Глава 2 По следам великого комбинатора. «Заслуженные» авантюристы Советского Союза

Глава 2

По следам великого комбинатора. «Заслуженные» авантюристы Советского Союза

Охота на медвежатника

Не одним лишь грубым разбоем жил криминальный Ленинград 1920-х годов. Небритые здоровяки в надвинутых на глаза картузах, поджидающие своего часа в подворотнях и у заполняющихся выручкой магазинов, хотя и были завсегдатаями газетных полос, но кое в чём уступали другой преступной масти, имеющей несколько больше инструментов, нежели только грубая сила да надежда на взаимность фортуны. Одним из наиболее почётных ремесел в данном случае была «профессия» взломщика сейфов. Проще говоря, медвежатника. Её умудренные опытом адепты предпочитали работать, не привлекая к себе лишнего внимания и, в зависимости от квалификации, не создавая шума. Тем не менее распространённый жанровой литературой образ хитроумного вора, с хирургической чуткостью подбирающего ключи к сложнейшим сейфам, — в большинстве случаев только литературный образ. Это стиль специалистов наивысшей квалификации, которых во все времена были единицы. Чаще работа взломщика имела вид несколько более будничный, да и занимались ей вчерашние грабители, подсмотревшие кое-что у настоящих профессионалов, что, к сожалению сыщиков, не делало труд по поиску преступника легче.

Одним из наиболее почётных ремесел в данном случае была «профессия» взломщика сейфов.

В 1924 году с взломщиком примерно такого уровня пришлось иметь дело уже знакомому нам по первой главе сыщику Ивану Бодунову. На молодую грозу преступности возложили поимку ушлого медвежатника, 18 июня 1924 года ограбившего ювелирку местного нэпмана-миллионщика. Поскольку это было первое дело подобного размаха со своим особенным почерком, некоторое время у сотрудника УГРО ушло на отработку версии, связанной с деятельностью гастролёра[7]. Аналогичным образом в то время действовали многие высококвалифицированные медвежатники. Среди мелькающих версий всплыло имя некоего Вильгельма Шульца, выдающегося мошенника польского происхождения, изредка тревожившего отечественных толстосумов с дореволюционных времён.

В июле был вскрыт сейф в редакции местной газеты и чуть позже, на той же неделе, какой-то шутник ограбил магазин, начав со взлома потолка. Определённо, это был один и тот же человек. Было похоже, что он только-только начинал входить во вкус. Сотрудники УГРО, рассматривая его «художества», лишь пожимали плечами: поди, разбери, медвежатник он или тот самый нахватавшийся по верхам шниффер[8] с фомкой наперевес.

Пока Бодунов собирал улики и выстраивал версии, взломщик не сидел сложа руки. Примерно через месяц после ограбления магазина кто-то проник в ленинградский судностроительный трест и, оглушив сторожа, вычистил сразу несколько сейфов, взяв оттуда более 140.000 рублей. Дело провернули чисто и тихо, явно подготовившись загодя и, очевидно, зная, когда именно следует навестить трест. УГРО взялся за проверку неблагонадёжных сотрудников Судностроя, разыскивая человека, который мог дать наводку. Среди гор пылящихся в архиве дел сыщики обнаружили несколько потенциальных кандидатов, среди которых наибольший интерес вызвала личная карточка некой Елены Дворощан. Фамилия женщины была очень хорошо знакома сотрудникам уголовного розыска. В Ленинградском криминальном «гетто», на Лиговке, жил скупщик краденого с точно такой же фамилией. Друзья и деловые партнёры звали его иначе — Илюхой Шпаренным. Вне всякого сомнения, этот человек мог быть посредником между своей сестрой и бандой воров. Разработка ближайшего окружения Лиговского хитрована вывела законников на долгое время скрывавшегося от правосудия вора-карманника из Москвы Гришку Краузе. Он был тёртым калачом и, попавшись в ходе разыгранной провокации в руки сыщикам, теоретически мог очень долго тянуть время. Однако по ряду причин, не на последнем месте среди которых оказался тонкий дар убеждения ленинградского УГРО, предпочёл этого не делать.

Именно он, сознавшись в своём участии при ограблении треста, выдал Бодунову остававшегося в тени медвежатника Георгия Александрова, или Жоржа Черненького, примерно за год до описываемых событий арестованного в 1923 году в Ростове за крупное ограбление Петроградских академических складов.

Жорж Черненький (снимок, сделанный при задержании в 1923 году).

Там-то крепко уважавший гремевшее в те годы имя Лёньки Пантелеева хитрый цыган решил на свой лад превзойти кумира — стать настоящим профессионалом в деле взлома сейфов и, сколотив приличное состояние, покинуть родину. На пути реализации честолюбивых планов Жоржика стояла только тюремная клетка, из которой он, прирождённый артист, сбежал, умело разыграв из себя психически больного. Примерно за год он сколотил небольшую банду и приступил к воплощению мечты: подобно незабвенному Остапу Бендеру, Жоржик твёрдо решил накопить миллион.

Краузе сообщил также место, где собиралась банда Черненького. В небольшое помещение на заполненной сегодня историческими и архитектурными памятками улице Стремянной тотчас отправилась группа для задержания опасных преступников. Однако медвежатника там не оказалось.

Цыган скрылся раньше, словно почувствовав нависшую над ним угрозу. С той поры это ощущение стало для Черненького, словно стук собственного сердца. Он не бросил опасного ремесла, задавая шороху нэпманам и государственным конторам, доказывая хвалёным несгораемым сейфам своё безусловное умственное превосходство. Но Жорж едва ли понимал, что уже утратил свой главный козырь — анонимность, и теперь игра в кошки-мышки с прирождённым тактиком Бодуновым рисковала обернуться для него трагическим провалом. Да, предугадать, куда в следующий раз нагрянет Черненький, было проблематично, но чувствующим охотничий азарт сыщикам и не требовалось этого делать. Подобно могучей анаконде, оплетающей жертву своими тяжёлыми кольцами, уголовный розыск перекрыл взломщику все возможные каналы сбыта краденного. Все скупщики и посредники находились под ежедневным наблюдением дожидающихся опального вора органов.

Один за другим попадались подельники Жоржика Черненького – с поличным, при попытке налаживать сбыт украденного сукна, финансовых облигаций и прочих ценностей, которыми набивали свой подпол ленинградские богачи. Единственной возможностью Георгия Александрова уцелеть во враждебно настроенном городе было бегство. Но он, очевидно, решил во чтобы то ни стало урвать куш. Собрать свой миллион золотом, а может быть, просто последовать примеру Пантелеева, грабившего богачей даже после побега из Крестов, с цепляющимися за пятки полицейскими ищейками.

Подобно могучей анаконде, уголовный розыск перекрыл взломщику все возможные каналы сбыта краденного.

Так он упустил свой последний шанс на спасение. Жоржика Черненького взяли вместе с двумя сотоварищами буквально перед самим ограблением. Той же ночью на конспиративной квартире медвежатника был найден тайник с вожделённым цыганским золотом. Георгию Александрову, выбравшему стезю Пантелеева, не оставалось ничего другого, кроме как повторить судьбу своего кумира. В 1925 году вор и три его ближайших помощника были расстреляны по приговору суда.