Почему не издавали Рейна?
Почему не издавали Рейна?
– Если не иметь в виду слушателей и тех, кто читал стихи в списках, имя Рейна появилось сначала не над собственными стихами, а над стихами, ему посвященными. Но ведь Вы были из той же тусовки, которая стройными рядами шла к Лужникам. А первая книга появилась почти в пятьдесят лет. Почему? Ведь стихи не были антисоветскими.
– Лучше всего об этом сказал Евтушенко: «Объяснить, почему не печатают Рейна, так же невозможно, как раскрыть загадку советской власти». Я – вечный неудачник. Не кокетничаю, сейчас у меня все нормально. Но мне попадались на пути какие-то события, которые все время пускали мой утлый кораблик на дно.
В силу разных обстоятельств я был в Ленинграде пятидесятых довольно известным человеком, много выступал. И был в Ленинграде поэт, близкий друг Пастернака, Сергей Спасский. Он работал в Ленинградском отделении «Советского писателя». Я ему показал свои стихи. Он ответил: «Принеси рукопись, может быть, что-нибудь удастся сделать». Рукопись я принес перед самым его отъездом в отпуск. А в отпуске он умер.
Оттепель к тому времени уже прошла, окошко затворилось. Какие-то люди успели проскочить в это окошко до меня. Даже те, кто потом пресек свои поэтические попытки, издали книжки. На меня в издательстве написали положительные рецензии Ботвинник и Шефнер. Но главным редактором пришел Чепуров и предложил мне забрать рукопись на доработку. Я по наивности так и сделал. А когда принес рукопись снова, Чепуров сказал, что я не член Союза писателей, а издательство обслуживает только членов Союза. И все.
Потом Москва. Я закончил Высшие сценарные курсы, занимался кино, выпустил двенадцать детских книг… Чем я только не занимался! Стихи иногда печатал в журналах, но сборника так и не издал.
В Москве был такой поразительный персонаж – поэт Анисим Кронгауз. Он был калека, десятилетиями не выходил из дома. Однажды он мне сказал: «Женя, я зарегистрирую Вашу книгу в московском «Совписе». Это было событие: он, не выходивший из дома, вызвал такси, и мы поехали с моей рукописью в издательство, к его приятелю, который заведовал редакцией советской поэзии.
И снова прошли годы. Моя книга – абсолютный рекордист, она получила семь положительных рецензий, при том, что полагалось две. За меня, конечно, хлопотали, и медленно, но верно книга доползла, наконец, до плана редподготовки. Это был 78?й год.
И тут писатель Василий Аксенов организовал «Метрополь». А мы с Васей были близкими приятелями, и он попросил меня составить поэтическую часть «Метрополя». Что я и сделал. Пригласил всех: Липкина, Лиснянскую, Кублановского… Только, кажется, Высоцкого позвал непосредственно Аксенов. Но отбирал его стихи тоже я. Это была, скорее всего, первая публикация Высоцкого.
Разгорелся скандал, который дошел до уровня Политбюро. Вмешался Суслов. И мне вернули мою книгу.
Передо мной открылась бездна. Стало ясно, что книгу никогда не издадут. Стал подумывать об отъезде на Запад. Но я – человек, не склонный к эмиграции. И фаталист, наверное. Ну, живу в России и живу.
А потом произошла смешная история. Был уже 81?й год. Во главе и Союза, и издательства оказался некий Егор Исаев. Единственный в России поэт – лауреат Ленинской премии. Все остальные были националами: Мирзо Турсун-заде, Расул Гамзатов, Межелайтис и другие.
Лето. Пустой московский Союз писателей. Я сидел в ресторане, выпивал. Потом иду по подземному переходу к улице Воровского и встречаю Исаева. Ему, видно, нечего было делать. Зайди, говорит, ко мне, поговорим. «Ты знаешь, я тут был две недели в Израиле. Все видел своими глазами, был у Стены Плача. Скажи мне, наконец, ясно, как поэт поэту: кто такие евреи?»
Я был потрясен. Стал бормотать что-то о том, что евреи – народ Книги. Ему это было малоинтересно. К тому же он хотел сам говорить. Слушал минут пять, потом спрашивает: «А что ты книгу не издаешь?» Я говорю: «Она у вас лежит шестнадцать лет». Он – секретарше: «Рукопись!»
Рукопись принесли. Он ее полистал. Может быть, действительно, раньше не видел? Хотя по его положению должен был. «Так тебя надо издавать!» По вертушке вызвал главного редактора. «Миша! Давай издавай его». Через час я подписал бланк договора. Через год вышла книжка. Называлась она «Имена мостов».
Данный текст является ознакомительным фрагментом.