После Суперсерии: разные мнения
После Суперсерии: разные мнения
Итак, по итогам Суперсерии-72 (кстати, она длилась 480 минут, или 28 800 секунд «чистого времени») победу одержали канадцы: из восьми матчей они победили в четырех, три игры проиграли и одну свели вничью. Причем канадцы плохо выступили у себя дома, в Канаде (два поражения, одна победа и одна ничья), и блестяще — в Москве (три победы и одно поражение).
А вот по шайбам победа досталась сборной СССР: 32:31. Места среди лучших бомбардиров Суперсерии-72 распределились следующим образом:
1) Фил Эспозито (Канада) — 7 голов и 6 голевых передач (13 очков);
2) Александр Якушев (СССР) — 7 + 4 (11);
3) Пол Хендерсон (Канада) — 7 + 3 (10);
4) Владимир Шадрин (СССР) — 3 + 5 (8);
5) Владимир Петров (СССР) — 3 + 4 (7);
6) Валерий Харламов (СССР) — 3 + 4 (7);
7) Бобби Кларк (Канада) — 2 + 4 (6);
8) Юрий Ляпкин (СССР) — 1 + 5 (6);
9) Борис Михайлов (СССР) — 3 + 2 (5);
10) Айвэн Курнуайе (Канада) — 3 + 2 (5);
11) Брэд Парк (Канада) — 1 + 4 (5);
12) Александр Мальцев (СССР) — 0 + 5 (5);
13) Жан-Поль Паризе (Канада) — 2 + 2 (4);
14) Дэннис Халл (Канада) — 2 + 2 (4);
15) Владимир Лутченко (СССР) — 1 + 3 (4).
Естественно, что эта Суперсерия вызвала множество комментариев во всем мире, но особенно в СССР и в Канаде. У нас предпочитали не вспоминать об общем итоге по результатам всех встреч, зато много писали о том, что самонадеянные канадские профессионалы мечтали выиграть все восемь игр, но в итоге «еле ноги унесли». Отмечалось также, что большинство наших хоккеистов ни в чем не уступают канадским, а некоторые и вовсе их превосходят. Имелись в виду В. Третьяк, В. Харламов, А. Якушев и ряд других.
А вот что про эту Суперсерию сказал один из тренеров нашей сборной — Б. Кулагин:
«Могли ли мы выиграть и вторую часть Серии? Безусловно, могли, если бы… Если бы не самоуспокоенность ряда игроков. Если бы мы варьировали тактику — большинство хоккеистов сборной верили лишь в тактику силового давления. Если бы мы, тренеры, на последних минутах завершающих встреч в Москве не допустили ряд ошибок. Впрочем, что после драки кулаками махать. Пора идти вперед, усваивать то полезное, чему стоит поучиться у профессионалов.
Пятачок у ворот — самая горячая точка хоккейной площадки. У канадцев даже посредственный форвард устремляется туда на добивание не колеблясь. Хотя там порой и достается ему немало синяков и шишек. До матчей с профессионалами многим нашим, даже сильнейшим, форвардам приходилось долго объяснять, почему без активной игры на пятачке невозможно добиться успеха. Теперь достаточно упомянуть Фила Эспозито, и пространные объяснения не нужны. С точки зрения силовой борьбы советским хоккеистам в Европе равных нет. Но против профессионалов, как выяснилось, даже на мгновение нельзя голову опускать — тут же расстанешься с шайбой. Надо бы и нам так…
И наконец, как это ни странно на первый взгляд, нам нужно поучиться у игроков НХЛ искусству паса. Нет, когда соперник не дышит в затылок, даже у среднего советского хоккеиста пас едва ли не идеален. Но в условиях жесткой силовой борьбы профессионалы, оказывается, точнее в передачах. А уж об их преимуществе при вбрасываниях мне и говорить не хочется.
И последнее. Многие из наших сильнейших игроков действительно не уступают лучшим профессионалам НХЛ — в Серии-72 была борьба равных. А если, скажем, провести соревнование между пятью, например, сборными? Боюсь, в таком соперничестве — за исключением первых команд — наши шансы крайне малы…»
Выше уже говорилось о том, что будь во главе советской сборной другой тренерский тандем — Анатолий Тарасов и Аркадий Чернышев, то Суперсерия имела все шансы быть нами выигранной. Вот как об этом размышляет В. Акопян:
«Команда Чернышева и Тарасова образца 1972 года была ориентирована на ожидавшиеся встречи с игроками НХЛ. Бесспорно, В. Бобров был достойным тренером, но к тому моменту в течение пяти лет не имел какой-либо тренерской практики в хоккее (он был тренером футбольного ЦСКА. — Ф. Р.). Вдобавок к этому Бобров не знал, да и не мог знать, хоккей Канады в той мере, в какой это требовалось для победы. А именно к победе над профессионалами готовили эту команду Чернышев и особенно Тарасов, питомцы которого составляли основу (14 человек) той сборной. Произошло своего рода „возвращение“ Боброва в сборную СССР, но уже в формально ином качестве. Состоялся, на мой взгляд, пусть не фактический, но концептуальный „откат“ нашего хоккея к тем временам, когда высшей ценностью считался не коллектив хоккейной команды, а наличие в нем суперзвезд…
Сознательный отказ от Фирсова резко ослабил сборную, хотя, казалось бы, замена его самим Мальцевым могла быть равноценной. К сожалению, новый тренер не понимал (или не хотел понимать?!), что пятерка с Фирсовым во главе являлась выразителем нового построения игры, нового типа хоккея, в который в Канаде „еще не играли“. Ключевые функции Фирсова в этом звене больше никто выполнить не мог. Как говорится, в этом наборе исполнителей был только „штучный товар“. Бобров же, механически заменив Фирсова Мальцевым и разрушив тактическую схему нового типа, посчитал свою задачу решенной…
Бобров просто не понимал суть системы „форварды — хавбеки — стоппер“. Будучи великим игроком прошлого и оставшись, по сути, игроком уже в тренерском качестве, он по-прежнему все воспринимал на уровне интуитивном, чувственном (нравится — не нравится, хочу — не хочу, могу — не могу), но никак и никогда аналитически осознанно. А поразмыслив, можно было понять, что Викулов с Фирсовым играли неразрывно уже семь лет, а с Мальцевым Викулов не играл никогда (так, эпизодами в сборной). Что Викулов с Харламовым вылезли из одной „тарасовской люльки“, где проповедуется коллективный хоккей „самопожертвования“. А Мальцев, которому всего-то 23, уже привык к роли премьера в своем „Динамо“, требующей обслуживания. Викулов с Харламовым, опять же в силу своего воспитания, к этому „обслуживанию“ были готовы, но не в ущерб самим себе, то есть команде и игре. Готовы только на основе взаимности. Внутри звена получался концептуальный разлад, разнобой. Отсутствовали внутреннее единодушие и единомыслие, хотя как люди и игроки спортсмены не имели друг к другу претензий…
Самое главное, что удалось сделать канадцам в Москве, — навязать нашей команде удобный для них ритм и ход игры. Все четыре матча прошли в довольно умеренном, несколько рваном темпе. Умело, медленно и постепенно уступая нам свою территорию, канадцы вынуждали нашу команду неспешно строить свои атаки на минимальном и стесненном пространстве. Ураганного, стремительного, изматывающего к концу матча хоккея у сборной СССР не получалось. И это на нашей-то игровой площадке, которая по площади больше стандартной канадской! Где большее пространство само по себе дарит нашим игрокам превосходство объемного маневра. Зрелые канадцы, которые в среднем на четыре-пять лет были старше наших ребят, „выцарапали“ у нас три победы в четырех матчах в результате грамотно и продуманно организованной тактики игры…
Когда я вспоминаю обидные итоги этой серии, мне порой кажется, что Бобров, сознательно уменьшив число и ослабив роль (разными способами) армейцев в сборной, рассчитывал одержать победу над соперником подчеркнуто силами неармейских хоккеистов. Если это так, то в этом была главная стратегическая ошибка тренера. Армейцы, как никакие другие хоккеисты СССР, с „молоком матери“ впитали в себя тарасовское неприятие верховенства канадского хоккея. Только Тарасов знал и держал в своих руках рычаги превосходства нашего хоккея над канадским. То, что сделал в хоккее А. В. Тарасов, было, несомненно, революционным преобразованием. Но его исторический венец, которым должна была стать первая большая победа над хоккеистами НХЛ, был смазан прежде всего бездарным чиновничьим подходом спортивного руководства и малокомпетентным тренерским управлением… Так и не удалось советским хоккеистам по-настоящему с первой попытки стать ниспровергателями канадских профессионалов…»
А теперь познакомимся с мнениями зарубежных комментаторов. Так, канадская газета «Джорнэл» писала следующее: «Легкой прогулки по Европе не получилось и, как мы теперь понимаем, получиться не могло. Мы открыли для себя хоккей, в котором все не так, но в котором все не менее солидно и прочно…»
Американская газета «Крисчен сайенс монитор» отмечала следующее: «Сыграна блестящая серия! А ее заключительный матч был одним из тех редких моментов в спорте, когда все прежние рекорды, стратегия и хвастливые утверждения отбрасываются в сторону и соперники сражаются вплоть до финальной сирены. Это высший момент в спорте, и он требует от игроков интенсивных усилий — большой сосредоточенности и энергии, подкрепленных огромным эмоциональным настроем. Канада изменила ничейный счет буквально за секунды до окончания матча. Победа осталась за ней. Но и престиж советского хоккея очень выгадал от этой серии…»
А вот какие мысли одолевали в те дни нашего хорошего знакомого — Кена Драйдена: «Судя по газетам, в Канаде разгорелись настоящие дебаты о поведении наших хоккеистов в Москве. Авторы многих статей считали, что мы опозорили свою страну. В своих письмах в редакции газет известные деятели осуждали наше поведение за океаном. Известный нейрохирург доктор Пенфильд заявил, что не знает, как посмотрит в глаза своим московским коллегам на очередном заседании нейрохирургов в Москве. Многие негодовали по поводу наших угрожающих и „непристойных“ жестов.
Что касается меня, то многие поступки наших хоккеистов мне понятны: по существу, наше поведение было типичным для рядовой игры в НХЛ. Нам велели играть в своем стиле, что мы и делали. Русские же играют в совершенно иной манере и по этой причине резко отличаются от канадских профессионалов. Если вам не нравится стиль НХЛ, у вас есть основания критиковать нас. В противном случае ваша критика приобретает характер дешевых нападок на то, что прежде вы сомнению не подвергали. Порой наши поступки были вызваны незнанием языка противника. Не имея возможности устно разрешить неизбежно возникающие в игре конфликты, мы были вынуждены прибегать к языку грубых жестов.
Нас упрекали и в том, что команда Канады подорвала дипломатический престиж страны. Ну, я не уверен, что отношение советского народа к канадцам изменилось. В конце концов, канадские любительские команды вели себя за океаном примерно так же. Кроме того, что значат эти слова „подорвать дипломатический престиж“? Разве наше поведение повлияло на советско-канадскую торговлю? Не думаю…
Мне кажется, что за эти шесть недель мы все как-то повзрослели. Наша непоколебимая вера в то, что канадцы — лучшие в мире хоккеисты и что наш стиль — единственно правильный стиль лишь потому, что мы изобрели и усовершенствовали хоккей, уступила место ощущению, что и русским тоже есть чем похвастаться. Сейчас у нас, кажется, начинают понимать важность дисциплины и умения играть в пас на большой скорости. Под сомнение ставится и принятая в НХЛ система физической и морально-волевой подготовки игроков. Но, вне всякого сомнения, то, что и русские и канадские хоккеисты могут очень многому поучиться друг у друга…
По-моему, у русских отличная хоккейная команда, и я глубоко их уважаю. Нам необыкновенно повезло, что мы выиграли эту серию встреч, поверьте мне. Но чем становилось позднее, тем явственней сказывалось влияние выпитого шампанского, и вот уже кое-кто из наших болельщиков стал высказывать иные мысли. Я своим ушам не верил…
„Сыграй мы с ними в середине сезона после ряда своих игр, мы бы могли одержать все восемь побед“.
„Русским было бы не под силу провести на таком уровне все семьдесят восемь игр первенства НХЛ, а затем игры на Кубок Стэнли“.
А я думаю о том, какой трудной была эта серия встреч, насколько больше, чем когда-либо прежде, пришлось работать нашим игрокам и как нам повезло, что мы выиграли серию со счетом игр 4–3–1 благодаря голу, забитому за тридцать четыре секунды до конца матча. И вот теперь кто-то сомневается в силе русских. Хоть мы и победили в трех последних играх, наш перевес был всего в одну шайбу. А теперь мы болтаем вздор о каком-то нашем превосходстве. Это омрачило радость победы. Подобная болтовня совсем не к месту. Что до меня, я не уверен в нашем превосходстве…»
Данный текст является ознакомительным фрагментом.