Опять Восток

Опять Восток

Самый отдаленный пункт земного шара к чему-нибудь да близок, а самый близкий от чего-нибудь да отдален.

(К. П. № 111)

В конце августа 1955 года кончается учеба моей группы на заводе. Нас с нетерпением ждут объекты Военмормонтажупра, который в Москве, и которому мы принадлежим. Отпуск в 1955 году мне не светит: в часть я прибыл 5 или 6 февраля. Именно столько суток не хватает до 11 месяцев, которые дают право на отпуск за этот год. Сейчас это положение в армии, кажется, отменено. Высокие умы поняли, что это слишком: даже новый человек появляется уже через 9 месяцев.

Большая группа матросов и офицеров двинулась на Восток. Среди матросов – вся моя учебная группа, правда, половина ее должна остаться в Улан-Уде, остальные едут со мной в Читу. Моя группа – 36 матросов и старшина Квасов Тихон Васильевич – пожилой, невысокий и «кругленький», хлопотливый и заботливый… И Чита, и Улан-Уде – увы, всего лишь названия ближайших больших городов. Наше место – в романтической глуши, среди сопок и лесов, куда не всякая птица по собственному желанию долетит.

Дня через два наш поезд выходит на знакомый по 1941 году маршрут: Урал, степи Челябинска, Омск… Прошло 14 лет, когда мы с мамой и Тамилой обозревали неведомые просторы из дверей теплушки, а навстречу неслись воинские эшелоны в пекло войны, от которой мы успели убежать…

Сейчас – все другое, другая страна. А я – офицер, веду свое морское войско к каким-то неведомым берегам на Востоке. В Новосибирске уже не поворачиваем на юг, поезд идет дальше на Восток. Величавая природа: тайга, широкие реки. Изредка проносятся селения – убогие и серые. Закопченный Кузбасс, узловая станция Боготол. Здесь совсем недавно водил поезда друг юности – паровозный машинист Толя Размысловский. На станциях блистательно отсутствует какая-либо пища; бабушек, торгующих горячей картошкой и пирожками – и в помине нет. Кое-где остались надписи со стрелками «Кипяток», но он у нас есть и в вагоне. А вот выданный на дорогу сухой паек матросы весь уже «смолотили». Кое-какой снедью удается разжиться в Красноярске и Иркутске. Впереди – озеро Байкал; говорят, на прилегающих станциях торгуют знаменитым омулем. Но большинство станций мы проскакиваем без остановки, на некоторых – стоим далеко от мест торговли. Вместо омуля на одной из станций удается купить морковку. Тоже нужно: как никак – витамины…

Вот голубая громада Байкала, долго отсвечивающая слева, остается позади. В Улан-Уде треть нашей команды «сходит на берег»: до Онохоя им придется ехать рабочим поездом. Спустя половину суток мы высаживаемся в Чите, пересаживаемся на рабочий поезд и часа полтора едем опять на восток до станции Новой: пассажирские поезда там не останавливаются. Железная дорога – почти единственная ниточка, связывающая огромные просторы Сибири и Дальнего Востока с остальной страной. Поезда в обоих направлениях по ней проносятся с интервалом всего пять минут, – гораздо чаще, чем городские трамваи на самом загруженном маршруте…

Станция Новая в 1955 году, кроме собственно станции, – это небольшой поселок с леспромхозом в 40 километрах восточнее Читы. Наш объект, огороженный колючей проволокой военный городок и стратегическая топливная база, которую мы должны построить, расположены севернее километрах в пяти от станции ближе к сопкам. Рядом по сопкам вьется серпантин шоссейной дороги, построенной пленными японцами. На карте железных дорог СССР 1982 года рядом с названием станции Новая в скобках стоит название поселка или городка – «Новокручининский». Наверняка, это наша разросшаяся стройка: поселок Кручинино был в 5 км от базы по шоссейной дороге.

Огромные военные топливные базы, которые мы строим возле Читы и Улан-Уде, именно здесь несомненно нужны. Здесь в 1945 году накапливались силы Забайкальского фронта для броска на территории, занятые японской Квантунской Армией; и одной из главных проблем фронта были ограниченные запасы горючего. Кроме того, – на необъятных, труднопроходимых территориях всегда нужны какие-то центры с запасами энергии для преодоления пространства, обеспечения обороны, да и самой жизни населения. Расположение баз, конечно, просчитывалось. Например – недосягаемостью для бомбардировщиков тех времен «Х», взлетающих с аэродромов «У». Наполняться хранилища баз могли медленно и постепенно даже по сверхзагруженной Транссибирской ж/д магистрали, – как с Дальнего Востока, так и из Сибири.

Единственно непонятным было и тогда и теперь: почему эти базы были флотскими? В том, что они предназначались в основном для снабжения флота, сомнений не было. Дело не только в том, что строили и эксплуатировали базы подразделения ВМФ. Значительной частью разнообразных хранимых нефтепродуктов был флотский малосернистый мазут, на котором работали тогда котлы для ходовых турбин военных кораблей. Выдача топлива на Тихоокеанский флот (ТОФ) возможна только по той же Транссибирской железной дороге, что дорого и неэффективно…

Впрочем, такие стратегические соображения тогда мало занимали умы лейтенантов монтажных частей ВМФ: приказали строить здесь – и строим. Гораздо больше удивлялись жители окрестной глухомани, да и ее столиц – Улан-Уде и Читы, когда среди абсолютно сухопутных мест стали очень часто встречаться люди в форме военных моряков.