Вдоль по Волге

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Вдоль по Волге

Климовы вернулись в Москву в начале августа 1935 года. И буквально через две недели семья разъехалась в разные стороны: Вера с детьми и матерью – в Анапу к морю, а Владимир Яковлевич – на Верхнюю Волгу.

Постановлением Совета народных комиссаров он был назначен главным конструктором моторостроительного завода в городе Рыбинске. Именно в Рыбинске по решению Правительства предстояло впервые организовать опытное конструкторское бюро при серийном заводе. Задача ставилась вполне определенная – как можно скорее наладить массовое производство лицензионного мотора фирмы «Испано-Сюиза». Но, поскольку этот двигатель не отвечал последним мировым достижениям по мощности и высотности, а французам так и не удалось достичь заявленных в первоначальном договоре показателей, нужно было оперативно совершенствовать конструкцию и создавать новые отечественные поршневые двигатели водяного охлаждения для истребителей и легких скоростных бомбардировщиков.

В Рыбинск Владимир Яковлевич выехал поездом, хотя он предпочел бы автомобиль. Очень хотелось отдохнуть душой хоть самую малость – полюбоваться старинными русскими городами, через которые проходила дорога на Верхнюю Волгу. Но пока об этом можно было только мечтать, и ранним утром по железной дороге Климов отправился в путь, навстречу самому яркому творческому периоду своей жизни.

Позволив себе отключиться от всех насущных забот, Владимир Яковлевич наслаждался родными русскими пейзажами, мелькающими за окном, и, уносясь мысленным взором за горизонт, придавался раздумьям о великом и трагическом пути России. Леса почти вплотную подступали к Москве, и дорога очень скоро утонула в зеленом тоннеле вековых деревьев – немых свидетелей истории древней Руси. По Ярославскому тракту из Костромы прибыл некогда первый царь династии Романовых, из Углича в Москву волгари пронесли на руках тело убиенного царевича Димитрия, многочисленные храмы и монастыри, встречавшиеся на пути, хранили скорбную историю своего вхождения в новую советскую действительность.

Он никогда не был набожным, хотя и вырос в патриархально-религиозной крестьянской семье, но все же каждый раз при взгляде на златоглавые купола православных соборов на душу ложилась благодать. Загорск, а все хотелось по-прежнему сказать Сергиев Посад – со старинными постройками Троице-Сергиевой лавры, Переславль-Залесский – начисто разоренный в тринадцатом веке монголо-татарами и возрожденный вновь силами московского княжества, как будто уснувший в прошлых столетиях Углич и, наконец, красивейший город на земле – Ярославль, раскинувшийся над Волгой.

Не так давно, еще до своей командировки во Францию, Владимир Яковлевич побывал в этом городе и часа два кряду бродил по улицам старинного русского поселения, умом и предприимчивостью своих жителей превращенного за века в удивительный город, где практически каждый справный хозяин выбился в купцы и считал своим долгом оставить потомкам домовую церковь, которой бы по архитектуре и росписи не было равных. А ярославская набережная с белокаменными беседками, описанными еще Островским, да устремленная вдаль, к Толгскому монастырю стрелка… Красив древний город, по-русски широк, по-купечески основателен. Хранитель былинных сказаний да православных легенд.

И сейчас, вглядываясь вдаль из окна вагона, под мерный перестук колес, Климов будто заново любовался с высоты ярославской набережной на матушку-Волгу, мысленно еще раз окинул взором так полюбившуюся ему панораму древнего Ярославля. А поезд уносил его дальше, теперь уже к своему волжскому городу, от недавней столицы бурлаков шагнувшему к авиационному центру бескрайней России.

На Рыбинск опускались первые сумерки, когда Климов сошел с поезда и пересел во встречающую его машину. На вокзале его ждали будущие коллеги, с которыми познакомились еще во Франции во время командировок рыбинцев на «Испано-Сюиза»: главный механик завода Троицкий, заместитель главного контролера Суроегин и начальник одного из цехов Поламарчук. Дальше путь лежал к заводоуправлению, куда домчались за какие-то десять-пятнадцать минут. Поднялись в кабинет директора завода.

Со времени предыдущего посещения Климовым Рыбинска бывшего директора Королева перевели в Москву заместителем наркома тяжелого машиностроения по авиационным моторам. На его место был сначала назначен Александр Исаевич Карлик, работавший на заводе парторгом ЦК. Но директором ему суждено было проработать всего несколько месяцев. Жизнь Карлика трагически оборвалась из-за несчастного случая. Машина, на которой он ехал, резко скатилась в кювет, чтобы избежать столкновения. Ни водитель, ни сопровождающий не пострадали, на автомобиле – ни царапины, а у нового директора, от неожиданности, произошел разрыв сердца. Спасти не удалось.

И теперь директором завода стал Иосиф Израилевич Побережский, которого Климов хорошо знал и очень уважал как смелого, решительного человека, прекрасного организатора. Его личность начала формироваться еще в царском «подполье». Затем – участие в революции, работа в ЦК. В гражданскую он командовал дивизией и вместе с Блюхером брал Перекоп, с Фрунзе воевал с басмачами в Средней Азии. После войны, по рекомендации того же Фрунзе, поступил в академию имени Жуковского и стал одним из лучших выпускников. Он работал на многих высших должностях в авиационной промышленности, а в начале тридцатых был назначен директором ЦИАМа, где работал и Климов.

Побережский был в своем кабинете не один, здесь же ожидал прибытия нового главного конструктора и Алексей Павлович Ро – руководитель серийного конструкторского бюро (СКБ), занимавшегося моторами М-17. Иосиф Израилевич после жарких приветствий и объятий предложил отметить переезд вечного пилигрима в Рыбинск. И весь небольшой коллектив отправился к Восточному поселку, где в одном из четырех кирпичных домов выделили квартиру семье Климовых. На том же этаже напротив жил и Алексей Павлович с женой и ребенком. И было решено занести вещи вновь прибывшего в его квартиру, а ужин организовать у старожила с фамилией Ро.

Дом стоял недалеко от завода, что несколько огорчило Владимира Яковлевича: совершенно отчетливо был слышен гул работающего мотора, впрочем, это был постоянный и повсеместный фон во всем Рыбинске, к тому же близость жилья к работе лишала возможности ежедневных пеших прогулок. В квартире все было почти по-спартански: узкий и длинный канцелярский стол, выкрашенная в темный цвет тумбочка, дерматиновый черный диван и две железные кровати в спальне. Никаких излишеств. В небольшой кухне Владимир Яковлевич увидел ванну и дровяную колонку, по другой стене – дровяная плита и чуланчик, в котором были приготовлены две вязанки дров. Сейчас плиту, конечно, никто не топил – лето, потому сверху стояла керосинка, на которой и предстояло готовить. «Что ж, в Париже мы жили в одной комнате, а здесь почти хоромы», – поблагодарил он директора и, наскоро переодевшись с дороги, направился вслед за хозяевами в дом Алексея Павловича, где за столом проговорили не один час.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.