Чисто американское преступление

Чисто американское преступление

Немного раньше дела банды Ивана Митина в Москве проходил судебный процесс над не менее колоритной личностью — удалым налётчиком и удачливым лжецом, любимцем женщин и завсегдатаем дорогих ресторанов, чья поимка во многом стала делом случая и, как это часто бывает, чрезмерной самоуверенности.

Зимой 1949 года, в пору, когда огромная страна ударным темпом выходила из военной разрухи, а силы навевающих суеверный страх карательных органов в безапелляционной форме выравнивали счёт с распоясавшейся преступностью, ограбления и налёты не считались чем-то особенным. Конечно, любой подобный случай немедленно классифицировался как ЧП и привлекал на головы служителей закона недовольство верховной власти. Само собой разумеется, что пойманных налётчиков нередко отправляли в Пугачёвскую башню Бутырской тюрьмы — место, где плевела социалистического общества могли как следует подумать о своём поведении. В темноте и сырости. В предвкушении скорой развязки. Никто не хотел играть с подобными типами в Макаренко и уж тем более содержать их за государственный счёт. Потому решение вопроса чаще всего было однозначное — расстрел.

Тем не менее разбойные нападения и грабежи в Москве конца 1940-х — начала 1950-х годов не торопились попадать в список непопулярного досуга для джентльменов, предпочитавших альтернативные формы заработка. Потому ограбление 2 февраля 1949 года не произвело особенного впечатления на сотрудников милиции. Удивляло только одно — нахальство грабителей, ограбивших три продовольственных магазина.

Человек, руководивший налётом, был одет в изящное серое пальто и белый шарф. К сожалению, человеческая психика в стрессовые моменты фиксирует лишь подобные детали, избегая сохранять в памяти черты лица преступника. А потому не раз ещё руководившему поисками грабителя Ивану Васильевичу Парфентьеву приходилось слышать про маячивший в глазах потерпевших белый шарф. Налаженные с местным криминалитетом связи дали только несколько слухов: уголовники считали, что все эти дела провернула банда Пашки-Америки, прозванного так то ли за своё иностранное происхождение, то ли за пылкую любовь к далёкой загранице. Но кто он таков и где его искать, разумеется, известно не было.

Настоящей пощёчиной правоохранителям Москвы стало жестокое убийство двух женщин — кассиров Московского финансового института, которое произошло 16 апреля 1949 года.

Преступник расстрелял обеих в упор и забрал у них крупную сумму денег, по собственной непредусмотрительности оставив на месте преступления отпечатки пальцев. Они, как сыщики установили позже, принадлежали некоему 25-летнему Павлу Андрееву с явно криминальными наклонностями, уже судимому как-то за хулиганство и воровство. Дело можно было считать раскрытым, если бы не одно «но»… По словам родственников и соседей, Андреев до сих пор не вернулся из заключения. Проверить или опровергнуть данную информацию в тот момент было невозможно: разыскать одного безвестного заключённого среди тысяч и тысяч таких же в стране, чьи отдалённые регионы только приходили в себя после нескольких лет хаоса, было тяжелее, чем найти иголку в стогу сена.

Сотрудникам уголовного розыска пришлось решать задачу другим путём, параллельно фиксируя новые случаи ограблений, в которых криминальным ансамблем руководил франтоватый Пашка-Америка. Они старательно следили за ресторанами и кабаками, проверяя многочисленных кутил на предмет законности их заработка. Парфентьев рассчитал всё верно: парень молодой, горячий, любит шик. Стало быть, где-нибудь обязательно проколется: станет в ресторане швыряться деньгами, угощать всех шампанским, красоваться перед девушками… А поскольку деньги у него появились недавно, примелькаться в кругу богатых наследников и прочей беззаботной братии он не успел.

Умысел режиссёра превратил убийцу и прожигателя жизни в благородного вора (кадр из к/ф «Трактир на Пятницкой», 1978).

Спустя некоторое время после ограбления сберкассы на одной из рабочих окраин, в Кунцево, внимание сыщиков привлекла персона некоего Андрея Никитина. Симпатичный молодой человек, охочий до показной роскоши, общества и прекрасных дам, оказался в допросной в не менее прекрасном обществе дружелюбно интересующихся его финансовым положением оперативников. «А что такого-то? — с видимым удивлением пожимал плечами Никитин. — Я модельер. Лицо творческой профессии. И на свои капризы зарабатываю. Честным, прошу заметить, путём».

Задержанный для разговора незамедлительно предоставил все подтверждающие его слова справки и с извинениями был отпущен. Однако совсем скоро случилось происшествие, которое связало разрозненные до этого ниточки в один плотный клубок.

Благодаря оперативным мероприятиям сотрудники милиции смогли выйти на подпольную типографию по изготовлению фальшивых документов, изделия которой уже несколько раз попадали в руки работников компетентных органов. Как нетрудно догадаться, большая часть её клиентуры состояла из людей сомнительной жизненной позиции. Судимые воры, беглые бандиты, скрывающиеся от кредиторов проходимцы — все они по достоинству оценили качество поддельных паспортов. Не меньшими ценителями таланта оказались и нагрянувшие к пожилому ремесленнику оперативники. Умелец оказался понятливым и, не став испытывать судьбу, легко выложил на стол потёртую тетрадь. В ней содержался любопытнейший список бывших клиентов типографии. Многие, очень многие прописанные на листках тетрадки личности впоследствии отвечали за преступления, которых они якобы не совершали.

Там же оказалась знакомая сыщикам МУРа фамилия Никитина, который до своего чудесного перевоплощения звался Павлом Андреевым. Дальнейшее было делом техники. Очень скоро находчивый любитель белых шарфов вместе с собранной им во времена Великой Отечественной бандой товарищей оказался в застенке. Павел Андреев, получивший свою кличку Америка за детскую мечту накопить побольше денег и отправиться в царство неона, блестящих авто и дорогих развлечений, был приговорён к 25 годам строгого режима.

Очень скоро находчивый любитель белых шарфов оказался в застенке.