§ 1. Предварительное расследование, которого не было

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

§ 1. Предварительное расследование, которого не было

«Бывает, что из горы совершенно никчемных бумаг, оказавшихся на столе неквалифицированного или беспринципного следователя, возникают произвольные обвинения против невиновных».

А.М. Ларин, известный криминалист, профессор, доктор юридических наук

Вдень, когда в госпитале им. Вишневского был задержан Лебедев, 2 июля 2003 года, Управление информации и общественных связей Генеральной прокуратуры РФ распространило следующее сообщение: «Сегодня в Москве задержан председатель совета директоров финансового центра нефтяной компании “ЮКОС” – ЗАО МФО “Менатеп” Платон Лебедев. Основанием к возбуждению уголовного дела и задержанию Лебедева послужили материалы проверки обращения депутата Государственной думы, заместителя председателя Комитета по экономической политике и предпринимательству Владимира Юдина. Лебедев подозревается в хищении в 1994 году 20 % пакета акций ОАО “Аппатит”, принадлежащего государству, на сумму 283 млн 142 тыс. долларов США (ст. 159 ч. 3 УК РФ). В настоящее время его допрашивают следователи Генеральной прокуратуры».

Сразу следует отметить, что уже в первый день преследования Платона Лебедева стала искажаться связанная с ним информация. Во-первых, он был задержан в госпитале, находящемся не в Москве, а в Красногорском районе Московской области. Во-вторых, указание на Лебедева как на «председателя совета директоров финансового центра» некорректно и встречается такое название должности в «деле ЮКОСа» едва ли не в первый и последний раз. Содержание же выдвинутых подозрений в данном контексте анализировать не представляется нужным.

Естественно, что при таких обстоятельствах, когда дело инициировано Генеральной прокуратурой РФ и ведется ее управлением по расследованию особо важных дел, следует полагать, что всестороннее разбирательство пройдет на высшем уровне путем добросовестного проведения следствия. При этом немаловажно пояснить, что основным инструментом расследования любого уголовного дела являются следственные действия, направленные на поиск и собирание доказательств, совокупность которых позволяет затем установить подозреваемое лицо, при наличии достаточных оснований составить и предъявить конкретное обвинение, выполнить иные процессуальные формальности, а затем направить результаты следствия в суд. Впрочем, законом прямо предусмотрен и иной вариант развития событий – если следственным путем будет установлена невиновность человека, то уголовное преследование подлежит прекращению. Не случайно в УПК РФ сказано о том, что одним из назначений уголовного судопроизводства, составной частью которого является предварительное расследование как элемент досудебного производства, выступает защита личности от незаконного и необоснованного обвинения, осуждения, ограничения прав и свобод. К сожалению, об этом предписании закона нынешние следователи, прокуроры и судьи знать и слышать упорно не хотят.

В первом из рассматриваемых случаев, когда 20 июня 2003 года следователем по особо важным делам Генеральной прокуратуры РФ Салаватом Каримовым было возбуждено уголовное дело № 18–41/03, получившее затем название «материнского», расследования в традиционном понимании не наблюдалось. Думаю, что любому здравомыслящему человеку понятно, что собрать в минимальные сроки доказательства, исчисляемые сотнями томов уголовного дела, невозможно. Сам Каримов так рассказывал о достижении сверхскорого результата: «По Лебедеву следствие длилось менее двух месяцев, а по Ходорковскому – чуть более месяца. Уже были накоплены навыки расследования, чтобы в минимальные сроки обеспечить сбор и оценку доказательств. Была создана большая следственная группа – 15–20 человек, и работа шла широким фронтом. 20 человек – это считается большой следственной группой»[59].

На самом деле все существенное, что удосужилась сделать за это время немалая по численности бригада следователей и активно помогавших ей оперативных работников, так это затребовать к себе из регионов все прекращенные или приостановленные уголовные дела, хоть как-то касающиеся ЮКОСа, отменить соответствующие постановления и объединить материалы в одно производство. Самого полноценного предварительного расследования, представляющего собой тщательный поиск, скрупулезное собирание, надежную фиксацию и грамотное использование для установления истины доказательственной информации, здесь и в помине не было.

Для начала руководство Генеральной прокуратуры РФ разослало во все свои низовые территориальные подразделения циркуляры с требованием отыскать и выслать в Главное следственное управление всё, что можно было бы так или иначе использовать для обвинений высших менеджеров ЮКОСа. Такие же, по сути, запросы направлялись в министерства и ведомства, которые по профилю деятельности могли хоть как-то касаться коммерческих структур, связанных с Михаилом Ходорковским и его командой. Естественно, что в указанном направлении были активно задействованы и иные правоохранительные службы.

В той части подготовленной британским телеканалом ВВС документальной серии «Путин, Россия и Запад» (Putin, Russia & The West), показанной на российском телевидении в январе 2012 года, где идет речь о случившемся с нефтяной компанией «ЮКОС», один из ее основных акционеров Леонид Невзлин так рассказывает о событиях середины 2003 года: «…мне передали информацию: есть специальная группа, которая никому не подчиняется, кроме руководителя ФСБ Патрушева и его заместителя Заостровцева, занимающаяся поиском уголовных дел и специальным наблюдением за ЮКОСом, его менеджерами и акционерами».

В этой же связи интересно отметить, что параллельно в государственные учреждения было направлено предписание с запретом на предоставление каких-либо документов защитникам Ходорковского. Об этом в одном из интервью рассказал экс-премьер-министр Российской Федерации Михаил Касьянов. Как говорится, налицо наглядная иллюстрация равенства и состязательности сторон в условиях отечественной правовой действительности.

Что же в результате вошло в состав дела № 18–41/03, откуда затем поочередно выделялись дела против Платона Лебедева и Михаила Ходорковского? Материалы, которые в рамках расследования деятельности ряда компаний, действовавших в зоне льготного налогообложения ЗАТО г. Лесной, имелись в налоговой полиции. Дело, связанное с приватизацией московского института НИУИФ. Дело о приобретении акций находящегося в Мурманской области предприятия «Апатит», добывающего минеральные удобрения.

Дополнительно для увеличения объема обвинения Ходорковского и демонстрации наличия «организованной группы» были присоединены фрагменты из дела в отношении основателя группы «Мост» Владимира Гусинского, которое с определенного момента вел тот же следователь С. Каримов. Новыми можно было считать лишь обвинения в неуплате личных налогов (ст. 198 УК), появившиеся как у Ходорковского, так и у Лебедева.

Конечно, только к соединению в одно производство уголовных дел работа мощной следственной бригады не сводилась. В первую очередь ее усилия были направлены на то, чтобы всеми правдами и неправдами получить хоть какие-то изобличающие показания против верхушки нефтяной компании. «В период с декабря 2003 года по январь 2004 года я неоднократно вызывался на допросы в Главное следственное управление Генеральной прокуратуры РФ, где мне в различной форме предлагалось дать показания против руководителей ОАО “НК "ЮКОС"”, от чего я отказался», – заявил глава казначейства компании Андрей Леонович, давая пояснения в ходе адвокатского опроса. Есть аналогичные свидетельства и других бывших юкосовцев. Часть из них приводится в этой книге.

Следственная бригада еще занималась проведением серий обысков и выемок в помещениях ОАО «НК “ЮКОС”», банках, коммерческих фирмах, компаниях – реестродержателях ценных бумаг, на рабочих местах и в жилых помещениях у сотрудников нефтяной компании и даже у работавших в ее интересах адвокатов. В результате довольно бессистемного изъятия массы самой различной документации и элементарной спешки в уголовное дело попали не относящиеся к предмету расследования чертежи и схемы горных разрезов, рабочие еженедельники, газетные публикации, письма, электронная переписка.

О том, как проходили такие обыски и выемки, можно судить по воспоминаниям очевидцев. Вице-президент по планированию и контроллингу компании «ЮКОС-Москва» Франк Ригер:

«Обыски начались с конца 2003 года. Вооруженные люди часто находились в здании ЮКОСа, приходил ОМОН. У сотрудников забирались ноутбуки и компьютеры. Были многочисленные примеры, когда бывших коллег регулярно вызывали в прокуратуру. В результате такого давления некоторые ушли из компании, а в самом худшем случае уехали из страны…

Что касается работы бухгалтерии, я помню, как был проведен обыск в ЮКОС-ФБЦ. В обыске участвовали примерно 20–25 человек. Сотрудники ЮКОСа вынуждены были прекратить работу, в связи с чем возникли серьезные отклонения от сроков в сдаче информации и сбой в нормальном режиме работы, что затрудняло для руководства ЮКОСа получение своевременных, полных и достоверных данных о реальном финансовом положении в компании. В некоторых случаях эти сбои привели к несвоевременной сдаче документов в соответствующие инстанции.

Несмотря на несколько обысков в офисах ЮКОСа, с моей точки зрения, выемка документов велась бессистемно. Представители правоохранительных органов, участвовавших в обысках, просто клали все документы в коробки и уносили их. Когда у них спрашивали разрешения оставить копии, они отказывали, утверждая, что документы будут возвращены. Коробок с документами было столько, что их вывозили грузовиками из каждого управления. Из одной бухгалтерии было изъято от 60 до 70 % документов. Поскольку в документации (инвойсы, счета и т. д.) отражалась вся операционная деятельность компании, это означало, что у сотрудников не было доступа к основным данным, которые им нужны были для работы. Это также означает, что у компании не осталось почти никаких документов, в том числе и копий, которые могли бы подтвердить ее позицию в судах по налоговым претензиям. Насколько мне известно, документы ЮКОСу так и не вернули» (из протокола адвокатского опроса от 26 марта 2010 года).

Зато при выделении дел Ходорковского и Лебедева «объективные» и «честные» следователи, вычистившие из ЮКОСа всё, что можно, не приобщили к ним массу материалов, подтверждавших невиновность наших подзащитных. В числе их можно назвать апрельское 2003 года письмо Генерального прокурора РФ Владимира Устинова на имя президента РФ Владимира Путина о том, что органы прокуратуры не видят никаких законных оснований для вмешательства в ситуацию с «Апатитом», которая затем внезапно стала одним из основных эпизодов уголовного дела. К той же категории относится обстоятельное экспертное заключение Института экономики Уральского отделения Академии наук РФ о правомерности действий предприятий в ЗАТО и отсутствии какого-либо ущерба от их деятельности. Заключение некоей судебно-экономической экспертизы, положенной в основу прекращения одного из уголовных дел за отсутствием события преступления, умышленно скрытой следствием от стороны защиты.

На этом фоне неудивительно, что самым интенсивным процессуальным действием в отношении арестованного Платона Лебедева было систематическое перепредъявление ему обвинений, объем которых регулярно менялся в сторону увеличения. Достаточно сказать, что уголовное дело № 18–58/03, выделенное из «материнского» дела для передачи в суд, содержало в себе шесть постановлений о привлечении Лебедева в качестве обвиняемого.

Из других следственных действий, проводимых в СИЗО, можно, пожалуй, назвать ознакомление с содержащимися в материалах старых расследований экспертиз и несколькими новыми, проводившимися внештатными экспертами Генеральной прокуратуры РФ. Некоторое разнообразие также внесло посещение Басманного суда г. Москвы, судьи которого раз в два месяца безропотно продлевали Лебедеву срок пребывания под стражей. Кстати, в октябре 2003 года его перевели из учреждения, подведомственного ФСБ, в следственный изолятор, находившийся в распоряжении Федеральной службы исполнения наказаний Министерства юстиции, а именно – в известную «Матросскую Тишину».

Там же вскоре оказался и Михаил Ходорковский, задержанный спецназом 25 октября 2003 года экзотическим способом в самолете вдали от Москвы. Впрочем, сами следователи Генеральной прокуратуры в этом ничего особенного не видели. Руководитель следственной бригады Салават Каримов по данному поводу как-то делился своими философскими размышлениями с журналистом: «Ну, арест не может быть одинаковым. А то мы привыкли, что пришли домой два милиционера, надели наручники и увели. Жизнь, она многообразнее. Значит, были основания считать, что этот арест должен состояться именно в тот момент и при тех обстоятельствах»[60]. Однако из этого откровения так и не становится ясным, почему же к Ходорковскому не могли прийти в обычном порядке те самые два милиционера и что за особенные основания имелись для проведения эффектной силовой спецоперации с десантированием целого взвода ФСБ для поимки безоружного бизнесмена.

Безусловно, известие о задержании и последующем аресте Михаила Ходорковского адвокаты встретили с крайним огорчением. Становилось понятным, что на положительную развязку в ближайшее время рассчитывать не приходится. За работу по изучению дела взялись с удвоенной энергией.

А незадолго до этого мне пришлось впервые увидеть Ходорковского воочию. Дело в том, что уже 22 августа 2003 года нам было объявлено о завершении предварительного расследования, и, согласно закону, защита получила доступ ко всем материалам уголовного дела в отношении Платона Лебедева. Оно к тому моменту насчитывало без малого 150 томов.

Когда каждый из адвокатов в той или иной степени ознакомился со следственными материалами, положенными в обоснование выдвинутых обвинений, и начал готовить позицию в опровержение доводов прокуратуры, Михаил Ходорковский счел необходимым встретиться с командой защитников Платона Лебедева, чтобы выслушать наши соображения. Встреча проходила в одной из комнат для переговоров в здании ОАО «НК “ЮКОС”» на Дубининской улице. По одну сторону длинного овального стола расположились адвокаты, по другую – пришедший на встречу в свитере Михаил Ходорковский и несколько сопровождавших его лиц, из кого я запомнил только Василия Алексаняна.

Ходорковский внимательно выслушивал каждого из нас, иногда задавая уточняющие вопросы. Адвокаты говорили о своей правовой оценке обвинений и о тех обстоятельствах, которым эти обвинения со всей очевидностью противоречат. В конце встречи Ходорковский предложил встречаться для подобных обсуждений регулярно и пожелал нашей адвокатской команде, чтобы и далее проводилась тщательная работа по исследованию представленных следствием материалов. По известным причинам впоследствии реализовалась только часть его пожеланий.

А к моменту ареста Михаила Ходорковского по делу Платона Лебедева уже началась вялотекущая фаза ознакомления с материалами уголовного дела, время от времени прерываемая вбросами очередных «доказательств» и рихтованием фабулы обвинения. Так, на сайте Генеральной прокуратуры РФ 10 февраля 2004 года под заголовком «Возобновлено следствие по делу Платона Лебедева» было опубликовано сообщение: «Следствие пристально изучает деятельность фигурантов, проходящих по т. н. “делу ЮКОСа”. Добавлен новый эпизод в уголовном деле в отношении Платона Лебедева. Тем более что обвиняемые умышленно затягивают ознакомление с материалами своих уголовных дел. В настоящее время возобновлено следствие по делу Платона Лебедева и значительно расширен объем предъявленного ему обвинения. В деле появились новые эпизоды».

Чуть позже, в День смеха, 1 апреля 2004 года, на том же сайте со ссылкой на многочисленные вопросы представителей СМИ Управление информации и общественных связей Генеральной прокуратуры РФ опубликовало изложение формулы обвинения, предъявленного 16 февраля 2004 года Платону Лебедеву, почему-то в этот раз обозначив его как бывшего президента ОАО «КБ “Менатеп”». Это был последний вариант постановления о привлечении в качестве обвиняемого, с которым дело и поступило несколько позже в Мещанский суд столицы. А тем временем, сочтя, что Лебедев, у которого на тот момент уже с полной достоверностью для его преследователей был установлен целый букет хронических заболеваний, не слишком энергично читает представленные ему материалы, следователи пожаловались на сторону защиты в Басманный суд, и тот установил срок для изучения многотомного дела в пределах до 25 марта 2004 года.

Не многим разнообразней развивались события и в рамках расследования также выделенного из «материнского» дела Михаила Ходорковского, которому был присвоен № 18–72/03. Выделение произошло 25 ноября 2003 года, ровно через месяц после событий с задержанием в самолете. Заключив главу нефтяной компании под стражу, Генеральная прокуратура РФ сразу же поведала всем желающим о своем видении его прегрешений, 28 октября 2003 года распространив «Справку по уголовному делу № 18/41-03», теперь уже определяя его как «дело Ходорковского». Справочное повествование начиналось со слов «Ходорковский М.Б., работая председателем Совета директоров ОАО КБ “Менатеп” (банк “Менатеп”) в г. Москве, в 1994 году создал организованную группу лиц с целью завладения путем обмана акциями российских предприятий в период проведения приватизации и в процессе совершения преступления руководил деятельностью этой группы», а затем довольно подробно излагались инкриминированные эпизоды.

Ему всего один раз корректировалось обвинение и дважды продлевался срок стражи за время ведения следствия. Объем дела составил 227 томов, но и в этом случае срок их изучения был ограничен инициированным следователями судебным решением до 15 мая 2004 года. По обоим делам – как Ходорковского, так и Лебедева – защитники заявляли ходатайства о необходимости объединения дел в одно производство. В этом было отказано по необъяснимым причинам, и ситуация находилась в явном противоречии с положениями Уголовно-процессуального кодекса. Оставалось только предполагать, что организаторы преследования наших подзащитных совершенно серьезно планируют в двух параллельных и почти одинаковых по обвинениям процессах допрашивать по полторы сотни свидетелей только со стороны прокуратуры и исследовать одни и те же многочисленные документы.

Так или иначе, но 14 мая 2004 года уголовное дело Михаила Ходорковского с обвинительным заключением было направлено в прокуратуру, и первый заместитель генерального прокурора РФ Юрий Бирюков без тени сомнения утвердил его для направления в Мещанский суд, где уже находилось дело Платона Лебедева.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.