КРАТКИЙ ЭКСКУРС В ИСТОРИЮ КАРАТЕЛЬНОЙ МЕДИЦИНЫ  

КРАТКИЙ ЭКСКУРС В ИСТОРИЮ КАРАТЕЛЬНОЙ МЕДИЦИНЫ 

1.

Принцип ненаказуемости душевнобольных, совершивших правонарушение, в настоящее время прочно утвердился в общественном сознании и юриспруденции всех социальных систем. Даже тоталитарные режимы, насколько нам известно, de jure не отступают от этого принципа. Институты принудительного лечения имеются и в высокоразвитых демократических странах. В Великобритании, например, «Broadmoor Institution», куда душевнобольных, совершивших правонарушение, интернируют по вердикту суда «guilty, but insane»[4]. Принцип ненаказуемости душевнобольных — выдающееся достижение человеческой мысли и морали, свидетельство нравственного прогресса человеческого общества и государственных институтов. 

Отражение принципа ненаказуемости мы находим в законодательствах и других юридических документах разных стран и времен. Распространено мнение, что впервые в законодательной практике принцип ненаказуемости душевнобольных утвердился в кодексе Наполеона Бонапарта (1810г.):

Статья 64. «Нет ни преступления, ни проступка, если обвиняемый во время совершения действий находился в состоянии безумия».

Безусловно, кодекс Наполеона I сыграл большую роль в утверждении ненаказуемости, ибо за ним последовала соответствующая статья в Уложении о наказании в Германской империи. И в Проекте Уложения о наказаниях в Российской Империи (1813г.):

«Не вменяется в вину деяние, совершенное в безумии или сумасшествии, которое должно быть доказано законным образом». С этого времени, с этих законов начал укрепляться в Европе принцип ненаказуемости душевнобольных, и de jure юстиция европейских стран от этого принципа уже не отступает.

Однако неправильным было бы утверждать, что заслуга здесь принадлежит исключительно Наполеону I. Еще до Наполеона во Франции существовал «План уголовного законодательства» Жана Поля Марата, где предусматривалась ненаказуемость душевнобольных:

Статья «О тех, кто не ответственен в своих действиях перед правосудием».

«Не следует карать ни слабоумных, ни умалишенных, ни стариков, впавших в детство, ибо они сами не сознают, когда совершается зло, и вообще едва ли ведают, что творят.

Не следует также карать детей, ибо они еще не сознают обязанности подчиняться законам».

Насколько нам известно, принцип ненаказуемости душевнобольных впервые и громогласно зазвучал именно в кодексе Марата. Как первоначально и сама Великая французская революция, это было проявлением гуманизма эпохи Просвещения.

В средние века отношение к душевнобольным определялось, как правило, позицией церкви по этому вопросу. Установление их уголовной ответственности по совершенным правонарушениям являлось прерогативой духовной власти. В католических государствах эти вопросы решались судом инквизиции и отличались жестокостью. Впрочем, и в некатолических государствах Европы отношение к душевнобольным оставляло желать лучшего.

Известный церковный деятель и реформатор М. Лютер в 1530 году писал: «По моему мнению, все умалишенные повреждены в рассудке чортом. Если же врачи приписывают такого рода болезни причинам естественным, то происходит это потому, что они не понимают, до какой степени могуч и силен чорт». Понятно, как относилась к душевнобольным и что с ними делала церковная власть, даже с не совершившими правонарушений. Учитывая, что западно-европейская церковь являлась, по существу, самостоятельной политической силой, способной даже к соперничеству со светской властью, легко представить, какова была участь душевнобольных в христианской Европе.

Изощренные пытки, сожжения, утопления и другие репрессии против психически больных — явления безусловно отвратительные, но это не карательная медицина. Сама психическая болезнь считалась признаком преступления, и с этими преступниками обращались в соответствии с существующими законодательными положениями. В этом вопросе средневековая юстиция была лишена противоречий, ибо принцип ненаказуемости не существовал в тогдашнем праве.

Но и в те времена бывали случаи, в некоторой степени аналогичные сегодняшней карательной медицине. Если сейчас политических противников государственной власти объявляют невменяемыми и расправляются с ними, используя гуманный принцип ненаказуемости душевнобольных, то тогда их объявляли психически больными, чтобы расправиться с ними на законных основаниях.

Многие склонны оправдывать жестокость традициями и нравами времени. Мы не считаем это возможным, во всяком случае по отношению к душевнобольным в Европе. Во-первых, современные нравственные нормы — в основном христианские и, стало быть, применимы к тому «жестокому времени». Во-вторых, принцип ненаказуемости душевнобольных существовал уже в дохристианские времена.

Указания о неответственности психически больных перед законом встречаются еще в документах римского права[5].

Византия, по-видимому, не знала этого принципа. В «Эклоге» —византийском законодательном своде VIII века н.э. — нет ни одного упоминания о правовом положении психически больных. Зато в Греции II века до н.э. эти вопросы были, по-видимому, разработаны. Аристотель в своей «Риторике» писал о видах действий: «Произвольными следует назвать те, принцип коих находится в самом действующем лице и которые совершаются, когда все обстоятельства, касающиеся какого-либо действия, известны действующему лицу»[6]. Непроизвольными действиями Аристотель назвал такие, которые совершаются по насилию или по незнанию. Непроизвольные действия, по мнению Аристотеля, являлись смягчающими вину или извиняющими обстоятельствами. Это очень близко к пониманию принципа ненаказуемости душевнобольных.

Но наилучшее, по нашему мнению, выражение этого принципа, его гуманной и нравственной основы, в словах: «Прости им, ибо не знают, что творят»[7].