». У нее нет Билля о правах, письменной конституции или американской идеи о том, что «мы, люди», суверенны. Британская система скорее все еще несет на себе «отпечаток своих истоков в монархии», когда власть проистекает все-таки сверху вниз. Англичане по-прежнему остаются подданными, а не гражданами. Отсюда их недостаточная реакция на вторжение со стороны правительства.

«Вы видите перед собой не плотно сжатые губы былого английского стоицизма, а негодующее пожимание плечами и привычку оказывать почтение, которая сидит в нас так глубоко, что мы едва ее замечаем», — говорит Фридленд.

В антиутопии Олдоса Хаксли «О дивный новый мир» граждане с удовольствием жуют сому, препарат, который дает им счастье и забвение. Кроме нескольких обеспокоенных интеллигентов — альфа-экземпляров, таких как Бернард Маркс, — будущие жители Лондона с радостью играют в гольф с препятствиями, неразборчивы в сексе или смотрят Feeling Pictures (чувственные картинки). Примерно так же летом 2013 года в Великобритании ощущают себя те, кто пишет о разоблачениях Сноудена.

Однако по мере поступления все более тревожных подробностей о массовом сборе данных британским GCHQ некоторые все же расшевелились и открыли глаза. Они начали задаваться вопросом о том, не пора ли создать систему, которая сможет по-настоящему контролировать деятельность спецслужб Великобритании. Бывший член кабинета министров Крис Хьюн заявил, что правительству не рассказали о программе TEMPORA, которая была протестирована в 2008 году и полностью реализована в 2011 году. Хьюн присутствовал на заседаниях Совета национальной безопасности. Но даже он и другие участники пребывали в неведении. Кто же все это санкционировал?

Очевидно, шпионские агентства не проинформировали о своих новых, более агрессивных технологиях ни одного политического деятеля, кроме министра иностранных дел Уильяма Хейга. Они эффективно ввели в заблуждение парламентскую комиссию, которая занималась проектом закона о правительственных коммуникациях. Его предложило министерство внутренних дел. Этот закон дал бы возможность полиции, службам безопасности и другим национальным управлениям получать массовый доступ ко всем британским метаданным и электронным сообщениям. А компании должны были бы хранить эти данные в течение 12 месяцев. Работа над законопроектом была прекращена весной 2013 года после протестов со стороны Ника Клегга, лидера Либерально-демократической партии и партнера по коалиции Дэвида Кэмерона.

Политические препирательства по данному законопроекту носили, как теперь выяснилось, в значительной степени бутафорский характер. В GCHQ уже разрабатывали секретный вариант мероприятий, предусматриваемых данным законопроектом. Об этих действиях агентство помалкивало. В совместной докладной записке от МИ-5, МИ-6 и GCHQ не было никаких упоминаний о массовом сборе данных. Законодатели почувствовали себя обманутыми.

«Думаю, что мы расценили бы это как весьма ожидаемое событие», — заметил представитель тори лорд Бленкатра, он же Дэвид Маклин в бытность членом парламента. А потом добавил: «Некоторые люди весьма скупы на слова, когда речь идет об истине».

За несколькими исключениями, члены оппозиционной Лейбористской партии проявили удивительное немногословие по данной проблеме. Лидер партии Эд Милибенд не высказал ничего существенного. Когда GCHQ проводил испытания TEMPORA, Лейбористская партия была представлена в правительстве. Брат Милибенда Дэвид в период с июня 2007 по май 2010 года занимал пост министра иностранных дел при Тони Блэре и при Гордоне Брауне. Согласно документам, в 2009 году Дэвид Милибенд подписал секретные свидетельства, предоставившие GCHQ юридическое прикрытие для хакерских операций по проникновению в оптоволоконные кабельные информационные системы.

Другим «сторожевым псом», который не смог ни залаять, ни хотя бы порычать, оказался комитет по разведке безопасности (ISC), парламентский орган, который осуществляет надзор за тремя шпионскими ведомствами Великобритании. Его председатель, сэр Малкольм Рифкинд, до разоблачений Сноудена не слышал даже названия TEMPORA — хотя, по его словам, он был в курсе широких возможностей GCHQ в области слежки. Он также фыркает по поводу прослушки кабелей и говорит, что подобная практика ведется еще со времен Второй мировой войны.

Рифкинд персонифицирует саму проблему с комитетом ISC: то есть якобы это послушный «пес» исполнительной власти, а не общественности. Рифкинд — бывший министр иностранных дел и министр обороны от Консервативной партии. В свою бытность в британском правительстве он получал сводки от МИ-6 — агентства, которое, по его мнению, и надо призвать к ответу. Премьер-министр лично подбирал кандидатуры членов комитета ISC, отметая тех, от кого можно было ждать неприятности. По словам Хьюна, «Все его ставленники в парламенте — оплаченные члены секретных ведомств».

Чисто внешне ISC выглядит слабым, слишком приближенным к правительству и не испытывающим особого желания подвергнуть обструкции британских секурократов. В комитете небольшой штат, работающий неполный рабочий день, и всего девять межпартийных членов. Возникает законный вопрос: как такая организация может обеспечить надлежащий надзор за спецслужбами? (Бюджет трех агентств составляет порядка ?2 млрд, а штат — более 10 тысяч сотрудников.) Рифкинд на это не обращает внимания. Он говорит, что в начале 2013 года ISC обрел новые полномочия, подотчетен парламенту и может теперь заставить передавать необходимые материалы. Бюджет комитета, по его словам, также вырос: с 700 тысяч до 1,3 млн фунтов стерлингов.

Возможно, наибольшая слабость комитета ISC в том, что его члены не… ну, в общем, не молодеют. Большинство находится на закате своей политической карьеры. Как и 80-летняя председатель сенатского комитета по разведке Диана Фейнштейн, Малкольм Рифкинд уже далеко не молод. Способны ли они как предполагаемые регуляторы в данной сфере разобраться в весьма сложных и насыщенных техническими данными документах? Расбриджер приводит пример пожилого члена британского кабинета, который весьма поверхностно следил за историями Сноудена и чья основная деятельность в разведке выпала на середину 1970-х годов. «Проблема заключается в том, — признался этот видавший виды политический деятель, — что большинство из членов парламента на самом деле не понимает, что такое Интернет».

Из файлов Сноудена видно, как представители GCHQ кичатся гибкостью британских законов о слежке и сравнительно слабым контролем сверху, что является весьма привлекательным аргументом для американцев. (Другие два преимущества, согласно сверхсекретному документу 2013 года, — это «география» и «партнерства» Великобритании.) Юридический режим Великобритании не слишком подвержен «эластичной» интерпретации. Он формировался в аналоговую эпоху, задолго до технологического бума и Больших данных.[47]

Согласно устаревшему акту о правовом регулировании следственных полномочий 2000 года (RIPA), проконтролировать все то, что GCHQ может сделать со своим обширным банком присвоенных данных, можно лишь с помощью секретного предписания за подписью министра иностранных дел. В нем перечислены категории, в которых GCHQ может запустить поиски в собственной базе данных. Доступ же АНБ к британским данным ограничен, по-видимому, лишь «джентльменским соглашением» сторон. А шпионы, как всем известно, не джентльмены…

В 2000 году, когда был подписан Акт RIPA, глобальный переход в сфере телекоммуникаций к сети подводных оптоволоконных кабелей только начинался: но ни один обычный человек, наверное, не мог предвидеть, что невразумительные инструкции RIPA позволят GCHQ так глубоко просочиться в Интернет. Буферизация потоков глобальных данных стала возможной лишь в 2008–2009 годах. Идея «непрерывного сбора всех сигналов» показалась бы бессмысленной. Онлайн-коммуникации и социальные СМИ еще переживали период младенчества. По мере стремительного развития технологий британское законодательство в части шпионажа хранило молчание и потворствовало массовому сбору информации.

Бывший директор государственного обвинения (главный прокурор) Великобритании Кен Макдональд говорит, что эти «удручающие преобразования» сделали RIPA и прочее законодательство в сфере разведки «антисовременными».

Однако в том, что касалось шпионской деятельности, не требовалось никаких изменений. Дэвид Кэмерон, Уильям Хейг и другие государственные министры утверждали — несколько по-детски, — что в Великобритании лучший в мире режим надзора. Они настаивали на том, что здесь вообще не о чем спорить. Единственное, что заслуживает внимания, — это вероломное поведение Guardian, которая — правда, на этот счет не было приведено ни одного примера — работает на «плохих парней».

Один из представителей Уайтхолла выразился о Сноудене нецензурно. Стелла Ремингтон, бывший руководитель британской контрразведки МИ-5, заклеймила его и Джулиана Ассанжа, назвав «своекорыстными болванами». (Сама госпожа Стелла была на литературном фестивале, где раскручивала свою новую карьеру в качестве автора шпионских романов.) Эдвард Сноуден действовал не из патриотических устремлений, кипятились чиновники. По их мнению, это самовлюбленный предатель и, скорее всего, китайский агент. Более тонкий критик из числа неоконсерваторов заявил, что Сноуден действовал из ощущения «тысячелетнего права поколений».

В октябре 2013 года Эндрю Паркер, новый босс МИ-5, в первом же своем публичном выступлении отругал СМИ за публикацию утечек Сноудена. Ему не пришлось приводить название газеты [Guardian]; он заявил, что эти разоблачения дали «преимущество террористам… Мы оказываемся перед лицом международной угрозы, а GCHQ обеспечивает множество важнейших наводок, на которые мы полагаемся. Обнародование масштабов деятельности GCHQ наносит большой ущерб», — сказал он. Другой несчастный «инсайдер» говорил, что теперь «наши объекты наблюдений уходят на дно». Он утверждал: «Если вы говорите о возможностях SIGINT, то у вас их нет».

Насколько соответствуют истине эти утверждения?

Никто и не спорил, что у Великобритании и США много противников: террористы, враждебные режимы, преступные организации, ядерные державы и иностранные хакеры, стремящиеся овладеть секретами и нанести побольше вреда. И при этом никто не возражает против индивидуального, выборочного наблюдения: именно этим всегда и занимались шпионские ведомства. Проблема в наблюдении глобальном, стратегическом, в неуемном и неконтролируемом переваривании миллиардов коммуникаций обычных людей, о чем и поведал миру Эдвард Сноуден.

Любые утверждения правительства о нанесенном ущербе всегда носили неконкретный характер. Их было невозможно ни доказать, ни опровергнуть.

Романист Джон Ланчестер, который целую неделю изучал секретные файлы GCHQ, усомнился в том, что публикация информации по поводу широких возможностей слежки может как-то помочь Аль-Каиде. Он отметил, что у Усамы бен Ладена в Абботтабаде не было даже телефонной линии, не говоря уже об электронной почте, компьютерах или мобильных телефонах. «Плохие парни» знали, что в определенный момент их электронные коммуникации могут быть запросто перехвачены. Как пишет Ланчестер, отсутствие у бен Ладена электронного «следа» само по себе таило в себе риск: это был верный знак шпионам, что что-то здесь не так.

Найджел Инкстер, бывший заместитель руководителя МИ-6, пришел к аналогичному заключению: «Я чувствую, что наиболее заинтересованные деятельностью АНБ и GCHQ и так уже много знают или о многом догадываются».

Но для британских правых газет заявления служб безопасности были крайне важны. И возможность обрушиться на Guardian — газету весьма непопулярную на Флит-стрит с момента публикации ею фактов о телефонном хакерстве. Этот скандал значительно приблизил перспективу государственного регулирования газетной отрасли, против чего крайне негативно настроены Sun, Daily Mail и Telegraph. Все эти газеты проигнорировали утечки Сноудена. Можно в принципе дать им скидку на то, что таким конкурентам без реального доступа к документам трудно печатать сенсационный материал…

После речи Паркера Daily Mail обрушила патриотический натиск на Guardian, назвав ее «газетой, которая помогает противнику». По мнению Daily Mail, Guardian виновна в «смертельной безответственности». Журналисты, добавила Daily Mail, не могут брать на себя решение вопросов национальной безопасности, подняв вопрос о том, что сделала бы сама Daily Mail, окажись в ее распоряжении файлы Сноудена. В целом получилось любопытное отречение от журналистики со стороны газеты, которая в других контекстах энергично отстаивает принципы независимости и свободы печати.

Остальная часть мира, однако, выразила иную точку зрения. Приблизительно два десятка весьма уважаемых редакторов из самых разных мировых таблоидов поддержали Guardian и роль прессы в информировании общественности и призвании к ответу власть предержащую. Некоторые из крупных изданий — New York Times, Washington Post, Der Spiegel — опубликовали собственные репортажи и расследования, связанные с утечками Сноудена. Другие — такие, как Haaretz, Hindu, El Pais — не стали этого делать. Но все признали, что разоблачения стимулировали вполне законные дебаты: о роли шпионских организаций и о «надлежащих ограничениях в сфере прослушки», как выразилась Джилл Абрамсон из New York Times.

Для немцев еще свежи воспоминания о «деле «Шпигеля» 1963 года, когда легендарный редактор журнала Der Spiegel Рудольф Аугштейн был арестован и заключен в тюрьму за публикацию утечек из области обороны. Этот случай стал своего рода аттестацией послевоенной демократии в Западной Германии: Аугштейн был в итоге освобожден, а баварский министр обороны, который, собственно, и посадил его за решетку, Франц Йозеф Штраус, вынужден был уйти в отставку. Новость о разрушении компьютеров в штаб-квартире Guardian заняла первые полосы всех немецких газет…

Редактор Hindu Сиддхартх Варадараджан между тем отметил, что шпионская деятельность, о которой написали различные газеты, «даже близко не связана с борьбой с терроризмом».

Он написал: «Усама бен Ладен не нуждался в откровениях Эдварда Сноудена о проекте PRISM, чтобы понять, что США прослушивают каждый бит электронных коммуникаций: он уже давно отошел от мира телефонии и вернулся к старому и надежному способу обмена информацией: курьерской доставке. Но миллионы людей в США, Великобритании, Бразилии, Индии и в других местах, включая национальных лидеров, энергетические компании и прочих, за которыми шпионят просто так, не осознавали того, что их частная жизнь поставлена под угрозу».

Все это никак не тронуло Даунинг-стрит. Премьер-министр был решительно настроен расправиться с «гонцом», принесшим дурные вести. Он намекал на то, что если Guardian продолжит свои скандальные публикации, к ней могут быть предъявлены обвинения. В своей речи в Брюсселе Дэвид Кэмерон заявил, что он не может позволить себе легкомысленно относиться к работе разведывательных служб. При этом Кэмерон всячески избегал щекотливых вопросов о том, замешана ли Великобритания в подслушивании телефона Ангелы Меркель…

Малоизвестный представитель тори, Джулиан Смит, предположил, что газета скомпрометировала личности британских агентов (чего на самом деле не было) и «потенциально виновна в изменническом поведении». У подобных нападок Смита было бы больше оснований, если бы не его собственная оплошность. Он принимал гостей в парламенте. Туда приехали представители Менуитхилла, сверхсекретного объекта АНБ в Норт-Йоркшире — в его избирательном округе. Впоследствии Смит, член парламента от Скиптона и Рипона, сфотографировался вместе с разведчиками на фоне готического собора. Этот снимок Смит поместил к себе на веб-сайт. И все увидели стоящих рядом агентов АНБ и GCHQ. Смит заявил, что они дали согласие на съемку…

Британская стратегия заключалась в том, чтобы жестко разговаривать на тему национальной безопасности, в то же время игнорируя удручающие факты о слежке сотрудников GCHQ за друзьями и союзниками. В ноябре это дело просочилось из кабинетов парламентской комиссии, с ветерком прокатилось по берегам Темзы и наконец добралось до неоготических дверей Королевского суда Лондона. Суд, расположенный рядом с кафе, был местом двухдневных дебатов по пересмотру ранее вынесенного решения. На улице моросил восхитительный лондонский дождь. В зале суда адвокаты в париках торжественно листали свои папки. У одного из королевских адвокатов был при себе «Справочник по антитеррористическому законодательству»; на обложке книги был снимок здания с балюстрадой, на крыше которого торжественно реял британский флаг…

Адвокаты, представляющие интересы Миранды, оспаривали использование пунктов приложения 7 для задержания своего подзащитного. В поддержку Миранды выступала коалиция из 10 организаций СМИ и свободы слова. Бразилец выступал в качестве истца; ответчиками были министерство внутренних дел и полиция. Заседание проводила коллегия во главе с лордом-судьей.

Королевский адвокат Мэтью Райдер изложил факты: Миранда находился в пути из Берлина в Рио, когда был задержан в Хитроу полицией в рамках «борьбы с терроризмом». Он вез с собой журналистские материалы. Статьи на основе этих материалов вскрыли ранее неизвестные факты массовой англо-американской правительственной слежки и спровоцировали «международные дебаты». Власти злоупотребили правом Миранды на свободу слова. Их действия были несоразмерны с поставленными целями и несовместимы с законом о противодействии терроризму.

Однако доводы Райдера, по-видимому, не произвели впечатления на трех почтенных судей. Лорд-судья Лоз неоднократно перебивал адвоката. Его учтивые вмешательства свидетельствовали о проницательности. Но было совершенно ясно, что судья не слишком искушен в вопросах, связанных с Интернетом. Всем троим судьям было уже под семьдесят. Когда адвокат Миранды упомянул о программе PRISM, Лоз тут же прервал его словами: «Значит, они [секретные службы] не могут прочитать электронные сообщения террористов!»

Лоз также весьма неодобрительно относился к журналистским расследованиям. «Я на самом деле не в курсе, что понимается под термином «ответственный журналист», — сказал он в какой-то момент. — Это не делает журналиста всезнайкой в вопросах безопасности… Это — всего лишь риторика».

Другие судьи, члены истеблишмента, проявили мало сочувствия к Сноудену и ситуации, в которой тот оказался. «Должна быть какая-то компенсация за то, что Сноуден отсиживается в России. Это очевидная мысль», — вмешался судья Оусли.

«Почему это Россия разрешила Сноудену остаться? Сноуден находится в России с зашифрованными материалами. Разве ему в голову не приходит мысль о том, что русские захотят это расшифровать?» — заявил судья Опеншоу.

Было крайне тяжело убедить судей о самой важной, ключевой проблеме, стоящей на фоне этого дела. Гленн Гринвальд в связи с этим заявил: «Самый серьезный и проблематичный аспект реакции ответчиков на эту претензию — это приравнивание публикации статей, основанных на материалах национальной безопасности, к террористическим актам».

У властей не нашлось никаких аргументов. В министерстве внутренних дел запросто заявили, что оно действовало в интересах национальной безопасности.

Власти хотели знать, «где именно господин Миранда вписался в широкую сеть Эдварда Сноудена». Вовлеченные журналисты не были мотивированы общественным интересом, но зато «продвигали политические или идеологические цели».

Через день после окончания судебного заседания — когда Лоз и «компания» удалились на некоторое время, чтобы поразмыслить над решением, — действие снова переместилось в Вестминстер и в один из парламентских комитетов. В фильме 2013 года «Координаты «Скайфолл» из киноэпопеи о Джеймсе Бонде главу МИ-6 (ее зовут М) играет Джуди Денч. В одном из эпизодов она выступает в качестве свидетеля в общественном расследовании. Группа парламентариев из комитета ISC забрасывает ее вопросами. (Они раздражены, потому что в МИ-6 потеряли жесткий диск с именами тайных агентов…)

Обстановка вокруг Денч — M потихоньку накаляется. Отрицательный персонаж фильма — офицер-предатель Рауль Сильва, роль которого с психопатическим упоением играет Хавьер Бардем. Бардем — Сильва врывается в зал переодетым в полицейского. Он открывает огонь. К счастью, на спасение босса вовремя прибывает Джеймс Бонд (Дэниел Крейг). Председатель ISC Гарет Мэллори (в его роли — британский актер Ральф Файнес) не растерялся в трудной ситуации. Ему удается застрелить нескольких «плохих парней»…

Первые реальные общественные слушания ISC 7 ноября прошли в куда более спокойной обстановке. Вокруг стола, имеющего форму подковы, расположились сэр Малкольм Рифкинд и девять членов парламента и пэров. Никакого негодяя по имени Бонд здесь не было. Вместо этого лакей с золотой цепочкой открыл дверь для именитых свидетелей комитета. Рядом друг с другом уселись в ряд руководители МИ-5, МИ-6 и GCHQ: Эндрю Паркер, сэр Джон Сойерс и сэр Иэйн Лоббан. Позади них разместились другие чиновники сумеречного Уайтхолла (и еще огромный телохранитель, без сомнения вооруженный взрывающейся ручкой).

Ранее встречи комитета ISC с британскими боссами разведки проводились в частном порядке. Данная же транслировалась по телевидению в прямом эфире, ну, или почти в прямом. Передача шла с двухминутной задержкой — на тот маловероятный случай, если кто-нибудь из присутствующих ляпнет лишнее. Открывая 90-минутный сеанс, сэр Малкольм приветствовал слушания как «значительный шаг вперед в обеспечении прозрачности наших спецслужб». Он не стал упоминать о том, что руководители спецслужб получили свои вопросы заранее. Шпионы выходили из тени!

Любого, кто рассчитывал на то, что Лоббан и «компания» смогут пролить свет на разоблачения Сноудена, ждало разочарование. Руководители спецслужб защищали свою миссию: ее законность, уместность, объекты и методы наблюдения. Большую часть передачи казалось, что Эдвард Сноуден вообще не существует. На вопрос о том, как «младшему клерку» удалось получить доступ к тайнам GCHQ, Паркер заявил, что в британских агентствах соблюдаются «строгие меры безопасности».

Рифкинд поинтересовался: «Можем ли мы предположить, что вы обсуждаете с вашими американскими коллегами те сотни тысяч человек, у которых, по-видимому, имеется доступ к вашей информации?»

Паркер ответил: «В этих обсуждениях участвуют все трое».

Не последовало никакого объяснения того, каким образом АНБ допустило самую крупную утечку в истории западной разведки.

Рифкинд задал еще один вопрос. Он выступил здесь в роли дружелюбного теннисного игрока, который подбрасывает в воздух мяч, чтобы по нему мог ударить партнер. «Почему вы считаете, что необходимо собирать информацию на большинство людей, чтобы защитить нас от меньшинства потенциальных злодеев?»

Лоббан ответил, использовав свою любимую аналогию — стог сена. Он сказал: «Мы не тратим время на массовое прослушивание телефонных разговоров или чтение электронных сообщений». Вместо этого GCHQ, по его словам, занимается «расследованием». Ему нужен доступ к «огромному стогу сена» — коммуникациям в Интернете, — «чтобы вытащить оттуда [нужную] иголку». Босс GCHQ не дал в обиду своих подчиненных. Они, по его словам, настоящие патриоты и исполнены желания разыскивать и ловить террористов и серьезных преступников.

«Если бы они все время шпионили и выслеживали, то у меня попросту не было бы под руками рабочей силы», — заявил Лоббан. Потенциальные объекты наблюдения становятся все более неуловимыми, и работа непрерывно усложняется, добавил он. За предыдущие пять месяцев потенциальные террористы почти ежедневно совещались о том, как лучше приспособить свои методы коммуникации, сказал он. (Отсюда, по крайней мере, ясно, что GCHQ по-прежнему их подслушивает.)

Потом взял слово Сойерс, который подверг обструкции «злодеев», уже давно не дававших ему покоя: глобальные СМИ. Он самонадеянно заявил, что откровения Сноудена нанесли «большой ущерб… Они подвергли опасности наши операции. Ясно, что сейчас наши противники с ликованием потирают руки. А Аль-Каида просто упивается». Но он при этом ничего толком не разъяснил.

Некоторые участники комитета ISC, пусть и мягко, но поднажали на трех боссов спецслужб. Лорд Батлер, бывший секретарь кабинета министров, заметил, что, по-видимому, закон, принятый в 2000 году, уже не так «соответствует своей цели в современном мире», с учетом того, что за это время возможности спецслужб «чрезвычайно выросли». Сойерс и Лоббан ответили, что готовы принять изменения правовых аспектов своей работы, но предложить эти изменения должны политики.

В целом слушания проходили в довольно комфортной обстановке.

Американский или европейский зритель, если бы таковой присутствовал на этих слушаниях, был бы поражен прежде всего тем, о чем умолчал достопочтенный комитет. Он едва коснулся важных вопросов, поднятых после разоблачений Сноудена, и фактически обошел стороной проблему массовой слежки, посягательств на гражданские свободы и частную жизнь. Не было задано никаких вопросов о роли GCHQ в перехвате британского трафика между собственными информационными серверами Google. Ничего не было сказано о подслушивании телефона германского канцлера Ангелы Меркель или о шпионаже за лидерами дружественных стран. И ничего — о доверии корпоративным партнерам из сферы телекоммуникаций, которые оказывали помощь, выходящую «далеко за рамки» того, что они были вынуждены делать.

За неделю до этого сэр Тим Бернерс-Ли — человек, который изобрел Интернет, — описал секретные усилия Великобритании и США, направленные на ослабление и подрыв сервисов интернет-кодирования, как «ужасные и глупые». Об этом тоже никто не спросил.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.