Глава 9 Война и мир в планах сверхдержав
Глава 9
Война и мир в планах сверхдержав
США, изначально переоценив свои ресурсы, сделали ставку на дестабилизацию мирового порядка, рассчитывая сохранить управление хаосом. На первый взгляд казалось, что они, обладая не сопоставимыми с остальным миром военными и неограниченными (в краткосрочной перспективе) финансовыми ресурсами, легко переиграют любого оппонента. Однако, во?первых, выяснилось, что ресурсы не резиновые, конфликты проще разжечь, чем прекратить, а на все конфликты сразу не хватает даже американских ресурсов. Во-вторых, что более существенно, с гегемонией одного государства мирятся, когда она дает хотя бы предсказуемый порядок и стабильность, когда же гегемон дестабилизирует им же управляемый мир, возникают сомнения в его адекватности и необходимости такой гегемонии. На этом фоне демонстративная приверженность России нормам практически убитого США международного права оказывается востребованной в уставшем от перманентной нестабильности американского управления мире. Поэтому Россия, даже не предлагая (изначально) глобальной политико-экономической системы, альтернативной действующей (предполагающей американскую военную дестабилизацию планеты), только за счет противопоставления ей своего стремления к миру и стабильности и следования единым для всех правилам игры, получала все большую поддержку мирового сообщества с каждым витком глобального кризиса, выражавшимся в очередном локальном конфликте.
В результате развития событий США оказались лишь одним из участников ими же организованного неуправляемого хаоса и все сильнее ощущают на себе результаты глобальной нестабильности. Так бывает во время войны. На первом этапе реализуются прописанные генеральными штабами планы ведения боевых действий. Однако чем дольше идет конфликт, тем больше действительность отличается от первоначальных планов. В процессе воздействия сторон конфликта друг на друга, столкновения собственных планов с планами оппонента, первоначальные намерения корректируются, пока не наступает абсолютно не предусмотренная планами эпоха. В Первую мировую войну она характеризовалась состоянием позиционного тупика, когда оборона оказалась сильнее наступления и война на годы превратилась в бессмысленную мясорубку, оказывающую гнетущее моральное воздействие на действующие армии и на общество в тылу. В конечном итоге это привело к падению четырех империй и к деморализации Европы, легко сдавшей в последующие годы свои экономические и военно-политические позиции в мире.
В ходе Второй мировой войны ограниченность ресурсов стран Оси (Германии, Италии, Японии) вступила в противоречие с пространством театра военных действий. Первоначальные успехи были нивелированы расстояниями, отделявшими войска от баз в Северной Африке, на российских равнинах, в джунглях Юго-Восточной Азии и на архипелагах Тихого океана. Войск для одновременного занятия линии фронта, контроля коммуникаций и создания ударных группировок просто не хватало, а пренебрежение чем-то одним делало операции слишком рискованными и в конечном итоге вело к поражениям и превращению блицкрига в затяжную войну, в которой, благодаря превосходству Объединенных наций над странами Оси во всех видах ресурсов и в мобилизационном потенциале военной промышленности, поражение фашистского блока становилось вопросом времени и жертв, но не вопросом принципа.
В российско-американской конфронтации начала XXI века ключевую роль корректировщика первоначальных планов сыграл фактор времени. США, как нападавшая сторона, владели инициативой. Они имели возможность выбрать время, место и способ достижения цели. В эпоху глобализированного мира расстояния не играли существенной роли. К тому же США располагали подавляющим ресурсным превосходством. Американский план имел лишь два узких места, которые первоначально не могли восприниматься его составителями как значимые.
Во-первых, как отмечалось в предыдущих главах, гегемон, дестабилизирующий управляемый мир, ввергающий его в хаос, начинает восприниматься не как гарант стабильности и неизменности правил игры, не как «ночной сторож», охраняющий покой, и даже не как неизбежное зло, но как опасный и неуправляемый маньяк, от которого неплохо бы избавиться коллективными усилиями.
Во-вторых, каждое поражение гегемона подрывает его позиции, развеивая миф о его неуязвимости и о бессмысленности сопротивления его диктату. Одно поражение может восприниматься как случайность, два порождают сомнения, когда же их становится больше, управляемые прекращают безоговорочно верить в компетентность управляющего, вассалы начинают требовать учета их интересов и более справедливого дележа трофеев, друзья и союзники сомневаются в целесообразности дальнейшего союза, а враги поднимают голову. Если же гегемон терпит поражения от одного и того же противника, то в лице успешно сопротивляющейся страны все недовольные (а их всегда много) получают центр объединения. Возникает точка сборки альтернативного мира.
Именно поэтому США было необходимо закончить конфликт с Россией быстро и с минимальной дестабилизацией подконтрольного им мира. Оптимальное решение предполагало организацию хаоса исключительно на постсоветском пространстве. Весь остальной мир воспринял бы это как естественное продолжение распада СССР, что никоим образом не повредило бы образу США как гаранта стабильности и соблюдения общих правил.
Демонтаж Югославии, а затем и Сербии укладывался в общую схему. Югославия воспринималась Европой как мини-СССР на Балканах, а Сербия – как балканская Россия. Белград, ставший пионером политики многовекторности еще в 60-е – 70-е годы XX века, когда Югославия успешно диссидентствовала в социалистическом лагере, снимая сливки с контактов как с Востоком (Совет экономической взаимопомощи – СЭВ), так и с Западом (Европейское экономическое сообщество – ЕЭС, позднее преобразованное в ЕС), тем не менее никогда не воспринимался Европой как часть собственной цивилизации. Балканские события 90-х годов ХХ века представлялись ЕС логичным результатом победы в холодной войне.
Также не вызвали серьезной оппозиции союзников вторжения США в Ирак и Афганистан, пусть и под фальшивыми предлогами. Во-первых, в Ираке правил Саддам Хусейн, который, как известно, напал в 1990 году на Кувейт, посягнув на святое – энергетическую безопасность Запада. Во-вторых, Афганистан находился под контролем талибов, а они мало того что варвары, разрушившие статуи Будды в Бамиане и выступавшие против гендерного равенства, так еще и террористы, приютившие Усаму бен Ладена, а также злобные наркоторговцы, заваливающие ЕС и США героином. В-третьих, это Азия, Восток, а воевать на Востоке, с европейской точки зрения, можно – там всегда идет какая-нибудь война.
В общем, американцы действовали в рамках понятных Европе правил, да и остальной мир был если и не удовлетворен официальными поводами для нападений, то в принципе не видел в них ничего плохого. Жертвы «демократизации» были сами виноваты – они первые нарушили правила. Во всяком случае, «цивилизованному» миру и его окрестностям так казалось.
Первая осечка произошла в 2000–2001 годах на Украине, когда не удался первый цветной переворот, спланированный на постсоветском пространстве. Впрочем, казалось, что в этом нет ничего критичного. Да, бывают осечки. Саддама Хусейна тоже не с первого раза свергли, поймали и повесили. Пришлось десять лет ждать, пока Джордж Буш-младший завершит дело Джорджа Буша-старшего. В конце концов, события 2000–2001 годов в Киеве прошли практически не замеченными. Их и на Украине-то теперь мало кто вспоминает, настолько они оказались невпечатляющими в сравнении с последующими цветными драмами. Тем более они неизвестны в России. А в остальном мире, включая Европу, кроме узких специалистов, в большинстве своем задействованных в мероприятиях, и вовсе забыли о них уже в ноябре 2004 года – первый киевский майдан заслонил.
Но именно тогда США выпали из первоначального графика и были вынуждены скорректировать планы, предполагавшие в качестве итога маргинализацию России, установление контроля над ее природными ресурсами и обеспечение таким образом сохранения мирового доминирования Вашингтона независимо от развития кризиса им же созданной системы. Судя по последующему развертыванию цветной схемы на просторах СНГ, вопрос с Россией планировалось решить где-то в 2006–2007 годах и, несмотря на необходимость перенести установление контроля над Украиной с конца 2000 – начала 2001 года на конец 2004 – начало 2005-го, США собирались уложиться в первоначально заданные сроки. Временная дестабилизация постсоветского пространства и перебои с поставками в Европу российского газа через территорию Украины были легко объяснимы и должны были быть достаточно непродолжительными, чтобы не отразиться серьезно на доверии вассалов и союзников к США.
Американцы не могли предположить, что уже к 2004 году Россия усилится настолько, что сможет оказывать активное, а подчас и эффективное сопротивление их цветному наступлению, окончательно ломая графики и путая планы. Между тем оранжевый путч 2004-го был, по сути, последним успехом США. Остальные мероприятия такого рода или провалились (как в Белоруссии), или были отыграны Россией назад (как в Киргизии), а относительный успех с отстранением от власти Коммунистической партии Молдовы был поздним, неокончательным и неубедительным (упорная борьба за власть в Кишиневе идет до сих пор на каждых выборах), к тому же был достигнут на второстепенном направлении и не предоставлял США свободы рук в СНГ.
Перенесение акцента на втягивание России в открытые конфликты (Грузия, Сирия) также оказалось неудачным. Россия в обоих случаях смогла не сделать выбор из двух зол, а найти третий вариант. В случае с Грузией она сумела не втянуться в длительную войну с высокими потерями (своего рода кавказский Афганистан), но и не отказалась от защиты своих союзников, что предполагалось в качестве альтернативного варианта. В Сирии ей удалось не допустить атаки на Асада по образцу ливийской, но при этом не вступить с Западом в прямую конфронтацию. Оружие и решимость его применить были продемонстрированы, однако и политические условности соблюдены. США и их европейским союзникам Москва позволила, сохранив лицо, выйти из ловушки, в которую они сами себя загнали (когда нельзя было нанести удар по Сирии из-за опасности вступить в военное соприкосновение с российской эскадрой и нельзя было не ударить, поскольку все «красные линии» были Асадом перейдены и ни один ультиматум не был выполнен).
Когда США готовили и проводили переворот на Украине, они традиционно предлагали России выбор между плохим и худшим. Можно было вмешаться сразу после переворота и, имея под рукой «законного» Януковича, послать войска наводить порядок. В таком случае Россия нарвалась бы на обвинения в том, что душит народную революцию, возвращая к власти кровавого тирана. Обвинения были бы тем более правдоподобными, что к этому моменту Янукович воспринимался как предатель всей пророссийской Украиной, а также всей оставшейся в стране элитой Партии регионов. У него не осталось сторонников на Украине, так что он мог бы удержаться у власти только за счет российской военной поддержки. Сложилась бы ситуация, аналогичная той, что могла сложиться в Грузии, заверши Россия войну 08.08.08 в Тбилиси свержением Саакашвили: отношения с ЕС и престиж России в мире были бы безнадежно подорваны, все возможные санкции введены, а все свободные ресурсы Москвы оказались бы надолго связаны на Украине. Евразийская интеграция в лучшем случае остановилась бы, в худшем – двинулась вспять.
Можно было проигнорировать переворот и занять выжидательную позицию. Тогда уже в первой декаде марта в Крыму начали бы резню русских совместными усилиями боевиков нацистских организаций, подвезенных с материковой Украины, и местными силами Меджлиса крымско-татарского народа. Задача – спровоцировать флот на стрельбу, и с вероятностью минимум 90 % он начал бы стрелять. Слишком много в Крыму семей флота, друзей флота, пенсионеров флота. Вряд ли офицеры флота смогли бы смотреть на то, как их уничтожают, и ждать приказа из Москвы. Первые же выстрелы с кораблей вызвали бы заранее заготовленную «реакцию мирового сообщества», которое осудило бы нападение российских войск на мирных граждан, приведшее к многочисленным человеческим жертвам, потребовало бы наказать виновных и, конечно, поддержало бы требование властей Украины о немедленном выводе флота из Севастополя и Крыма. Для убедительности и демонстрации серьезности намерений к Севастополю подошло бы три-четыре американских (и союзных натовских) фрегата и эсминца (более чем достаточно, чтобы запереть флот в бухте), ну а в Эгеиде на всякий случай болталась бы американская ударная авианосная группа.
При таком варианте развития событий у Москвы вновь был бы выбор между плохим и худшим:
? можно было принять на себя ответственность за действия флота и начать переговоры об эвакуации из Крыма российских граждан и тех граждан Украины, которым угрожает опасность и которые изъявят желание сменить гражданство на российское;
? можно было заявить о том, что флот действовал без приказа, на свой страх и риск, и Россия за это ответственности не несет; но это дало бы возможность США и НАТО поставить вопрос о своем праве на силовое подавление соединения, вышедшего из подчинения властям и ведущего боевые действия против граждан другой страны, заодно был бы подорван престиж российского руководства в военной среде.
России в Крыму собирались зеркально вернуть Сирию. Только уйти, сохранив лицо, никто бы не позволил. Джентльменское отношение к противнику не в европейских и уж тем более не в американских традициях. В общем, Москва должна была воевать в любом случае, воевать в безнадежной с политической точки зрения ситуации, когда никакое военное решение, никакая победа, никакое занятие территории не дают окончательного, юридически закрепленного международно-правового решения. Наоборот, каждый следующий шаг усиливает изоляцию, связывает все больше ресурсов, требует все большего напряжения сил.
Российский ход с бескровным присоединением Крыма и начало восстания в Новороссии эти планы сломали. Россия прошла между плохим и худшим и нашла третий вариант. Но это не значит, что планы втягивания ее в войну изменились. Теперь ее кровь из носу необходимо было заставить воевать с Украиной. Иначе получалось, что США опять проиграли. В мире уже начинали посмеиваться и поговаривать, что Обама организовал переворот на Украине, чтобы Путин присоединил к России Крым. Поэтому вашингтонские эмиссары и постоянно работающие на Украине советники настояли не просто на подавлении мирных протестов в городах Новороссии, но в подавлении их с максимально возможным зверством. Сожжение людей в Одессе, расстрелы в Мариуполе, применение тяжелой артиллерии и авиации против мирных городов, многочисленные нарушения украинскими войсками российской границы и обстрелы российской территории имели лишь одну цель – вынудить Россию отправить армию на Украину. Сразу после этого неизбежно последовали бы жесткие санкции со стороны США и ЕС и истерика Запада во всех доступных международных организациях и форматах.
Со своей стороны Россия, во?первых, пыталась сохранить конструктивные отношения с ЕС, предполагавшие возможность компромисса, во?вторых, ей требовалось время для минимально необходимой адаптации своей экономики к будущим санкциям. Давно известно: если США заявили о введении санкций, санкции будут. Но Вашингтон всегда старается как можно полнее использовать потенциал давления и информационные поводы, связанные с санкциями. Ввести достаточно только один раз, зато рассказывать об этом можно сколько угодно. Поэтому в классическом варианте от первого заявления до реального запуска санкционного механизма проходят недели, а иногда и месяцы. Если потенциальная жертва демонстрирует склонность к уступкам, как это делал Янукович, санкционный механизм запускается лишь тогда, когда все уступки будут выжаты. В общем, при умелом маневрировании оттянуть введение можно и на полгода.
В сложившейся ситуации этого не так уж и мало. За полгода с момента февральского переворота в Киеве и китайские контракты были подписаны, и решение о Банке БРИКС принято, и в Азии и Латинской Америке новые торгово-экономические связи налажены, и даже порядка тридцати миллиардов долларов в резервах выведены из американских казначейских обязательств и конвертированы в золото.
Процесс успешного маневрирования России был прерван совместно организованной Вашингтоном и Киевом провокацией с малайзийским «Боингом». Однако даже после этого поведение ЕС, старавшегося ограничиться чисто декларативными санкциями, давало надежду на возможность найти компромисс с Европой, выведя за скобки США. В конечном итоге США все же дожали ЕС, и санкции стали серьезно задевать российские экономические интересы. Причем лидеры ЕС уже по собственной инициативе начинают рассуждать о введении новых, более жестких пакетов. Внутренняя обстановка в Евросоюзе, правда, не располагает к особой санкционной активности. Вслед за тихим саботажем все больше стран начинают прямо высказываться против продолжения политики санкций и не только не желают вводить новые, но и требуют свернуть уже имеющиеся. Можно надеяться, что постепенно количество публичных противников санкций будет расти, однако пока маловероятно, что они сумеют в ближайшее время резко сменить политику ЕС. Если такое и произойдет, то только под влиянием российских демаршей, декларирующих разрыв партнерских связей с Евросоюзом и смену внешнеполитических приоритетов Кремля, больше не считающего европейское направление основным.
Тем не менее ЕС остается в состоянии неопределенности, и введение новых санкций так же маловероятно, как и отмена существующих. Но США мало устраивает такой подход. Америке необходимо максимальное усиление давления на Россию в самые сжатые сроки, поскольку чем дольше тянется конфликт, тем слабее становятся США и тем сильнее и авторитетнее становится Россия. Уже сейчас многие западные эксперты считают, что в ходе экономической войны хозяйство западных стран (причем некоторые говорят не только об экономиках стран ЕС, но и об американской) рискует разрушиться раньше, чем будет нанесен существенный ущерб России. Возможно, это и излишне оптимистичная оценка, но российская экономика действительно продемонстрировала куда больший запас прочности и большую устойчивость, чем ожидало большинство экспертов-экономистов, в том числе российских.
Так или иначе, но время работает против США. Доллар начал медленно, но верно терять позиции мировой резервной валюты. Как долго будет продолжаться этот процесс, прежде чем произойдет обвал, никто точно сказать не в состоянии (это может быть и полгода, и пять лет). Поэтому концентрация всех возможных усилий ради разрушения российской экономики и на этой основе дестабилизации страны – главная задача США, а для ее выполнения нужны всеобъемлющие санкции со стороны ЕС. ЕС же в данной ситуации введет санкции только в случае явного неспровоцированного участия России в гражданской войне на Украине.
В связи с этим интересы США требуют скорейшего вовлечения России в военный конфликт, а интересы России – как можно дольшего сохранения мира. Чем и объясняются позиции, занятые обеими державами в украинском кризисе. Очевидно, Россия будет и дальше укреплять армию Новороссии до тех пор, пока она не окажется в состоянии одержать окончательную победу в гражданской войне. США же продолжат стимулировать украинские власти к втягиванию России в военный конфликт. Ситуация, правда, осложняется для Вашингтона откровенной слабостью украинской армии, к тому же дополнительно ослабленной августовскими поражениями. Наступать на ополчение Новороссии украинские войска не в состоянии, иначе их ждет новый разгром. В связи с этим усиливается прямая военная вовлеченность США в украинский гражданский конфликт. Постепенно США сами втягиваются в войну, в которую собирались втянуть Россию.
Чем дольше продолжается глобальный российско-американский конфликт, чем слабее становятся глобальные позиции США, чем меньше у них остается пространства для маневра, тем выше цена украинского кризиса. Уже сегодня победитель в украинском кризисе становится победителем и в глобальном. Но тем больше и соблазн для США «перевернуть доску» и резко интенсифицировать гражданскую войну на Украине. Уже даже европейские политики (по словам президента Словакии) считают, что с 70 %-ной вероятностью Украину в ближайшее время ждет серьезная война – но не с Россией. Поскольку с ЕС Украина также воевать не может и не будет, Белоруссия на нее тоже не нападет, а больше никто с Украиной не граничит, с высокой долей вероятности можно утверждать, что европейские политики имеют в виду гражданскую войну на Украине, то есть ее расширение на всю территорию страны.
До последнего времени, пока союз с ЕС оставался принципиальным российским приоритетом, я считал, что распространение гражданской войны на всю территорию Украины и ее переход в формат войны всех со всеми вызовет почти немедленный ввод на Украину российских войск при молчаливом одобрении ЕС. Ведь необходимо будет взять под охрану газопроводы и обеспечить транзит газа. Да и сомализация Украины ЕС нужна не больше, чем России. Однако после того как Россия официально сняла с себя ответственность за гарантии транзита, а также отказалась от стратегического партнерства с ЕС и вышла из проекта «Южный поток», вероятность быстрой реакции Москвы оказывается под вопросом. Единственный продолжающий действовать фактор, стимулирующий Россию к наведению порядка, – сомализация Украины, которая угрожает всем, причем России даже больше, чем ЕС. Но эту проблему Россия может решить, опираясь на армию Новороссии, активно наращивающую боевой потенциал. Очевидно, многое будет зависеть от того, когда именно и в какой форме произойдет срыв Украины в полномасштабную гражданскую войну. Если это произойдет быстро и резко, то армия Новороссии может оказаться не готова решать моментально возникшие проблемы и России придется вмешаться в той или иной форме. Если же украинским властям удастся на какой-то период стабилизировать ситуацию, а срыв в конфликт будет продолжительным и вялотекущим, то не исключено, что прямое вмешательство России может и не понадобиться.
Поскольку же США необходимо, чтобы Россия воевала, можно предположить, что еще до конца 2014 года, то есть в течение декабря, США и их киевские союзники организуют очередные кровавые провокации. В том числе возможен и очередной военный переворот, так как президент Порошенко слишком явно стремится заключить с ополчением Новороссии мир на любых условиях, чтобы получить возможность стабилизировать выходящую из-под контроля внутреннюю ситуацию и сохранить режим. Проблема Порошенко заключается в том, что судьба киевского режима США не интересует.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.