Папа

Папа

Начну с обнародования известного до сих пор лишь в узких кругах факта: вот уже год, как одесские кидалы осиротели. Их Папа отошел от дел. И как отошел... С судом, с банкротством, с лишением права трудиться по последней специальности.

Вряд ли этот факт взволнует добропорядочных горожан. Разве что наполнит злорадством тех, кого хоть раз в жизни кидали. Те, кого бог миловал, вероятно, просто пожмут плечами. А может, и обрадуются: стало меньше шансов попасться.

Не стало. Стало больше шансов, попавшись, не только остаться без кровных, но и разжиться инвалидностью.

Еще год назад сферы влияния предводителей одесских кидал были поделены. Основные два региона, городской и толчковый, поддерживали между собой уважительные дипломатические отношения. При существенной разнице внутриведомственных порядков.

Ударными точками городского ведомства были вокзал и прилегающие к нему территории, а также Привоз.

Толчковское ведомство курировало знаменитый одесский толчок. Самодостаточный торговый град со сказочным названием — Поле Чудес.

С описания нравов и некоторых уставных взаимоотношений толчковских кидал и начну.

Описывать буду не сам. Лучше, чем специалист из ведомства, не сумею. Специалист в свободное от службы время ставил литературные опыты, заготавливал наброски к будущим мемуарам. Результаты этих опытов были изъяты киевским ОМОНом во время обыска. Но опубликовать их разрешил сам мемуарист. Запретил лишь раньше времени засвечивать его имя, а также наложил вето на правку.

Запрет выполняю. Имя не указываю вообще, от правки воздержусь и прошу редактора издательства воздержаться тоже.

Итак...

«...Не помню, чтобы валютные кидалы процветали на толчке весной 199... года, по крайней мере мало кто с ними сталкивался тогда и мало что о них слышал. Кидалы как класс на толчке еще не процветали, и немногие „залетные“ криминальной картины толчка изменить не могли. Но летом того же года эта хилая доселе поросль расцвела буйным цветом, причем кидалы четко разделились на две разновидности — кукольников, как они с гордостью называли сами себя, и собственно кидал. И методы работы этих „собственно кидал“ особым изяществом не блистали.

Кукольники

Работали тихо и мирно, по крайней мере никого особо не обижали, то есть не оскорбляли физическим действием. Главным их орудием труда была «кукла» — пачка аккуратно нарезанной бумаги или купюр самых мелких достоинств, прикрытых сверху и снизу купюрами самого большого существовавшего в то время достоинства. «Кукла» намертво паковалась в целлофан, в основном это были целлофановые обертки от сигаретных пачек.

Когда заинтересованный предложением менялы доставал купюру, он имел возможность наблюдать в руках менялы солидную пачку денег. Это усыпляло его бдительность, и он отдавал свою купюру меняле на осмотр. Меняла, естественно, отдавал ему свою пачку и, в зависимости от обстановки, предупреждал лоха, что с него причитается сдача в такой-то сумме. Когда доллары (или марки, или рубли) оказывались в руках менялы, а пачка купонов в руках у лоха, откуда ни возьмись появлялись двое ребят спортивного вида (точнее сказать, солидно-подтянутого — за внешним видом своих «разводных» кукольники следили строго), которые первым делом пытались «поймать» менялу. Естественно, меняла ловко увертывался от протянутых к нему рук и делал ноги. Во время спровоцированной заминки лох успевал спрятать «пачку денег», полученную от менялы, в карман. Когда спортивные ребята, изображающие стражей порядка, принимались укорять его в том, что он-де нарушает установленный правительством закон, обменивая валюту на рынке, лох поспешно ретировался, пожимая плечами и делая вид, что ничего нарушать и не думал. Но когда он, укрывшись наконец в укромном уголке, раскрывал все-таки пачку, глазам его представлялась весьма жуткая картина. Некоторое время еще лох пребывал в шоковом состоянии, а потом начинал понимать, что его просто-напросто кинули. Редкие кинутые возвращались на место «сделки», потому что все наверняка слышали, что если в Одессе, а тем более на толчке, «обдурют» на деньги или своруют что-нибудь, то вернуть свое добро потом будет невозможно. А если кто-то и возвращался потом в поисках фальшивого менялы, то обнаруживал на старом месте совсем другого человека с табличкой «рубли-доллары-марки», спрос с которого был невелик.

Впрочем, кукольники редко меняли места, они неделями паслись на облюбованных позициях (это исключительно были столы, то есть железные прилавки) и нисколько не мешали продавцам. Наоборот, большинство торгующих уважало их за профессионализм и с интересом наблюдало за их работой. Наиболее азартные продавцы даже заключали между собою пари на мелкие суммы, кто быстрее кинет — Ваня или Маня. Кукольники и сами гордились своими «прогрессивными» (по сравнению с другими толчковскими преступниками) методами и неоднократно подчеркивали свое превосходство как делом, так и словом.

Так, один из кукольников по имени Степа время от времени, в минуты затишья, проводил перед окружающими лекции на тему различия между «хорошими кукольниками» и «плохими ки-далами».

— Мы не кидалы, — заключал он в конце каждой своей речи. — Мы почти такие же торговцы, как и вы, только немного химичим со своим товаром. В конце концов, в кармане у потерпевшего всегда что-то остается после встречи со мной.

Кидалы

После встречи с настоящими кидалами у потерпевшего, как правило, что-то остается не в кармане, а на лице. У кидал методы более примитивные. Они не утруждают себя созданием «куклы», но в руках у менялы обязательно имеется пачка денег, причем состоит она из самых настоящих денег. Впрочем, деньги эти хоть и мелькают перед носом у кидаемого, но в руки к нему никогда не попадают, служа исключительно приманкой.

Когда приманенный зычным голосом менялы и поверивший в его искренние обещания лох вынимает из кошелька купюру, меняла тут же протягивает к ней свободную руку и требует, чтобы ему предоставили ее на «экспертизу». Но лох, чувствуя в этом какой-то подвох, часто начинает артачиться. Однако меняла быстро убеждает его в том, что его не обманут. Ведь меняле бежать некуда, к тому же на столе разложен его товар (на столе абсолютно не его товар, но в данный момент это не имеет никакого значения). Впрочем, если намечающаяся жертва чересчур долго артачится, но продолжает держать купюру в руках, мнимый меняла, потеряв терпение, просто вырывает у него доллары и кидается наутек. Чтобы пресечь возможные попытки лоха схватить кидалу, появляются два парня, как и в случае с кукольниками. Но в отличие от них, эти «блюстители порядка» зачастую имеют довольно непрезентабельный вид, помятые лица, а в ряде случаев от них шибает перегаром. Они хватают жертву за руки и держат до тех пор, пока кидала не скроется из глаз.

Порой «удачно проведенная операция по изъятию валюты» заканчивается потасовкой, и, если дело принимает непредвиденный оборот, в драку вступают все окрестные кидалы.

Если жертва благоразумна, она немедленно ретируется, невзирая на пинки и оскорбления. Если же попадается накачанный дурак, то для него дело оборачивается еще худшей стороной. Бывают случаи, когда отделаться разбитой мордой не удается, и тогда ему одна дорога — в реанимацию.

Кидал торговцы не переваривают, и находятся такие смелые и достаточно крутые, которые не разрешают кидалам становиться за свой прилавок, а то даже и по соседству, и гонят их прочь, пока не вмешивается сам бригадир и не уговаривает разошедшегося реализатора успокоиться.

Приведенные выше наблюдения как нельзя лучше отражают две крайности «кидательного толчковского движения» в целом. Однако методы валютного кидняка весьма разнообразны, и с годами одни из них видоизменились, другие перестали практиковать, но вместо них совсем недавно появились третьи.

Например, кукольники, несмотря на свою «прогрессивность», на толчке не прижились. Они существовали в чистом виде всего около года, затем растворились в общей массе кидал и в большинстве своем приняли на вооружение более жесткие приемы. Однако и матерые экстремисты поумерили свой пыл, и если в 199... году еще встречались кидалы, применявшие в разборках с «клиентами» ножи и прочее холодное оружие, то позже положение изменилось. Вышестоящие хозяева запретили кидалам применять какое бы то ни было оружие в конфликтных ситуациях, будь то даже палка или кирпич. Ослушавшихся строго наказывали. Теперь кидалы могли рассчитывать разве что на свои кулаки, в крайнем случае каблуки.

Принимая на работу новеньких, кидальное начальство тщательно следило, чтобы не попадались ранее судимые, предпочтение отдавалось иногородним или жителям одесских пригородов. С каждым годом состав кидал заметно «молодел», порой среди менял встречались даже несовершеннолетние девчонки. Впрочем, все по порядку.

Структура

Все кидалы на толчке принадлежат одному из городских авторитетов, многие даже сами не знают, кому именно, а называют его просто «блатным». Подчиняются же они либо самому начальнику толчка, либо же кому-то из его ближайшего окружения. Но толчковские менты, по сути, работу кидал никак не направляют, только мешают, стремясь при этом, однако, получать денег с них больше и чаще.

Все кидалы объединены в бригады. Каждая бригада состоит из двух-пяти звеньев, в звене чаще всего насчитывается четыре человека.

Самая ответственная работа — у менялы, но менялами их на рынке никто, кроме лохов, не называет. У них есть свое кодовое наименование — «нижний». Работу «нижнего» прикрывают двое «верхних», в ответственный момент они выступают в качестве переодетых в штатское блюстителей порядка и обязаны любой ценой оградить своего подопечного от кинутых им и потому в порыве отчаяния способных на любые неожиданности клиентов.

Бывали случаи, когда кинутый проявлял такую реакцию и силу, что с ним не могли справиться ни натренированные руки «верхних», ни проворные ноги «нижнего». Клиент настигал менялу — в большинстве своем это были несовершеннолетние девчонки — и принимался отнимать у них свои деньги. Удача ему светила лишь в том случае, если поблизости вдруг оказывался мент. Тогда кидала швыряла зажиленные доллары на землю и скрывалась. Если же ментов поблизости не было (как обычно), то жаждущего справедливости ждало большое несчастье, вплоть до... (см. выше).

Кроме упомянутой троицы, в состав звена входил и четвертый, так называемый «разводящий» (или «разводной»). В его обязанности входило наблюдать за окружающей обстановкой и предупреждать о приближении ментов.

Чаще всего «разводящий» был и начальником звена, как наиболее опытный и сообразительный из всей четверки.

В начале трудового дня «разводной» должен был организовать работу, проинструктировать новичка, если таковой имелся, позаботиться об «инвентаре» (у каждого звена обязательно должна быть своя табличка с обменными курсами валют, так называемое табло), и вообще он отвечал за все, что происходило в его звене. В том случае, если попадался тихий лох и помощь «верхних» была необязательна, «разводящий» сам выступал в роли «блюстителя порядка». Однако должность звеньевого никак не отражалась на его зарплате, зато у него было больше возможностей выбиться в бригадиры.

Бригадиры, как уже говорилось, курировали несколько звеньев, число которых в бригаде варьировалось в зависимости от организаторских способностей бригадира.

Бригадир принадлежал к высшей касте. Он занимался набором кадров, созданием новых звеньев, а также держал постоянную связь с ментами и хозяевами. Если рядовым кидалам и звеньевым частенько приходилось попадаться в лапы наиболее наглых ментов и лучшие часы рабочего дня просиживать за оградой милицейского отделения в «телевизоре» или простаивать во дворе отделения с упертыми в стенку руками, то бригадир для ментов была личность неприкосновенная. Ведь от них зависела не только своевременная уплата ментам «штрафа» за каждого задержанного, но именно через них также поступала «кому надо» оговоренная часть налога с кидального промысла.

В основном бригадиры презирали патрульных ментов, некоторых из них весьма откровенно посылая к «е... матери», но все же им приходилось мириться с тем, что патрульный мент — лицо неприкосновенное и по рынку шатается не из праздного любопытства. Впрочем, о взаимоотношениях кидал с ментами речь еще впереди.

Распорядок и прочее

Каждое звено практикует свои собственные методы работы, и хотя кардинально они мало отличаются друг от друга, встречаются порой и любопытные.

Схема расстановки кидал проста и меняется лишь с переменами в организации торговых точек на самом рынке.

В те годы, когда основной поток прибывающих на толчок покупателей проходил через полукилометровый отрезок торговой площади, состоявший из рядов железных прилавков, основная масса кидал концентрировалась именно там. В лучшие дни численность звеньев на толчке доходила до полутора сотен, и таблички кидал с нарисованными на них жирным фломастером или цветной гуашью курсами «льготного» обмена валют можно было наблюдать чуть ли не за каждым прилавком.

Каждое звено старалось облюбовать прилавок с наиболее терпеливым реализатором, который часто попросту боялся вступать в спор с агрессивными соседями. Впрочем, кроме монотонных призывов менять валюту да отрицательного морального эффекта при виде грубого кидняка, неприятностей от кидал продавцам не было никаких. Помимо этого, кидалы строго следили за тем, чтобы у приютившего их торговца с прилавка ничего ненароком не пропало. Были случаи, когда недавно нанятые и недостаточно проверенные на «вшивость» «нижние» умудрялись воровать у соседствующего с ними реализатора деньги или ценные вещи и исчезали с толчка навечно. Но украденные деньги или полноценная компенсация за товар возвращались немедленно еще до того, как с воришкой успевали разобраться после порой долгих поисков.

Трудовой день у кидал начинался еще до того, как толчковские торговцы занимали свои рабочие места. Каждое звено имело свой постоянный стол, хотя могли быть и вариации. Даже в самый безлюдный торговый день ряды всегда были наполнены фланирующими или кучкующимися молодыми людьми, которые даже не скрывали перед приезжими своего очень отдаленного отношения к торговле. Временами можно было наблюдать толпу кидал, собравшихся прямо посреди потока покупателей и громко обсуждающих свои насущные проблемы или обговаривающих, кому сколько отстегнуть в случае успешной операции.

Бывали даже случаи, когда «верхние» так самоувлеченно проводили разборы, что не замечали ничего на свете, и «разводить» клиента, остановившегося возле их одинокой в этот момент «нижней», срочно приходилось членам соседствующего звена. Впрочем, такое бывало нечасто: рядовые кидалы, особенно новички, очень боялись бригадирского гнева и старались не расслабляться даже в очень неудачные, и потому крайне утомительные, дни.

К слову сказать, штрафы за разные провинности были немалыми (например, за опоздание взимали от пяти до десяти долларов, а за прогул можно было лишиться и двадцатки...), и взимались они с любого нарушителя дисциплины, невзирая на его ранг и квалификацию.

Итак, рабочий день начинался с рассветом, и самым удачливым фортуна могла улыбнуться в первые же минуты.

Когда кинутого лоха утихомиривали и отправляли восвояси, в среде окрестных кидал царило праздничное оживление. Близстоящие «нижние» громко обсуждали со своими соседками детали проведенной у них на глазах операции, звеньевые нервно покрикивали на них, требуя почина, затем появлялся бригадир, и девчонки увлеченно начинали голосить свое «рубли-доллары-марки...». Бригадир получал у звеньевого необходимую информацию о результатах операции и быстро удалялся на поиски счастливицы. Звеньевой, как правило, следовал за кинутым клиентом, чтобы разведать, пойдет ли тот за ментами или нет, а если и пойдет, то что именно станет предпринимать мент, или вообще — чем все обернется. Часто на разведку отправляется все звено, потому что самый ударный их член все равно находится в «бегах» и к работе приступить не сможет, пока все не образуется.

«Нижняя» после успешно проведенной работы имеет право расслабиться, почиститься и покурить, короче, она отдыхает до получения последующих приказов. Но часто бывало так, что бригадир не давал звену передышки, а переводил его в другое место, подальше от «зоны поиска», потому что самое «рабочее» время выпадало как раз на первые послерассветные часы.

Бывали также дни, когда звену удавалось «насобирать» до пятисот долларов, но, как правило, работа заканчивалась на второй кинутой сотке или полтиннике. На купюры меньше пятидесяти долларов кидалы не «падали», и на это были свои причины, о которых речь еще впереди, хотя бывали дни, когда, как говорится, и рыба раком станет.

Под конец провального дня могли соблазниться и десяткой, чтобы даром домой не ехать. Но наиболее удачливые и квалифицированные «нижние» могли умудриться так расположить к себе клиента, что он запросто отдавал им в руки все, с чем приехал. Тогда у кидал «прославившегося» звена был настоящий праздник. После того как в милиции утрясались проблемы с обиженным и звено получало свою долю, начиналась грандиозная пьянка. Правда, бригадиры отгоняли празднующих подальше от «рабочих» мест, чтобы не совращали оставшихся, а то и вовсе требовали исчезнуть с рынка до следующего дня.

Доходы каждого звена определялись исключительно мастерством его менялы. Работа «нижней» была сложна и опасна. Впрочем, у нее имелись свои защитники, но помочь ей выдурить у клиента доллары, да побольше, не мог никто.

Многое зависело от ее внешности. Ведь клиент, который и понятия не имеет о том, что за менялы предлагают ему свои услуги, вправе выбирать из них. И определяющим моментом порой является отнюдь не самый выгодный курс предлагаемой сделки, так как у всех кидал он примерно одинаков. Только самые самоуверенные могут предложить клиенту больше, чем другие, не рискуя вызвать в нем обоснованных подозрений.

Многие кидалы в надежде первыми привлечь клиента, бывало, так разрисовывали свои табло с графиком расценок, что со стороны могло показаться, будто за столом стоит личный представитель государственного банка. Однако не фирменное табло зачастую привлекало клиента, а сам человек, предлагающий сделку. Причем, как было замечено, мужики быстрее подходят к самым молодым и привлекательным девкам, а баб тянет на противоположность.

Очень часто «нижними» были парни с самоуверенными наглыми рожами, и на них клевали исключительно деревенские молодухи.

Натуральным же лохам, различимым с первого взгляда, было все равно в принципе, у кого менять, и потому их выбор был непредсказуем. Зато с такими проблем у «нижней» не возникало. «Натуральный лох», не подозревая вообще ни о чем, часто извлекал на обозрение заинтересованным взглядам весь бумажник сразу только для того, чтобы обменять всего лишь полтинник или сотку, и многие малоопытные менялы, набранные по «экстренному набору» и прошедшие недостаточно углубленный курс по овладению специальностью, начинали пороть горячку.

Доходило до того, что необоснованно дотошные советы обменять сразу всю наличность по самому что ни на есть супервыгодному курсу оборачивались катастрофой. И у самого лоховитого лоха существует предел, дальше которого его доверчивость не может распространяться. Тогда уже спасти ситуацию не могли никакие ухищрения. Клиент уходил. Своей сотки он все равно лишался у какой-нибудь более скромной менялы, но у всего звена настроение было испорчено на весь день, а то и на целую неделю. Незадачливого менялу «парафинили» во всех инстанциях, вплоть до ментов, лишний раз внушая ему такие банальные истины, как «жадность фраера погубит», «не уверен — не обгоняй», «лучше синица в руке, чем журавль в небе». Однако с места его не убирали, потому как было замечено, что именно из таких «обосравшихся» и выходят потом самые лучшие спецы своего дела.

У опытного менялы проблем с клиентом нет, даже если тот страдает излишней подозрительностью. Настоящие универсалы могли так соблазнить жертву, что, бывало, помощь «верхних» не требовалась и даже вредила.

Одна девчонка, например, по внешнему виду сама похожая на какую-нибудь провинциалку, так «развела» трех здоровенных мужиков, что они еще десять минут после того, как она их кинула, стояли возле прилавка и переговаривались между собою на отвлеченные темы. И только когда реализатор, за столом которого «поработала» кидала, начал их отгонять, чтобы не заслоняли товар на прилавке, лохи стали возмущаться, что «эта девка так долго задерживается...» Оказывается, «эта девка» спокойно приняла у мужиков две сотенные бумажки и со словами:

«Мама, а ну проверь эти доллары и дай мне сдачу» — перелезла через наваленные между столами баулы и исчезла за развешенными кофтами и платьями. Естественно, свое табло она унесла тоже.

В том же ряду работал кидала покличке Гвоздь, прозванный так за свой нескладный рост. Он вечно приходил на работу с бодуна и часто опаздывал, за что его нещадно штрафовали. Конечно, бывали и у него прогарные дни, но если он кидал, то кидал без осечек.

Как-то раз его звено после нескольких часов бесплодного ожидания соответствующего «клиента» плюнуло на такую «работу» и ушло пить водку в ближайшую забегаловку.

Гвоздю тоже хотелось выпить, но денег у него не было даже на обратную дорогу. Он взял у соседа маленькую складную скамеечку и со словами: «Да ну их, тунеядцев, мешают только» — уселся прямо в проходе, под ногами шляющейся толпы оптовиков.

Но через некоторое время он куда-то исчез.

Подошел заинтересованный звеньевой соседнего звена и увидел, как хозяин скамеечки прячет ее в свой стол. На вопрос: «А где Гвоздь делся?» — он получил от того объяснение в двух словах: «Кинул лоха».

Но самое удивительное ждало всех впереди. Когда все стихло, из-под соседнего стола появилась кучерявая голова Гвоздя. «Ушел?» — спросил он у изумленного звеньевого.

Оказалось, Гвоздь кинул на сто долларов какого-то тракториста так искусно, что этого не заметил даже сам хозяин табуретки, находившийся от него практически в двух шагах. Он увидел лишь свою пустую табуретку и в недоумении топчущегося возле нее мордатого парня.

Гвоздь выдал секрет своего исчезновения. Когда парень протянул деньги беспечно и потому располагающе рассевшемуся на стульчике кидале, аферист указал ему куда-то за спину и громко крикнул: «Тетя Маня, выдайте парню за сотню!» Пока лох оборачивался и выискивал несуществующую «тетю Маню», Гвоздь вопреки неудобной конструкции своего тела метнулся к соседнему столу. И счастье его было, что внутренности этого лотка не были забиты приготовленными по обыкновению к продаже тюками со шмотками...

Таких примеров можно привести немало, но с годами опытных кидал, которые изымали деньги у простаков с помощью своих мозгов, а не кулаков, изрядно поубавилось. И дело вовсе не в том, что «бизнес» этот становился менее прибыльным — ничуть не бывало. Опыт показывает, что, невзирая на разъяснительную работу, лохи плодятся со скоростью света.

Однажды довелось наблюдать такую картину: на одном из пустовавших лотков сидел молодой человек лет тридцати пяти, явно провинциальной наружности и с горьким простодушием рассказывал окружившим его сочувствующим: «В прошлом году именно вот на этом месте кинули меня на сотню! А сегодня — на двести...»

Да, дело тут вовсе не в снижении прибыльности. Просто настоящим мошенникам мозги напрягать приходится, а зачем кидале их напрягать, когда глупый приезжий становится еще глупее. Чуть что — на него просто цыкни, он и успокоится. Это не мои слова. Они принадлежат кидале так называемой «новой генерации», пришедшей на смену прошлым кукольникам и Гвоздям.

Оплата труда и связи с ментами

Оплата труда у толчковских кидал ежедневная. Она составляет пятьдесят процентов с кинутой суммы на звено, включая бригадира. Впрочем, это так, когда разговор идет о ста долларах. С полтинника, например, кидалы получают всего сорок процентов, и чем меньше бумажка (если только она одна), тем меньше и процент с нее. Такая такса придумана хозяином для того, чтоб кидалы старались раскрутить клиента на всю катушку, то есть на самую крупную сумму, какую он только сможет выложить, и не соблазнялись тощими десятками и двадцатками. Как правило, более «солидный» клиент, если он решит все же пожаловаться ментам, порой приносит меньше хлопот, чем ободранный хозяин злосчастной десятки. Замечено, что те, кто меняет по-мелкому, самые вредные и готовы бежать к ментам и требовать справедливости даже за копейку.

Так или иначе, но единожды кинутая крупная сумма все же лучше мелкой. К тому же многие «нижние», недооценивая собственные силы или просто опасаясь кидания на крупные суммы, готовы порой довольствоваться малым, тем самым снижая показатели всей бригады в целом. Чтобы стимулировать кидал «на подвиги», руководство не считает кинутую мелочь вроде десятки или пятерки «хорошо проделанной работой» и часто отбирает эти «бумажки», не выплачивая за них кидалам никакой компенсации.

Скрывать от руководства кинутые суммы у кидал не принято. Менты, например, узнают о сумме буквально через десять минут, даже в том случае, если потерпевший и не думает к ним обращаться. Всегда находится еще кто-то, кроме кидал и потерпевших, кто становится свидетелем произведенной «операции».

Был случай, когда один кидала, «нагревший» своего клиента в довольно безлюдном месте где-то за будкой на пятьдесят долларов, сразу же побежал к бригадиру и, еще не достав из кармана (или рукава) купюру, перепутав у себя в голове от счастья цифры, выпалил: «Сотка!» На это бригадир ему заметил: «Еще раз напутаешь, сотку и внесешь. Доставай свой полтинник...»

Дело в том, что, пока кидала разыскивал бригадира, кто-то из ментов, пообщавшись с жертвой, закодированным словом сообщил обо всем нужному бригадиру, у которого имелась такая же рация, настроенная на ментовскую волну...

Кидалы Седьмого километра приносили ментам немалый доход. Когда в начале 199... года ментам вследствие прямого приказа сверху пришлось «наводить» на толчке «порядок» и временно убрать с рынка кидал, то менты жаловались своим знакомым и друзьям на постигшее их несчастье: «С кидалами плохо, но без них еще хуже...»

В 199... году, когда основной поток приезжих продолжал еще циркулировать в районе столов и количество кидал было самым большим за всю историю функционирования рынка, у ментов было беззаботное время.

По толчку обычно патрулировали два мента, за одним была закреплена одна половина, а за другим — вторая, но обычно они прогуливались вдвоем, чтоб не скучно было. Часто их можно было наблюдать мирно беседующими в группе бригадиров, а временами их вообще было невозможно найти в патрулируемом районе. Но если они появлялись в районе действия кидальных звеньев, сразу же по всему ряду проносился условный предупредительный сигнал. Летом 199... года это было слово «Вася», но к осени его сменили на «Сережа», так как это «Вася» порядком надоело ментам и приелось самим кидалам.

Как только патрульный появлялся в поле зрения крайнего звена и по ряду передавался условный сигнал, все «нижние» обязаны были спрятать свои табло и по возможности исчезнуть сами. Новички, которых менты еще не знали в лицо, могли сделать вид, что они торгуют разложенным перед ними на столе товаром. Остальные чаще всего прятались внутрь столов. Тут все зависело или от настроения мента, или же от финансового состояния его кармана на данный момент. Если «нижняя» не успевала спрятаться, мент быстро подходил к ней и со словами: «Опять Васю звала?» — вытаскивал ее из-под стола, затем принимался за поиски таблички.

Когда табличка тоже извлекалась на свет, мент уводил девчонку якобы в отделение, но за ближайшей будкой парочку уже поджидал звеньевой и платил менту штраф за пойманную работницу. Штраф составлял 500 тыс. купонов, что на то время по общегосударственному курсу обмена составляло 3,2 доллара. Выкуп вносился или деньгами, или валютой — это значения не имело.

В том случае, если мент при обыске не находил табло, как ни старался, то ему все равно не составляло труда придраться к «нижней», но в этом случае выкуп составлял всего 200 тыс., или 1,3 доллара. Впрочем, случалось и так, что кидалу выкупать никто не собирался, если не было почина, но тогда менты могли поверить в долг, правда, смотря кто обещает. За хорошего работника мог заплатить сам бригадир, если ни у кого из звена денег не было, а вообще он в эти дела не вмешивался, предоставляя право решать все вопросы на местах звеньевым.

Когда к мирно дефилирующему менту подходил кинутый кидалами гражданин, мент мог внимательно выслушать рассказ о происшедшем, потом, не сходя с места, начинал задавать всякие вопросы, которые могли иметь отношение к делу. Этим самым он старался выиграть время, необходимое кидалам, чтобы передислоцироваться. После этого он наконец делает вид, что во всем разобрался, и начинает размахивать руками, проявляя активность, и позволяет потерпевшему отвести себя на место преступления, многократно сетуя по поводу того, что вряд ли он сможет чем-то помочь. Мол, кидалы очень хитры, и так как на рынке их очень мало («вывели в прошлом году...»), то отыскать преступника практически невозможно. Когда лох подводит его наконец к лотку, за которым произошло «ограбление», мент снова устраивает допрос, на этот раз реализатору.

Реализатор, как правило, отнекивается и орет, что ничего не знает, что он тут ни при чем, какая-то залетная попросилась постоять рядом за столом и выставить табличку. Реализатор и разрешил — жалко, что ли? Он и не думал, что это мошенница, так как не знал, что валюту нельзя менять у частных лиц, а кроме того, всегда полагал, что на рынке никаких мошенников, кроме самих покупателей, не имеется.

Потерпевший начинал доказывать, что-де полно на толчке мошенников и менял незаконных целая куча... На это мент несказанно удивлялся, разводил руками и требовал потерпевшего показать ему хотя бы одного. Естественно, таковых в поле зрения в данный момент не наблюдалось. Одновременно с этим мент без устали вдалбливал в голову потерпевшему истину о том, что в происшедшем тот виноват лишь сам. Доллары и прочую валюту менять у частных лиц запрещено, да к тому же руководство толчка каждые пять минут передает по трансляции предупреждения о том, что надо быть внимательными.

Мент старается вовсю, чтобы потерпевший не направился в отделение и не написал заявление. Он всячески его пугает последствиями. Менты прекрасно знают, что следует говорить в подобных случаях. Наименее информированные лохи всерьез полагают, что если воришку и поймают, то долларов своих ему все равно не видать — в наказание за незаконный обмен у него изымут всю сумму.

Но если клиент попадается настойчивый, тогда мент отправляется с ним в поход по рядам в надежде опознать лицо, которое кинуло потерпевшего. Так может продолжаться порой очень долго, все зависит от степени настыр-ности лоха и от степени интеллектуального уровня патрульного.

Если же мент начинает понимать, что путешествия в отделение не избежать, он подает условный сигнал бригадиру, а тот уже сам решает, следует ли передавать дело в «высшую» инстанцию. Если он приходит к выводу, что возврат необходим, то деньги потерпевшему возвращает из рук в руки звеньевой.

Однако возвраты происходят далеко не всегда. Наиболее «крутые» бригадиры, имеющие лучшие по сравнению с другими связи среди ментовского руководства толчка, идут на возврат только в том случае, если «терпила» (так на жаргоне кидал зовут разбушевавшегося потерпевшего) не утихомиривается и в участке. Дело в том, что вышестоящие менты тоже имеют неплохие шансы отговорить потерпевшего от написания заявления и отказаться от денег. Будучи более образованными и более сообразительными, чем их неотесанные подчиненные, они прекрасно знают, как убедить лоха покинуть и участок, и вообще рынок без всяких там ненужных претензий. В подавляющем большинстве случаев это имеет успех. Исключение составляют только кинутые «авторитеты» или городские «крутые». Тогда уж вопрос о возврате не ставится ни перед кем. Вполне возможно, что и самим кидалам придется доплачивать потерпевшему.

Существуют разнообразные варианты поведения ментов в случае конфликтной ситуации. Например, если патрульный вдруг замечает поднявшего кипеж посетителя, то он всегда старается исчезнуть с «поля боя» незамеченным, предоставляя кидалам самим выпутываться из конфликтной ситуации. Если его все же замечают и хватают за руки с требованием разыскать мошенника, он начинает выкручиваться, произнося фразы типа: «А где же я вам его найду? Самим смотреть надо было!» Но тем не менее он понимает, что хотя бы от формального участия в поисках отказываться не имеет права.

Другой вариант: кидалы «прощелкали» появление мента, и «действо» произошло прямо на его глазах. Тогда он преображается и, словно орел за кроликом, бросается за «нижним». Впрочем, все это бутафорские приемы, рассчитанные исключительно на зрителей. Кидалам нечего опасаться его вмешательства, наоборот, в случае непредвиденных обстоятельств он может здорово выручить. Кидалу ему ловить никак нельзя хотя бы потому, что от этого зависит наполняемость его собственного кармана. Ведь часть добычи, помимо всяких штрафов с кидал, причитается и ему. Но основная причина иная: если он выловит конкретного человека на глазах кинутой этим человеком жертвы и та ненароком, невзирая даже на то, что ей вернули деньги, захочет все же накатать заявление, то пойманный ментом мошенник обречен на срок. Этого кидалы менту не простят, невзирая ни на какие оправдания.

Потому, если даже патрульному и пришлось волей обстоятельств задержать кидалу на месте преступления, он просто обязан сделать так, чтобы дело не получило дальнейшего хода. Поэтому порой приходится наблюдать такую картину: мент на глазах у сопровождающего его потерпевшего трясет тщедушную девчонку, требуя вернуть доллары, но так как долларов, естественно, у нее нет (успела передать «по этапу»), их подсовывает менту кто-то другой. Когда деньги оказываются у потерпевшего, мент делает вид, что оплошал и якобы случайно выпустил кидалу из рук, и та делает ноги. Мент попытается поймать мошенницу, но скоро возвращается назад и старается закончить дело полюбовно.

Если же потерпевший, даже получив свои деньги, пытается пуститься за кидалой в погоню, чтобы передать ментам, то можно быть полностью уверенным, что успеха он не достигнет. Ведь при разборках обычно, кроме простых зевак, собирается и немало кидал, одни хватают преследователя за руки, другие за полы одежды, и в конце концов удачная подножка раз и навсегда пресекает активность «терпилы».

У ментов, как и в любой другой организации, существуют планы работы. В основном эти планы состоят из графиков по количеству возможных пресеченных преступлений, то есть по количеству задержанных. И вот наступают такие дни, когда «честно» задержанных им начинает не хватать.

Допустим, приезжает на рынок какая-то мелкая, неопасная, но все же дотошная комиссия или делегация. Если в этот момент в участковых «телевизорах» подозрительно пусто, то бригадиры обязаны выделить для заполнения этих самых «телевизоров» требуемое количество своих подчиненных. Как правило, в «добровольную отсидку» идут провинившиеся или лентяи. Зарплата за период отсидки им не положена, это для них что-то вроде субботника.

Теперь к месту рассказать о самых ближайших родственниках валютных кидал — так называемых «кукольных кидал» (не путать с кукольниками!). Однако в самом названии опять-таки существует неточность, потому что эти кидалы подсовывают не «куклу», а самые настоящие деньги, причем «кукольные кидалы» оперируют относительно крупными суммами. Очень многие на толчке зовут их еще «кошелечниками», но они называют сами себя «подкидышами».

«Подкидыши» работали прямо под боком у валютных кидал, и, как правило, это были те же самые валютные кидалы, расширившие специализацию своих звеньев. Такое универсальное звено состояло уже из большего количества людей, потому что в его состав входил и профессиональный «рассеянный».

Работа «рассеянного» заключалась в том, чтобы, облюбовав потенциальную жертву, соблазнить ее видом туго набитого кошелька. Для этого ему требовалось идти метрах в пяти-десяти впереди от клиента и в определенный момент «совершенно случайно» выронить из кармана кошелек, да так естественно, чтобы и самому якобы не заметить потерю, после чего быстро свернуть в проход и затеряться в толпе.

Ничего не подозревающая жертва поднимает кошелек, открывает его и обнаруживает там пачку денег.

В этот момент к жертве подходит парень, тоже якобы заметивший чужую утерю, и вполне резонно требует поделиться. Несчастная жертва соглашается, и, облюбовав укромный уголок, парочка начинает пересчитывать и делить деньги. Когда дележ подходит к концу, внезапно появляется «настоящий хозяин» кошелька и, увидав его в руках у одного из «подельщиков» (естественно, кошелек пуст, так как деньги уже рассованы по карманам одного и другого), начинает требовать возврата принадлежащей ему собственности.

Как правило, «рассеянный» появляется на месте дележа в сопровождении нескольких спутников, и потому подставной, словно нехотя, вытаскивал свою часть поделенных денег. Следуя его примеру, деньги возвращал и лох.

«Рассеянный» пересчитывает деньги и вдруг заявляет, что сумма не вся, что в утерянном им кошельке было, например, две тысячи гривен, а вернули ему всего полторы. Теперь «рассеянный» превращался в весьма агрессивного субъекта и, поддерживаемый своими спутниками, начинал требовать справедливого возврата.

Кидала-подельщик демонстративно выворачивал карманы, показывая, что у него лишних денег не имеется. Тогда «рассеянный» требует того же самого и от лоха.

Чаще всего лох поддавался на эту провокацию и выполнял наглые требования, которые, впрочем, в сложившейся ситуации казались ему вполне справедливыми. Он доставал свой кошелек, наивно пытаясь доказать окружающим, что у него тоже, кроме своих денег, ничего нет.

Этого момента кидалы только и ждали. Теперь все зависело от профессионализма и наглости «рассеянного». Если он видел, что лох достаточно напуган развитием событий и продолжал еще оставаться в неведении относительно того, что его самым натуральным образом «разводят», и передавал свои деньги «рассеянному» в глупой надежде, что тот пересчитает и убедится, что ничего лишнего тут не добавилось. Но кидала бесцеремонно отсчитывает нужную сумму и забирает ее, а остаток денег возвращает, сдабривая все это действие руганью и нотациями на тему: обманывать нехорошо.

Впрочем, тут возможны и варианты. Некоторые кидалы просто-напросто забирают всю пачку и делают ноги, предоставляя разбираться с потерпевшим своим помощникам. Но это уже грязные трюки и ментами не поощряются, так как противоречат общей задумке — ведь вся комбинация и разработана для того, чтобы жертва не заподозрила обмана и не вздумала обратиться в милицию... А тут самый настоящий грабеж!

Порой случаются непредвиденные ситуации. Например, часто бывает такое: нашедший кошелек посетитель не желает делиться и пытается скрыться с места находки. Тогда требуются усилия целого звена, а то и всей бригады, чтобы отобрать у «зарвавшегося» «клиента» хотя бы свои деньги. Очень часто для этого приходится объяснять человеку, что это за деньги и с какой целью подброшены.

Но если и после этого лох артачится и начинает звать милицию в надежде на то, что эти деньги ему удастся прикарманить, тогда уж ему и на самом деле может быть плохо. Однако известны случаи, когда с помощью некстати подвернувшегося мента хапуге удавалось избежать расправы. Кидалы самым натуральным образом теряли свои деньги, потому что кинувший их лох угрожал накатать заяву о разбойничьем нападении в общественном месте и в присутствии свидетелей, а это уже недопустимо. Менты тут кидалам помочь не могли ничем.

Впрочем, такое случалось очень редко, в остальном же профессия «подкидыша» имела очень много плюсов. Самый главный заключался в том, что в случае удачно проведенной операции ментам от выручки мало что обламывалось, скорее всего менты и не знали об отъеме денег. Делиться приходилось лишь в том случае, если кидалу «взяли за жопу» в самый момент совершения им мошеннических действий. «Крыша» «подкидыша» — кидальское звено, к которому он и принадлежит.

Помимо «подкидывания» валютные кидалы в последнее время освоили еще одну профессию: воровство, причем воровство как карманное, так и товарное. В периоды некоторого затишья в основной работе, когда, как говорится, «рыба не идет», некоторые «верхние» начинают высматривать в толпе, что у кого можно стащить. Обычно тянут все, что плохо уложено в сумках покупателей и торчит из них.

Наиболее ловкие приглядываются к оттопыренным карманам в надежде поживиться наличностью: как правило, у приезжих в карманах хранятся вполне приличные суммы, от 1000 гривен и до нескольких десятков тысяч долларов. В таких случаях в ход идут длинные медицинские пинцеты — ими гораздо удобнее работать, так как не всегда удается просунуть в карман руку на требуемую глубину, чтобы жертва ничего не почувствовала.

В любом случае методы воров-кидал существенно отличаются от методов «натуральных» воров, которые в «рабочие зоны» кидал попросту не допускаются. Все доходы от подобного рода деятельности идут в кассу звена или бригады, от которой работают такие воры. Наиболее популярен вид воровства, называемый «товарным».

Когда жертва, намереваясь получше разглядеть и пощупать заинтересовавший ее товар, ставит свою набитую ранее купленными шмотками сумку между ног, а то и просто рядом с собой, один или два кидалы тоже пристраиваются к тому же лотку и прикидываются такими же покупателями (в крайнем случае — продавцами с соседских лотков), чтобы отвлечь внимание жертвы от собственных сумок. Сами сумки тем временем аккуратно изымаются и быстро уносятся. Присвоенные таким образом вещи по дешевке раздаются окрестным реализаторам, а некоторые лотки торгуют только тем, что им приносят кидалы.

Как уже говорилось, кидалы внимательно следят за тем, чтобы у окрестных реализаторов ничего не пропадало с прилавков. Не дай бог какому-нибудь новичку по незнанию стащить что-нибудь со стола, поэтому реализаторы, «осчастливленные» соседством кидал, могут не опасаться за сохранность товара и даже, если им срочно нужно отойти по делу или еще куда-нибудь, могут запросто оставить свой товар на слоняющихся порой без дела «верхних» или на «нижнюю».

Впрочем, «нижняя» в любой момент может кинуть покупателя и скрыться, так что за товаром в таком случае надлежит следить «верхним», а то и самому звеньевому. Кроме того, порой случаются ситуации, когда разбушевавшийся «терпила» начинает в виде компенсации за потерянные доллары хватать с прилавка товар, якобы принадлежавший той (или тому), кто его кинул.

Кидалы этого допустить не должны, и, если все же что-то с прилавка в таком случае и исчезнет, бригадир после недолгого, а то и просто поверхностного разбирательства без пререканий вносит потерянную реализатором сумму.

Продавцы, которые относятся к кидалам с явной симпатией, могут рассчитывать на их покровительство и помощь в разрешении всяких мелких проблем. Например, кидалы могут помочь отогнать от прилавка слишком уж надоедливого покупателя, вернувшего бракованный или некачественный товар.

Случается так, что толчок внезапно посещают так называемые особые бригады по борьбе с преступностью, или «Беркут». С этими шутки всегда плохи, и потому предупрежденные свыше кидалы моментально сворачивают свою деятельность и уезжают с рынка вообще. Не было еще ни одного случая, чтобы кидалы влипали по-крупному, за исключением тех ситуаций, когда они нарывались на какого-нибудь «крутого» городского мента в штатском. Но и тогда их неизменно отмазывают. Стоило это, правда, недешево, и порой лоханувшемуся кидале приходилось исчезать с рынка надолго, если не навсегда. Но заводить на них дела менты всячески избегают.

К лету 199... года эра валютных кидал закатилась. Менты как ни старались этого избежать, а вследствие прямого приказа сверху вынуждены были запретить этот промысел, процветавший на толчке около пяти с половиной лет. Многие кидалы остались без работы, одни исчезли с рынка, другие вступили в воровские бригады, на которых указ об искоренении преступности на рынке мало действует, да и вряд ли когда-то подействует, а третьи стали заниматься лохотроном.

Игроки

Летом 199... года на толчке стали появляться так называемые бригады игроков, состоящие в основном из оставшихся без дела старых валютных кидал. Торговцы их еще прозвали «зонтичниками», потому что непременным атрибутом этих бригад являлся большой стационарный солнечный зонт, который, впрочем, служил не столько защитой от солнца (потому что присутствовал и в абсолютно не солнечные дни), сколько для придания «фирме» необходимой солидности.

Обычно такая бригада устраивается у любого закрытого контейнера, если же в конце концов приходит хозяин контейнера и открывает его, они идут дальше, но обычно поиск свободных мест много времени у них не отнимает.

Пользуясь открытой поддержкой ментов, они просто-напросто сгоняют со свободного места мелких торговцев, которых называют барыгами и которые развешивают свои товары на дверях нужного игрокам закрытого контейнера. Очень часто для того, чтобы обеспечить своим протеже свободное место, менты под всякими предлогами закрывают тот или иной контейнер. Поводом могут явиться мелкие нарушения или отсутствие у реализатора необходимых документов на право торговли.