«Они могут пойти на другой пляж»

«Они могут пойти на другой пляж»

Выхода не было, пришлось учить Ваню играть в боулинг. Потому что на роликах он кататься не захотел.

У меня не такие уж смутные представления об этой игре. То есть, если у меня спросить, умею ли я играть в боулинг, я отвечу: «Да!» Другое дело – люблю ли я играть в боулинг. На этот вопрос у меня нет ответа. Он был лет пять-шесть, а может, десять лет назад, когда боулинга было мало в Москве, а поэтому играть в боулинг в пятницу считалось у нас делом принципиальным. Да, я любил. Попробовал бы я не любить, когда все так любили.

Но потом любовь прошла. Нет никакого смысла рассказывать, как это произошло, хотя, по-моему, это очень интересная история. Да, была целая история, длиной в два вечера. Но я не буду, потому что я должен рассказывать про Ваню.

И вот Ваня вместе с Машей ходит по выходным в один более или менее развлекательный подмосковный центр, где Маша катается на роликах. Ваня отчего-то давно остыл к этому занятию, толком не начав, а Маша наоборот – еще больше прикипела. Она безо всякого тренера (ведь я при всей любви к себе не осмелюсь назвать себя ее тренером по роликам) научилась, по-моему, здорово кататься и может часами нарезать круги по часовой стрелке в этом громадном полутемном подвале-катке, в центре которого как раз зал для боулинга. И каток отделен от него таким буфером с поручнями, за которыми стоят столики, куда уставшие хоть от роликов, хоть от жизни люди могут заехать и прийти в себя.

Ваня терпимо относится к роликам только потому, что он нашел себя за этими поручнями. За одним из них, в самом углу, все, что ему надо. Он откуда-то притаскивает два больших мата, покупает кока-колы и попкорна, валяется на матах и глазеет на мчащихся мимо роллеров.

Тут есть, конечно, проблема, потому что не все ведь роллеры мчатся. Некоторые встают на ролики первый раз, и сказать про них, что они мчатся, – значит сильно обидеть тех, кто на самом деле мчится. Ну и если честно, таких, для которых каждый раз как первый, большинство.

Ване эти люди больше всего и нравятся. Он наслаждается, наблюдая за этими людьми, которые больше всего на свете хотели бы, чтобы их именно в этот момент никто не видел. А он валяется, нога на ногу, во рту соломинка, лениво кидает в рот солоноватый попкорн, глазеет на них и хохочет, понимая, насколько был прав, когда решил, что все это – не для него.

А для них проехать мимо этого мальчика становится испытанием более серьезным, чем сдать экзамен на вождение грузового автотранспортного средства. Они нервничают. Им плохо. А ему-то очень хорошо. Лучше просто не может быть человеку, чем Ване в эти минуты.

Когда мимо него проезжает Маша, Ваня встает (через раз) и выставляет руку, чтобы она на ходу хлопнула по его ладони. Ей это нравится. Ему меньше.

Когда-нибудь это счастье, это бесконечное наслаждение должно же было закончиться. Один раз, когда Ваня уже прилег и уже проводил глазами (с таким выражением лица, как будто в последний путь) первых роллеров, к его убежищу подъехали два мальчика, постарше его лет на пять, вместе взятые.

– Ты чего, на пляже? – спросил его один.

Он мог сказать, что да, на пляже. Но Ваня отдает себе отчет в том, что подмосковные дети таких шуток чаще всего не понимают. Он промолчал.

Они решили, что провели воспитательную работу с этим умником. А когда опять проезжали мимо, то снова увидели эту возмутительную картину. Я, проезжая мимо, все это фиксировал, но решил пока не вмешиваться, потому что не видел пока непосредственной угрозы для жизни как Вани, так и этих мальчиков. Но ее нельзя было полностью исключить, так как, с одной стороны, их было против него двое, а с другой – он уже почти год занимается ушу, а главное, смотрит «Черепашек-ниндзя», и эти мультики дают ему, по-моему, гораздо больше пищи для ума и разогретых мышц, чем ушу.

В общем, все было не так уж и очевидно. И мне и самому было интересно.

– Ну и что ты им теперь сказал? – спросил я Ваню, когда они опять отъехали и безо всякого энтузиазма начали движение по часовой стрелке к очередной неизбежной встрече с этим прекрасным незнакомцем.

– Сказал, что я на пляже. Я сказал, что тут пальмы, песок и что я скоро пойду купаться.

– Им это не понравилось.

– Я сказал, что они могут пойти на другой пляж.

Мальчик зашел гораздо дальше, чем я мог предположить. С другой стороны, он уже читает гораздо быстрее, чем Маша.

– А они?

– Дальше поехали. Пап, они мне не нравятся. Они мешают мне отдыхать. У меня ведь выходной.

Я понимал, что Ваня готовится к чему-то важному в своей жизни. Я мог, конечно, помешать. Но я не стал. Все должно было произойти само собой. Да, в моих силах было остановить кровопролитие, а до этого я решил не вмешиваться.

Я перестал следить за Машей и полностью переключился на Ваню.

А зря, потому что Маша упала, и сильно, в паре десятков метров от нас.

– Защита помогла, – повторяла она, вставая, кряхтя и показывая мне наколенники и налокотники, предмет ее главной гордости в снаряжении роллера.

И тут я услышал страшный крик. В нем не было ничего человеческого. Так кричит смертельно раненный ягуар, в своем последнем прыжке бросаясь на охотника. То есть так кричит только Ваня.

Последний раз я слышал этот крик, когда он, лихорадочно быстро переодевшись в костюм Леонардо, одного из гордых черепашек, бросился с голыми руками на Машу – за то, что она выключила телевизор с новой серией «Черепашки в открытом космосе».

Я против часовой стрелки подъехал к месту происшествия. На полу роллердрома лежали друг на друге два этих мальчика. Вокруг собралась уже целая толпа. Мальчики тяжело ворочались и поскуливали, не в силах встать. К счастью, они, кажется, ничего себе толком не повредили.

– Вот этот виноват, – сказала одна девочка и показала в сторону – конечно, в ту, где, на всякий случай обиженный на весь мир, сидел Ваня. – Я все видела.

– Что он с ними сделал? – спросил я. Я все-таки не мог это все так оставить.

– Ничего, – сказала она. – Просто крикнул.

– Как это? – спросил кто-то. – Он что, Соловей-разбойник?

– Не знаю, – с сомнением сказала девочка. – Выскочил из-за угла и крикнул. Они со страха и повалились.

Мальчики со вздохом подтвердили одними глазами: вот так это все и случилось. И даже Ваня подтвердил.

– Не надо, Ваня, больше так, – сказал я.

– Я понял, папа, – кивнул он.

Я думаю, он и правда понял – что я горжусь им. Да, а что же с боулингом? Да на самом деле ничего интересного.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.