<31 июля 1968 г.>

<31 июля 1968 г.>

Дорогой Кейс, я забыла написать вам, что знаю оперу Шенберга “Моисей и Арон”. Она, по сути, основана не на символистской идее “a realibus ad realiora”[790]. Автор для этого слишком умен. И тоже не на идее “вещи в себе”. Но людям всё высокое трудно понять. Им нужна легкодоступная версия. Им нужно то, что привычно. Было время, когда Пушкину они предпочитали Бенедиктова, их “первым поэтом” был некогда Северянин. Только то, что приходит в привычной форме, – это для них. Нужно время, чтобы понять значение тех “без?бразных стихов”, о которых говорит Мандельштам в одной из его статей.

Не думаю, что с его Ароном он имел в виду какую-то идею “невоплощения”. Обратите внимание – Арон поет свою роль в совсем традиционной манере (“сладостный певец” – заливается). У Моисея тоже своя собственная роль. Он не немой. Но он имеет что сказать (он “смысловик”, как это называл Мандельштам). Он не хочет давать “идолов”, но чистое мышление в той форме, которая требуется. И которая, при этом, современна. Арон пользуется формами, к которым они привыкли. Они привыкли танцевать перед золотыми идолами. Они не привыкли к высокому вдохновению, которое трудно усвоить.

Воплощение – хорошая вещь, и оно символично, но не в том смысле, как дешевые идолы Арона. У чистого мышления своя форма, и она традиционна, но на другом уровне, нежели та, что легко переваривается танцующими перед идолами. Мышление Моисея лишено “обтекаемой формы”, “штампа”, оно не прямолинейно. Современная психология учит, что мы воспринимаем всё в “идеальной” (то есть прямолинейной) форме. Моисей противится этому. Он враг “моделей”, но это не значит, что он не признает формы. Н. М.

Конечно, я хочу иметь еще больше ваших фотографий.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.