ВТОРОЙ КРУГ АДА

ВТОРОЙ КРУГ АДА

Дьяволы бывают двух видов: разжалованные ангелы и сделавшие карьеру люди.

Станислав Ежи Лец

Неприятности, созданные Еленой Ковригиной, которые преследовали нас весь 2006 год были, выражаясь словами Солженицына, «первый круг ада, самый лучший». После моего решения о разводе с Виктором Николаевичем в нашей с Димой жизни начался круг второй.

Все мои замечательные рассказы про Димины победы, программу «СТС зажигает суперзвезду» будут неполными, если не добавить, что работа проходила на фоне донельзя обострившихся отношений с Виктором Николаевичем, нападок прессы и судебных процессов.

И тут-то я узнала о себе и Диме всю сермяжную правду. Накануне Russian Music Awards-2007 Виктор Николаевич назвал Диму «главным негром страны» за то, что он спел песню «Number one fan», написанную командой американского продюсера Тимбалэнда. В прессе Виктор Николаевич, не стесняясь, обозвал меня «бандершей», «прожженной девицей» и заявил, что я провожу свою жизнь «в аморальных сексуальных оргиях».

Но главный удар, который сразил меня наповал, заключался даже не в оскорблениях, которые хотя бы можно оспорить. А в том, что Виктор Николаевич в одном из интервью рассказал свою версию нашего с ним знакомства. С его слов, друзья познакомили его со мной только для того, чтобы я стала его любовницей. Он якобы меня облагодетельствовал и – так и быть – через несколько лет знакомства на мне женился.

Честно говоря, такого циничного выпада я не ожидала. И еще раз порадовалась, что решила расторгнуть этот брак, который оказался фальшивкой, а я в нем – пешкой. Мне сразу стало понятно, почему Виктор Николаевич, не стесняясь, называет меня «шалавой». Вероятно, изначально он хотел приспособить меня именно в этом качестве. Но не удалось.

Люди говорят: хотите узнать поближе человека, с которым вы прожили – подайте на развод.

* * *

К тому времени Виктор Николаевич уже понял, что я и Дима – вместе – зарабатываем без его участия, причем очень приличные суммы. И стало ему обидно, что такие деньги проходят мимо него. Кстати, если вы помните, как только я объявила о предстоящем разводе, меня переселили в тесную комнатушку на чердаке – поэтому я, не выдержав, съехала на городскую квартиру с одним чемоданом. Впоследствии мои родители помогли мне приобрести жилье в центре Москвы – при всей моей самостоятельности такая покупка была мне все еще не по карману. Смешно, что Виктор Николаевич позже решил поделить подарок родителей как «совместно нажитое имущество».

Как только у меня начались ночные съемки на СТС – приходили мы в семь часов вечера, уходили в четыре утра – Виктор Николаевич стал звонить и требовать, чтобы я оставила работу и ехала домой. Мои оправдания, что здесь пятьсот участников, а я – председатель жюри, во внимание не принимались. Бессмысленность его требований была очевидна – ведь не у окошка он меня в это время ждал, а спокойно жил в своем доме. А я – в квартире на Тверской. Параллельно с этим он обещал перекрыть кислород Диме, добившись того, что его композиции снимут со всех эфиров. Просто дежавю какое-то. Каждый четверг, когда проходили съемки, для меня был как последний день жизни – я не знала, что еще придумает Виктор Николаевич.

Иногда Батурин наведывался ко мне на квартиру, поскольку я все еще числилась его женой и у него оставались мои дети. Эти визиты ничем хорошим не заканчивались – и я, и мои родители получали очередную порцию оскорблений, после чего мы долго приходили в себя. В скором времени Батурин решил посетить меня и на работе.

В один из не очень прекрасных дней в наш офис вдруг пожаловало несколько молодчиков во главе с Виктором Николаевичем. В офисе находились только я, Дима и девочка-секретарь. Дверь заперли, чтобы никто не мог выйти.

– А теперь поговорим! – с угрозой начал Виктор Николаевич, подсев ко мне поближе.

Я вскочила со своего места как ошпаренная, отбежав к стене – так мне показалось безопаснее.

Достав из портфеля какие-то документы, Виктор Николаевич пояснил:

– Вот договор, видите?

Я стояла ни жива, ни мертва, кивнув ему.

– Подпись на договоре, видите? – Он указал пальцем на закорючку внизу страницы.

Сглотнув подступивший к горлу комок, я снова кивнула.

– По этому договору, – Виктор Николаевич принялся прохаживаться вдоль помещения, – все права на артиста под псевдонимом «Дима Билан» принадлежат моему фонду «Долги наши». Равно как и средства, выручаемые от концертов этого артиста пропорционально означенным в договоре долям.

– С какой стати, Виктор Николаевич! – возмутилась я. – Дима никаких договоров ни с каким фондом не подписывал. Он подписывал договор только с моей компанией!

– Ты меня обманула, – спокойно ответил Виктор Николаевич. – Поэтому я подстраховался и сделал все необходимые документы. Я вышвырну тебя из моей жизни – сядешь в тюрьму. И будешь сидеть там до тех пор, пока не выплатишь мне те деньги, которые ты незаконно присвоила.

Я стояла, хлопая глазами:

– Эти документы – фальшивка, вы не сможете их использовать, – попыталась возразить я.

– Это мы еще посмотрим, – сказал Виктор Николаевич. – А пока… Я хотел бы, чтобы вы с Димой подписали это прямо сейчас.

Он достал еще какие-то листы, на которых я от волнения ничего толком разглядеть не могла, кроме названия «Долги наши» и дат, относящихся к 2005 году.

Тут подал голос Дима:

– Я ничего подписывать не буду…

Мы переглянулись, и я увидела на лице Билана смятение.

– Будешь, еще как будешь! – заявил Батурин Диме, затем снова повернулся ко мне. – Иначе Билан не даст больше ни одного концерта.

Он сделал паузу, потом добавил, снова глядя на Диму:

– Ну, не хочешь спешить, не надо. Прочти все как следует, подумай. Вы мне должны много, очень много денег. Поэтому торопиться мы не будем.

Надо сказать, что Виктор Николаевич почти никогда не кричал. Он говорил спокойно и веско, поэтому любая гадость, сказанная им, начинала казаться правдой. При этом его манера, его слова, сам он выглядели довольно жутковато. Он и сейчас оставался убийственно спокоен, абсолютно уверенный в своей правоте.

Я молчала.

Тем временем Батурин вышел из офиса, кинув мне напоследок:

– Еще поговорим.

А я продолжала стоять у стены, широко раскрыв глаза от напряжения. Дима сидел поодаль и тоже молчал.

Как только волнение немного улеглось, я сказала Диме:

– Ты, наверное, поезжай пока домой, хорошо? Я разберусь.

Дима, потрясенный до глубины души таким «чудесным» превращением Виктора Николаевича, быстро собрался и уехал.

Я тут же набрала номер одного из юристов, с которыми мы сотрудничали. Он был краток:

– Приезжайте ко мне.

В офисе юриста выяснилось, что Батурин пытался заставить Диму подписать договор с некой компанией под названием «Долги наши». По этому договору продюсером Димы аж с 2005 года являлось юридическое лицо, а Дима, соответственно, должен был отчислять продюсерскому центру комиссию за каждое выступление, каждый проданный диск и каждый проданный рингтон.

– Потрясающе, – только и выговорила я, когда юрист закончил мне объяснять суть документа. – И что нам теперь делать?

– Ничего не подписывайте, – ответил юрист. – А если договора нет, то на нет и суда нет.

– Легко сказать, – вздохнула я. Сомнений в том, что начинается настоящая война, у меня не было.

«Но как я поеду домой», – мелькнуло у меня в голове. Мне стало по-настоящему страшно.

И я не ошиблась. Назавтра Дима, который с утра приехал прямо в студию – там мы писали одну из наших песен – рассказал мне, что вечером к нему в квартиру ломились какие-то люди. Он их, естественно, не пустил, но всерьез опасается, что они выломают дверь.

– Разве что взорвут, – засмеялась я. Входная дверь Диминой квартиры очень хорошо была укреплена. – Знаешь, что, – добавила я серьезно, – давай-ка тебе вызовем охрану. Действительно, как бы чего не случилось…

Дима со мной согласился. Уже со студии он поехал домой в сопровождении сотрудника охранного агентства. Впервые в своей жизни. И впервые в моей жизни с охраной поехала домой и я.

* * *

А пресса уже пестрила новыми подробностями. Виктор Николаевич повсюду раздавал интервью, обвиняя меня в нарушении договоров, в том, что я плохая мать, а главное – Диму Билана в том, что он, оказывается, «сбил меня с пути истинного». Ничего более абсурдного не придумаешь – я взрослая женщина, и я менеджер, а Дима, прежде всего, артист.

«Замечательный» сюрприз поджидал нас накануне Russian Music Awards-2007. Мне поступил звонок от одного из организаторов, который сообщил, что Виктор Николаевич написал официальное письмо, подкрепленное копией договора с продюсерским центром «Долги наши». В письме он заявил, что не дает разрешения на выступление Димы Билана, поскольку Батурин является инвестором, а Дима своих обязанностей по договору не выполняет. Кроме того, все песни тоже принадлежат якобы Виктору Николаевичу, о чем он может представить соответствующие документы.

– Господи, но это настоящий бред! – воскликнула я. – Во-первых, никаких договоров с фондом «Долги наши» у нас нет в принципе – это подделка. Во-вторых, права на все песни Димы Билана выкуплены лично мной, и уж точно не имеют к Виктору Николаевичу ни малейшего отношения!..

Я срочно выслала копии документов, и организаторы мне поверили. Однако конфликт не был до конца исчерпан – Виктор Николаевич запрещал Диме петь на RMA, а организаторы не хотели ссориться с этим человеком.

Ситуация приближалась к критической. На RMA должен был приехать брат Тимбалэнда Себастьян, к визиту которого мы с Димой специально подготовили невообразимой красоты номера «Amnesia» и «Number one fan». На карте была репутация уже не только Димина, но и продюсера Тимбалэнда.

Мне ничего не оставалось делать, как звонить Виктору Николаевичу и упрашивать его разрешить Диме выступать.

– Только когда он подпишет документы! – парировал Виктор Николаевич.

– Ну, давайте с вами обсудим это после церемонии, пожалуйста! – умоляла я его… – Он не может не приехать на награждение. И «Невозможное возможно» должен тоже спеть – публика будет просить, не будет же он говорить: «Мне не разрешают…»

– Хорошо, – милостиво согласился Виктор Николаевич. – Но учти, что разговор не закончен…

Я с облегчением вздохнула. Это награждение мы худо-бедно перетерпели.

Но Виктор Николаевич, как говорится, человек слова – поэтому, ничего не добившись от нас с Димой, он запретил нам ехать еще на одну церемонию: Europe Music Awards-2007, проходившую в Мюнхене. Я уговаривала Виктора Николаевича и так и сяк – он не сдавался, требуя, чтобы мы подписали эти чертовы бумаги.

Тем временем, в Москве уже пронесся слух, что Дима на EMA не приедет. И действительно – оставалось два дня до церемонии, а Дима все еще не выехал. Дело обещало закончиться грандиозным скандалом.

– Ну, чего вы добиваетесь, Виктор Николаевич, – взмолилась я. – Зачем вам все это? Ну, хорошо, у вас ко мне личные претензии. Но Дима-то тут причем?

– А к твоему Билану у меня тоже есть мужской разговор! – рявкнул Батурин. – Думает, что совратил чужую жену – и был таков?

– Да что вы такое говорите, Виктор Николаевич! – Я уже понимала, что с ним творится что-то неладное. – Какое отношение Дима может ко мне иметь как мужчина?! У меня даже слов нет…

У меня действительно не было слов.

– Значит, так, – решил Виктор Николаевич после некоторых раздумий. – Билан в Мюнхен поедет. А ты – нет.

– Уф… – попыталась я протестовать. – Но я же его менеджер…

– Иначе не поедет никто, ясно?! – Виктор Николаевич сделал эффектную паузу и прибавил. – Все. Разговор окончен.

Но я была рада и этому. Хуже было бы, если бы Дима не поехал. Я созвонилась с организаторами и с извинениями объяснила, что не смогу приехать, потому что нужно еще уладить кое-какие дела в России – в общем, дел невпроворот, никак не попадаю на EMA. Из-за этого Дима задержался, он уже вылетает. Все у нас отлично, мы все подготовили, все окей.

Самое ужасное – в этой атмосфере мы должны были еще работать, давать концерты, улыбаться публике и делать вид, что у нас все в порядке…

Дима действительно был на высоте. Он потрясающе выступил. Мало того – приняв статуэтку из рук организаторов, он произнес проникновенную речь, где благодарил Виктора Николаевича за содействие его творчеству. И это после всей той грязи, которую на нас вылили! Мы все еще надеялись, что Виктор Николаевич успокоится, одумается и вспомнит о том, как мы с Димой в свое время отбивались от нападок Елены Ковригиной. Негоже уподобляться…

К сожалению, история повторилась. Под Новый год, так и не добившись наших подписей, Батурин лично пожаловал к нам в офис, но уже не стал тратить слов, а устроил там настоящий погром – скидывал со столов компьютеры и все, что под руку попадалось… Со стен летели на пол фотографии и дипломы, разлетаясь на полу на миллионы осколков. С полок валились награды.

Мы с моей мамой и еще несколькими сотрудниками стояли, вжавшись в стену и с ужасом наблюдая за происходящим. Я раздумывала, вызывать мне милицию или не вызывать. Но Виктор Николаевич своим поведением все же вынудил меня набрать «02».

…Милиция приехала довольно оперативно. Составили протокол, опросили свидетелей. Стражи порядка даже не знали, как себя вести. Когда они разглядывали наши паспорта и смотрели на наши лица, им было крайне неловко от того, что они стали свидетелями семейной сцены известных людей.

* * *

Начавшийся 2008 год «порадовал» нас еще одной новинкой. Пока все отдыхали во время зимних каникул, Виктор Николаевич времени зря не терял и связался с композиторами Александром Луневым, автором «Never let you go», «Невозможное возможно» и Денисом Ковальским, написавшим «Горе-зима» и «Время—река». Договорившись с ними, Виктор Николаевич еще раз подписал договоры о покупке песен, которые теперь, согласно этим документам, принадлежали лично ему…

Затем Батурин принялся писать письма на радиостанции и телеканалы, прилагая копию этих договоров. Радиостанции и телеканалы, соответственно, перезванивали мне – уже наученные горьким опытом – в попытках выяснить, что происходит. В итоге мой день состоял из того, что с утра я хватала все оригиналы договоров и методично объезжала каждую радиостанцию, каждый телеканал, предъявляя им свои законные права.

– Я все равно заберу у тебя Билана, понятно? – свирепствовал Виктор Николаевич, когда я пыталась выяснить с ним отношения.

– Нет. Никогда. Никогда этого не будет, слышите? Он не вещь, чтобы перекладывать его с полки на полку, а тем более «ломать»! – отвечала я и бросала трубку.

Позвонила я и композиторам. С их слов, Виктор Николаевич ввел их в заблуждение, размахивая перед носом поправкой к «Закону об авторском и смежном правах», которая касается распространения авторских материалов через Интернет.

– Господи, а поправка какое отношение имеет к договору? И документы подписывать-то зачем? – восклицала я, понимая, что разговор здесь довольно короткий. Людям очень хотелось денег, они их получили.

Пресса снова с упоением подхватила интригу. На этот раз, в отличие от 2006 года, лагеря разделились. На нашей стороне оказались такие издания как «Московский комсомолец», «Комсомольская правда», «Твой день», «Жизнь». Против – «Аргументы и факты», «Мир новостей». В борьбу вступили и многие информационные сайты Интернета. Вставила свои «пять копеек» даже наша бывшая подруга Маша Малиновская, разместив в своем блоге информацию, где выставила меня полным чудовищем.

«Только бы все это закончилось, только закончилось!» – каждый день молила я Бога, вставая утром. Но, к сожалению, покой нам с Димой только снился.

Удивительно не это, дорогие друзья. Удивительно то, что Виктор Николаевич преследовал женщину, которая ничего у него не украла, ничего не взяла – ни копейки денег. Наоборот, как раз Виктор Николаевич сделал все возможное, чтобы в моем распоряжении не осталось ничего из того, что мы нажили за нашу совместную жизнь. Подаренную мне машину он забрал, эвакуировав аж с подземной стоянки. У меня не было жилья. Те немногочисленные подарки, которые когда-либо преподносил Виктор Николаевич, остались в его доме, из которого я ушла. Даже детей он попытался у меня отнять, и отнял почти на полтора года. В начале 2007 года я переехала от него с одним чемоданом, куда уложила лишь свою одежду. Никаких шуб и мехов, никаких бриллиантов в этом чемодане не было – блузки, джинсы, юбки и прочие дамские принадлежности. В октябре 2007 года я добровольно подписала брачный договор, где были обозначены самые минимальные имущество и деньги, хотя я, как законная жена, могла претендовать на половину. Все переигралось гораздо позже – когда после серии судов я получила и права на детей, и права на некоторую часть из нашего совместного имущества.

Наверное, я никогда не устану это повторять – мне не были нужны деньги Виктора Николаевича, как он и некоторые другие пытаются представить. Да и никакие деньги не способны компенсировать те страдания, которые он мне причинил…

Данный текст является ознакомительным фрагментом.