ВЫЖИВАНИЕ…

ВЫЖИВАНИЕ…

«А вот и поляна, и стойбище на поляне. Три деревянных рубленых дома посередине, а вокруг них в беспорядке – чукотские яранги, ламутские тордохи. Посёлок-стойбище кишит людьми – всюду шум, говор, крики. Сплошным кольцом опоясывают эту толкучку перевёрнутые вверх полозьями нарты собачьих упряжек. Ближе к деревьям – оленьи упряжки, а на отшибе – лошади возле раскуроченной копны сена.

Сквозь сумасшедший лай, как сквозь пургу, прорвался караван Куриля, Чайгугуурина, Педрэ и Лелехая.

Ярмарка уже жила своей собственной жизнью, и приехавшие сразу исчезли в этом скопище людей и товаров, будто котёл рыбы выплеснутой в бурлящее озеро».

Самый настоящий мир Дикого Запада. Кажется, что эту картинку, выхватили из какого-то вестерна, где индейцы приехали в форт для торговли. Однако это не Дикий Запад, а Дикий Север, но здесь каждую минуту могут произойти события такие же, какие происходили на улице далёкого посёлка золотоискателей где-нибудь в Монтане или Орегоне.

Ярмарка – одна из ярчайших сцен романа, хотя и не центральная. По большому счёту, от неё-то сюжет никак не зависит, зато без неё, без этого суматошного скопления туземцев, приехавших обменять пушнину на железные ножи, винтовки и стальные швейные иглы, картина индейской жизни была бы неполной. Здесь и откровенный обман купцов, и повальное пьянство, и азартные игры, и отчаянье тех, кто упустил свой случай…

«… И только теперь все поняли, что через один миг взять ружьё будет уже невозможно. Ничего нет страшней и упрямее чисто мужской страсти. Богачи вдруг попёрли вперёд. Раздались короткие, отрывистые голоса. Все сразу стали не просто чужими, а вроде бы никогда и не видевшие друг друга. В глазах – кровавое бешенство, лица – в суровых складках, локти у каждого растаращены – не моги напирать, но дорогу мне дай…»

Примитивное мировоззрение дикарей сконцентрировано именно в тех главах, где описывается ярмарка. Здесь всеми движет страсть наживы и собственной выгоды. Богатый ты или бедный – тебя тащит именно эта страсть. И она способна убивать. На ярмарке, куда мешками свозится пушнина и распродаётся за гроши, люди уже не помнят, кто они. Они теряют свою принадлежность к народу, теряют своё лицо, теряют себя.

Новый мир, называемый Цивилизацией, поглощает Традицию, и тогда вместе с Традицией исчезают Истинные Люди. И в бешеной погоне за благами этой цивилизации человек теряет не только своё лицо, но и душу.

Мне вспоминается, как в Институте этнографии выступала однажды женщина из племени Навахо. У себя на родине она в резервации преподаёт родной язык. С горечью рассказывая о том, что многие соплеменники уже не знают языка Навахов, она сказала замечательную фразу: «Мы не называем Навахом того, кто не говорит на нашем языке. Да, он живёт в нашем племени, но мы называем его просто индейцем. Он просто индеец, но не Навах». Человек без родного языка не способен быть носителем своей национальной культуры. Он просто человек. Индейцы не отказывают индейцу в праве называться индейцем, но они не видят в нём соплеменника, если он не знает родного языка. И это правильно.