Я – «любимчик командира»

Я – «любимчик командира»

Мой сменный инженер Пастухов всю смену носился по заводу и бурячной. Везде что-нибудь случалось, что требовало немедленного вмешательства, чтобы завод не остановился. В основном это была нехватка людей. Люди болели, их дети – тоже. Кроме того, – каждому надо было один раз в неделю давать выходной. Ломка смен, то есть переход смены на другое время работы, происходила каждую неделю, что тоже вносило проблемы. Зияющие дыры надо было кем-то немедленно закрывать, выдав инструктаж длиной не более 60 секунд. По-видимому, я годился для этой роли. Постепенно я потерял свое постоянное рабочее место, приобретя должность «рабочего на выходных». В понятие «выходные», очевидно, входили всякие «нештатные ситуации», для расшивки которых требовались люди. Вся смена еще нежилась в комнате отдыха, а мы вместе со сменным инженером уже носились по заводу. Первым делом изучались запасы свеклы, доставленной гидротранспортером в ближний к заводу отстойник. Затем вдвоем при помощи тяжелого кайла из узкоколейного рельса взламывали и очищали камнеловушку (она называлась «камнеловушкой Рауде», – безвестный изобретатель поставил себе памятник на века, если кто-нибудь не придумает для ловли камешков более гуманное устройство). На весах «Хронос» – моем первом рабочем месте – снимались показания счетчика предыдущей смены, то есть начало нашего отсчета. Проносились по котельной, выясняли запасы угля и давление пара. Одной из болевых точек была «коза» – огромный вращающийся барабан, где непрерывно гасилась известь, образуя известковое «молоко».

Увы, как любая коза, наша тоже производила отходы, которые вызывали сильную головную боль у руководства. Отходы состояли из крупного песка и гальки, почти всегда присутствующих в обжигаемом в печи известняке. Эти отходы, в принципе, – прекрасный строительный материал, охотно забираемый для строительства. Проблема состояла в транспорте, точнее – в его отсутствии. «Коза» находилась в отдельной пристройке возле обжиговой печи, похожей на небольшую домну. Отходы «козы» загружались в вагонетку и выгружались неподалеку на площадку. Площадка уже заполнилась, отходы ссыпались рядом с рельсами, затем – под рельсы. Площадка поднималась. Наконец, подъем достиг такой крутизны, что вагонетку не могли выкатить даже трое мужиков. Тогда пришлось перейти на одноколесные тачки малой грузоподъемности. По проложенной доске груженую тачку еще можно было выкатить на вершину рукотворной горы и там разгрузить. При этой операции, правда, требовались изрядные сила и сноровка, а главное – отсутствие боязни заработать грыжу или радикулит. И этим требованиям я тогда удовлетворял.

Любимчик командира

Еще одна «убойная» операция того времени – погрузка сахара, затаренного в мешки. Стандартный вес мешка с сахаром в те времена составлял 90 килограммов (сейчас – всего 50 кг). На плечи грузчика такой груз укладывали обычно двое других. Подняв несколько раз по прогибающемуся трапу такой «кулек», начинаешь понимать, что «дрожь в коленках» – не только литературная фраза.

Я стал «любимчиком командира». Это понятие своего положения при руководстве возникло у меня гораздо позже – после просмотра одноименного югославского кино. «Любимчик» вовсе не означало трогательной любви начальства. Оно обозначало только веру начальства, что вышеупомянутый «любимчик» сможет справиться с любым заданием в любой, даже самой неблагоприятной, ситуации. Поскольку такие ситуации на производстве возникают непрерывной чередой, то «любимчики» используются руководством на 150 %. Меня всегда тяготила однообразная «тупая» работа. Работа «на выходных» мне нравилась своим разнообразием и непрерывным постижением завода, что было похоже на чтение интересной книги.

В зиму 45–46 года наш завод работал более полугода: с сентября по апрель. За это время я освоил очень многие специальности на производстве; правда, многие из них были простыми как репа и не интересными, типа «бери больше – таскай дальше». Неразгаданной тайной и недосягаемой мечтой оставалась одна специальность – вакуумщика, человека который ставит последнюю точку (иногда – запятую) в изготовлении сахара. Расскажу о ней.

Сахарный сироп, проходя через несколько выпарных аппаратов, теряет влагу и постепенно охлаждается. В вакуум-аппарат после еще одной фильтрации поступает бурая, довольно вязкая жидкость. В аппарате давление гораздо ниже атмосферного, поэтому даже при температуре около 50-ти градусов жидкость продолжает бурно кипеть и терять воду. Вакуумщик посматривает на приборы и напряженно наблюдает за кипящей поверхностью через иллюминатор на уровне глаз. Наступает некий момент истины, ведомый только Мастеру. В нишу вакуумного краника он насыпает несколько щепоток сахарной пудры – размолотого сахара. Поворот краника – и пудра немедленно высасывается разрежением аппарата, распыляясь над кипящим слоем. Тут же мгновенно зарождаются бесчисленные миллиарды кристаллов сахара. Кристаллы быстро растут, забирая из сиропа весь растворенный там сахар. Теперь Мастер по множеству каких-то признаков определяет конец кристаллизации. И недодержка, и передержка – ведут к потере сахара. Если кристаллы не удались, – очень мелкие, желтые, а в патоке полно сахара, значит изготовлен утфель— продукт второго сорта, который может быть только добавлен в сироп для повторной варки в вакуум-аппаратах. Нормально сваренный сахар – это прозрачные кристаллы сахара, наполняющие бурую массу патоки.

Правда, прозрачными кристаллы стают только после отделения патоки на мощных центрифугах – вестонках и промывки водой и паром.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.